Нервы его были натянуты до предела. В нефе стучали копытами лошади, из деревни доносились голоса, в остальном было тихо. Быстро темнело. Часть могил на кладбище не имела надгробий, земля на них просела, свидетельствуя о небольшой глубине. Такие захоронения Роланду были хорошо знакомы. В них упокаивали по несколько человек жертв чумы. Мелкие могилы раскапывали бродячие псы, дабы насытиться мёртвой плотью. В память Роланда накрепко врезались детские впечатления об ужасах морового поветрия, что унесло в числе тысяч других жизни отца и единственного брата де Веррека. Матушка объяснила ему тогда, что хворь ниспослана в наказание за грехи:
- Чума и англичане. Работа лукавого.
- А говорят, что англичане тоже болеют и умирают от чумы?
- Умирают, Господь справедлив. – она потрепала сына по щеке.
- Почему же умер отец?
- Значит, грешен был.
Ох, не верила в это вдова, ибо превратила дом в настоящий храм памяти мужа и старшего сына. Храм со свечами и распятиями, чёрными драпировками и огромными суммами, которыми оплачивались ежедневные мессы за упокой отца семейства и наследника рода, умерших, обливаясь кровью с блевотиной. Потом пришли англичане, вдове с младшим сыном пришлось бежать к дальнему родичу, графу Арманьяку. Тот помог юному Роланду вырасти воином, твёрдо усвоившим, что земля – арена вечной битвы между Богом и дьяволом, светом и тьмой, добром и злом. Вот и сейчас, вглядываясь в сгущающийся мрак, Роланд не сомневался, что среди деревьев и скал, окружающих деревню с церковью, бродит, выжидая благоприятного момента, сатана.
- Может, эти солдаты не по наши души. – еле слышно буркнул Роланд.
- Может, в этот миг внизу уже натягивается лук по твою душу. – ехидно предположила Женевьева.
- Да помолчите же вы! – не приказал, скорее, взмолился он.
Над землёй прочерчивали тьму летучие мыши. В деревне пролаяла собака. Роланд закрыл глаза и вознёс молитву своим покровителям: святому Василию и святому Дионисию. Подняв вверх Дюрандаль в ножнах, благоговейно коснулся лба перекрестием рукояти. Повторил шёпотом слова, что всегда повторяла матушка:
- Отврати от меня зло и укажи путь истинный…
По дороге процокали подковы. Скрипнуло седло, звякнула уздечка. Заржала лошадь, кто-то тяжело спрыгнул на землю и заорал:
- Жак, ты там?
Роланд поднял лицо к небесам. Над зубчатой грядой холмов зажглись звёзды. Мать святого Василия, помнится, тоже вдовствовала. «Не дай моей матери потерять последнего сына!» - взмолился про себя Роланд.
- Жак, свинтус ты этакий! – не унимался пришелец.
- Здесь я, здесь! – отозвался Жак Солье, - Филипп, это ты, что ли, дурында?
- Нет, балбес, Дух Святой! – хохотнул снаружи тот.
- Да это же Филипп! – облегчённо загомонили латники в церкви.
- Свои. – объяснил Роланду Жак, - Это люди графа.
- Слава Богу. – выдохнул Роланд, конфузясь облегчения, которое испытал от слов Солье.
Трусом Роланд себя не считал. Никто не назвал бы трусом того, кто хоть раз принимал вызов Вальтера фон Зигенталера. Поединки с немцем всегда оканчивались смертью или тяжёлым увечьем для его противников, а Роланд де Веррек четырежды сходился с Зигенталером и четырежды побеждал без единой царапины. Нет, Роланд не был трусом. Его страшила война, законов коей он не ведал; страшило то, что всё его годами оттачиваемое воинское мастерство может оказаться бессильно перед случаем.
Филипп вошёл в башню:
- Нас граф прислал.
- Лабрюиллад? – уточнил Роланд, непонятно зачем.
Появляющиеся из тьмы латники обменивались шутками с товарищами в башне, хлопали тех по плечам.
- Англичане зашевелились. – продолжал Филипп, - Вы – де Веррек?
- Я. Где, говоришь, англичане?
- Где-то на севере. Мы здесь из-за них. Графу нужны все его бойцы, кого он может собрать. Разведём костёр?
- Да, конечно. – кивнул Роланд.
