Фиона слабо вздрогнула и так же тихо ответила:
— Да, согласна.
Он нарочно подул на ее кожу, отчего ее золотистые волосы слегка поднялись. Она вздрогнула и слегка напряглась.
— Право охотиться в ваших северных лесах.
— Да.
Улыбнувшись в душе ее бесхитростной, в чем-то даже наивной манере, Гэвин обошел ее кругом и встал прямо перед ней.
— И двадцать кусков вашей ткани из шерсти.
— Да, — ответила Фиона, стараясь не смотреть ему в глаза.
Гэвин нежно приподнял указательным пальцем ее подбородок, и их взгляды встретились. Фиона вздохнула и уставилась глазами на его губы. Вид у нее был трогательный и невинный. Вместе с тем в ее стройной фигуре, уверенной позе чувствовалась не робость девушки, а твердость и решительность настоящей женщины.
— И наконец, моя прекрасная леди, вы сами.
Она смутилась, покраснела и кивнула, но не отвела глаза в сторону.
— Итак, леди Фиона, мы обо всем договорились?
— Да, милорд.
Ее ответ прозвучал очень тихо и, как показалось Гэвину, не совсем уверенно. Слегка озадаченный, он повторил свой вопрос во избежание недоразумения.
— Вы уверены? Вы действительно согласны на все мои условия?
— Да, — промолвила она. Затем, расправив плечи, она громко и отчетливо повторила: — Да, согласна.
Гэвина охватила радость, пробежавшая горячей волной по его жилам. Добившись всего, чего ему требовалось, он поклонился ей. В ответ она сделала реверанс с грацией и достоинством королевы. Выпрямившись, Фиона встретила устремленные на нее глаза Гэвина. По ее лицу он понял, сколько тревожных, неразрешенных мыслей сейчас кружилось в ее голове.
Его сердце сжалось от нежности и жалости к ней. С какой бы твердостью и решительностью она ни согласилась на его условия, по всему было заметно, что ее терзают сомнения. Ему захотелось нежно обнять ее, прижать к своей груди для того, чтобы успокоить, рассеять все ее опасения.
И в тот же миг Гэвин понял, что попал в беду, да еще в какую!
Оцепеневшая, ушедшая в свои собственные мысли Фиона никак не могла поверить в то, что несколько минут назад она сама согласилась стать любовницей Киркленда. Мир сошел с ума, непонятно только, почему она раньше не замечала этого.
Чуть слышный вздох слетел с ее губ. Она только что сама, по своему желанию откинула прочь все нормы добродетели, которые ей внушали с детства. Фиона несколько раз моргнула, чтобы прийти в себя, и с любопытством взглянула на графа, шокирован ли он точно так же, как и она.
— Вы будете жить в покоях соседних с моими, — как ни в чем не бывало заявил он.
Фиона кивнула, но, по правде говоря, ничего не поняла из услышанного. Она слушала и смотрела так, как будто все, что сейчас случилось, на самом деле происходило не с ней, а с другой, не знакомой ей женщиной. Невероятность случившегося спутала ее сознание и чувства, и Фиона утратила чувство реальности.
Да, она получила то, ради чего приехала сюда, она добилась своей цели. Но какой ценой?!
Внезапно ею овладело безудержное желание — отказаться от всего того, чего она с таким трудом добилась, рассмеяться, развернуться и уйти отсюда. Укрыться где-нибудь в тихом и спокойном месте и никогда не вспоминать о прошлом. Весь вопрос был только в том, где такое место? Куда идти?
Увы, ей некуда было податься. Нет, она выбрала свой путь: отныне ее судьба связана с судьбой графа. Ей больше ничего не оставалось, как смириться. Чему быть, того не миновать.
Их взгляды встретились, и Фиона вздрогнула, быстро придя в себя. В глазах графа явственно проглядывало нечто такое, от чего мурашки побежали по ее спине. Он смотрел на нее так, как смотрит на блюдо с лакомствами голодный жадный мальчишка, ожидающий разрешения, чтобы тут же, не сходя с места, набить рот сладостями.
Он склонился над ней, пристально глядя ей в лицо. Только не сейчас! Фиона беспомощно огляделась по сторонам, пытаясь как можно быстрее найти повод, который отвлек бы его внимание. Ее взгляд привлекло красочное пятно под потолком.
