Поднявшись, граф направился в спальню. Он прошел так близко от Оливии, что ее обдало знакомым ароматом сандала и мускуса. По телу прошла жаркая волна. Оливия выпила еще шампанского, чтобы прогнать воспоминание. Вино показалось ей пресным, безвкусным. Странное беспокойство только усилилось.
Эрит вернулся с квадратным, бархатным футляром и рубашкой.
– Я собирался вручить вам это раньше, но, увидев вас на лестнице, забыл обо всем. – Он передал куртизанке футляр.
После браслета Оливия ожидала увидеть еще одну дорогую безделушку, и все же, раскрыв футляр, на мгновение оцепенела. Внутри лежало ожерелье из рубинов и бриллиантов на переплетенных золотых стеблях, повторявших ажурный рисунок браслета. Ведя полную роскоши жизнь куртизанки, она никогда не видела ничего прекраснее.
Потрясенная, Оливия молчала, глядя на ожерелье.
– Вам нравится? – осведомился Эрит.
– Оно великолепно, – взволнованно отозвалась Оливия, поднимая глаза.
Губы Эрита изогнулись в кривой усмешке.
– Да, но нравится ли оно вам?
– Это ошейник.
– Да, – терпеливо подтвердил граф.
– Вы хотите, чтобы я носила его как знак вашей власти надо мной?
Граф испустил долгий довольный вздох и откинулся на спинку стула, продолжая вертеть в руках бокал с вином. Выпил он на удивление мало.
– Умные женщины часто говорят дельные вещи.
Казалось, воздух между ними вдруг сгустился, пронизанный духом соблазна. Как Эриту это удалось? Оливия никогда не испытывала телесного влечения к своим любовникам, но сейчас все волоски на ее теле встали дыбом, как перед ударом молнии.
Она мгновенно ощетинилась, не желая уступать этому странному чувству.
– У вас нет на меня никаких прав. Вы слишком много о себе возомнили, милорд.
– Эрит издал короткий смешок.
– Черт побери, вы очень странная куртизанка. Вы самая удивительная и неподражаемая из моих любовниц. Я ваш покровитель, и мне завидуют все мужчины в Лондоне. Мне сам Бог велел осыпать вас драгоценностями. Это часть игры.
Прежде Оливия охотно принимала щедрые подарки от своих покровителей. Теперь, когда она решила уйти на покой, драгоценное ожерелье, обращенное в деньги, могло бы обеспечить ей приличный доход. И все же, поддавшись чувству более сильному, чем доводы рассудка, она отодвинула от себя обтянутый бархатом футляр.
– Я не стану носить ошейник, как ваша собака.
– Эта роскошная вещица чертовски дорога для борзой, даже для самой быстрой, – насмешливо фыркнул Эрит, откровенно забавляясь. – Это лучшие рубины из всех, что я встречал.
Оливия отдала должное великолепным рубинам, но подарок показался ей оскорбительным.
– Мне они не по вкусу.
Эрит раскрыл футляр и, полюбовавшись сверкающими камнями, снова закрыл, а затем придвинул к Оливии.
– Возьмите ожерелье, даже если не будете его носить. Куртизанка неохотно кивнула, не притронувшись к футляру. Он остался лежать на столе, словно незримый участник беседы, придавая этому странному вечеру еще больше таинственности.
– Что вам угодно дальше, милорд? – спросила Оливия, как спрашивала множество раз бесчисленных своих любовников.
Почему же сейчас этот вопрос прозвучал так многозначительно? Возможно, потому что на сей раз, Оливия понятия не имела, каким будет ответ.
– Мне угодно побеседовать, мисс Рейнз, если и вам это доставит удовольствие.
Потрясенная, Оливия на мгновение лишилась дара речи.
– Побеседовать?
Эрит тихо рассмеялся. У него был приятный смех, низкий и звучный. Оливию словно окутало теплое облако.
– Ну да, как беседуют цивилизованные люди.
Оливия беспокойно нахмурилась. Позволить графу проникнуть в ее мысли и чувства было куда опаснее, чем отдать ему на откуп свое тело. Она бросила на Эрита настороженный взгляд и вдруг ощутила, как в душе пробуждается давно забытое чувство – жгучее любопытство, которое она с самого детства привыкла безжалостно подавлять.
Она набрала в грудь побольше воздуха.
– Когда я расспрашивала Перри о вас, он сказал, что вы много путешествовали.
Она с трудом узнала свой голос. Казалось, это говорит девочка, которой она была когда-то. Давным-давно, до того как жизнь швырнула ее в самую гущу волчьей стаи.
– Я дипломат и путешествую по долгу службы. – Эрит говорил уклончиво, но в серых глазах его плясали насмешливые искры.
