- Неа, - отвечает он. Он паркует машину и, поворачиваясь ко мне, смотрит на меня мрачным взглядом. – Я не удивлюсь, даже если окажется, что ты можешь долететь до луны.
Я судорожно вдыхаю.
- Не хочешь пособирать со мной завтра чернику? – спрашивает он.
- Чернику?
- Ее продают в городе по пятьдесят баксов за галлон [65]. Я знаю место, где растет, наверное, сотня кустов. Я был там пару раз за лето. Еще не сезон, но некоторые ягоды уже должны были поспеть, потому что лето было жарким. Это хорошие деньги.
- Хорошо, - отвечаю я, удивляя саму себя. – Я иду.
Он выпрыгивает из машины и обходит ее, чтобы открыть для меня дверцу. Затем протягивает руку и помогает мне выбраться из грузовика.
- Спасибо, - бормочу я.
- Спокойной ночи, Морковка.
- Спокойной, Так.
Он прислоняется к машине и ждет, пока я зайду в дом. Я щелкаю выключателем светильника на крыльце и наблюдаю за ним из невидимого снаружи уголка гостиной, пока проржавевший фургон не скрывается среди деревьев. Затем я бегу наверх, в мою спальню и наблюдаю за светом фар, пока он медленно движется вниз по нашей дороге к основной магистрали.
Я смотрю на себя в большое зеркало на двери моего шкафа. Девушку, смотрящую на меня оттуда, швыряла из стороны в сторону река, и ее волосы, высохнув, завились в свободно ниспадающие вокруг лица волны. Она начинает загорать, хотя потомки ангелов не сгорают на солнце и заработать загар им не так просто. И завтра она окажется на склоне горы, охотясь за черникой с настоящим ковбоем родео.
- Что ты делаешь? – спрашиваю я девушку в зеркале. Она не отвечает. Она смотрит на меня яркими глазами, словно знает что-то, неведомое мне.
Я полностью оторвалась от окружающего мира. Анжела постоянно шлет мне е-мейлы, рассказывает о Риме и говорит, используя свой вариант секретного кода, что нашла потрясающий материал про ангелов. Она пишет об этом примерно так: «Сейчас на улице темно, но я скоро зажгу свет», что должно означать, что она нашла хорошую информацию о Черном Крыле. Когда она пишет «Здесь так жарко, что мне постоянно приходится менять одежду», то я понимаю, что она тренируется менять форму крыльев. Она не рассказывает многого. Ничего о таинственном возлюбленном из Италии, но ее письма лучатся счастьем. Словно она очень хорошо проводит время.
Я также иногда получаю весточки от Венди, когда она может добраться до платного телефона. Ее голос звучит устало, но удовлетворенно, она проводит свои дни с лошадьми, учится у лучших преподавателей. Она не упоминает Такера, или то время, которое мы провели вместе в последние дни, но я подозреваю, что ей все про это известно.
Когда я получаю сообщение от Кристиана, то понимаю, что уже давно не думала о нем. Я была так занята, проводя время с Такером. У меня даже не было видений за последнее время. За эти недели я почти забыла, что являюсь ангелом, и просто позволила себе быть обыкновенной девушкой, проводящей совершенное в своем нормальности лето. Что замечательно само по себе, но заставляет меня чувствовать себя виноватой, потому что я должна, как предполагается, сконцентрироваться на предназначении.
В его сообщении говорится:
Ты когда-нибудь была в месте, которое могла бы полюбить всем сердцем, но все твои мысли были о возвращении домой?
Загадочно. И как обычно, когда дело кается Кристиана, я не знаю, что ответить.
Я слышу, как к дому подъезжает машина, а потом звук открывающейся двери гаража. Мама вернулась. Я быстро пробегаюсь по дому, чтобы убедиться, что все в порядке, посуда помыта, стиральная машина загружена, а Джеффри у себя наверху, все еще в состоянии комы после обильного завтрака. Все в порядке в доме Гарднеров. Когда она входит, везя за собой огромный чемодан, я сижу за кухонным столом с двумя высокими стаканами с охлажденным чаем.
- Добро пожаловать домой, - говорю я счастливо.