- Графа призывают в Бурж, и он намерен выставить шесть десятков солдат. Поэтому ему нужны и те, кого он с вами послал. – Филипп сделал слуге знак, и тот засуетился, сгрёб в кучу солому, защёлкал кресалом, высекая искру, - Поймали Ле Батара?
- Он в Монпелье, в тюрьме, полагаю. Однако у нас его жена.
- Ребятам это понравится.
- Она под моей защитой. – твёрдо предупредил Роланд, - Обменяем её на графиню.
- Славно. – оскалился Филипп.
- Неотвратимость наказания удерживает других грешников от беззаконных поступков.
- Это точно, ребята с удовольствием полюбуются, как потаскушка получит своё. Кстати, там к Лабрюилладу приехал какой-то парень, спрашивал вас.
- Что за парень?
- Поп.
- Как вы меня нашли?
- А мы вас не искали, нам Жак и его ребята нужны. У нас есть в Кастильон д’Арбезон свой человек. Держит постоялый двор, слушает, что пьяные болтают. Он и прислал нам весточку, что Ле Батар попёрся в Монпелье. Нетрудно было смекнуть, что вы и Жан двинетесь следом. Поп ваш тоже интересуется Ле Батаром.
- «Мой поп»?
- Ну, тот, что вас спрашивал. Я всё ждал, что он за нами увяжется. Ретив больно… - Филипп прервался, разглядывая в неверном свете костерка Женевьеву, спускающуюся по ступеням с колокольни, - Ух ты, миленькая какая!
- Повторяю, - сказал Роланд, - Она под моей защитой.
- Под защитой, если её муж согласится на обмен, так ведь? А муж, как я понимаю, в Монпелье? В любом случае, нашему графу нужны все бойцы. Английские подонки грабят, жгут, насилуют, убивают. Пора воевать.
- Будет битва? – осведомился Роланд с замиранием сердца.
- Бог весть. – пожал плечами Филипп, - Кто-то утверждает, что король ведёт войско на юг, кто-то говорит, что нет. Точно известно одно: сбор в Бурже и срочно.
- Я раз победил на турнире в Бурже.
- Война – не турнир. Сражение герольд не остановит, когда станет опасно. Хотя когда оно будет, это сражение? Наше дело пока приглядывать за английским сбродом.
- А моё – вернуть графиню супругу. – вставил твёрдо Роланд.
- Граф будет рад. – Филипп расплылся в ухмылке, - И мы тоже.
Он хлопком в ладоши призвал ратников к вниманию:
- Выступаем на рассвете! Выспитесь хорошенько! Лошадей оставить здесь, сами ночуем в селе. Если понадобится вышвырнуть мужичьё из подходящих вам кроватей, вышвыривайте. Жан и второй Жан, Франсуа, караульте.
- Мои пленники спят здесь. – оповестил его Роланд, - Сторожить их буду сам.
- Да ради Бога.
Спалось плохо. В конце концов, Роланд сел на ступеньках и предался размышлениям. Мир в его понимании Господь устроил разумно и в соответствии со строгим планом, каждому отведя своё место. Король правил, прислушиваясь к советам иерархов церкви и знатных вельмож. Подданные платили налоги в благодарность за правосудие, защиту и процветание. Врагов король карал, проявляя непреклонность, а к сдавшимся – милосердие. Из стройной схемы немного выбивались людишки вроде Жака с Филиппом, любящие пограбить и гордящиеся этим. Но в остальном… Если безбожные англичане посмели пойти против Божьей воли и вновь развязать войну, король Франции соберёт своих вассалов и под стягом святого Дионисия сокрушит врага. Это его священный долг. Священный и скорбный, хотя Филипп, к неудовольствию Роланда, с последним был не согласен.
- Война – доходнейшее дельце. – возбуждённо просвещал он Роланда за скудным ужином, - Взять родовитого пленника, например.
- Или обоз распотрошить. – алчно вторил приятелю Жак.
- Обоз обычно охраняют раненые и слуги. – объяснил Роланду Филипп, - Перебил их, и бери, чего душа пожелает! Добра – завались!
- И женщин. Помнишь заварушку под… Как же его? – Филипп нахмурился, припоминая, - Там ещё мост был сломанный?
- Я никогда этих названий не помню. Южнее Реймса, да?
Филипп хохотнул:
- Англичане на одном берегу, а их бабы – на другом. Я четверых раздел донага и к хвосту коня привязал! Иисусе, хорошее времечко было!