Пожалуй, не будет особого вреда, если граф узнает, как ей страстно хочется постранствовать по свету, почувствовать свободу, дарованную лишь немногим женщинам. В Лондоне Оливия пользовалась свободой, но только в пределах дозволенного. А свобода, ограниченная барьерами, уже не свобода, хоть прославленная куртизанка и похвалялась своей независимостью.
– Как много вам, должно быть, довелось увидеть. – Оливия наклонилась вперед и протянула руку, словно желала коснуться ладони Эрита. Внезапно осознав смысл этого жеста, она отдернула руку и спрятала на коленях. Пальцы ее дрожали.
– Где вам больше всего хотелось бы побывать?
– Везде.
Эрит снова рассмеялся. Оливия поймала себя на мысли, что ей нравится его смех, и насторожилась.
– О чем же мне вам рассказать?
Оливия подумала о чудесной стране, куда стремилась ее душа.
– Об Италии.
Эрит откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Хорошо, пусть будет Италия.
Она привыкла угождать. Гнев и отвращение выбили из нее еще в юности вместе с желанием бунтовать. На что только не пускалась Оливия Рейнз, ублажая мужчин. Едва ли найдется что-то, чего она не смогла бы. В прошлом или в будущем.
– Не хотите ли немного вина, прежде чем мы пройдем в спальню, милорд?
– Нет, – мягко отказался Эрит.
Оливия мысленно выбранила себя за глупость: ей послышалось сочувствие в низком звучном голосе графа.
Бесшумно ступая, Эрит направился следом за своей любовницей по освещенной лестнице в спальню. При виде ее прямой спины и плавно покачивающихся бедер сердце его глухо заколотилось. Оливия его ждала, об этом говорил ее наряд – розовое вечернее платье.
Конечно, ждала. Какая-то неодолимая таинственная сила притягивала их друг к другу. Эриту чертовски хотелось бы знать, что это. Не страсть. Хотя вскоре, возможно, проснется и она.
Быть может, Оливия холодна от природы?
Он в это не верил. Хотя и понимал, что, для того чтобы Оливия отбросила притворство, ему придется призвать на помощь все свое искусство соблазнителя, всю искушенность в делах любви.
Вызов, достойный отъявленного распутника и повесы.
Он стоял, слушая игру Оливии, достаточно долго, чтобы почувствовать страстность, таящуюся под внешней холодностью этой женщины. Она сбивалась, начинала играть заново, но в музыке ее звучало чувство.
Она яростно набрасывалась на клавиши, словно рвущийся в битву воин. Оливия и в другом вела себя как мужчина. Граф вспомнил, как она, облаченная в мужской костюм, залихватски опрокидывала в себя бренди, будто бывалый светский лев. По телу Эрита прошла волна жара.
Его жена была воплощением женственности всегда и везде. И лишь сев на лошадь, она превращалась в демона. Это безрассудство и убило ее, оставив Эрита в двадцать два года безутешным вдовцом.
Потрясенный, он замер на верхней ступеньке лестницы. Откуда вдруг эти мысли о жене? Что может быть общего между Джоанной и Оливией Рейнз? Трудно найти двух столь непохожих женщин. Одна была чиста как ангел. Другая – продается за деньги любому встречному.
А впрочем, это неправда.
По слухам, Оливия тщательно отбирала любовников, меняя покровителей дважды за год.
Куртизанка подошла к двери и обернулась.
– Милорд?
Одного слова, произнесенного хрипловатым контральто, оказалось достаточно, чтобы плоть Эрита восстала, взяла на караул, словно чертов солдат на параде. У графа было множество женщин, но ни одна из них, даже его обожаемая покойная жена, не обладала над ним подобной властью.
В нем заговорил первобытный инстинкт, присущий каждому мужчине. Он одержит верх над Оливией Рейнз. Покажет ей новый, неизведанный мир, жизнь, полную страсти. Эта женщина будет принадлежать ему безраздельно.
Эрит шагнул к двери. В узком пространстве дверного проема их разделяло лишь несколько дюймов, но ни один из них не сделал попытки приблизиться. Эрит различил тихое прерывистое дыхание Оливии. Она не так хорошо владела собой, как пыталась изобразить. Ее невозмутимость была напускной.
Разумеется. Прошлой ночью он почти завоевал ее доверие. Подвел к самому краю, заставил забыть об осторожности. А теперь ей кажется, что вчерашний рыцарь ее предал, попытавшись затащить в постель.
– Я купила новую мазь, – будничным тоном произнесла куртизанка.
– Она вам не понадобится.
Оливия без всякого смущения посмотрела туда, где на его брюках выпирал бугор, как у треклятого жеребца.
– Так мне будет легче.
