— Сыновья и дочери пустыни весьма мудры, — отозвалась Сара и, чтобы сменить тему, взялась за кожаную сумку, где хранила дневники.
— Зачем? — Камаль подсел к ней, не дожидаясь приглашения.
— Что «зачем»?
— Зачем вы это делаете? Зачем вы делаете все, чтобы разгадать тайну, столь долгое время остававшуюся за семью печатями, и вас не останавливает даже гибель невинных людей?
— Это не я начала, — напомнила ему Сара. — Первую кровь пролили наши враги. Это они делают все, чтобы завладеть «Книгой Тота». А мы можем лишь попытаться их опередить.
— А потом?
— А потом мы сделаем то, что нужно.
— И что же это?
От требовательного голоса и мрачного, колючего взгляда Камаля Саре стало немного не по себе.
— Не думаю, что должна отвечать тебе на этот вопрос, Камаль, — резко ответила она. — Я руковожу экспедицией и не обязана отчитываться перед тобой.
— Знаю, миледи. И все-таки спросите себя, для чего вы ищете «Книгу Тота».
— Меня уже об этом спрашивали.
— И что вы ответили?
— Что на то есть несколько причин. Во-первых, я хочу покончить с жуткими убийствами, с которых началась погоня за книгой. А во-вторых, я все сделаю для того, чтобы освободить моего дядю, похищенного врагами.
— Понятно, — тихо сказал Камаль. — Но вы ведь делаете это и ради вашего отца, не так ли?
— Что?
— Я слышал один разговор о вас капитана Хейдна с инспектором Фоксом. Они считают, что вы отправились сюда ради вашего отца.
— Вот как?
— Они считают, что вы вините себя в его смерти и хотите загладить свою вину.
— Смотрите-ка. — Сара надула губы. — Кто бы мог подумать, что капитан Хейдн и славный инспектор Фокс так интересуются моей персоной.
— Но они правы?
— Кто знает. Вполне возможно.
Сара разозлилась, узнав, что Хейдн и Фокс за спиной позволяют себе обсуждать ее, но ей почему-то легко было говорить об этом с Камалем.
— Тогда вы на самом деле ищете не «Книгу Тота», — с облегчением вздохнул Камаль, — а то, что и каждый смертный, — искупления.
Сара задумалась.
— Может быть, — произнесла она.
— Тогда жажда обладать тайнами Тота еще не овладела вами и не поздно прервать поиск.
— Я не прерву поиск, Камаль. Я уже говорила и могу повторить еще раз: мы должны найти «Книгу Тота» раньше врагов. Это наша задача, и мы ее выполним.
— Но неужели вы не понимаете, что случится катастрофа? Что экспедиция обречена на неудачу?
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Сара, предположив, что Камаль пытается ее запугать.
— Не нужно быть ясновидящим, как эфенди Дю Гар, чтобы понять это, — ответил Камаль. — Среди погонщиков верблюдов ходят слухи. Одни говорят, что вы в конце концов накличете гнев древних божеств. Другие уверяют, что экспедиция проклята и мы все погибнем.
— Правда? — Сара насторожилась. — А кто внушает это людям?
— Сыновья пустыни суеверны, миледи, — ответил Камаль, сделав вид, что не заметил намека. — В них вовсе не нужно раздувать страх, ведь именно благодаря этому страху они выживают вот уже несколько тысяч лет. Послушайтесь мужчин и возвращайтесь, пока еще есть время.
— Не могу, Камаль.
— Но…
— Хватит спорить! — прикрикнула Сара, и проводник умолк.
Какое-то время они молча сидели рядом, глядя в огонь гаснущего костра. Еще полчаса, и в этом уголке земли начнется новый год… Камаль внезапно встал и тоже собрался идти спать, но Сара удержала его.
— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, останься.
— Зачем, миледи?
— Составь мне компанию. Мои соотечественники обычно встречают Новый год в компании близких и друзей; может быть, потому, что боятся остаться наедине с мыслями о себе и своей жизни.
— А мы друзья, миледи?
— Во всяком случае, я бы этого хотела. — Сара произнесла эти слова так искренне, что Камаль снова сел, словно почувствовал ее одиночество.
— Не хотите ли сыграть в одну игру, миледи? — вежливо спросил он.
— Какую?