- Он сдавал их желающим. – подмигнул Роланду Жак, - За деньги.
- Кроме графа, конечно. Ему, само собой, бесплатно.
- Графьям везде льготы. – криво ухмыльнулся Жак.
- И в драках тоже. – фыркнул Филипп.
- Что поделаешь, толстоват он для драк. – вступился Жак за хозяина, - Но когда дерётся, так уж дерётся, как сатана! У меня на глазах он однажды одним взмахом моргенштерна смял олуху башку вместе с шлемом, как сырое яйцо. Мозги аж брызнули!
- Ага, пленному. Помню. Схватка тогда уже закончилась. – Филипп скривился и повернулся к Роланду, - Вы к нам присоединитесь?
- В чём?
- В истреблении англичан.
- Когда я завершу своё… - он хотел сказать «деяние», но побоялся насмешек, - …задание.
И теперь, сидя на жёстких каменных ступенях, Роланд предавался невесёлым думам. Перед глазами стояла пылающая осадная башня у Бретейля, в ушах звучали вопли заживо сгорающих людей. Хотя Роланд и утешался тем, что он-то сохранил присутствие духа и даже спас из огня раненого, но всё равно это было поражение.
Поутру объединённый отряд продолжил путь на север. Латников стало больше, Роланд расслабился, а Женевьева притихла. Она украдкой поглядывала на восток, надеясь узреть там конных лучников, но тщетно. Солнце пекло немилосердно, лошади изнемогали, бойцы парились в кольчугах. Отряд вёл Филипп, хорошо знавший местные просёлки. Проехали вымершую в чуму деревню с заросшими бурьяном огородами и пустыми хижинами. Попадавшиеся иногда на полях крестьяне, завидя издалека вооружённых всадников, бросали работу и прятались.
- Далеко ещё? – поинтересовался Роланд во время водопоя на броде.
Филипп неопределённо дёрнул плечом:
- Часа два езды.
Роланд отвлёкся, чтобы приказать оруженосцу напоить его лошадь:
- Только не давай ему пить много… - повернулся опять к Филиппу, - В Бурж когда отправитесь?
- Через денёк-другой.
- И пойдёте на англичан?
- Если король позовёт, пойдём. Не позовёт, будем резать их фуражиров и отставших, - Филипп задрал кольчугу и принялся шумно мочиться на дерево, - При некотором везении захватим знатных пленников: глядишь, разбогатеем.
И тогда свистнула первая стрела.
Томас и его эллекины на еле волочащих копыта от усталости лошадях въехали в крохотный городишко. Как он назывался, Томас не знал и не желал знать. Имейся объездная дорога, Хуктон и не заглянул бы сюда. Увы, обогнуть город не представлялось возможным, а потому Томас решился углубиться в переплетение узких улочек, предварительно озаботившись связать запястья молодому Питу и заткнуть ему рот кляпом из тряпок.
- Жратвы бы прикупить. – произнёс Карл.
- Только быстро. – не стал возражать Томас.
Они выехали на площадь в центре города, который городом-то можно было поименовать с большой натяжкой, ибо он не имел ни замка, ни даже крепостных стен. На западном конце площалди стояли прилавки; с севера к пологому холму притулился постоялый двор. Томас выдал Карлу несколько монет:
- Вяленой рыбы возьми, хлеба, сыра.
- По-моему, брать не у кого. Никто не торгует. – буркнул Карл.
И продавцы, и покупатели толклись у церкви. На эллекинов оглядывались без интереса, хотя пара торговцев при виде чужаков вернулась за прилавки в надежде заработать грош-другой. Томас подъехал к толпе ближе и рассмотрел того, к кому были прикованы взоры горожан: ражего седобородого мужчину на верхней ступени церковного крыльца. Правая рука у детины отсутствовала, к культе была прикреплена деревянная спица с накрученным на неё свитком. На голове мужчина носил плотно сидящий шлем, а на потрёпанном синем жюпоне красовались золотые королевские лилии. Заметив Томаса, здоровяк опустил развёрнутый со спицы пергамент и громко спросил:
- Вы кто такие?
- Мы служим графу Бера. – соврал Томас.
- Значит, возвращайтесь к нему поскорее.
- Почему это?
