До развалин крепости оставалось около восьмидесяти метров — небольшое, в сущности, расстояние, которое может оказаться непреодолимым. Буря приближалась, и уже явственно ощущалось ее страшное дыхание. Верблюд скакал из последних сил: крошечное создание, стремящееся вырваться из бушующего ада. Вдруг стало совсем темно, Сару охватил порыв ветра, она с трудом удержалась в седле, тысячи песчинок иглами ударили в лицо. Сара с трудом различала руины, высившиеся перед ней за смертоносной пеленой. Наверное, когда-то они являлись смотровой башней. Вершина и часть стен давным-давно рухнули, но все же это было единственное пристанище в округе. Однако до него еще метров тридцать.
Буря усиливалась. С каждой секундой становилось все темнее, и скоро Сара лишь слышала шум ветра в ушах и ощущала колючий песок на лице. Она страшно, отчаянно закричала, словно пыталась пересилить всевластную природу.
Двадцать метров. Уши закладывало от пронзительного свиста, она глотала песок, кашляла и с трудом удерживалась в седле, но настойчиво гнала верблюда к башне.
Десять метров…
В ночи, наступившей среди дня, контуры башни казались ей спасительной гаванью. Сара резко остановила верблюда, и тот сразу же рухнул под ней. Сара вылетела из седла и упала на песок. Она тут же вскочила и хотела было потянуть верблюда за поводья, чтобы втащить его в башню, но руки ее ухватили лишь пустоту.
Верблюд исчез.
У Сары не оставалось времени на раздумья о том, убежал ли он или его унес ураган. Она повернулась и проделала несколько последних шагов к развалинам крепости, всем телом налегая на стену ветра. Вконец обессиленная, лихорадочно дрожа, она протиснулась в узкий разлом в стене как раз в тот момент, когда гибельный вал достиг подножия горы.
Свист перешел в невыносимый вой. На четвереньках Сара переползла в самый дальний угол башни с еще сохранившейся крышей, прижалась к стене и потуже замотала лицо платком. Она слышала ужасающее завывание бури, чувствовала, как камни содрогаются под страшными ударами стихии, и надеялась, что стены выдержат. Саре Кинкейд оставалось только молиться Всевышнему и ждать того, когда наступит конец. Ее собственный или песчаной бури…
Глава 2
«В конце концов буря кончилась. Не знаю, как долго я, поджав колени, тряслась от страха в темной пещере, помню только, что тьма вдруг прояснилась и в крепость проник солнечный луч. Я встала и отряхнула песок с волос и одежды. Выглянув наружу, я решила, что перенеслась в другое место. Конфигурация барханов и вообще весь ландшафт совершенно изменились; одни холмы превратились в высокие горы; другие напрочь снес ветер. Пустыня была спокойной и мирной, ничто не напоминало о буре, только что бушевавшей с такой дикой яростью. И нигде не видно моих спутников…»
— Хейдн! — крикнула Сара, выйдя из полузасыпанного входа в крепость. — Хейдн, вы меня слышите? — В горячем воздухе ее голос эхом отдавался от скалы. — Капитан Хейдн! Сэр Джеффри! Инспектор Фокс! Лейтенант Фарнсворт!..
Она по очереди выкрикивала имена, но ответа не было, она никого не видела. Сара испугалась. Она быстро взобралась на ближайшую скалу и оттуда попыталась определить место, где они расстались. Но не осталось никаких примет. На сколько хватает глаз, на песке не было ни следов, ни других признаков ее спутников, словно буря поглотила одиннадцать человек вместе с верблюдами, и постепенно в Саре Кинкейд усиливалось страшное убеждение. Она одна пережила бурю…
У нее подогнулись колени, она опустилась на скалу и заставила себя дышать глубоко и ровно. От обморока ее удерживало только то, что она уже выходила из подобных ситуаций. В таком положении думаешь не о погибших спутниках, а исключительно о собственной жизни. А она висит на волоске. Верблюд исчез, вместе с ним — провиант и вода. У Сары осталась лишь полупустая фляга на поясе, в остальном она оказалась полностью во власти пустыни, и когда последует за своими спутниками в мир иной, было в принципе вопросом времени. Даже ее заметки, с которыми она не разлучалась, ничего не могли изменить. Неужели поиски «Книги Тота» так и кончатся? Может, когда-нибудь, говорила себе Сара, загадка все же будет разгадана, и тогда ее выцветшие кости, возможно, кому-нибудь помогут…
Несмотря на снова установившуюся духоту, она дрожала от холода и всеми силами измученной души сопротивлялась отчаянию и тоске. Пока она еще жива! И это обстоятельство следует использовать с максимальной эффективностью. Она дождется темноты и попытается сориентироваться по звездам. Ночью она продолжит путь, днем будет искать убежища в пещерах и под скалами и так попытается достичь цели. Тени Тота…
Остаток дня Сара провела в башне; стены, конечно, отбрасывали тень, но камни так накалились на солнце, что крепость превратилась в печь. В почти непереносимой жаре Сара дожидалась наступления сумерек, лишь изредка отхлебывая воды. Наконец освещение изменилось, день начал клониться к закату, и Сара отважилась выйти из укрытия.
