Сторож наклонился к нему и тихо, очень внятно сказал:
- Ты, сука, меня не зли. Руки-ноги поотрываю.
- Верю, дедуля, верю. Только ты упускаешь важный момент.
Ефимыч достал сигаретную пачку, чиркнул зажигалкой, выпустил дым и проинформировал:
- Значит, так. Ты говоришь, я курю и слушаю. Времени у тебя - пока горит сигарета. Сумеешь удивить меня - твоё счастье. Нет - затушу бычок о твоё хлебало. Вперёд.
- Как скажешь, начальник. Дело такое. Ты впрыснул мне яд, и он на меня подействовал. Это объясняется просто...
Старик стряхнул пепел и снова изобразил подчёркнутое внимание. Марк продолжал:
- В яде у 'змейки' есть много разных добавок, они корректируют действие центрального компонента. Очень неприятная комбинация, особенно в первые секунд двадцать. Но загвоздка, дедушка, в том, что центральный компонент этот - не что иное, как подземный токсин.
- Я докуриваю, - предупредил сторож.
- Рад за тебя.
Пленник, кряхтя, поднялся.
Глаза у Ефимыча вылезли из орбит. Окурок упал на пол.
- Извини, говнюк, - сказал Марк, - понимаю, это нечестно, но я иммунный. Был бы у 'змейки' чистый токсин - эффекта вообще бы не было, а так - пришлось потерпеть, пока организм не приноровился. Ну что, сумел-таки удивить?
И врезал деду с ноги.
***
Удар пришёлся в грудину - сторожа отбросило к стенке, табуретка со стуком перевернулась. Марк, с удовольствием обозрев мизансцену, отодрал от себя зелёную 'змейку'. Подумал мельком, что за неделю это уже вторая мерзопакостная рептилия, которая к нему присосалась. С той разницей, правда, что предыдущая, которая с 'переводнушки' от Риммы, несла в себе не реальный яд, а каплю недоброй силы, хлынувшей в мир после Обнуления. Римма-то знала, чем можно пронять иммунного...
Он расстегнул куртку - прохлада, царившая в помещении, бодрила и помогала прийти в себя. Потёр осторожно шею. Старик тем временем заворочался, застонал. Сыщик тотчас же прижал его к полу и достал из потайного кармана очередное семя гной-дерева:
- Мой ход, аксакал.
Спустя десяток секунд Ефимыч, получив свою дозу яда, перестал вырываться - застыл, как лежачее изваяние, лишь глаза неотрывно сверлили Марка. Тот убрал семя, но сразу предупредил:
- Будешь молчать - приложу обратно. Ты в отравах, видимо, разбираешься, последствия представляешь, поэтому обойдёмся без лекций. Сразу вопрос - кому принадлежит территория? Для чего эти блоки?
- Шёл бы ты на...
- Пойду. Но сначала выслушаю.
- Перетопчешься. Я таких, как ты, давил и буду давить. Как вшей.
- Твои достижения в гигиене меня не интересуют. Ответы - строго по теме. Чья территория? Кто хозяин?
Дедушка-одуванчик ответил фразой, которую не выдержала бы никакая бумага. Ненависть, исходившая от него, ощущалась чисто физически, дополняя запах дешёвого табака и застарелого пота. Марк, которому сегодня и так досталось, почувствовал тошноту. Подумалось, что будет даже неплохо, если его вырвет прямо на сторожа, - это принесёт хотя бы моральное удовлетворение от беседы. Потому что практической пользы пока не видно.
- Ладно, дед, увеличим дозу. Будешь говорить?
- Сказал же - иди на...
Марк опять поднёс семя к его сонной артерии. Прикинул - сейчас надо подержать не больше пяти секунд, иначе в самом деле подохнет. Начал про себя проговаривать: 'Один, два...'
- Алё, не понял! Чё за дела?
В дверном проёме стоял белобрысый вождь пустоглазых. Секунду-другую он пытался осмыслить происходящее, а потом рванулся вперёд - сшиб Марка как кеглю, но и сам, споткнувшись, не устоял. Они откатились друг от друга, вскочили, хрипло дыша.
И снова ринулись в драку.
Белобрысый не владел, к счастью, каким-нибудь шаолиньским кунг-фу, но он был крепкий спортивный парень - раза в два моложе противника - и кулаками махал изрядно. Два удара сыщик блокировал, от третьего уклонился, зато четвёртый получил прямо в репу - спасибо хоть, не в глаз, а чуть выше, в левую бровь. Брызнули искры, в голове загудело. Марк отшатнулся и выговорил:
- Тайм-аут?
