Через месяцы, когда служебное дело по этому случаю было закрыто и он отделался служебным несоответствием, старший лейтенант Коробков подал рапорт о переводе его в уголовный розыск. Через год он отличился при задержании. Рискуя жизнью, без единого выстрела обезвредил сразу двух особо опасных преступников, вооруженных пистолетом. За этот подвиг был награжден медалью «За отвагу». Но это уже совсем другая история...
* * *
Женя держал в руках три корочки фальшивых удостоверений. Он был старшим следователем прокуратуры Сазоновым, Коготь – оперуполномоченным уголовного розыска старшим лейтенантом Тетеркиным. Веретену досталась «ксива» на имя лейтенанта Мезенцева.
Достал Женя и несколько настоящих бланков ордеров на обыск. Только санкция прокурора была фальшивой. Но кто из «карасей» там будет разбираться? И бланки протоколов у него были. А главное, он обладал уверенностью в своих силах, и наглости ему не занимать.
Первыми в списке были три самых жирных «карася», начинать следовало с них.
* * *
«...Вы обвиняетесь в пособничестве особо опасному преступнику. Ваш муж обманул государство на миллионы рублей... Вы приговариваетесь к расстрелу через повешение...»
Петля веревки затянула ей шею, кто-то выбил у нее из-под ног табуретку. Мгновением позже впереди появились автоматчики, послышался треск очередей... Перед глазами все исчезло...
Женщина закричала и... проснулась. Лоб покрылся испариной.
Елизавета Геннадьевна Ворохина не любила своего мужа. Николаю Михайловичу уже давно перевалило за пятьдесят. Когда-то он был довольно-таки симпатичным мужчиной. Еще пять лет назад он сумел произвести впечатление на нее, на двадцатитрехлетнюю учительницу английского языка в школе, где учился его сын. Но время беспощадно. Коля растолстел, глаза заплыли жиром, во сне он храпел – аж стекла в комнате дрожали. Это его храп она приняла за треск автоматных очередей. Хорошо хоть, потенция не ослабла. А в его возрасте подобное, говорят, случается часто.
Но Елизавета Геннадьевна мужа своего уважала. Он заведовал сбытом легковых автомобилей для индивидуального пользования в масштабах области. Через его руки проходили тысячи «Волг», «Жигулей», «Москвичей». Львиная доля машин уходила очередникам – люди по десять лет ждали, чтобы купить по государственной цене заветный автомобиль. Но часть товара уплывала и по спекулятивной цене. В кармане Николая оседали солидные суммы.
Жили они с мужем в скромной двухкомнатной квартире. Ничего особенного. Обычная мебель, ковер на стене, телевизор «Горизонт»... Словом, все как у людей. Мол, смотрите, как мы живем.
Но мало кто видел их дачу. Настоящий дворец. Два этажа, в холле мрамор, бассейн, три спальни, финская мебель, японская видеоаппаратура. Неудивительно, что большую часть года они с мужем проводили на даче. По утрам он садился за руль своей машины и уезжал в город. «Персоналкой» он не пользовался. Мол, у него демократичный стиль руководства. А на самом деле просто не хотелось, чтобы водитель видел, в каком роскошном доме он живет.
– У тебя на работе все в порядке? – спросила она мужа, разбудив его.
– А что у меня может быть не в порядке? – недовольно спросил он, бросая взгляд на часы.
– ОБХСС тобой не интересовался?
– Чего? – вытаращился он.
– Да сон мне приснился. Настоящий кошмар...
– Пить надо меньше, – буркнул Николай Михайлович и отвернулся к стене.
Через минуту он снова захрапел.
А ведь он прав. Пить нужно меньше. А она пьет, и немало. А что ей прикажете еще делать? Ведь она, по сути, живет в постоянном страхе. Сегодняшний сон – это его порождение. У нее нет работы, вообще осмысленных занятий. Целыми днями сидит дома одна. Скучно, рука сама тянется к бутылке... Хотя на одиночество ей жаловаться было грех...
Муж проснулся, привел себя в порядок, позавтракал и уехал на службу. Елизавета Геннадьевна осталась одна. Через час пришла соседка, молодая симпатичная девушка с шаловливыми глазками. Ее нанял муж, чтобы она убиралась в доме. Дача большая, работы много. Одной Елизавете Геннадьевне никак не управиться. Поэтому и нужна помощь Ириночки.
