– Вашему приятелю не настолько хорошо, – заметил Лэндри, когда Уокер выскочил в переднюю дверь.
Барбаро нахмурился.
– Мой друг сложный человек с непростой жизнью.
– Непростой в каком смысле?
– В смысле женщин, естественно. Его жена, она… трудная.
– Она тоже присутствовала на той вечеринке?
– Нет, нет.
– Она была дома, когда вы пришли?
– Миссис Уокер живет на Острове, как они его называют. У них чудесный дом на берегу океана. Мы же с Беном отправились к нему домой в поло-клуб.
– Они разведены?
– Нет, – ответил Барбаро. – Богаты. Такие люди живут не так, как вы и я, детектив. Беннет держит дом здесь, в Веллингтоне, где останавливается на время сезона. Он довольно хороший и опытный игрок.
– А жена?
– Занимается благотворительностью и другими подобными вещами в Палм-Бич. Приемы и балы, все в таком же духе.
– У нее нет проблем с тем, что ее муж веселится здесь с двадцатилетними девушками?
Барбаро пожал плечами в той самой европейской манере, которая вызвала у Лэндри желание вмазать собеседнику прямо в голову.
– Как я уже сказал, богатые не такие как мы с вами.
– Возможно, нет, – согласился Лэндри. – Но я сужу по собственному опыту: женщины есть женщины, и им не нравится, когда их мужья трахаются где-то на стороне.
Барбаро улыбнулся так, как мудрец улыбается полному болвану.
– Вы многого не знаете об этих людях, детектив.
– О, я планирую узнать о них все. Что насчет вас, мистер Барбаро? Той ночью в клубе вы проводили какое-то время с Ириной Марковой?
– Чтобы поздороваться и немного поболтать, как обычно это бывает на вечеринках. Возможно, мы танцевали, насколько я могу быть уверен, – ответил он, глядя в потолок, словно мог увидеть на нем изображение сказанного.
– Как хорошо вы ее знали?
Барбаро снова пожал плечами:
– Ирина наслаждалась публикой, как и многие прелестные молодые женщины ее возраста. Я знал ее по светским мероприятиям. То, что с ней произошло, просто ужасно.
– Она работала в конюшне, – заметил Лэндри. – Не похоже, чтобы этот круг людей мог принять конюха.
– Да вы когда-нибудь встречали Ирину? – спросил Барбаро, вскинув брови. – Ай-яй-яй! Она была красивой, утонченной молодой женщиной. Очень уверенной в себе, и очень сексуальной. Такую с радостью примут везде, куда бы она не пошла.
– Между вами были отношения?
– Нет.
– А между ней и Беннетом Уокером?
– Вам лучше спросить у него.
– А я у вас спрашиваю, – с нажимом сказал Лэндри.
– Бен – богатый мужчина, – ответил Барбаро, – а Ирине нравились состоятельные мужчины.
– Он с ней спал?
– Не знаю. Они дружили, но точно также она дружила со многими состоятельными людьми.
– Спала со всеми подряд.
– Я не заглядываю в спальни своих знакомых, детектив. Считаю, что неразумно много знать, – ответил Барбаро. – Я игрок в поло, профессиональный спортсмен. Шоумен. Я очень хорош в своем деле, поэтому эти богатые люди желают видеть меня в своем обществе. Однако я не один из них. Я живу за счет их щедрот. Обычный служащий.
– Что-то я не вижу других наемных работников за тем столом, мистер Барбаро, – заметил Лэндри.
– Тем не менее… Будь я обычным игроком, здесь бы не находился. Чтобы ни сказали вам эти джентльмены, мне лучше знать.
«Странно», – подумал Лэндри. Барбаро держался особняком, дистанцировался от стаи. Многие люди из кожи вон лезли бы, чтобы принадлежать к этой исключительной социальной группе.
– Давно вы знакомы с этими людьми?
– Я приезжаю в Палм-Бич и Веллингтон в течение четырех-пяти лет. Впервые я приехал сюда играть за Ральфа Лорена, когда у меня было всего три гола.
– Что это значит?
– Рейтинговая система, гандикап. Игроков ставят в равные условия, основываясь на их статистике и способностях, и начисляют по одному голу из десяти. Чем выше число голов, тем лучше игрок, – пояснил Барбаро. – Когда я имел всего три гола, мистер Броуди разглядел мой потенциал и нанял меня. И вот, я уже как три года игрок с категорией в десять голов.