Детина махнул свитком:
- Это – арьер-бан (arrier-ban – в средневековой Франции так именовался призыв королём вассалов на военную службу. Прим.пер.). Бера и остальных господ король призвал на службу. Англичане выползли из норы.
Горожане глухо загомонили после этих слов; кое-кто бросал на запад опасливые взгляды, будто ожидая, что там сейчас покажутся англичане.
- Они что, сюда идут? – удивился Томас.
- Хвала Господу, нет. Вроде бы, они на севере, но кто их разберёт? Лукавый может направить безбожников на юг в любой момент.
Жеребец Томаса беспокойно переступил с ноги на ногу. Лучник похлопал его по шее:
- А что же король?
- Господь ниспошлёт ему победу, - уклонился от ответа вестник, очевидно, не располагая никакими новостями о планах и действиях монарха, - а мой господин собирает вассалов в Бурже.
- И кто же твой господин?
- Герцог БерИ. – гордо возвестил седобородый.
Томас кивнул. Это объясняло королевский герб на жюпоне детины. Титул герцога Бери, дававший право владения бесчисленными имениями, носил сын короля Иоанна Французского.
- Герцог намерен драться с англичанами один на один?
Вестник поморщился:
- Видимо. Все владетельные господа с юга Франции обязаны собраться со своими бойцами в Бурже.
- Где это?
- Где-то на севере. Точно не скажу. Знаю лишь, что от Невера туда проложена хорошая дорога.
- Ха! Знать бы ещё, где этот Невер! – усмехнулся Томас, - А Лабрюиллада призыв твоего господина тоже касается?
- А как же. Всех до единого владетельных господ касается. С Божьей помощью соберём все силы в кулак и сотрём чёртовых островитян в порошок.
- От этих добрых людей тебе что надо? – Томас обвёл рукой толпу из шести-семи десятков человек, среди которых не было ни одного, похожего на солдата.
- Подати, что же ещё? – недовольно крикнул бородач в окровавленном мясницком переднике.
- Подати дОлжно платить. – твёрдо сказал вестник, - Побьём англичан, с войском надо будет рассчитаться.
- Мы заплатили подати! – рявкнул мясник, и горожане поддержали его гулом.
Седобородый заметил связанного Питу:
- Преступник? Что натворил?
- Обокрал графа. – на голубом глазу солгал Томас.
- Здесь его повесите? – спросил вестник с надеждой в голосе, уповая на то, что зрелище казни развлечёт горожан и несколько успокоит страсти.
- Нет, в Бера. – разочаровал его Томас, - Граф хочет повесить его лично.
- Жаль.
Вестник свернул документ и, спустившись по ступеням, протолкался к Томасу:
- Есть разговор.
Повадки и манера вести беседу выдавали в седобородом человека бывалого, которого трудно чем-то удивить, а широкие плечи и шрамы указывали на вполне определённый род занятий.
- Латником был? – не удержался от вопроса Томас.
- Был. Пока какой-то гасконский сукин сын грабку не укоротил. – вестник жестом пригласил Томаса переместиться в центр площади, подальше от ушей горожан. Представился, - Меня зовут Жан Байод. Служу у Бери сержантом (Сержант в то время – латник низкого происхождения. Прим.пер.)
- Ну и как у него служится?
- Как думаешь, каково служить хозяину, у которого молоко на губах не обсохло?
- А у него не обсохло?
- Герцогу пятнадцать лет, и он считает, что знает всё на свете гораздо лучше тех, кто в этом собаку съел. Зато он щедро благодарит тех, кто помогает его людям, а благодарность принца, сам понимаешь…
Однорукий выжидательно взирал на Томаса, и лучник спросил в лоб:
- Какого рода помощь тебе от нас нужна?
Байод оглянулся на толпу и понизил голос:
- Бедные простофили заплатили подати сполна, во всяком случае, девять из десяти простофиль.
- Но твой господин не прочь подоить их ещё разок?
- Такова жизнь. Денег никогда не бывает достаточно. Сглупил раз дать молока – будь готов к тому, что доить станут постоянно и досуха.
- И что же, дояра послали без охраны?
- Со мной прислали семерых латников. Беда только, что горожане пронюхали, зачем мы прибыли…
- …И не поскупились на выпивку. – догадался Томас.
- На вино и шлюх. – уточнил Байод, бросив красноречивый взгляд на постоялый двор.
- И…? – Томас дал слову повиснуть в прокалённом полуденном воздухе.