Сверкающее солнце заходило за барханы; безветренная пустыня тиха и неподвижна, как будто никакой бури и не было. Спутников Сара так и не увидела, что лишь подтвердило ее горькую догадку. Она знала, каковы шансы пройти по пустыне пешком с полупустой флягой, но другого выхода нет. Либо она попытается найти свою судьбу, либо судьба найдет ее сама…
Чем ниже опускалось солнце, исчезая в мерцающей дали, тем виднее становились звезды. Нет места на земле, где небосвод так ясен и прекрасен, как в пустыне; звезды словно пытаются восполнить скудость земной поверхности. Сара постаралась вообразить, что она не одна в этом безбрежном пространстве, что откуда-то сверху на нее смотрит отец.
С помощью сведений, добытых в Гермополе, ей удалось сориентироваться по Полярной звезде. О том, чтобы вернуться назад, как предлагали разведчики Хейдна, не могло быть и речи. Если Сара хотела найти Тень Тота, ей придется идти напрямую через горы, что в темноте крайне опасно. Ведь можно слишком поздно заметить осыпи камней и трещины в скалах, не говоря уже о змеях и скорпионах. Сара подумала, а не повернуть ли на юг к ближайшему оазису. Но без компаса и карты шансы найти Фарафру или Неслу ничтожно малы.
— Нет, — вслух сказала она, надеясь взбодриться, и испугалась своего хриплого, каркающего голоса, — я пришла сюда не для того, чтобы подохнуть от жажды в поисках воды. Я хочу узнать правду о тайне Тота, даже если она станет последней в моей жизни.
С пояса она сняла револьвер, который за длинный день очистила от пыли и песка. Правда, в борьбе с пустыней оружие было достаточно бесполезным, однако сократить страдания умирающего от жажды человека он поможет… Проверила шнуровку на сапогах, крепость пояса и подкрепилась большим глотком воды. Когда солнце совсем скрылось за горизонтом, она пустилась в путь.
Свет звезд усиливался бледным серповидным месяцем, стоявшим высоко над барханами и заливавшим их голубоватым сиянием. Поднялся легкий ветер, принесший после дневной жары приятную прохладу. После спуска с крутого склона, покрытого камнями, отшлифованными песком, и прохода между обрушившимися стенами древней крепости поверхность стала немного ровнее. Тропы не было. Чем ниже Сара спускалась с горы, высившейся среди песков, как спина гигантского каменного крокодила, тем причудливее становились камни, источенные ветром.
Вершины скал поднимались в ночное небо, как мертвые деревья. Несколько раз Сара вздрагивала, ей казалось, что она видит закутанную в черное фигуру, но каждый раз с облегчением убеждалась, что это лишь очередная скала. И все же она с тревогой чувствовала, что за ней наблюдают, и, хотя здравый смысл твердил, что это сказывается утомление, не покидало ощущение, что кто-то следует за ней по ночной пустыне. Кто-то или что-то… Сара попыталась отогнать эти мысли и сосредоточилась на ходьбе.
Ей приходилось взбираться по осыпям и гальке, соблюдая крайнюю осторожность, чтобы не поскользнуться. Она судорожно ощупывала руками камни в поисках опоры и непременно бы поранилась, если бы предусмотрительно не надела перчатки для верховой езды. Иногда на слишком крутых подъемах она передвигалась на четвереньках. Наконец Сара вышла к отвесной скале, заслонявшей месяц. Она задыхалась и позволила себе немного передохнуть, сев на камни и отпив глоток воды. Теплая влага приятно разлилась по нёбу, и возникло желание выпить всю воду. Но хотя горло пересохло и горело, она пересилила себя. Лишь эта вода спасала ее пока от верной смерти, хотя ее и очень мало.