Эрит мягко коснулся ее плеча, гладкого и прохладного. Его ладонь скользнула вниз, пальцы переплелись с ее пальцами.
– Я не причиню вам боли.
В глазах Оливии мелькнула циничная насмешка.
– Вы получите куда больше удовольствия, если доверитесь моему опыту, милорд.
– Позвольте мне об этом судить.
– Типично мужской ответ. – Высвободившись с восхитительной ловкостью, она проскользнула в комнату.
– А я и есть типичный представитель своего пола. – Эрит последовал за Оливией к кровати.
Она обернулась с легкой улыбкой на губах, но спорить не стала.
– Желаете, чтобы я вас раздела?
Между ними вновь вспыхнуло яркой радугой соперничество за власть. Неизбежное противоборство. После прошлой ночи Оливия, должно быть, решила, что хорошо знает своего противника, но ей не удастся легко одержать победу, как она воображает. Эрит кое-что задумал и уже начал притворять свой план в жизнь.
– Нет, я сам вас раздену.
Оливия равнодушно пожала плечами.
– Осторожнее с платьем. Мне оно нравится.
Эрит рассмеялся, не в силах скрыть невольное восхищение.
– Вы чертовски дерзки, Оливия. Обращаетесь со мной как с нерадивой камеристкой.
Куртизанка потупилась и бросила на графа лукавый взгляд из-под опущенных ресниц. Взгляд полный соблазна. Эриту пришлось напомнить себе, что это всего лишь игра. Оливия искусно изображала чувства, которых не испытывала. Здесь таилась загадка, и графу мучительно хотелось ее разгадать.
– А какое обращение вы предпочитаете? – прошептала она и, протянув руку, погладила Эрита по щеке. – М-м, вы успели побриться.
– У вас такая нежная кожа. Я не хочу вас оцарапать. – Он положил ладонь на затылок Оливии. Ощутив щекочущее прикосновение ее кудрей, выбившихся из высокой прически, Эрит на мгновение замер. – Я должен вас поцеловать.
Лицо Оливии застыло. Она резко отпрянула.
– Нет.
– Мы поцелуемся намного раньше, чем истечет срок договора, Оливия.
– Нет, игра завершится без поцелуев. Хотите, чтобы я распустила волосы?
– Позвольте мне. – Эриту казалось, что это его первое свидание с Оливией. Конечно, минувшей ночью они так и не стали любовниками, как не станут и нынешней, несмотря на пронизанные чувственностью беседы, игривые шутки куртизанки и его жадную страсть.
Если он не потеряет самообладание.
Воспоминание о том, как Оливия ласкала его, не испытывая и тени желания, лишило Эрита былой уверенности. Легче всего было бы сдаться. Смириться с безразличием любовницы, позволить ей применить свое искусство и получить удовольствие. Но плод этого дерева был гнилым внутри, несмотря на соблазнительную глянцевую кожуру.
Никакие доводы рассудка не могли пошатнуть уверенность Эрита в том, что, пробудив в Оливии чувственность, он разом заслужит вечное спасение и отпущение всех грехов.
Эта миссия представлялась ему необычайно важной, хотя и сумасбродной.
Скрывая волнение, граф шагнул к Оливии и вытащил первую шпильку из ее густых сверкающих волос. Темный рыжеватый локон мягко упал ей на плечо. Эрит затруднился бы определить его цвет. Роскошные волосы Оливии сочетали в себе все оттенки, от белокурого до бронзового и золотисто-каштанового. Настоящий гимн осени.
Эрит вернулся к вопросу, который не давал ему покоя.
– Вам нравятся женщины?
Разумеется, Оливия отнюдь не выглядела потрясенной. Она не поднялась бы до положения королевы куртизанок Лондона, если б не столкнулась с самыми изощренными проявлениями человеческих страстей. Должно быть, она испробовала все, что только возможно.
– Как любовницы? Нет.
– Вам не стоит бояться осуждения. Я так много повидал за годы путешествий, что в этом мире нет, пожалуй, ничего, что показалось бы мне противоестественным.
– Вы жили в доме лорда Перегрина.
Лицо Оливии застыло, стало непроницаемым. – И что с того?
Пожав плечами, Эрит вынул еще одну шпильку из ее волос.
– Я знаю, кто он, Оливия.
Куртизанка отшатнулась, обхватив себя руками. Еще один блестящий локон, тугой как серпантин, упал ей на плечо.
– Перри – мой друг.
Эрит невозмутимо смерил ее взглядом.
– А также мужчина, которого влечет к своему полу. Оливия побелела как мел. Эрит впервые заметил, как на ее аристократическом носу проступили бледные веснушки. Должно быть, в детстве она была девчонкой-сорванцом с непослушными кудрями и сильным гибким телом.
– Вы бросаете Перри серьезное обвинение.