— Это цвета вашего клана? — громко спросила Фиона, рукой указывая на стяг, который висел над ее головой.
— Что? — удивился Киркленд.
— Тартан. Многие кланы, как я слышала, имеют свой особенный тартан и девиз. Скажите, милорд, какой девиз у вашего клана? А, теперь я вижу, — торопливо продолжала она. — Invictus Maneo. Остаюсь непокоренным. Верно? Мои познания в латинском очень скудны. Читать и считать я выучилась совсем недавно.
На лице графа отразилась растерянность, смешанная с досадой. Правда, к удивлению Фионы, выражение его лица стало симпатичнее, а весь он как-то ближе и доступнее. Она успокоилась. Ее безостановочная болтовня сыграла свою роль. Неприкрытая страсть в его глазах погасла. Но надолго ли?
— Вы читаете по-латыни, — заметил он. — Для женщины это довольно удивительно.
— Милорд, одинокая женщина должна знать и уметь многое, в том числе и понимать латынь.
— Теперь вы не одиноки. — Его взгляд был долгим и значительным. Граф смотрел на нее так, как будто она принадлежала ему. — Остаюсь непокоренным — не просто слова, это то, чем дышат, живут Маклендоны. Это вошло в нашу плоть и кровь, запомните хорошенько, миледи. Хэмиш, — обернувшись, крикнул Киркленд.
Коренастый человек с редкими седыми волосами возник словно из-под земли.
Фиона в притворном смущении опустила глаза и тут же рассердилась на себя — с ее стороны глупо было вести себя таким образом. Жизнь в замке была ей хорошо известна. Она не сомневалась, что еще до вечера все в замке узнают о новой любовнице своего господина. Более того, вскоре об этом, вероятно, узнают и те, кто живет за стенами замка.
— Хэмиш — дворецкий, — коротко объяснил граф. — Он проследит за тем, чтобы ваша жизнь здесь была удобной и приятной.
— Добрый день, Хэмиш, — приветливо произнесла Фиона. Дворецкий склонил голову, с любопытством поглядывая на нее.
— Леди Фиона наша гостья, Хэмиш. Приготовьте для нее покои рядом с моими.
Усмешка проступила в уголках губ Хэмиша.
— Леди будет долго у нас гостить?
Краска бросилась в лицо Фионы, ее гордость была уязвлена. Нельзя было сказать, что в замке брата ее встретили радушно. Тем не менее там никто не позволял себе презрительных намеков. Столь пренебрежительное отношение задевало и обижало ее. Придется терпеть и как можно быстрее найти общий язык с прислугой, если она намерена жить здесь, причем долго.
Выражение лица графа стало твердым. А голос жестким.
— Хэмиш, я надеюсь, что леди здесь понравится. Вам все ясно?
— Да. — Дворецкий выпрямился.
Похоже, он все понимал, хотя и не одобрял. Фиону обрадовало распоряжение графа поселить ее в отдельных покоях: это позволяло ей сохранять достоинство. Вместе с тем граф вряд ли мог заставить своих людей относиться к ней с уважением.
— Что подумает обо мне ваша прислуга? — спросила она, как только Хэмиш вышел.
— Им будет велено относиться к вам и к вашему сыну как к почетным гостям.
— Сэр Джордж, вероятно, захочет услышать обо всем, о чем мы тут договорились, лично от меня.
Граф одобрительно закивал головой.
— Любой настоящий, преданный рыцарь поступил бы на его месте точно так же. — Киркленд весело улыбнулся, и его лицо волшебным образом преобразилось. — Не хотите ли написать сэру Джорджу несколько строк? Я велю дать вам пергамент и перо.
Фиона не могла сдержать улыбку.
— Конечно, я с удовольствием написала бы сэру Джорджу, но, увы, он не умеет читать. Как бы там ни было, я глубоко благодарна ему и, отпуская его, должна сказать ему об этом. — Фиона вдруг запнулась, словно ей в голову пришла неожиданная мысль. — Разве только вы не позволите ему остаться здесь тоже. Он безземельный рыцарь, очень опытный и храбрый, он будет верно служить тому, кто возьмет его на службу.
Киркленд поморщился:
— Мне не хочется испытывать терпение моих союзников. Боюсь, они не поймут, с какой стати в моем гарнизоне появился английский рыцарь.