– У мистера Броуди наметанный глаз.
– Что объясняет, как он заработал свое состояние.
– Вы заслужили свое место за этим столом, – заметил Лэндри.
– Я всегда старался для мистера Броуди, а он для меня, – сообщил Барбаро, подняв руки. – А сейчас я должен идти работать, чтобы все осталось на своих местах.
Лэндри взял номер телефона Барбаро и отпустил его. С задней террасы в широкий холл вошел Вайс, он все еще злился.
– Ненавижу этих людей.
– Потому что они богаты? – спросил Лэндри.
– Потому что они козлы.
– Критикуешь свой собственный подвид?
– Очень смешно. Они ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знают, и каждый может предоставить другому алиби, – сообщил Вайс. – И они хотят знать, куда слать соболезнования. Я чуть не блеванул. А твои что рассказали?
– То же самое, – ответил Лэндри. – Барбаро подтверждает алиби Уокера. Уокер – алиби Барбаро. Оба знали девушку, но ни один не видел, как она покидала клуб. Она кувыркалась со всеми, но из них с ней – никто.
– Не нравится мне это, – сообщил Вайс. – Не нравится, что они все здесь. Не нравится, что они разговаривали о девушке.
– Какой-то гребаный алиби-клуб, – заметил Лэндри.
– И что теперь?
Лэндри посмотрел в сторону конюшни.
– Найдем того, кто не состоит в клубе.
Глава 20
Я решила не думать об Алексее Кулаке. Это не отрицание. Просто я ничего не могла с ним поделать. Я хотела найти убийцу Ирины. Вот моя главная цель. Мои приоритеты совпадали с приоритетами Кулака. С остальным разберусь, когда придет время.
Я размышляла о том, шло ли вскрытие Ирины полным ходом, и какую информацию получила судмедэксперт. Жертву изнасиловали? Пытали? Когда она умерла? Как сильно страдала? Нашлось ли каким-то чудом на или в теле Ирины что-то, что могло вывести на ДНК-профиль убийцы? Матушка природа – та еще затейница. Я знавала случаи, когда не оставалось никакой надежды найти клетки кожи преступника под ногтями жертвы, но все же, это происходило. И сейчас могло повезти. Шансы небольшие, но…
Я думала о деле Лэйси Петерсон из Лос-Анджелеса, в котором все шансы на обнаружение тела женщины уплыли за борт вместе с ней и привязанным к ее ногам бетонным якорем. Но, та жертва бросила вызов всем неутешительным прогнозам: останки не только вынесло на сушу в том месте, где их могли легко обнаружить, но буквально в нескольких кварталах от Государственной лаборатории криминалистики.
Я знала, что если бы Ирине представилась хоть какая-то возможность, она боролась бы. Мне оставалось только надеяться, что судмедэксперт обнаружила улики, доказывающие оказанное Марковой сопротивление.
Естественно, меня к этой информации не допустят. Когда я работала в полиции, все возможные технологии были в моем распоряжении, при условии что власти округа хотели их оплатить. Являясь гражданским лицом, я чувствовала себя такой же недееспособной, как Билли Квинт.
У меня по-прежнему имелись контакты в правоохранительных органах: несколько человек, которые не судили меня так сурово, как мои товарищи по оружию или я сама, когда со смертью Гектора Рамиреса моя карьера пошла под откос. Я знала Мерседес Житан, когда она только заняла место помощника в офисе судмедэксперта. Когда я находилась по другую сторону полицейского значка, то не раз стояла и наблюдала, как Житан проводит вскрытие.
Прошли три года и целая жизнь с тех пор, как мы с ней виделись. Мерседес даже пару раз приходила в больницу в первые недели после моей клинической смерти. Тогда я никого не хотела знать, и определенно не хотела, чтобы кто-нибудь знал меня. Людей, стремящихся меня поддержать, я игнорировала, и они отступали. Сейчас я размышляла: если допустить, что Мерседес ответит на мой звонок, она выдала бы мне информацию, предназначенную только для детективов из офиса шерифа?