- Хрен тебе, - погонщик 'пустышек' хмыкнул и потряс ушибленной кистью. - Убивать тебя будем, дядя.
- Ага, давай. Ефимыча ты уже ухайдакал.
- Чё ты гонишь?
Парень быстро оглянулся на деда и снова оторопел. Было от чего - старик, на коже которого так и остался ядовитый кругляш, проваливался в агонию. Тело корчилось в судорогах, чёрная кровь шла горлом, выплёскивалась толчками и растекалась по полу, а вместе с ней уходили последние крохи жизни.
Быстро шагнув вперёд, Марк пнул белобрысого между ног.
Промелькнула мыслишка, что шансы на приз за спортивное джентльменство растаяли окончательно. 'Трейсер' в лице своего единственного сотрудника сегодня плюёт на fair play с колокольни - старичка объегорил с ядом, а против парня применил самый подлый из запрещённых приёмов.
Да и хрен с ним, с призом.
Белобрысый, задохнувшись от боли, рухнул на колени и скрючился. Сыщик, не тратя времени даром, подхватил с пола табуретку и огрел вражину по темечку; тот повалился на бок.
Поставив табуретку на ножки, Марк сел и кое-как отдышался. Мучительно хотелось курить, но его пачку конфисковали вместе с кастетом. У Ефимыча тоже не позаимствуешь - из-за кровищи, которая вокруг него растеклась.
Марк обшарил карманы белобрысого парня, но тот, как назло, табачком не баловался. Спортсмен, блин. Скоро, глядишь, уже и очухается - череп-то крепкий, сплошная кость...
Оттащив спарринг-партнёра подальше в угол, сыщик достал последнее из взятых с собой семян. С сожалением посмотрел на него (да, запас в эти дни расходуется рекордными темпами) и уже привычным движением приложил к шее оппонента.
Два предыдущих допроса с применением подземного яда получились как-то не очень - собеседники мрут как мухи. Может, хоть с третьим наконец повезёт...
- Ау, драчун! Просыпайся.
Спортсмен, получив ободряющую пощёчину, открыл глаза и сфокусировал взгляд. Выдавил с трудом:
- Гнида, я ж тебя...
- Знаю, знаю - из-под земли достанешь. Давай эту часть пропустим. Я вообще-то человек мирный...
- Ты Ефимыча завалил!
- Я? Мозгами пораскинь, дятел. Ты припёрся, отвлёк меня - в результате у него передоз. Из-за тебя он сдох, понял? Впрочем, уже без разницы. Ты, если будешь упрямствовать, через минуту его догонишь...
- Да чё тебе вообще надо? Чё ты от меня хочешь?
- Я хочу от тебя ответов! - заорал Марк ему в лицо, потеряв терпение. - Что раньше было в этих домах?
- Да откуда я знаю, бляха?
- Не знаешь? Ладно, твой выбор...
- Земляк, в натуре, ну сам подумай! - фальцетом зачастил парень. - Я тут не при делах! 'Пустышек' привожу на работу! Нам заказ поступил - мы возим! Я без понятия, чё за байда тут раньше была! Вообще не в курсах, реально!
- От кого поступил заказ?
- Мне, думаешь, докладывают? Адрес дали - вперёд!
- Толку от тебя - ноль. И нахрена ты мне?
Марк поднёс кругляш к глазам белобрысого, будто собрался прилепить меж бровей. Тот залопотал:
- Погоди, земляк, погоди! Начальство не говорит, но Ефимыч хвастался - хозяин, типа, у него Кузнецов...
- Кузнецов? Этот тот, который...
- Да, да! Из Плакучей Балки!
Сыщик нахмурился. В Плакучей Балке стоял посёлок, охраняемый как военная база, и жили там серьёзные (паче того - авторитетные) люди. Ссориться с ними никак не входило в ближайшие планы 'Трейсера'.
- Кузнецов сюда приезжал?
- Нет! Только дочка его однажды!
- Дочка?
- Я сам-то её не знаю - Ефимыч мне подсказал. Крутая тёлка, вся на понтах. На 'Яве' рассекает, прикинь?
- На 'Яве'? Не путаешь?
- Чё я - лох? А сама эта - в коже ходит, блондиночка...
- Так, помолчи пока.