— Но ведь лучше, если сэр Джордж буде сражаться на вашей стороне, а не против вас.
— Это не столь важно. Для того чтобы взять мой замок, королю Эдуарду нужно слишком много воинов. В прошлом году он уже обломал зубы о мою крепость.
Холод пробежал по спине Фионы.
— Эдуард пытался овладеть вашим замком?
— Да, пытался. Он взял его в осаду, но осада затянулась благодаря зиме. Ударили заморозки, и пронизывающий ветер отогнал его обратно за границу. — Граф с невозмутимым видом встретил вопрошающий взгляд Фионы. — Не исключено, что через несколько недель король снова появится под стенами моего замка. По слухам, он направляется на север. Его основная цель — найти Брюса. Ни для кого не тайна, что Эдуард мечтает взять Брюса в плен, чтобы расправиться с ним.
От таких новостей Фионе стало страшно, тревога явственно проступила на ее лице. Она совершенно упустила из виду возможность осады замка Киркленда. Испытав на себе все тяготы и все ужасы войны, она совсем не обрадовалась такому повороту событий, к тому же идущему вразрез с ее планами.
Вероятно, угадав причину ее замешательства, Киркленд сразу задал вопрос:
— Вы по-прежнему хотите здесь остаться?
Фиона мучительно колебалась. Пусть она приняла решение, но ведь еще не поздно от него отказаться…
— Мне кажется, замок надежно укреплен. Наружные стены высоки, по-видимому, их не так-то просто будет взять.
— Они никогда не возьмут замок, — твердо ответил Киркленд.
В его словах не было ни тени хвастовства, более того, в них явственно слышалась спокойная уверенность. На сердце у Фионы сразу стало легче. После некоторого раздумья она возразила:
— Есть и другие способы завладеть замком.
Глаза графа вспыхнули от негодования, он сразу понял, к чему она клонит.
— Мои люди преданы мне. Они никогда не откроют ворота неприятелю.
Фиона глубоко вздохнула, хотя сомнения не совсем оставили ее.
— Молюсь, милорд, чтобы вы оказались правы. Мне страшно не столько за себя, сколько за сына.
В этот миг Фиона заметила какое-то движение. В глубине зала появились две служанки, они приблизились и прошли мимо них. На их лицах виднелось откровенное любопытство. Как ни странно, в зале опять появилось много служанок и воинов. Видимо, они незаметно вернулись во время ее беседы с графом. Они собирались в кучки по углам зала и о чем-то шептались, одновременно прислушиваясь к их разговору, причем даже не скрывая этого.
— Ничего плохого с вами не случится, пока вы находитесь под моей защитой, — решительно заявил Киркленд.
Шепот прислуги и солдат перерос в недовольный ропот. Очевидно, их возмутило ее недоверие к власти и могуществу их повелителя. Многие бросали на Фиону сердитые и даже возмущенные взгляды. Людей из клана Маклендонов никак нельзя было упрекнуть в недостатке гордости.
— Мне понятно, почему сопровождающие меня воины должны оставить меня, но, надеюсь, вы позволите остаться моей служанке Алисе, — сказала Фиона. — Она верно служила мне все эти годы. Мне было бы приятно и удобно, если бы она осталась со мной.
«И к удовольствию женской прислуги», — мысленно добавила про себя Фиона, догадываясь, что шотландские девушки без особой охоты стали бы ей прислуживать.
— Почему бы и нет. — Киркленд пожал плечами.
— Благодарю вас. — Фиона деликатно откашлялась, собираясь с силами, ей хотелось попросить еще за одного человека из ее окружения. — Отец Ниалл тоже очень просит, чтобы ему позволили остаться со мной. Его мать была шотландкой, вышедшей замуж за англичанина. Отец Ниалл с удовольствием пожил бы на родине своей матери.
Губы графа опять сжались в твердую линию, не предвещавшую ничего хорошего.
— Священник… м-да… Но ведь он никогда не одобрит условия нашей договоренности, а у меня нет ни малейшего желания выслушивать день и ночь напоминания об аде и дьяволе.
От стыда Фиона залилась краской.
— Он нам не помешает.
— Священника хлебом не корми, только дай ему повод прочитать проповедь. Такова их природа.