— Туареги обычно убивают так время в оазисах. Она называется «огонь правды».
— И как в нее играть?
— Двое путешественников, встречающихся у костра, открывают друг другу тайну. Каждый что-то рассказывает о себе. Вскоре после этого их пути расходятся. Скорее всего эти люди больше не встретятся; но каждый из них хранит в своем сердце тайну другого. И человек, доверивший свою тайну брату по пустыне, спит крепче.
— Понятно. — Сара сдержанно улыбнулась. Она не была уверена, что хочет играть в эту игру. — Ты доверишь мне свою тайну, Камаль?
— Только если вы тоже раскроете мне свою, леди Кинкейд. Вы готовы?
— Пожалуй, да, — осторожно ответила Сара, вступая на незнакомую территорию.
Доверие чужому человеку совсем не в британских обычаях, этому не учили в пансионах для благородных девиц…
— Тогда я начну, — сказал Камаль. — Вы знали, что моя мать была англичанкой? Что часть жизни я прожил в Англии?
— Нет, не знала, но это объясняет, откуда ты так хорошо знаешь наш язык. Почему ты не рассказывал раньше?
— А что бы это изменило? Разве капитан Хейдн меньше бы презирал меня, знай он, что образование я получил в империи?
— Но…
— Я хочу быть с вами честным, леди Кинкейд. Мне безразлично, что думает обо мне какой-то там капитан. Признаюсь, в Англии я многому научился, но, вернувшись в Африку, понял, что эти знания не очень помогут мне выжить в пустыне. Здесь человек может полагаться только на себя, и по-настоящему важные уроки дает сама природа.
— Я согласна с тобой. Так ты об этом хотел мне рассказать?
— Вовсе нет. Я вам еще не сказал, почему уехал из Англии.
— И почему же? — Сара улыбнулась.
Камаль, кажется, играл всерьез, и она не хотела портить ему удовольствие.
— В Англии, леди Кинкейд, — мрачно сказал Камаль, — меня разыскивают как убийцу.
— Что?!
Улыбка мгновенно исчезла с лица Сары. Она не ошиблась. Камаль слишком серьезно отнесся к игре.
— С теми деньгами, что оставила мне в наследство мать, я мог бы вести в Лондоне безбедную жизнь. Я полюбил молодую женщину, которая так же, как и я, была смешанной крови. Она ждала от меня ребенка, мы собирались пожениться.
— И что случилось? — Сара догадывалась, что у этой истории не самый благополучный конец.
— Она оказалась в неправильном месте в неправильное время, — хрипло отозвался Камаль. — Двое пьяных до бесчувствия британских солдат затащили ее в темный угол и набросились на нее, как животные. Она начала сопротивляться, и они стали бить ее и били до тех пор, пока она не перестала двигаться. Она умерла на темной грязной улице, леди Кинкейд, и ребенок вместе с ней.
— О, Камаль! Как мне жаль…
— Позвали полицию, солдат арестовали. И знаете, что случилось потом? — Камаль невесело усмехнулся. — Обоих отпустили за недостатком улик. А ведь в ту ночь их видели не меньше шести свидетелей. Никогда не забуду ухмылку одного из них, когда оглашали приговор. В тот день мне стало ясно, что в мире людей справедливости нет. Если только не станешь вершить ее сам.
— Что ты сделал, Камаль? — тихо спросила Сара, хотя уже знала ответ.
— То, что сделал бы настоящий суд. Я привлек к ответу убийц моей жены.
— Ты… их убил?
— Одного, — презрительно ответил Камаль. — Второй ползал у моих ног и был так жалок, что я не смог вонзить в него нож. Я его отпустил. Правда, предварительно позаботился о том, чтобы он уже никогда не смог сделать того, что сделал с моей женой. После этого я повернулся к Англии спиной и отправился в Африку, чтобы вступить в наследство, оставленное мне отцом.
Наступила тишина, слышно было только, как потрескивали дрова. Сара не знала, что сказать в ответ на признание Камаля, и довольно долго у костра царило молчание.