Он попытался сопоставить новые факты. Значит, его заказчица Римма - дочь одного из отцов города? Ладно, пусть. Не такая уж неожиданность, сразу ведь было ясно, что дамочка, мягко говоря, не из бедных. Проблема совсем в другом. Марк только что - вольно или невольно - вторгся на территорию её папы и первым делом прикончил сторожа.
Ох, ё...
Что ж теперь делать-то? Кузнецов за такое голову снимет, и это отнюдь не фигуральное выражение.
Сыщик с трудом подавил желание выскочить за ворота и рвануть через поле в сторону горизонта. Бегство тут не поможет, Ареал не такой большой - найдут, если постараются. А стараться они будут на славу...
Или ещё рано паниковать? Никто ведь пока не знает, что это именно 'Трейсер' тут порезвился. Единственный свидетель - вот он, валяется на полу...
Белобрысый, похоже, догадался о его мыслях. Сказал с опаской:
- Ты это, земляк, того... Насчёт меня не парься. Я - никому ни звука вообще. Кто спросит, скажу - ничего не видел, не слышал...
- Прости, - сказал Марк с искренним сожалением, - не верится мне. Да и спрашивать будут так, что хрен отмолчишься.
- Клятву возьми! - заспешил лежащий. - Реальную, через 'жало'! И уходи спокойно, а мы тут Ефимыча прикопаем - хрен кто найдёт! Да никто и искать не будет - кому он сдался? Серьёзно, мужик, давай!
- Где я 'жало' достану?
- У деда есть, в будке! Он на этом помешанный, прям конкретно! 'Змейку' ты ж видел? Вот! У него такой хрени - полная тумбочка!
- Гляну. Лежи пока.
Марк прошагал по коридору, вышел по двор, осмотрелся - поблизости ни души. Поднялся в будку и первым делом прикурил сигарету из пачки, брошенной на столе. Сунул в карман кастет, открыл тумбочку и вытащил жестяную красную банку с надписью 'Рис'. Вытряс содержимое на стол, рассмотрел. Да, Ефимыч и правда был повёрнутый на всю голову. В ассортименте - три 'змейки', пара 'трещоток' и полдюжины 'жал' в придачу. Коллекционер, блин.
'Змеек' сыщик трогать не стал - они не будут ему служить из-за конфликта ядов. 'Трещотки', судя по цвету, были давно просрочены. Поэтому взял только то, ради чего пришёл.
Вернувшись в блок, присел перед спортсменом на корточки и приставил 'жало', похожее на тоненький гвоздик, к его запястью. Плавно вдавил по самую шляпку, после чего приказал:
- Давай.
- Обязуюсь. Никому не расскажу про тебя и даже не намекну. Если спросят, отвечу, что на участке сегодня не было посторонних. Обязательство вступает в силу с момента произнесения.
Последнюю фразу белобрысый отбарабанил уверенно - привык, очевидно, к подобным процедурам по службе. Капелька крови, выступив, скрыла шляпку 'гвоздя'. Марк кивнул:
- Хорошо. Последний вопрос. Зачем приезжала дочка хозяина? Что говорила?
- Мне - ничего. С Ефимычем перетёрла, побродила тут и свалила.
- Когда это было?
- На той неделе.
- Ладно, парень, живи. Минут через двадцать-тридцать сумеешь встать. Сразу зови 'пустышек'. Труп закопайте, приберитесь тут - сообразишь, короче, что делать. Это в твоих интересах тоже, сам понимаешь.
Он вышел из комнаты, опёрся рукой о стену и сделал несколько вдохов. В голове болталась единственная связная мысль - надо перенять опыт киношных коллег из-за океана и завести себе фляжку с виски, чтобы таскать её постоянно в кармане и прикладываться, если возникает потребность. Примерно вот как сейчас...
Когда в голове слегка прояснилось, он оглядел себя, кое-как отряхнул штаны и прошёлся по коридору, распахивая все двери подряд. Кое-где попадалась мебель - выпотрошенные шкафы с открытыми дверцами, опустевшие стеллажи. В других помещениях не было ничего, кроме пыли. Похоже, сторож не врал - секреты отсюда вывезли, если они, конечно, вообще имелись.
Вопрос - зачем приезжала мотоциклистка? Сейчас она занята поисками пропавшего амулета. Может, и сюда наведалась ради этого?
В этом случае картина несколько усложняется.
Вспомним ещё раз факты. Фамильная реликвия исчезает. Кузнецов-старший говорит домочадцам, что её украли из сейфа; расследует по своим каналам, но безуспешно. Римма тоже организует поиски, обращается в 'Трейсер'. Но перед этим зачем-то рыщет в заброшенных отцовских владениях.