Она бросает чемодан и распахивает объятья. Я вскакиваю со своего стула и, не задумываясь, кидаюсь в ее руки. Она крепко обнимает меня, и это заставляет меня снова почувствовать себя маленьким ребенком. В безопасности. Будто все правильно. Словно ничто не было на своем месте без нее.
Она отходит назад и осматривает меня с ног до головы. – Ты выглядишь старше, - говорит она. – Семнадцатилетие тебе к лицу.
- Я чувствую себя старше, и сильнее, хотя не знаю почему.
- Я знаю. Ты должна становится сильнее с каждым днем, теперь, когда ты приближаешься к исполнению своего предназначения. Твоя сила растет.
За этим следует неловкая тишина. И какие же у меня силы, на самом-то деле?
- Я могу летать теперь, - неожиданно вырывается у меня. Прошло две недели и сотня падений и царапин с «Источника Вдохновения», но я наконец-то разобралась, в чем дело. Я думаю, что она должна знать об этом. Я приподнимаю ногу и показываю ссадину на голени, которую получила, пролетев слишком близко к верхушке сосны.
- Клара! – восклицает она, и старается выглядеть довольной, но я могу сказать, что она огорчена, что не была здесь со мной, словно я ребенок, сделавший свой первый шаг, а она пропустила это.
- Мне легче делать это, когда ты не смотришь, - объясняю я. – Меньше давления, или вроде того.
- Что ж, я знала, что у тебя получится.
- Я в восторге от платья, которое ты мне подарила, - говорю я в попытке изменить тему разговора. – Может нам сходить поужинать вечером, и я тогда надену его?
- Звучит как план, - она отпускает меня, берет свой чемодан и тащит его по холлу, направляясь к своей спальне. Я иду следом.
- Как дела на работе? – спрашиваю я, пока она укладывает чемодан на кровать, открывает верхний ящик своего шкафа, и начинает укладывать нижнее белье и носки внутрь. Мне остается только покачать головой при взгляде на то, насколько она аккуратная, все ее белье сложено, распределено по цвету и уложено в идеальные маленькие ряды. Кажется невозможным, что мы родственники, она и я. - Разобралась со всеми проблемами?
- Да. Все стало лучше, в любом случае. Мне, правда, нужно было выбраться отсюда. – Она подошла к следующему ящику. – Но мне жаль, что я пропустила твой день рождения.
- Ничего страшного.
- Что ты делала?
Почему-то я не решаюсь рассказать ей о Такере и нашем прыжке с дерева, и том времени, которое провела с ним на этой неделе в походах, собирая чернику, о рафтинге, о том, что говорила по-корейски с посторонними людьми в его присутствии. Может, я боюсь того, что она посчитает Такера тем, чем в глубине души я признаю, он и является, - отвлекающим фактором. Она скажет, что я должна снова начать работать над миссией «Спасение Кристиана». Потом мне придется сказать ей, что даже если я чувствую, что стала гораздо сильнее сейчас, даже если я наконец-то могу летать, я не могу оторвать нагруженную сумку от земли. И она наградит меня тем самым взглядом и произнесет ту речь о легкости и силе, и том, что я способна сделать это только если смогу сконцентрироваться. Но я просто не хочу всего этого. Не сейчас, по крайней мере. Но кое-что я должна рассказать.
- Венди одолжила мне своего брата и пару спортивных ботинок, и он взял меня туда, где все ребята прыгают в реку Хобек, - сказала я на одном дыхании.
Мама смотрит на меня подозрительно.
- Венди одолжилатебе своего брата?
- Такера. Ты видела его, когда мы съехали с дороги зимой, помнишь?
- Мальчик, который привез тебя домой после танцев, - говорит она задумчиво.
- Да, это он. И спасибо, что вспомнила про это.
Около минуты никто из нас не говорит ни слова.
- Я купила тебе кое-что, - проговорила она, наконец. – Подарок.
Она открывает отделение чемодана и достает что-то, сделанное из темно-фиолетовой ткани. Это куртка, потрясающий вельветовый куртка, в точности того же цвета, что и мамина фиалка на кухонном подоконнике. Она скроет рыжий цвет моих волос и подчеркнет голубизну глаз. Она идеальна.
- Я знаю, что у тебя есть твоя парка [66], - говорит мама, – но я подумала, что ты можешь носить что-нибудь поярче. И в любом случае, в Вайоминге никогда не может быть слишком много курток.