Только Ириночка помогала ей и кое в чем другом.
– Пришла, милашка, – окинула ее томным взглядом Елизавета и откинула от себя шелковую простыню.
Она лежала на кровати совершенно голая. Теплый воздух овевал ее великолепное тело. С плотоядной улыбочкой Ириночка подошла к ней. Елизавета помогла ей раздеться...
Выставив на обозрение свои пышные ягодицы, Ириночка ласкала ее языком. До оргазма оставалось совсем немного, когда совсем рядом послышалось покашливание.
Елизавета Геннадьевна повернула голову и оторопела. На пороге спальни стоял человек в милицейской форме. А в комнату уже входил мужчина в штатском, в его руках был фотоаппарат. Он заснял на пленку сцену лесбийской любви. Это было ужасно...
– Кто вы? – отталкивая от себя Ириночку, истерически закричала Елизавета Геннадьевна. – Что вам здесь нужно?
– Мы из милиции, – спокойно сказал красавец брюнет в штатском, который зашел в комнату третьим и последним.
Он подошел к ней и протянул раскрытые корочки служебного удостоверения.
– Старший следователь городской прокуратуры Сазонов. – Он как будто не замечал того, что она лежит перед ним голая.
Да и сама она этого не замечала – так была напугана. Хорошо, что Ириночка, соскакивая с кровати, накинула на нее простыню.
– Ваш муж арестован! – сухим официальным голосом сообщил Сазонов и сел за стол в углу комнаты.
– За что? – побледнела Елизавета.
– Ему предъявлено обвинение в экономическом преступлении... Вот ордер на обыск...
Он издалека показал ей бланк ордера.
– Имеется санкция прокурора. Не желаете взглянуть поближе?..
– Нет, нет, я вам верю...
Ее обуял страх. Кошмарный сон оборачивался не менее кошмарной явью. Неужели ее повесят и расстреляют?..
– А вы, гражданочка, пройдемте со мной, – сказал тот, который был с фотоаппаратом, обращаясь к Ириночке.
Она-то в чем виновата?.. Ах да, в совершении акта однополой любви. Елизавета знала, что в Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая ответственность за мужеложство. Наверняка есть и подобная статья, по которой ее могут упрятать за решетку за лесбиянство... А у милиции есть свидетельство ее преступления. Да и партнершу ее ведут для допроса, не иначе...
Ириночка быстро оделась и послушно последовала за фотографом.
– Итак, мы вынуждены будем произвести в вашем доме обыск... Дом у вас, я вижу, большой. Строил его ваш муж на народные деньги... Обыск займет много времени. Может затянуться до вечера. А к тому времени, возможно, будут готовы снимки...
– Какие снимки? – испуганно посмотрела на следователя Елизавета.
– Вы совершали развратные действия. А фотографии известного содержания тому свидетельство... Вас привлекут за это к уголовной ответственности. Вы это понимаете?
Он подтвердил ее догадки. Ей стало страшно. Ее, конечно, не расстреляют. Это просто бредовые мысли. Но посадят – это реально. Что же делать?
– Да, понимаю... – она готова была расплакаться.
– Но половой акт с женщиной – это сугубо ваше личное дело...
– Правда? – У нее появилась робкая надежда.
А вдруг следователь проявит человечность?
– Мы отдадим вам все фотографии... Но при условии... Вы сами отдадите нам все ценности, которые есть в доме...
– Но у нас ничего нет!
– Есть!
Взгляд следователя начал излучать ураганную внутреннюю силу. Ей невозможно было противостоять.
– Немного есть, – выдавила она из себя.
– Мы их все равно найдем...
«Не найдут. Чемодан с деньгами зарыт в саду».
– Я знаю... – ее воля была мягче воска.
– Так вы покажете?
– Покажу...
* * *
«Есть! Сработало!» Да, котелок у Скрипача варит. Не зря они целых три дня пасли эту долбаную дачу, узнавали, что там творится. И узнали. Хозяйка-то «розовая», со своей домработницей «передки» друг дружке до зеркального блеска вылизывают. У-у, лесбиянки драные!