По пути на ферму я остановилась и зашла в «Старбакс», чтобы захватить что-нибудь приторно-сладкое, сдобренное искусственными ароматизаторами для Шона и чистый двойной эспрессо для себя. Когда я подъехала, Авадон вел лошадь в сторону конюшни. Он словно вышел из рекламного ролика Ральфа Лорена: высокий, статный, рельефный, узкобедрый.
– Я принесла тебе большую порцию мокко с белым шоколадом, взбитыми сливками и дозой искусственного подсластителя, способной убить десяток лабораторных крыс, – объявила я и подала ему напиток. Шон надевал на кобылу специальные удерживающие ремни, чтобы ее почистить.
Он посмотрел на меня, округлив глаза:
– О Боже, Эль! Что с тобой случилось? Что с твоей губой?
– Запнулась и упала. Не делай из мухи слона. Держи свой кофе.
Он взял стакан и отставил в сторону, не отрывая от меня глаз.
– Я тебе не верю.
– Почему?
– Потому что вы известная лгунья, юная леди.
– Тем не менее, – парировала я, – именно так все и было.
– Елена, у меня уже нервы ни к черту. Прошу, не заставляй меня о тебе беспокоиться.
– Очень хороший наряд, – похвалила я. – Коричневые бриджи, рубашка в тон, тонкие полоски. Очень эффектно.
Шон выглядел обиженным.
– Ты действительно считаешь меня такой пустышкой, что надеешься отвлечь комплиментами?
– Раньше всегда срабатывало.
За спиной Шона маленькая гнедая кобылка прядала ушами и мотала головой, занося ногу, чтобы ударить копытом.
– Думаю, первая дама готова отправиться в свои покои.
Он отвел кобылу обратно в стойло, но не отвлекся от моей разбитой губы.
– Поклянись мне, что это не результат домашнего насилия.
Я закатила глаза.
– Во-первых, я порвала с Лэндри два дня назад. Так кто мог бы меня побить? Мой воображаемый друг? Прошлую ночь я провела дома одна. Во-вторых. Честно говоря, меня обижает твоя уверенность, что я могу позволить кому-то даже попытаться поднять на меня руку. И от имени Лэндри я тоже обиделась.
– Я не говорил, что после этого ты позволила ему уйти, – заметил Шон. – В твоем доме нет трупа, от которого нужно избавиться?
Не успели слова слететь с языка, как глаза Шона наполнились слезами.
– Боже мой, Боже мой, не могу поверить, что я только что это сказал.
Бедный Шон. В отличие от меня он остался парить в легких облаках защищенного мира Палм-Бич. Из него не вырвали чувствительность, пока он работал над сделками с наркотиками и убийствами, проживая дни и ночи среди жестокостей менее благородного общества.
Шон перевел взгляд на дверь, ведущую в гостиную.
– Все жду, что она выйдет из этой двери и будет на что-то жаловаться. Я хотел бы, чтобы это произошло.
– Знаю, я хочу, чтобы вчерашнего дня никогда не было.
– Никогда в жизни даже не думал, что буду знать человека, которого убьют, – промолвил он.
– А как же я?
– Ты слишком вредная, чтобы умереть, – Шон повернулся ко мне и смерил нехарактерным для него суровым взглядом. – Лучше тебе быть именно такой. Ты моя непослушная младшая сестренка, которой у меня никогда не было. Я тебя никогда не прощу.
– Сделаю все от меня зависящее, – пообещала я, думая о том, что год назад не могла сказать того же.
– Я спас тебя от участи закончить жизнь в сточной канаве, так что смотри, не помри у меня.
– Да не собираюсь я умирать.
Шон протянул руку к моему лицу, не касаясь распухшей губы.
– Выглядит ужасно. Не знаешь, как пользоваться корректором? Немного гепатромбиновой мази уменьшит отек. Ты могла бы создать иллюзию симметрии с помощью нейтрального контурного карандаша для губ.
– Ты теперь скрытый трансвестит?
– Дорогуша, у меня не осталось ни одного секрета, – ответил Шон. – Я потратил небольшое состояние на личных тренеров и гуру диет не для того, чтобы прикрывать это тело женской одеждой. Давай пить кофе.
Мы вышли из конюшни, чтобы посидеть на скамье возле арены. Шон уставился туда, где на дороге припарковалась пара фургонов новостных каналов.
– Они пытались с тобой поговорить? – поинтересовалась я.
