К утру снегопад усилился, замёл, уничтожая, его следы.
К утру догорел остов особняка.
В местных новостных выпусках постоянно крутили этот сюжет.
Едва ли не каждый час.
Чтобы запомнили наверняка. И увидели все.
Даже те, кто видеть этого не хотел.
Он смотрел эти новостные выпуски с бесконечными включениями с места событий с той же периодичностью, с какой они выходили в эфир, впитывая всё сказанное, заучивая наизусть и глядя на почерневшие руины того, что когда-то было его домом. Телевизор работал без перерыва, телеведущая с местного канала, некогда приходившая к Рэдли, чтобы сделать репортаж об их семье, что-то с демонстративной прочувствованностью говорила, изредка кривя яркий рот и пытаясь, что называется, удержать лицо. Периодически норовила заплакать, но тут же себя одёргивала.
Он думал о том, что она плачет, возможно, не потому, что сочувствует и сопереживает случившемуся. Больше потому, что строила какие-то планы на Килиана Рэдли, а после его гибели осталась ни с чем. Планы приказали долго жить. Девушка расстроилась. Она мечтала, но мечты угасли.
Любой другой ребёнок, оказавшись на его месте, думал бы совсем о других вещах, но он, кажется, уже тогда был до невозможности циничен, и ценности, которые ему старательно прививали, игнорировал, выбирая и устанавливая перед собой другие приоритеты.
В его руках, когда он сидел перед телевизором, по-прежнему была коробка с соком.
Ананасовым.
Он запомнил.
С тех пор пил всё, что угодно, кроме этого сока.
И ананасы тоже не ел.
Любые десерты и салаты, в которых они встречались, на дух не переносил.
— Тереза, — позвал он тогда, повернув голову, и глядя на женщину, приютившую его на исходе ночного приключения.
Она вскинулась, подарив ответный взгляд. Губы были поджаты. В глазах стояли слёзы.
— Да?
— Я могу остаться?
Ответ не заставил себя ждать.
Она кивнула.
— Оставайся.
— Спасибо, Тере… — запнулся, но быстро взял себя в руки. — Спасибо, мама.
Он воспользовался предложением. Вскоре они собрали вещи и уехали. Тереза сказала, что хочет увезти его подальше от этого кошмара. Он подумал, что, в первую очередь, она пытается уйти от своих страхов и переживаний. О нём не думает вообще. Возможно, он её даже раздражает. Возможно, она была бы рада придушить его, положив на лицо подушку во сне. Или придумав любой другой способ, куда эстетичнее и экстравагантнее.
Она могла вообще ни о чём таком не думать, искренне заботясь о нём и о его пострадавшей от потрясения психике.
Но она убегала.
А он знал, что вернётся.
Обязательно.
И будь, что будет.
Как только наберётся нужных знаний. Как только научится всему, что способно ему помочь, так сразу же и вернётся.
На это ему пришлось потратить целых двадцать лет.
Сначала искать деньги.
Без денег всё это не имело никакого смысла
Потом правильно их вкладывать, чтобы набраться знаний.
Снова искать источники дохода, в разы превышающие первоначальную ставку, потому что и теперь затея без денег выгорать не желала. Пожалуй, во второй раз они значили даже больше, чем в первый, и роль играли наиважнейшую.
Он не собирался прятаться по грязным углам, снимать зачуханные комнаты, чьи стены водили близкое знакомство с плесенью и тараканами, в полуразвалившихся домах. Не планировал одеваться в затасканные вещи, в которых стыдно выйти на улицу. Он планировал вернуться в город детства с размахом и помпой. Не претендуя на корону, которую носил — всё ещё носил; потрясающее постоянство! — Ингмар Волфери, но периодически на неё заглядываясь и подумывая о том, что изумруды, оправленные в золото, будут идеально сочетаться с его глазами, подчёркивая их красоту.
Не то, что в случае с Ингмаром.
Хотя, тот продолжал отчаянно молодиться. И доказывать всем, что ещё находится на коне.
Хрен кто его с места сдвинет.
Разве что преемник однажды появится.
Но — заметьте, поскольку это важная деталь! — преемник, а не левый человек, посчитавший себя достойным.
Имя преемника не скрывали. Не делали из этого великой тайны.
Его знали все в этом городе. Да и не только в этом, раз удалось разведать подробности, находясь за сотни миль от конечного пункта назначения.
Благодаря своим связям, немногочисленным, но крайне важным и ценным, знал это имя теперь и тот, кто называл себя не иначе, как Рэд.
Знал и жаждал свести с будущим преемником Ингмара знакомство, отведя ему определённую роль в своём спектакле.
Премьера сезона.
А, может, последние гастроли любительского театра.
Это не важно.
Не обращайте внимания на мелочи.
Просто любите и жалуйте.
Цветы можно будет подарить потом, когда опустится занавес. Желательно — зрителям, режиссёр в них не нуждается.
У него аллергия на цветы. В особенности на лилии сорта «Касабланка».
Он вообще все цветы не любит.