Крепко прижал ее Скрипач компроматом. Сейчас она выложит перед ними все лавье и рыжье на блюдечко. Клиент, как говорится, созрел. А нет, так самим бы искать пришлось. А дача огромная, за три дня не управишься. А надо спешить.
Хозяйка стала одеваться. Скрипач и Коготь вышли из комнаты. Веретено должен стоять на шухере. Занял где-то наблюдательную позицию и смотрит за подступами к дому. Только зачем он сучку «розовую» с собой увел?
Елизавета, мать ее так, Геннадьевна вышла из комнаты в махровом халате. Бледная как смерть. К денежкам их сейчас поведет. А идти пришлось во двор. Ага, где-нибудь в земле держат свои сокровища.
– Веретено за хобот хватай. Где он там? И во двор тащи, – шепнул ему на ухо Скрипач.
Коготь примерно догадывался, где может находиться Веретено. В кухне самое место. Оттуда отличный обзор.
А Веретено и в самом деле смотрел в окно, только со спущенными штанами. А Ириночка стояла перед ним на коленях и с пионерским пламенным энтузиазмом исполняла ему минет. Во, мля, устроился!
– Лейтенант Мезенцев, что вы позволяете себе при исполнении служебных обязанностей? – Только сейчас Коготь вспомнил, что на нем ментовской макинтош.
– Извините, товарищ старший лейтенант! – вытянулся в струнку Веретено и повернул к нему свое лицо, искаженное страдальческой гримасой.
Наверное, до оргазма какие-то секунды оставались. Неудивительно, девочка ртом работает на совесть. Надо будет забрать ее с собой в «отделение милиции».
– Прекратите это безобразие и следуйте за мной!
Веретено повиновался. Он и без того понимал, что переборщил. Слишком многое было поставлено сейчас на карту, чтобы отвлекаться на какую-то сучку-минетчицу. Он мог из-за этого поставить под удар всю операцию. Впрочем, Коготь на него не злился. Он его прекрасно понимал. Но по мозгам проехать придется, для профилактики.
Минут через десять вместе с Веретеном они работали лопатами. Через полчаса вытаскивали на свет божий чемодан, завернутый в брезент.
Когтя хватил мандраж, когда он увидел его содержимое. Чемодан был доверху забит деньгами. В основном червонцы и четвертные. Но просматривалась и «зелень»...
– Ну что, Веретено, придется отрезать тебе член! – засмеялся Коготь, когда они уже возвращались с «задания».
– Ты чего? – ошалело уставился на него тот.
– Мы совершили уголовно наказуемое деяние, – Коготь все еще не мог расстаться с ролью старшего лейтенанта милиции. – Гражданку, с которой вы производили половой акт в извращенной форме, могут привлечь к делу в качестве свидетеля. Она может опознать вас... По вашему члену... Придется его отрезать...
– Веретено, а он дело говорит, – поддержал его Скрипач. – Ты, падаль, из-за болта своего собачьего мог дело завалить... На первый раз прощаю...
* * *
Следователь прокуратуры на глазах у нее пересчитал деньги. Все правильно – семьсот пятьдесят тысяч рублей и триста тысяч долларов. Спокойно, никуда не торопясь, составил протокол изъятия. Ириночку привлек в качестве понятой. Заставил ее расписаться. И Елизавета Геннадьевну попросил расписаться. Словом, все формальности были соблюдены.
Когда милиционеры уехали, в расстроенных чувствах она схватилась за бутылку.
А вечером вернулся... муж.
– Тебя же арестовали? – еле ворочая языком, спросила его Елизавета Геннадьевна.
– Слушай, ты что, помешалась?.. Тебе лечиться надо...
– Так тебя не арестовы... Ик!.. Не арестовывали?
– Перестань дурить, что за шутки?
– Тогда мне в самом деле лечиться надо...
– У меня есть на примете отличный нарколог... Правда, он много берет. Но это ерунда...
– А это как сказать... Деньги-то наши того, тю-тю...
Когда она рассказала мужу все, она уже и сама знала, что к ним сегодня приходили мошенники.
– Может, позвонить в милицию? – спросила она, глядя на мужа, аж побелевшего от нервного напряжения.
– Я всегда знал, что ты дура. Но чтобы настолько...
В милицию о произошедшем он сообщать не собирался. Да оно и понятно...