Значит, что получается? Дочурка всё же подозревает, что папа амулет вообще не терял, а где-нибудь перепрятал? Да, она говорила, что 'отец не стал бы ломать такую комедию', но сказать можно что угодно. Нельзя исключать, что дамочка пудрит Марку мозги.
А если продолжить логическую цепочку, получится совсем мрачно. Папаня Риммы усиленно прячет свою реликвию, а 'Трейсер', наоборот, пытается её отыскать. Вряд ли Кузнецову это понравится. Напрашивается вывод, что он и подослал убийцу в кафе. Иными словами, сыщик уже имеет врага в верхах, независимо от того, хватятся ли беднягу Ефимыча или нет.
Доигрался.
Самое же паршивое в том, что Марк не сможет просто взять и похерить этот заказ. Раз уж вышел на верный след, свернуть теперь не удастся. Сила, к которой он обратился через подземный яд, будет снова и снова подбрасывать подсказки, тыкать в них носом, пока не выведет к амулету. И чем сильнее сыщик будет отбрыкиваться, тем болезненнее будет процесс. Что поделаешь - издержки профессии. Знал, как говорится, на что подписывался.
Остаётся, впрочем, робкая надежда на то, что подозрения насчёт Риммы не подтвердятся. Может, она приезжала сюда по совершенно другим делам, не связанным с пропавшей реликвией, и Кузнецов-старший понятия не имеет о 'Трейсере'. Было бы замечательно...
Как бы то ни было, единственный выход теперь - рыть дальше. И надеяться, что кривая как-нибудь вывезет.
Выйдя на воздух, он бросил взгляд на развалины в дальнем конце участка. 'Пустышки' в синих спецовках всё так же таскали мусор. Хорошо хоть, от этих не надо таиться - не проболтаются. Стёртую личность не допросишь при всем желании. Идеальные подельники, да. Ещё б не воняли и не таращились пустыми глазёнками...
Вспомнив, как каторжане тащили его из будки, он брезгливо скривился.
А в следующую секунду его посетила странная мысль - то есть не мысль даже, а смутное, едва уловимое ощущение. Будто та сцена в будке происходила не в первый раз. Будто такое уже случалось - он сидит, обездвиженный, конечности налиты свинцом, а на пороге возникают безликие синие силуэты...
Марк тряхнул головой и пошёл к воротам.
Не надо на этом чрезмерно зацикливаться. Дежавю будет возникать всё чаще и чаще - по мере того, как он приближается к финалу расследования. Главное, чтобы крыша не съехала.
Но самочувствие всё-таки отвратительное - 'змейка' нарушила в организме хрупкий баланс, натащила грязи. 'Отскок', похоже, застигнет раньше, чем он надеялся. Значит, в расследовании скоро наступит вынужденная пауза, а потом надо будет опять подстегнуть себя подземным токсином. Вот только семена кончились, а остальные лежат в квартире, где, видимо, ждёт засада.
Он брёл по разбитой асфальтовой дороге вдоль пустыря, ноябрьское небо слезилось, а впереди щетинился город.
***
Пару раз его обгоняли машины; он не поднимал руку, хотя искушение возникало. Решил - чем меньше людей запомнят его лицо, тем выше шансы на выживание, если Ефимыча всё же хватятся.
На границе частного сектора и блочной застройки ему навстречу выкатился трамвай - некогда ярко-красный, с канареечным верхом, а теперь побуревший, вылинявший, как память.
Старчески дребезжа, трамвай миновал поворотный круг и раззявил двери. Марк поднялся в вагон. Физиономия толстой тётки-кондукторши показалась смутно знакомой. Может, именно ей двадцать лет назад он в последний раз предъявил студенческий с пятью расплывшимися печатями - по одной за каждый учебный год. Да, предъявил и, бесплатно доехав до универа, сдал корочку в деканат, чтобы взамен получить диплом. И вот именно с той секунды мир начал выцветать, и упали с деревьев первые листья, а с неба - первые холодные капли...
Отогнав голодную свору воспоминаний, он подумал, что сегодня придётся-таки вернуться в квартиру. Без семян не обойтись в любом случае. Он, конечно, сглупил - надо было вчера захватить с собой не меньше десятка. Но кто ж знал, что так обернётся? Первые дни в расследовании - обычно спокойные и тягучие, без встрясок и мордобоя. А тут - буквально с места в карьер.