- Спасибо, мне очень нравится.
Я наклоняюсь вперед, чтобы взять у нее куртку. И в мгновение, когда мои пальцы касаются мягкой, бархатистой ткани, я оказываюсь в видении, посреди леса.
Я спотыкаюсь и падаю, царапая кожу на правой ладони. У меня не было видений уже несколько недель, с танцев, когда я увидела себя, улетающую из пламени с Кристианом в руках. Сейчас видение не похоже на предыдущее, когда я шла к нему по склону холма. Но Кристиан все же здесь, дожидается меня, и когда я вижу его, то зову по имени, и он оборачивается, и я бегу к нему. Я скучала по нему, понимаю я, хотя и не могу разобраться, чувствую ли это сейчас или в будущем. С ним я ощущаю себя целостной. То, как он смотрит на меня, словно нуждается во мне. Только мне и ни в ком другом.
Я беру его ладонь. Скорбь также здесь, смешанная со всем остальным – эйфорией и страхом, решимостью и даже частицей старого доброго желания. Я ощущаю все это, но над всеми чувствами преобладает скорбь. Словно я потеряла самое дорогое в мире. Я склоняю голову и смотрю туда, где наши руки соединяются, рука Кристиана созданная так совершенно, словно рука хирурга. Ногти аккуратно подстрижены, кожа гладкая и почти горячая при прикосновении. Его большой палец гладит тыльную сторону моей ладони, рождая во мне дрожь. И потом я понимаю.
На мне надета фиолетовая куртка.
Я пришла в себя, и обнаружила маму, сидящей рядом со мной на кровати, с рукой, обвивающей мои плечи. Она сочувствующе улыбается, ее глаза обеспокоены.
- Прости, - говорю я.
- Не глупи, - отвечает она. – Я понимаю, каково это.
Иногда я забываю, что когда-то и у мамы было предназначение. Это было, вероятно, около ста лет назад, ведь она в то время была одного со мной возраста. Что (я быстро считаю про себя) приходится, примерно, на период с 1907 по 1914. Что значит, что дамы носили длинные белые платья, а мужчины высокие шляпы и густые, щетинистые усы, а также были конные повозки, корсеты и Лео ДиКаприо вскоре выиграет билет на Титаник. Я пытаюсь представить маму в то время, содрогающуюся от силы своих видений и лежащую в темноте, пытаясь собрать куски головоломки воедино, понять в чем дело и что она должна сделать.
- С тобой все в порядке? – спрашивает она.
- Я надену эту куртку, - отвечаю я дрожащим голосом. Она лежит на полу рядом с кроватью. Должно быть, выскользнула из моих рук, когда ко мне пришло видение.
- Хорошо, - отвечает мама. – Думаю, тебе пойдет.
- Нет. В видении. Там я была одета в эту куртку.
Ее глаза чуть расширяются.
- Время подходит, - она аккуратно заправляет прядь волом за мое ухо. – Все проясняется. Это случится в этом году, в этот сезон пожаров, я уверена.
То есть уже через несколько недель. Всего недель.
- Что, если я не готова?
Она улыбается понимающе. Ее глаза снова мерцают тем странным внутренним светом. Она поднимает руки и вытягивает их над головой, зевая. Она выглядит гораздо лучше. Не такой усталой. Не такой измученной и разочарованной во всем. Она выглядит как раньше, словно готова подпрыгнуть и начать тренировать меня заново, будто она взволнована на счет моего предназначение и решительно настроена помочь мне добиться успеха с ним.
- Ты будешь готова, - отвечает она.
- Откуда ты знаешь?
- Просто знаю, - отвечает она уверенно.
Следующим утром я тихонько пробираюсь вниз и быстро съедаю чашку хлопьев, стоя прямо посреди кухни, ожидая, когда послышится знакомый гул машины Такера на подъездной дорожке. Мама пугает меня, появившись в тот момент, когда я наливаю стакан апельсинового сока.
- Ты сегодня рано проснулась, - она осматривает новую, «лесную» версию меня в спортивных ботинках, водонепроницаемых шортах, спортивной рубашке-поло и рюкзаком через плечо. Уверена, что выгляжу словно сошла с рекламы «Eddie Bauer» [67]. – Куда ты собираешься?