— Вы первый человек, с кем я говорю об этом, леди Кинкейд, — сказал наконец Камаль. — Закон пустыни обязывает вас сохранить при себе все, что вы услышали. Но разумеется, как христианка и англичанка вы не связаны этим законом. Уверен, инспектор Фокс будет крайне заинтересован в том, чтобы беглый убийца…
— Инспектора Фокса здесь нет, — перебила Сара, прислушавшись к отдаленному храпу. — И судя по всему, скоро он к нам не присоединится, так что вряд ли узнает, о чем мы с тобой говорили.
— Понятно, — кивнул Камаль. — Ну а вы? Вы считаете меня убийцей?
— Я не могу одобрить того, что ты сделал, но, возможно, сама поступила бы точно так же, если бы мне пришлось судить убийцу близкого человека.
— Муташаккир-ктир, — сказал Камаль, слегка поклонившись. — Теперь вы знаете мою тайну и должны рассказать свою.
Сара глубоко вдохнула приятно прохладный, чистый воздух оазиса. То, что она сперва приняла за безобидное времяпрепровождение, оказалось исповедью. Может, действительно доверить Камалю самую страшную свою тайну? Рассказать ему, чужому человеку, то, что до сих пор кроме нее было известно только троим? Но двое из этих людей мертвы, а третий в руках врага. Может, пришло время включить в круг тех, кому она доверяла, еще одного человека, размышляла Сара.
— Моя тайна, — прямо начала она, — называется tempora atra. На латыни это означает…
— …Что-то вроде «темные времена» или «скрытые времена», — без труда перевел Камаль. — Я знаю.
— Прости. Я забыла, что ты…
— Ничего страшного, — улыбнулся он. — И что?
— Это выражение моего отца, — робко продолжила Сара. — Так он называл часть моего детства, которую я не могу вспомнить.
— Что это значит?
— Я просто-напросто не помню своего раннего детства. Все, что произошло со мной до восьми лет, как будто стерто, лежит под покровом забвения. Первое, что я помню, это склонившееся надо мной лицо. Но я не узнаю его, все неясно, расплывчато. Как мне объяснили много лет спустя, это было лицо моего заботливого отца. Он опасался, что я умру. Меня охватила какая-то таинственная лихорадка, и жизнью я обязана врачу по имени Мортимер Лейдон.
— Это ведь человек, которого похитили, так?
— Мой дядя, — кивнула Сара. — Когда я заболела, мой отец боялся потерять меня, как потерял мою мать, и попросил своего друга Лейдона меня вылечить. Тот использовал всевозможные лекарства, чтобы понизить жар, и как-то утром я вдруг открыла глаза. Лихорадка ушла, а вместе с ней — все, что я до тех пор видела и слышала. Я ничего не помню, Камаль. Ни своего детства, ни матери. Как будто ничего и никого не было. И со смерти отца я иногда спрашиваю себя, в действительности ли случилось все то, что я помню.
— В действительности, — мягко подтвердил Камаль. — Иначе бы вы не сидели здесь, Сара.
Ее не смутило это обращение. После того, что они рассказали друг другу, оно показалось ей уместным. И в самом деле хорошо было высказать то, о чем она бессонными ночами столько думала…
— А вы пытались вернуть воспоминания? — спросил Камаль.
— Конечно. Сначала попытал счастья Мортимер Лейдон. Когда у него ничего не получилось, мы обратились к другим врачам, не только лондонским, но и из других европейских городов, но ни один из них не смог мне помочь. Один молодой венский врач считал, что причиной потери памяти стало какое-то событие моего детства, такое ужасное, что сознание до сих пор отказывается его вспоминать. А знаешь, что самое неприятное, Камаль?
— Что, Сара?
— Хотя эта теория самая невероятная из всех, мне представляется, что она ближе всего к правде. После смерти отца я вижу странные сны, лишь какие-то расплывчатые образы, но у меня такое ощущение, будто воспоминания пытаются вернуться ко мне. Я стараюсь ухватить их, но они ускользают от меня как дым, и от этого можно сойти с ума.
— Туареги говорят: только глупец пытается удержать песок. Вам нужно запастись терпением, Сара. Если суждено, в один прекрасный день память вернется к вам. Несомненно, есть причина, по которой вам не удается узнать правду.
— Опять? — устало улыбнулась Сара. — Вечный вопрос о судьбе и предопределении?
— Ничто не происходит случайно, Сара, — убежденно ответил Камаль. — Из того, что с вами произошло, можно сделать вывод, что Аллах предназначил вас для чего-то. Все случившееся — знак судьбы. Что это значит, я сказать не могу, но для меня очевидно, что вы избраны.