Боль, жалость к отцу Ниаллу, обида на слова графа вихрем взметнулись в душе Фионы. Неужели она расстанется с этим чудаком, таким милым добрым и так плохо приспособленным к жизни? Прижав руки к груди, с умоляющим выражением на лице Фиона принялась уговаривать Киркленда:
— Я уверяю вас, отец Ниалл будет держать свое мнение при себе.
В воздухе повисло молчание.
— Ладно, посмотрим, — без особой радости согласился граф.
В порыве горячей признательности Фиона схватила его за руку и пожала ее. В ответ пальцы графа нежно сжали ее ладонь.
От этой ласки мурашки побежали по ее коже. Растерявшись от неожиданности, Фиона оробела, затем неловко отняла свою руку.
— А где будет жить Спенсер?
— Как где? Он будет заниматься военной подготовкой, учиться и жить вместе с моими оруженосцами, а спать в холле вместе с моей прислугой. Крайне важно, чтобы к нему не было никакого особого отношения, в противном случае его невзлюбят другие мальчики.
Фиона нахмурилась.
— Вы ведь не позволите, чтобы над ним насмехались? Он еще так слаб.
Киркленд громко расхохотался.
— Вы хотите, чтобы я сделал из него настоящего воина, и в то же время просите оберегать его от трудностей. В таком случае он никогда не станет рыцарем.
Фиона совсем растерялась. Она подвинулась поближе к графу и зашептала, чтобы никто из прислуги не мог ее услышать:
— Понимаете, мне, как матери, страшно за него.
— Очень хорошо понимаю. Именно поэтому воспитанием будущих воинов занимаются мужчины. Они будут требовательны к нему, не дадут ему спуску. Вместе с тем я не поощряю излишней жестокости к молодым воинам. Жестокость мы приберегаем для наших врагов.
— Но ведь мы как раз и есть ваши враги, — совсем тихо прошептала Фиона.
Граф улыбнулся. Улыбка вышла мягкой и слегка насмешливой, от уголков глаз побежали лукавые, совсем не страшные морщинки.
— Если мальчик вынесет насмешки и издевательства шотландцев, тогда он сможет владеть своим замком и властвовать над англичанами. Разве вы не этого хотели?
— Да, да, конечно. — Комок застрял в горле Фионы. В самом деле, разве не для этого она приехала сюда, разве не об этом она просила Киркленда. Воинственность шотландцев была широко известна, впрочем, им были не чужды и другие качества: коварство и жестокость.
Граф, одетый не без щегольства, имел мужественный и суровый вид настоящего воина. Сможет ли увечный Спенсер все выдержать, научиться владеть мечом и стать подобным воином? Неужели она невольно подвергла сына трудностям, которые ему не под силу?
В ужасе Фиона зажмурилась. Ее сердце сжалось от страха за Спенсера, по спине пробежал холод, она упрекала себя за то, что сделала. Как знать, не совершила ли она ошибку?
— Что с вами? Вам дурно?
В голосе графа слышалось неподдельное участие. Фиона задрожала и открыла глаза. Киркленд возвышался над ней, большой, физически крепкий, с выпуклыми мышцами, одним словом, воплощение силы и надежности. Но не столько это вызвало симпатию к нему, сколько выражение его лица, заботливое и внимательное. Фиона зарделась от смущения.
— Простите меня, я просто утомилась от длинного пути и от волнения.
Он понимающе кивнул:
— Да, да, конечно. Вас сейчас проведут в ваши покои.
Неподалеку от них толпились женщины. Одни с подчеркнутым безразличием отворачивались в сторону, другие с неприязнью посматривали на Фиону. По их виду было заметно, что никому из них не хочется служить приезжей англичанке. Не обращая никакого внимания на их поведение, Киркленд громко приказал:
— Маргарет, отведите леди Фиону в ее спальню.
Невысокая миловидная девушка с чудесными светло-рыжими волосами и россыпью симпатичных веснушек на носу поспешно вышла вперед и покорно кивнула головой. Киркленд умел внушать повиновение, подчинять людей своей воле. По всему было видно, что прислуга в замке привыкла быстро и точно выполнять любые приказания графа. Неудивительно, что схожее чувство овладело и Фионой. Но разве она не была слабой женщиной? Впрочем, она смутно надеялась со временем избавиться от этого, как ей казалось, недостатка.