- На рыбалку, - отвечаю я, быстро проглатывая сок.
Ее брови поднимаются. Я никогда не ходила на рыбалку. Максимум мариновала лосось к обеду.
- С кем?
- С ребятами из школы, - отвечаю я, внутренне морщась. Не совсем неправда, уверяю я себя. Такер действительно парень из моей школы.
Она склоняет голову на одну сторону.
- А что это за запах? – спрашивает она, морща нос.
- Спрей для отпугивания насекомых, - москиты никогда не беспокоили меня, но съедали Такера живьем, если он забывал про спрей. Так что я пользовалась им из солидарности. – Все ребята пользуются им, - объясняю я маме. – Они говорят, что москит - национальная птица Вайоминга.
- Ну, теперь ты точно вписываешься в их компанию.
- Вообще-то, у меня и раньше были друзья, - замечаю чуть слишком свирепо.
- Естественно. Но эти новые, я полагаю. И другие.
- Неа.
Она смеется.
- Неа?
Я краснею.
- Хорошо, я стала говорить как ребята в школе, - объясняю я. – Ты часто это слышишь и начинаешь соответствовать. Джеффри делает то же самое. Он считает, что я до сих пор говорю слишком быстро, чтобы поверить, что я из Вайоминга.
- Это неплохо, - говорит она. – Вписаться в кампанию.
- Лучше, чем когда о тебе болтают на каждом углу, - говорю я нервно. Я только что заметила ржавый синий фургон, петляющий среди деревьев по пути к нашему дому.
- Должна бежать, мам, - я быстро обнимаю ее. И вот я уже за дверью, спускаюсь по подъездной дорожке, вскакиваю в машину Такера, пока та еще движется. Он вскрикивает и ударяет по тормозам.
- Давай, едем, - я посылаю ему невинную улыбку. Его глаза суживаются.
- Что с тобой такое?
- Ничего.
Он хмурится. Он всегда может сказать, когда я лгу. Это раздражает, что мне есть так много что скрывать от него. Я вздыхаю.
- Мама вернулась, - сознаюсь я.
- И ты не хочешь, чтобы она видела тебя со мной? – спрашивает он обиженно. Я бросаю взгляд через плечо, из окна фургона, и четко вижу мамино лицо за окном. Я машу ей рукой и затем снова поворачиваюсь к Такеру.
- Нет, глупый, - говорю я. – Я просто хочу поскорее научиться ловить рыбу.
Он все еще не верит мне, но разрешает уйти от темы. Он приподнимает свою шляпу «Stetson» [68]и салютует маме сквозь стекло. Ее голова сразу же исчезает из-за окна. Я расслабляюсь. Не то чтобы я не хочу, чтобы мама видела меня с Такером. Я просто не хочу дать ей возможность задавать ему вопросы. Или спрашивать меня о том, что, по-моему, я с ним делаю. Потому что я понятия не имею, что я делаю с Такером Эвери.
- Рыбалка – это легко, - говорит Такер через два часа, после того как продемонстрировал мне все элементы этого процесса с безопасного расстояния от воды, на траве вдоль реки Снейк. – Ты просто должна думать, как рыба.
- Точно. Думать, как рыба.
- Не смейся, - предупреждает он. – Посмотри на реку. Что ты видишь?
- Воду. Камни и ветки, и глину.
- Смотри внимательнее. Река – это особый мир, где переплетены движение и затишье, глубина и мелководье, свет и тень. Если ты посмотришь на реку как на ландшафт, в котором рыба обитает, будет легче поймать ее.
- Хорошо сказано. Ты что у нас ковбой-поэт?
Он краснеет, что я нахожу совершенно очаровательным.
- Просто наблюдай, - бормочет он.
Я всматриваюсь вглубь реки. Она действительно выглядит как кусочек рая. Здесь золотистые пылинки света скользят сквозь воздух, глубокие тени ложатся вдоль берега, осины и тополи колышутся на ветру. И над всем этим – сверкающая река. Она живая, торопящаяся и бурлящая, ее изумрудная глубина полна тайн. И, вероятно, полна чудесной, вкусной рыбы.
- Давай сделаем это, - я поднимаю удочку. – Я клянусь, что думаю как рыба.