* * *
Игорь Сергеевич Чаинский жил в добротной четырехкомнатной квартире в доме сталинской постройки. Высокие потолки, звуконепроницаемые стены. Капитальный ремонт преобразил старую квартиру. Шика ей добавили дорогая импортная мебель, сантехника и бытовая аппаратура.
Женя и сам не прочь был бы пожить в этом «барском гнездышке». Интересно, где прячет свою кубышку директор крупнейшей в городе торговой базы? Жена его, обрюзгшая особа лет сорока пяти, об этом говорить не желала. Она сидела перед ним и хранила гордое молчание. Крепкий орешек. Хорошо еще, что не заподозрила их в мошенничестве.
Веретено пошел за понятыми. Это так называлось. На самом деле он стоял на лестничном пролете в подъезде. Его дело – вовремя поднять шухер. Коготь уже битый час перерывал все вещи в квартире. Деньги и золото были где-то здесь. Но найти их пока не удавалось.
– Ага, вот и они! – радостно закричал Женя.
Это был обманный ход. Хозяйка квартиры невольно метнула взгляд в сторону входной двери. Прихожая, санузел, кухня. Похоже, где-то там прячет ее муж свои незаконные сбережения. Хоть какая-то, да наводка.
Женя присоединился к Когтю. Нужно было торопиться.
Тщательно обыскали кухню. Ничего. Прихожую – тот же результат. Коготь полез в сортир. Он же забрался в ванную.
Мраморная ванная, умывальник, стены, обложенные розовым кафелем. Где же тут тайник? Сначала он простукал стены. Пустот вроде нет. Простукал пол – то же самое. И тут его осенило. Он заткнул пробку в ванне. Пустил воду. Она дошла до уровня верхнего стока, но продолжала прибывать. Труба стока была чем-то забита.
Пришлось попотеть, прежде чем удалось сорвать пластиковую трубу, тянувшуюся к общему стоку. Она была забита чем-то тяжелым.
Женя ее сильно тряхнул, и из нее посыпались золотые монеты – царской чеканки червонцы.
– Ненавижу! – послышался сзади женский рев, и сильные руки вцепились ему в волосы.
Но тут же разжались. Хозяйка медленно оседала на пол. Вовремя стукнул ее Коготь кулаком по темечку. Хорошо, не насмерть зашиб.
– Смотри, что у меня! – переступая через бесчувственное тело хозяйки, он показал ему целлофановый сверток.
В нем лежали доллары. Несколько пачек сотенными купюрами.
– Двадцать пять пачек!
Итого, двести пятьдесят тысяч долларов. Целое состояние! А плюс к нему еще и царские червонцы.
– Парашу выломал, а под ней «курок». Во как! – сиял Коготь.
* * *
Не зря он взял его с собой на дело...
– Гражданка Мотыгина, прошу расписаться в протоколе изъятия. – Женя протянул ручку моложавой особе с сильно накрашенными глазами.
Женщина была красивой. Но от слез тушь потекла. И она стала похожей на ведьму. Только Женю слезы ее абсолютно не трогали. Пусть ее мужа они трогают.
В этот раз они изъяли семьсот тысяч рублей и целый сверток золотых украшений, да с брильянтами...
* * *
Удача сопутствовала Жене. Пять раз он рисковал собой. Но риск окупился сторицей. Два с половиной миллиона «деревянными», семьсот двадцать тысяч «зеленью», золото, драгоценные камни. Круто поработали. Ни один карманник столько за всю жизнь не заработает.
Можно было и дальше продолжать бомбить лохов-«карасей». Но Женя знал, в следующий раз удача может отвернуться от них. Облапошенные миллионеры в ментовку на них не жаловались. Но они могли пожаловаться друг другу. А «караси» не дураки. С глупой головой такие бабки, какие были у них, не заработаешь. Они могли вычислить, кто следующей жертвой проходит под их списком. И тогда могут возникнуть большие неприятности.
Нужно было остановиться, обождать хотя бы пару-тройку месяцев. Этим притупить бдительность еще не «подоенных» подпольных миллионеров, уже наверняка поставленных на уши недавними «обысками». А может, пора совсем завязать с этим делом. Палевом попахивает.
Коготь и Веретено не возражали. Впрочем, их мнение не играло никакой роли. Оба они, конечно, молодцы. Но они «шестерки», не более того.