Единственное, в чем проявлялась индивидуальность хозяйки, – это одежда. Содержимое платяного шкафа свидетельствовало об умении безошибочно и смело подбирать цвета и о склонности к простым классическим линиям. Никаких излишеств в следовании моде. Генри согласился с мнением Марджори Френч: Элен хорошо одевалась – работа в «Стиле» не прошла для нее даром, – но она слишком осторожна в выборе одежды, чтобы стать главным редактором большого журнала мод.
Вспомнилось много раз слышанное выражение «чувство моды». Он, кажется, начинал уже понимать, что оно значит.
Из спальни Генри перешел в облицованную белым кафелем кухню. К, его разочарованию, выяснилось, что в кухне установлен мусоросжигатель. Все письма, от которых хотела бы избавиться Элен, тут же превращались в пепел.
Он вернулся в прихожую и постучал к Олуэн.
– Я все осмотрел, мисс Пайпер. Когда вы будете готовы?
– Очень скоро.
Через несколько минут Олуэн вышла в гостиную. Она надела ярко-розовое шелковое платье, отделанное мягкими оборками – последний крик моды, – и весьма нелепо выглядела в нем. Любая сотрудница отдела мод сказала бы ей, что нельзя носить оборки, если они не идут к фигуре, как бы модны они ни были. Но уж если ты носишь их, не нужно сочетать их с бусами из искусственного жемчуга, ярко-розовыми атласными туфлями и массивной белой сумкой. Честно говоря, сотрудницы отдела мод давно махнули на нее рукой, поскольку в ответ каждый раз слышали: «Ну и что, а мне нравится!»
Генри, конечно, не мог столь квалифицированно определить погрешности ее туалета. Но он умел распознать непорядок, когда сталкивался с ним. Тем не менее он сделал над собой усилие и приветливо улыбнулся.
– А вот и вы. Какая вы нарядная!
– Правда, хорошенькое платьице? – самодовольно спросила Олуэн. – Бет снимала его для «Стиля молодых» на Веронике Спенс месяца два назад. Оно так мило выглядело, что я тотчас же решила его купить… Так чем я могу вам помочь?
– Во-первых, – Генри извлек из кармана только что найденное письмо. – Можете ли вы определить, чей это почерк? Олуэн мельком взглянула на письмо.
– Могу, конечно. Это Элен писала.
– Спасибо, мисс. А теперь скажите, Элен получала много писем?
– Понятия не имею, инспектор. Элен первая вставала по утрам и варила кофе. Я ведь почти каждый вечер в театре. Мне можно и попозже в редакцию прийти. Элен была кое в чем довольно.., скрытная. Она всегда сама вынимала почту, уносила свои письма на кухню и читала их, пока варила кофе. Те, на которые не нужно было отвечать, сразу же отправляла в мусоросжигатель. Она ведь очень аккуратная.
– А почему вы говорите «скрытная»?
– Да, вот… – замялась Олуэн. – Был такой случай, когда мне не терпелось получить одно письмо. Я встала рано, вынула почту и отнесла в комнату к Элен то, что было адресовано ей. Она так рассердилась… Будто я ее письма читаю, или уж не знаю что. Взяла с меня слово, что впредь я никогда не буду сама вынимать почту. Странно, правда? Непохоже на нее.
– Очень странно, – согласился Генри. Покойная Элен Пэнкхерст начинала его раздражать. Кто ее знает, какие там письма она получала, но прочесть из них невозможно и строки. Генри с завистью вспомнил о сыщиках из детективных романов, непременно обнаруживавших в камине среди золы обгоревший клочок бумаги, на котором осталось несколько слов… «Что делал бы сам Шерлок Холмс, – мрачно подумал он, – столкнись он с электрическим мусоросжигателем?..» Он вдруг услышал голос Олуэн:
– ...как можно скорее. Вы понимаете, да?
– Извините, что вы сказали?
– Я спрашивала насчет платьев и остальных вещей Элен. Я бы хотела упаковать их и поскорее отправить на склад.
– У меня нет возражений, – ответил Генри, – Спасибо. Вы не представляете себе, как это тяжело, – голос Олуэн дрогнул. – Особенно платья… Они как призраки… Не могу видеть ид здесь!
– Я вас понимаю, – согласился Генри. – Что ж, упакуйте их, и дело с концом. Спасибо вам за помощь.