– Я отказался от всех интервью. Просто не могу быть настолько непорядочным, чтобы комментировать убийство знакомого человека. Естественно, это не мешает им тут торчать со своими камерами.
– Смотри! – взвизгнул он в притворном волнении. – Это конюшня, где жертва выгребала лошадиное дерьмо! Вон трава, по которой она ходила!
– Это новость, – ответила я. – Нравится нам или нет. Люди увлекаются подобными историями частично оттого, что те заставляют их осознать, какие они везучие. Их жизни могут быть дерьмовыми, но по крайней мере их никто не убил. Пока что.
Шон сделал большой глоток кофе и ненадолго замолчал. Когда он снова заговорил, то поинтересовался:
– Собираешься оказаться в центре этой истории, так?
– Что? Ты про СМИ?
– Расследование.
– Конечно. А что еще мне делать?
– Что еще тебе делать? Да ничего, – отозвался он. – Что еще ты могла бы сделать? Оставить это Лэндри.
Теперь была моя очередь молчать.
– Почему ты с ним порвала? – спросил Шон.
– Господи, звучит, будто мы старшеклассники. Что там рвать? Нас не связывали отношения. Мы просто занимались сексом.
– Он хотел чего-то большего?
Я повернулась и посмотрела на Шона, раздражаясь из-за того, что тот заключил, будто это я отступила. Пусть даже и так.
– Ну, я знал, что ты не из тех, кто настаивает на обязательствах, – заметил Шон.
– Я сделала ему одолжение. Я саму себя с трудом выношу двадцать четыре часа семь дней в неделю, не надо мне еще кого-то.
Он ничего не ответил. Вот и отлично.
– Что будет дальше? – поинтересовался Шон.
– Сегодня они проводят вскрытие, продолжают опрашивать людей, которые ее знали, видели в субботу ночью.
– Ты встречал Ирину, когда она выезжала в город? – добавила я.
– Изредка. В «Игроках». Раз или два в «Кувырке».
– Она обедала или сидела в баре?
– Обедала.
– С кем-то встречалась?
– С подружками.
– Дороговат обед для наемного работника.
Шон пожал плечами.
– Ирина неплохо зарабатывала. На что ей было тратиться? За аренду она не платила.
– У нее гардероб забит вещами с Уорт-авеню, – сообщила я.
Шон выглядел немного шокированным.
– Не настолько много я ей платил, чтобы она одевалась на Уорт-авеню.
Уорт-авеню – этакая Родео-драйв или Пятая авеню Палм-Бич. Охотничьи угодья как для матрон со «старыми» деньгами, так и для юных трофейных жен. Обед на Уорт-авеню мог составлять дневной заработок конюха средней руки.
– Ирина вела жизнь, о которой мы ничего не знаем, Шон. Она зависала с поло-толпой, игроками-профессионалами. И выполняла некую работу для русского гангстера по имени Алексей Кулак.
Шон изумленно на меня посмотрел.
– Русского гангстера? Но это бе-зу-ми-е.
– Ты знаешь Джима Броуди?
– Спортивного агента? Вообще-то нет. На поло-матчах видел его, естественно.
– Той субботней ночью Ирина была на вечеринке в честь его дня рождения. Насколько мне удалось выяснить, это последнее место, где ее кто-либо видел, помимо убийцы. Судя по фотографиям, попавшим мне в руки, Ирина была душой вечеринки.
– Ты же не думаешь, что кто-то из той толпы… – Слова Шона затихли под взглядом, который я на него бросила. – Кто там был?
– Броуди, Пол Кеннер, – перечислила я. – Игроки в поло, конечно же. Хуан Барбаро.
– О, боже, он шикарный.
Я на секунду затаила дыхание, пытаясь решить, следует ли произносить следующие слова или сдержаться.
– Беннет Уокер.
Когда Шон на меня посмотрел, его лицо стало старательно невыразительным.
– О, Эль…
– Ты должен был знать, что он рядом, Шон. У тебя свой бокс на поло-стадионе. Ты определенно его встречал. Ваши социальные круги пересекаются.
– Конечно, я его встречал, – признался Шон. – Просто… не хотел, чтобы и ты с ним сталкивалась.
– Слишком поздно. Прошлой ночью я видела его в «Игроках».