И снова Сарой овладело чувство, что за ней наблюдают. Она услышала подозрительный шум: потревоженные ею камни падали в овраг, последовал звук осыпавшегося песка. И снова все стихло. Призрачная тишина! Прежде тишина пустыни казалась Саре благом. Бедуины говорили, что здесь до наших дней сохранилось молчание «начала времен». Нигде человек не бывает ближе к Богу. Раньше Сара тоже так думала. Но в эту ночь тишина давила, и ей стало очень одиноко. Она бы сейчас отдала все, чтобы рядом оказался человек! Она была бы рада даже Мильтону Фоксу или Стюарту Хейдну, но ни того ни другого уже не доведется увидеть. Они мертвы, их унес гнев все сметающей на своем пути пустыни. Может быть, с печалью думала Сара, над экспедицией действительно тяготело проклятие тайны Тота и сейчас оно настигает и ее…
Сил почти не оставалось, но она заставила себя встать и забраться на скалу высотой примерно в пятьдесят футов. За ней должно быть плато, и с него она сориентируется по звездам. Цепляясь за трещины и впадины, Сара вскарабкалась на скалу, еще не остывшую после дневной жары. Она уже много часов ничего не ела и очень мало пила, но не сдавалась. Леди Кинкейд фут за футом настойчиво поднималась вверх. Один раз она поскользнулась, но быстро ухватилась за выступ скалы и продолжила медленное продвижение наверх, фут за футом. Наконец, добравшись до вершины, Сара увидела, что она здесь не одна.
Равнинная агама длиной чуть меньше фута замерла недалеко оттого места, где выбралась Сара. Секунду они смотрели друг на друга, затем, прежде чем ящерица дернулась, Сара стремительно выбросила правую руку и крепко схватила ее. Та зашипела, извиваясь всем своим чешуйчатым телом, но вырваться не смогла.
Опираясь на левую руку, Сара подтянулась вверх и из последних сил тяжело перевалилась через край скалы. Не долго думая она вытащила нож и, не успев испытать ни отвращения, ни угрызений совести, отрезала животному голову и принялась пить кровь, текшую из обрубка шеи. Затем положила на плоский камень туловище, вспорола живот и съела сырое мясо. Оно было чуть теплым и имело отвратительный вкус, но привередничать не приходилось. «Лакомство» нельзя было упустить, тем более когда оно само шло в руки. Это еще один день жизни. По меньшей мере…
Закончив необычную трапезу, Сара встала и осмотрела себя. Вся в крови. Покажись она в таком виде на улицах Лондона, ее бы скорее всего задержали и отправили в Бедлам. При этой мысли она слабо улыбнулась.
С узкого, вытянувшегося на восток плато, над которым поднималась остроконечная скала, открывалась широкая панорама, освещаемая холодным лунным светом. Перед Сарой, как море с застывшими словно по неведомому волшебству волнами, расстилалась пустыня. Ни лагеря, ни какого-либо строения, ни дыма, ни костра. Только голубоватый песок и мерцающая бесконечность звезд над ним. Пораженная этим зрелищем, Сара опустилась на землю, и на какой-то момент ей показалось, что она составляет с пустыней одно целое. Она ощутила себя частью творения, и ей стало не важно, будет ли она жить или умрет. Для творения это не имеет значения, так же как для пустыни не имеет значения, добавят ли в нее одну песчинку или отнимут.
Но уже в следующий момент возобладала железная воля. Если ей суждено умереть, пусть, но прежде она приложит все усилия, чтобы остаться в живых и разгадать тайну; именно для этого она сюда и пришла. Она обязана идти дальше и сделать все, чтобы достичь цели, ради близких ей людей. Но более всего — и теперь в громадной пустыне, под звездным небом, это стало Саре совершенно ясно — она обязана это сделать ради себя самой.