Домой он вернулся в половине девятого. Шел дождь. Генри долго трясся в автобусе, потом шлепал по мокрым улицам. Открывая дверь, усталый и голодный, он мечтал лишь о стакане виски с содовой, шлепанцах, тихом ужине вдвоем с женой и горячей ванне.
Вполне понятно, он был далеко не в восторге, когда услышал из холла женские голоса и смех. Он бы и вовсе рассердился, но тут обнаружил, что голоса принадлежат его жене Эмми и племяннице Веронике. Хотя этим двум женщинам он готов был простить многое, в гостиную он вступил с твердым намерением отправить Веронику домой. Однако его решимость была несколько поколеблена тем, что он увидел. Эмми ползала на коленях по полу и вырезала по бумажной выкройке из куска синего твида нечто похожее на клинья парашюта. Вероника же лежала на диване, задрав на его спинку красивые ножки в ярких клетчатых колготках.
– И тут выходит эта бедняжка герцогиня, – рассказывала Вероника, – в точно таком же платье, тетя Эмми, точь-в-точь! Вы только посмотрели бы на них! Понимаете, она купила эту модель у Монье за бешеные деньги, и после этого напороться на абсолютно такое же…
Генри с шумом закрыл за собой дверь. Эмми смутилась, вскочила.
– Уже пришел, мой милый? А я думала, еще рано… Выпьешь чего-нибудь?
– Да, пожалуй, – проворчал Генри. – Чем это ты занята?
– Юбку крою, – сказала Эмми. – Вероника говорит, такой вот узловатый твид – самый модный сейчас в Париже. И не мнется, попробуй!
– Я очень устал…
– Бедненький дядя Генри! – Вероника ему улыбнулась, лежа по-прежнему вверх ногами. – Вы были просто прелесть. Такое впечатление на всех произвели.. Ой, дядя, я для вас столько узнала!
– Скотланд-Ярд будет тебе весьма признателен. Но сейчас единственное, чего я хочу, – это выпить, поужинать, залезть в ванну и в постель.., – Но, дядя Генри, вы же сами просили… – Милая Ронни, я не сомневаюсь, что ты нас облагодетельствуешь. Только не сейчас!
– Я как раз рассказывала тете о том случае, когда герцогиня Базинсток приехала на бал точно в таком же платье, как…
– Я слышал, – остановил ее Генри.
– Вот твой стакан, милый, пей, – сказала Эмми. – Что, видно, день был трудный?
– Отвратительный, – ответил он, начиная понемногу приходить в себя. Он опустился в свое любимое кресло и сбросил ботинки.
– И что самое интересное, дядя Генри…
– Ронни! – строго сказала Эмми.
– Ну и пожалуйста, – обиделась Вероника. – Не хотите слушать, не надо. Мне все равно пора идти. Дональд зайдет за мной в восемь.
– Дональд Маккей? – подал голос Генри, чуть ли не с головой ушедший в кресло.
– Да, он, – Вероника сняла ноги со спинки дивана и встала.
– Ты его знаешь, Генри? – забеспокоилась Эмми.
– Встречался.
– И что он собой представляет?
– Весьма проницательный молодой человек, – ответил Генри.
– Он просто золотко! – сказала Вероника и, поцеловав Генри в нос, мигом исчезла, только клетчатые чулки мелькнули. Эмми принялась подбирать с пола куски материи.
– Ронни мне рассказала… – начала она.
Но Генри перебил ее:
– Эмми, голубушка, я устал до смерти! Давай-ка просто поужинаем и ляжем спать.
Так он сам создал себе уйму забот и тревог, которых мог бы избежать. Но наперед ведь никогда не угадаешь.
Глава 7
На следующий день, после небольшого совещания в Скотланд-Ярде, Генри позвонил в «Барри-моду» и договорился о встрече с владельцем фирмы – мистером Горасом Барри. Он не зря взял такси до Поуп-стрит, сам он вряд ли, нашел бы это место. В этой части города у него до сих пор не бывало дел. Ему понравился лабиринт шумных улочек, где в каждом доме помещалось по одной или несколько оптовых фирм, торгующих одеждой.
Сновали посыльные, почти у каждой двери стояли автофургоны. Генри заглянул в один из них и увидел, что он представляет собой колоссальный гардероб на колесах, где аккуратными рядами развешаны платья для магазинов и универмагов всей страны. Номер 286 по Поуп-стрит оказался высоким закопченным домом с несколькими вывесками у входа. «Барри-мода» – на первом этаже, на четвертом – дамские шляпы, на пятом – фирма, производящая пояса.