Написанием сценариев и постановкой спектаклей, в основе которых лежали криминальные драмы, ныне увлекался не только Ингмар. Рэд оценил его старания, проанализировал увиденное, принял к сведению, проработал первооснову на предмет ошибок и решил поразить своего соперника ответным представлением. Открытый кастинг на роли главных героев не проводился. Он проходил в закрытом режиме. Всё распределялось по талантам и умениям. Жаркое дыхание прошлого вот-вот обещало опалить не только самого Рэда, но и всех тех, кого он решил задействовать в своём интерактивном спектакле.
Никакой импровизации.
Когда режиссёр объявляет начало, все подчиняются его указаниям.
А главный режиссёр здесь он.
Одна звезда сгорела.
Настало время перемен. Пора дать дорогу молодым.
«Седьмое небо» заполнялось — количество посетителей значительно возросло.
Он наблюдал за ними с интересом экспериментатора, посадившего в банку несколько пауков и желающего поскорее узнать, чем окончится данное противостояние. Сейчас пауки находились в состоянии спячки, ничего толком не делая и не зная, что вскоре их к совершению тех или иных действий настойчиво подтолкнут, а они этого и не поймут, ошибочно посчитав, что сделали всё по собственному желанию.
Забавные.
Он улыбнулся, чуть приподняв правый уголок губ.
Уже знакомая официантка возникла в поле зрения, закрыв обзор на общий зал. Наклонилась, опустив на столик широкий бокал с огненно-оранжевым содержимым. Мгновение спустя, по стеклянному краю заплясало пламя.
— Что это? — поинтересовался Рэд, зачарованно глядя на то зрелище, что было ему предложено, и с трудом отвлекаясь.
Пламя разгоралось ярче, отражаясь в стекле, играя на его поверхности.
Огонь Рэда не пугал. Они подружились давно. Гораздо раньше, чем на смену природной стихии, несущей за собой смерть и разрушение, пришли смертоносные разработки человечества, вроде тех же пистолетов и ножей.
И дружба их с годами не угасала.
Напротив, связь становилась всё крепче, а адская леди с косой, вероятно, знала его в лицо, и каждый раз здоровалась, как с родным и близким. Здоровалась и уходила, понимая: он способен подарить ей десятки чужих жизней, но свою так просто не отдаст. За неё ей придётся побороться.
— Вы просили нечто особенное, — произнесла девушка.
— И это, надо полагать, оно?
— Попробуйте. Вам понравится.
— Уверена?
— Да.
Он улыбнулся.
Пламя потухло. Сначала ослабело, а потом и вовсе исчезло, не оставив ничего на память о себе.
— Как называется?
— «Hell & Heaven».
— Отличное название.
Он не лукавил, не иронизировал и не пытался добавить в свои слова долю сарказма. Название его действительно позабавило. Райский вкус, адская подача, отсюда и цвет, и обязательное пламя.
Что ж, девушка была права.
Коктейль пришёлся ему по вкусу.
Не ударил в голову, снося крышу и заставляя потерять самоконтроль, не оказался убойной вещью, от которой к горлу подступает тошнота. Он был мягким и обволакивающим на вкус, с постепенно раскрывающимися многочисленными оттенками. Что примечательно, вопреки ожиданиям, без доминирующей ноты апельсина. Его в напитке и вовсе не прослеживалось, лишь насыщенный обманчиво-рыжий цвет вводил в заблуждение.
Распитие коктейля с таким громким названием прямо-таки подталкивало к произнесению соответствующего тоста. Оставшись в одиночестве, Рэд поднял бокал, немного покачал его, сжимая ножку, балансируя на тонкой грани — секунда до того, как содержимое перельётся через край, но, спустя мгновение, всё снова в порядке — и произнёс негромко:
— Пусть этот город сгорит в адском пламени.
И, хотя, он не любил пафос, относясь к нему с предубеждением, тост пошёл на ура, и Рэд простил себе чрезмерную патетику.
Не каждый день он приходил в логово врага.
Не каждый день был так близко к ним.
Они смотрели в его сторону незаинтересованными взглядами и тут же отворачивались, не придавая значения мимолётному пересечению взглядов. Наивные. Они пока не догадывались о его роли в своей жизни, но он-то точно знал, что им ещё суждено встретиться. Это столкновение первое, но далеко не последнее.
Пройдёт немного времени, и всё изменится.
Он станет их кошмаром.
Он поставит их привычный мир с ног на голову, разрушит его до основания, разорвёт на полоски, будто ветхую тряпку, и разобьёт на куски.
Он напомнит им о том, что не стоило забывать.
Он впитает в себя их боль, страхи, ненависть, а взамен выпустит на свободу всех своих персональных демонов, которые на протяжении стольких лет томились в неволе.
Тогда-то все поймут, насколько обманчива внешность.
Он не забудет, не отпустит, и уж тем более не простит обидчиков, как когда-то советовала ему Тереза, обнимая порывисто и причитая, умоляя, прося позабыть о планах мести.
Он польёт этот город бензином и бросит в маслянистую лужу спичку.
Уйдёт и не оглянётся. За его спиной будет догорать огромный город, а он лишь усмехнётся и повторно чиркнет зажигалкой, подкуривая традиционную утреннюю сигарету.
Потом, полностью удовлетворённый течением событий, будет наблюдать за происходящим на расстоянии, наслаждаясь произведённым эффектом.
Красивый рассвет. Восхитительный. Во всех отношениях.
Они сожгли его дом.
Он сожжёт их жизни.
И никого из той проклятой четвёрки не пощадит.