Она стиснула зубы, на которых еще скрипел песок, и поднялась на болевшие после трудного подъема ноги. Через три часа рассветет, и до того ей нужно спуститься с горы и у подножия найти какое-нибудь пристанище. Решительно она начала карабкаться по острым скалистым вершинам на другую сторону плато. Спуск был крутым, но удобным. Путь Саре Кинкейд указывал свет луны. И в тесных трещинах скал у нее снова появилось чувство, что за ней кто-то крадется…
Глава 3
«Две ночи миновали с тех пор, как я спустилась с горы и двинулась на северо-запад в надежде выйти на прежнюю дорогу. Вода кончилась, и судьба больше не послала мне ящерицы. Всю ночь я шагала без воды, и появились явные признаки обезвоживания. Кожа высохла и потрескалась, язык распух, поднялась температура. На востоке занимается день, а я нигде не вижу никакого укрытия от беспощадного солнца. Вокруг только бесконечные барханы, вершины которых уже начинают светлеть в преддверии наступающего дня. Я знаю, этот день станет моим последним. Без воды и тени меня погубит солнечный жар. Теперь спасти меня может только чудо…»
Сара Кинкейд часто пыталась представить себе свой последний день, но никогда не думала, что ее судьба — умереть от жажды в одиночестве в далекой пустыне. Шаг за шагом она пробиралась вперед. Ноги по щиколотки увязали в песке, что отнимало последние силы и превращало ходьбу в пытку. И все же она заставляла себя идти, зная, что в тот момент, когда сдастся и сядет на землю, ее участь решится. Солнце высоко стояло в небе. В его лучах сверкал песок, а силуэты скал, по капризу природы рассеянных по пустыне, расплывались в мареве. Время от времени Саре казалось, что она видит человека, но она уже давно не хваталась за оружие. Ей было все равно, кто ее найдет — друг или враг, только бы закончилась эта мука.
Сара понимала, что скоро она просто рухнет. Ноги уже почти не двигались, а язык превратился в толстый обрубок. Желание лечь в песок и просто ждать, когда из-за высокой температуры откажут внутренние органы, положить конец бесполезной борьбе становилось все сильнее. Сара шла сгорбившись, она уже не могла держаться прямо, но пока еще стояла на ногах. Пока…
Когда краем глаза она заметила слева какое-то шевеление, ей уже не хотелось смотреть. Сара решила, что это очередной мираж. Но скоро стало ясно, что на нее неотрывно смотрит живое существо — однако не человек, а зверь, почуявший ее скорый конец. Глаза шакала кровожадно сверкали, но торопиться ему было некуда. Он прекрасно понимал, что стоит лишь немного подождать, и добычу можно будет просто взять. Зачем напрягаться?..
— Ах ты, мерзкая тварь, — прохрипела Сара. Распухший язык мешал ей говорить, голос стал совсем чужим. — Тебя прислал Анубис, да? Чтобы затащить меня в свое темное царство…
Она поняла, что все время за ней шел шакал, и рассмеялась как безумная. Смерть следовала по пятам от самой крепости, а она еще думала, что может выиграть сражение с пустыней. Какая наивность! Это же сам Анубис, владыка преисподней. Сара знала, что скоро конец. Она сделала еще шаг, затем еще один, наконец потеряла равновесие и упала на землю лицом вниз. Широко открыв рот от истощения и жажды, она глотнула песок, давилась и кашляла. Отчаянно собрав последние силы, она попыталась встать, но ей это уже не удалось. Пустыня победила, и сквозь марево Сара смотрела, как к ней медленно приближается шакал. — Ко… конец.
Дрожащими руками она нашарила револьвер и вытащила его из кобуры, но, когда прицелилась, зверь исчез. Вместо него в колышущемся воздухе стоял человек, и, к невероятному своему облегчению, она узнала знакомые, любимые, мягкие черты Гардинера Кинкейда. Отец был точно таким, каким она его помнила, — в поношенном дорожном сюртуке и тропическом шлеме. Он смотрел на нее с глубокой жалостью.
— Отец… Ты жив?
— Нет, — тихо ответил Гардинер Кинкейд. — Я вступил на путь, ожидающий и тебя, Сара. Не бойся…
— Я так рада тебя видеть…
— Я тоже, дочка. Но прежде чем ты пересечешь границу вечности, я хочу, чтобы ты меня простила.
— Я?.. Я простила тебя? За что, отец?..
— За то, что я не сказал тебе всего.
— Ты мне… чего-то не сказал? Чего?..
— Ты это уже знаешь. В глубине души ты знаешь ответ, Сара, и я прошу тебя простить мне недомолвки.