— Избрана? Для чего?
— Этого я не знаю. Но то, что от вас сокрыто прошлое, должно иметь смысл. Вы особенная, Сара Кинкейд. Это я понял в тот самый момент, как увидел вас.
Камаль смотрел прямо на нее, чуть дольше, чем нужно. Саре казалось, что она утопает в темных глазах египтянина.
— Я сохраню вашу тайну в сердце и никому о ней не скажу, — пообещал он.
— А я твою.
— Я знаю, — кивнул Камаль и встал. — Спокойной ночи, Сара.
— Спокойной ночи, Камаль.
Он помедлил, словно хотел еще что-то сказать, затем передумал, повернулся и пошел к верблюжьему загону, где было его спальное место.
— Камаль! — крикнула ему вслед Сара.
— Да? — обернулся он.
— Уже за полночь. С Новым годом, Камаль!
Египтянин загадочно улыбнулся.
— Иншаллах, — лишь сказал он.
Глава 9
«Спать в эту ночь мне пришлось недолго. Знай я, что мне предстоит, вероятно, я вообще не сомкнула бы глаз. А так по крайней мере несколько часов отдохнула. Из-за разговора ли с Камалем, или сказалось напряжение предыдущих дней, но только в эту ночь меня не преследовали жуткие картины, не дававшие мне покоя со смерти отца. Может, это знак судьбы? На Востоке считают, что в жизни все предопределено. Мы же, британцы, придерживаемся того мнения, что человек сам кузнец своего счастья. Истина, полагаю, где-то посередине…»
Оазис Бахария, 1 января 1884 года
Сара в испуге проснулась, когда кто-то тронул ее за плечо. Она резко открыла глаза и увидела огромную темную тень. Кто-то неспросясь вошел в ее палатку и склонился над ней. Толком даже не придя в себя, Сара стремительным движением схватила револьвер.
— Это я, Хейдн, — успокоил ее знакомый голос. Она зажгла свечу и в мерцающем свете увидела лицо офицера. Оно было очень встревоженным.
— Что случилось? — спросила она, села и встряхнулась.
До рассвета было еще далеко, через откинутый полог в палатку проникал тускло-голубой свет.
— Плохие новости, — угрюмо сказал Хейдн. — Исчезли рабочие.
— Что?! — Сара вскочила с лежанки, и Хейдн в замешательстве отвернулся.
Но поскольку, ложась, она сняла только сапоги, в этом не было особой необходимости. Сара торопливо выбежала из палатки и убедилась, что офицер говорил правду. Лагерь был пуст. Там, где вечером расположились носильщики и погонщики, ни одного человека. Темной ночью они сложили вещи и потихоньку ушли…
Сара обернулась к верблюжьему загону. Остались лишь верблюды англичан; погонщики, вьючные верблюды, а с ними и все, что они везли, исчезли.
— Снаряжение? — в испуге спросила Сара.
Хейдн мрачно кивнул.
— Измерительные приборы? Инструменты?
Офицер еще раз кивнул.
— А где Камаль? — в полной растерянности спросила Сара. — Ему придется это объяснить.
— Камаля нет, — просто ответил Хейдн.
— Что это значит?
— Это значит, что он тоже удрал.
Саре показалось, что Хейдн с удовольствием выговорил эти слова.
— Я не могу в это поверить.
— Вам больше ничего не остается, леди Кинкейд. Мои люди уже пытались найти Камаля, но в Бахарии его нет. Если вас интересует мое мнение, ваш египетский друг подло нас всех предал.
— Не может быть, — покачала головой Сара, отказываясь согласиться с этой мыслью.
Если Камаль обычный грабитель, зачем он рассказывал ей о себе? А может, это все неправда? Может, он просто что-то наплел, усыпляя бдительность? Если так, ему это удалось, ибо Сара в круг подозреваемых его уже не включала. Более того, ей показалось, что их сердца бьются в унисон…
— Это правда, — безжалостно продолжил Хейдн. — Судя по всему, почтенный Камаль не оправдал вашего доверия. Видимо, он с самого начала преследовал цель заманить нас в оазис и ограбить. Разве это была не его идея идти в Бахарию?