Демонстрационный зал «Барри-моды» не отличался от других – большой, во весь этаж. На длинных кронштейнах висели образчики последних моделей. Две элегантно одетые пожилые дамы, сидя в креслах, неторопливо отхлебывали кофе и время от времени делали какие-то заметки, а перед ними прохаживались, сменяя друг друга, усталые манекенщицы. Иногда одна из зрительниц, протянув руку к подолу очередного платья или юбки, пробовала ткань на ощупь.
Щеголеватый молодой человек с гвоздикой в петлице крутился возле них, предлагая им то сигареты, то кофе, развлекая шутками и превознося достоинства моделей.
Генри догадался, что пожилые дамы – оптовые покупательницы из провинции. Судя по всему, это были важные клиентки, привыкшие к тому, что их обхаживают. К уговорам молодого человека они относились с леденящим душу безразличием.
К Генри подошла девица в темно-синем костюме.
– Да, да, – кивнула она, взглянув на его карточку. – Мистер Барри ждет вас. Пожалуйста, поднимитесь сюда.
Генри вышел вслед за ней из демонстрационного зала и поднялся этажом выше. Там находился целый склад одежды. Пробравшись между двумя длинными рядами пальто, девушка приоткрыла дверь в кабинет.
– Старший инспектор Тиббет, мистер Барри, – объявила она и посторонилась, пропуская Генри.
– Горас Барри оказался невысоким, полным мужчиной. Седой, чуть лысоватый, в массивных роговых очках, он больше походил на банкира или биржевого маклера, чем на одного из законодателей моды. Его неанглийское происхождение обнаружилось при первых же фразах, произнесенных с заметным среднеевропейским акцентом:
– А-а, инспектор! Входите, садитесь. Ужасная история, а? Вы насчет убийства в «Стиле», нет? Боюсь, я мало чем смогу помочь, но все, что в моих силах…
Генри уселся у большого полированного стола.
– Вы, очевидно, уже в курсе дела?
– Читал в газетах, – ответил Барри. Генри обратил внимание на его руки – сильные и в то же время чувствительные, как у музыканта. – Не хотите ли чашечку кофе, инспектор?
– Нет, спасибо. Расскажите мне, что вы делали во вторник вечером?
– С удовольствием. Сперва ужинал с Горингом, и мы договорились насчет многоцветной рекламы. Потом к нам присоединился Николас… Николас Найт. Вы его знаете, нет?
– Я с ним разговаривал.
– О, выдающийся молодой человек! Какой талант! Чутье! Сразу схватывает квинтэссенцию парижской моды!
– – Он, кажется, работает для вас?
– Совершенно верно. Николас подготовил часть моей осенней коллекции, а на лето у меня грандиозный план. Я начинаю выпускать одежду по цене выше стандартной, с очень изящными, строгими ярлычками. Представляете – черный атлас, а на нем белыми буквами: «Барри-мода. Модель Николаев Найта». Просто! С достоинством! Никакой дешевки! Пусть покупатели сразу почувствуют класс. «Модель Николаев Найта», и все. Я не утомил вас?
– Ничуть. Но вернемся к вечеру вторника. Вы, я думаю, хорошо знакомы с сотрудниками «Стиля»?
– С некоторыми да. Мисс Френч – истинная леди. Очень авторитетная особа. Я горжусь тем, что она посещает дважды в год мои большие выставки. Мисс Мастере тоже – она понимает в моде. Но мы не всегда с ней можем столковаться. «У вас слишком хороший вкус, – говорю я ей. – Моим клиентам нравится другое». Но погодите, вот она увидит новые модели Николаев Найта…
– Вернемся все же ко вторнику, – повторил Генри. – Вы поехали на Бромптон-сквер. И что было там?
– Мистер Барри нахмурился, как от неприятного воспоминания.
– Патрик Уэлш и Майкл Хили, – произнес он хмуро. – Что за грубияны! Терпеть этого не могу! Там была еще одна дама, я не встречал ее раньше. Секретарша мисс Френч, кажется. Некая мисс Филд. Мне было жаль ее, потому что она… Как бы это сказать?.. Выпадала из общего стиля. Мы поговорили с ней о кошках, мы оба их любим. Майкл Хили, как всегда, рассуждал об искусстве. Он гениальный фотограф, кто спорит? Но разве это дает ему право оскорблять? – сердито спросил Барри.
– Кто-нибудь упоминал имя мисс Пэнкхерст в тот вечер?
– Не помню. Мы там пробыли недолго. Я прямо вам скажу, инспектор, мне было не по себе. Уэлш и Хили развлекались тем, что говорили мне грубости. Называли меня «вульгарным». А кто, как не я, набивает им карманы? Я рад был, когда Николас сказал, что мы уезжаем. Он предложил захватить и мисс Филд, поскольку она живет в тех же краях, что и я. Она тоже рада была уехать, поверьте. И представляете, инспектор, когда она ушла взять свои вещи, этот Уэлш… – Он вдруг замолчал. – Ну вот, теперь я точно вспомнил, что мисс Пэнкхерст все-таки упоминали. Этот тип Уэлш подошел к нам и снова стал оскорблять Николаса.
– Как он его оскорблял?
Барри смутился.
– Делал грязные намеки насчет.., насчет морали, – промямлил он. – А потом сказал: «Вы думаете, в «Стиле» к вам хорошо относятся? Вы…» Тут он очень обидно его обозвал и добавил: «У нас многим не нравятся ваши штучки. Они и мне не нравятся, и Элен. Мы все знаем про вас и про вашего друга. И мы следим за вами, имейте в виду!»
– И что же Найт?
– Он онемел, бедняга! Такой наскок… И так несправедливо! Но тут вернулась мисс Филд, и мы отбыли. Николас расстроился, встревожился. Он почти не разговаривал в машине. Я приехал домой около трех… Ну вот, я все вам рассказал.
– Благодарю вас. А вы были знакомы с погибшей?
– Только слышал о ней. Никогда не встречал.
– Между прочим, вы были в Париже на прошлой неделе?
– Ну конечно! – Барри снова просиял. – Это очень дорого, но ведь нельзя не поехать! Я, конечно, купил для своей коллекции несколько «toiles». Но, главным образом, плачу за вход, смотрю и мотаю на ус.
– Встречали ли вы там кого-нибудь из «Стиля»?
– Нет, нет! Для прессы свои показы, для нас – другие. Я никого из них не видел.
– Понятно. – Генри не знал, как быть. То ли все, что он заносит в свою записную книжку, и в самом деле так невинно, то ли прав Дональд Маккей, и он столкнулся с хорошо организованным заговором.
– Вы хорошо знаете мистера Горинга? – спросил Генри.
– Хорошо ли я его знаю? Мы с ним ведем дела. Завтракаем, обедаем, играем в гольф. Мы с уважением относимся друг к другу.
– С его женой вы знакомы?
– С прекрасной Лорной? Я как-то провел уик-энд в их загородном доме в Суррее.
– Интересная женщина миссис Горинг, верно?
– Злючка! – не согласился Барри. – Наверное, скучает. Ей не следовало оставлять сцену. Ее мужу не позавидуешь. Как она им помыкает! Но он ее обожает и счастлив.
Зазвонил телефон, и Барри, извинившись, схватил трубку.
– Мне пора, – поднялся Генри. – Большое вам спасибо, мистер Барри, до свидания. – И он поспешно удалился.
Вернувшись в Скотланд-Ярд, Генри составил подробный отчет, где анализировал полученные в ходе расследования сведения. В нескольких местах он поставил на полях большой знак вопроса, указывая на несоответствия в показаниях. Потом вызвал сержанта.
– Если кто-нибудь станет спрашивать, – сказал он, – меня сегодня нет. Я собираюсь глотнуть деревенского воздуха. Закажите машину, я поведу ее сам.
– Есть, сэр. А куда вы собираетесь?
– Я должен побывать в двух местах в Суррее. Узнайте для меня адрес загородного дома мистера Горинга в Вирджиния Уотер. Затем соединитесь с полицией Хиндхерста, пусть выяснят, у кого из местных врачей консультировалась мисс Пэнкхерст. Я буду там часов в пять, и мне нужна фотография убитой. – Когда сержант уже шел к двери. Генри добавил:
– Насчет адреса мистера Горинга справляйтесь не в редакции, а посмотрите в телефонной книге графства.
Генри уже успел надеть пальто и шарф, когда зазвонил телефон, и Вероника проворковала в трубку:
– Дядя Генри, куда вы пропали?
– Как это куда?
– Я думала, вы будете в редакции. А там только этот прибитый сержант.
– Я был занят.
– Но вас не отстранили от дела? – обеспокоенно спрашивала Вероника. – Нет? Вот хорошо! Тогда пойдемте вместе завтракать, и я вам расскажу что-то страшно интересное!