– Моя ценность в умении держать язык за зубами, – признался Кени, наливая водку в напиток. – Иначе я бы здесь не работал.
– Ммм… – я задумалась, не водил ли он мазератти. Шантаж мог быть довольно выгодным приработком. – Мне кажется, что твои покровители ценят твою сдержанность достаточно, чтобы дополнительно тебя поощрять.
– У меня есть несколько щедрых клиентов, – уклончиво ответил он, выжимая дольку лимона.
Затем поставил передо мной напиток и отошел в другой конец бара, чтобы принять заказ. Я смотрела, как он с хлопкóм открыл пару бутылок пива.
– Возвращаюсь к своему первоначальному вопросу, – продолжила я, когда бармен снова подошел. – Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Кени?
Кени пожал плечами, одновременно ополаскивая в раковине несколько бокалов.
– Барменом.
– Барменом?
– Думаешь, с этим что-то не так?
– Нет, просто удивлена,- призналась я – Хотя, ты молодой, чрезвычайно красивый обаятельный мужчина. Мог бы стать моделью, актером. Ничего не имею против твоей профессии, но сомневаюсь, что твои чаевые можно сравнить с гонорарами моделей Ральфа Лорена.
– Поговори об этом с Хуаном Барбаро, – посоветовал Кени. – Я и так в порядке.
– Ты случайно не хочешь стать звездой поло? Шпионом? Дорогостоящим жиголо? – Кенни улыбнулся и все женские сердца в зале пропустили удар.
– Почему ты спрашиваешь?
Я рассмеялась.
– Я не для себя интересуюсь, но в Палм-Бич тебя ценили бы на вес золота.
Кени сделал вид, что его передернуло.
– Таких денег мне не надо. И я предпочитаю девушек младше пенсионного возраста.
Кто бы мог его обвинить? Средний возраст жительниц Острова полз вверх с предельно допустимой скоростью. Пластическая хирургия набирала обороты.
– Так проведи границу перед дверью своей спальни, – предложила я. – Ты хоть примерно представляешь, сколько эскорт зарабатывает за сезон?
– Сопровождение пожилых леди на благотворительные балы не подходят под мое понимание хорошего времяпрепровождения, – ответил Кени. – Я получаю удовольствие от своего занятия, от людей, с которыми встречаюсь. Это весело.
– Ты заводишь здесь много друзей, – заметила я.
– О, да.
Подошла официантка, подала ему заказ, а меня обдала оценивающим и неприязненным взглядом. Сучка.
– Ты говорил, что знал Ирину.
– Да, в некотором роде.
– А кого-то из ее друзей знаешь? Подружек, которым она доверяла?
Кени начал встряхивать мартини. На груди и предплечьях перекатывались мускулы.
– Мое мнение: Ирина заводила знакомых и соперниц, а не друзей. Она не производит впечатления девушки, способной кому-то довериться.
– Соперниц?
– Девушки, вращающиеся в этой компании, все хотят одного и того же, и здесь столько мультимиллионеров и привлекательных игроков в поло, чтобы увиваться за ними.
Он забавно посмотрел на меня:
– Ты работала вместе с ней. Должна знать о ней больше меня.
– Выясняется, что я совершенно ее не знала, – призналась я. – Что насчет Лизбет Перкинс? Она была ее подругой.
– Девчоночья привязанность.
– Лизбет лесбиянка?
– Нет, – ответил Кени. – Это больше походило на поклонение кумиру. Ирина была гламурной, экзотичной, искушенной, уверенной в себе.
Всем, чем не была Лизбет.
– Ирина когда-нибудь приходила сюда с другом?
– Не-а. – Он разлил напиток и добавил две оливки.
– А когда-нибудь уходила отсюда с другом?
– Не то, чтобы я видел, – ответил Кени, – но мое зрение становится хуже и хуже, чем ближе посетители к двери.
– Вливание наличных как-то улучшит его? – Он покачал головой.
– Вливание наличных вызывает эту проблему?
– У меня есть и другие клиенты, – проговорил Кени и начал отворачиваться. Его левая рука упиралась в стойку. Я потянулась и схватила его за запястье.
– Она мертва, Кени. Если тебе что-то известно, это стоит намного дороже крупных чаевых в обход бухгалтерии. Одно дело, когда ты закрываешь глаза на интрижку, и совсем другое – убийство. А Ирину убили. Если ты об этом что-то знаешь, но скрываешь от полиции, то становишься участником преступления. Тебе могут предъявить обвинение в соучастии постфактум.
Он вырвал руку и нахмурился:
– Я не знаю, кто убил Ирину. Если бы знал, сказал бы детективам. Еще заказывать будете?
– Нет, спасибо.
– Тогда с вас шесть пятьдесят.
Кени отошел. Допив коктейль, я оставила десятку на барной стойке и вернулась в фойе. Я была разочарована. Люди вокруг меня обладали информацией, но не желали ею делиться. Эгоистичные, бессовестные ублюдки. Возможно, стоит подать Алексею Кулаку список с их именами.
Я спустилась в ресторан и по пути в дамскую комнату заметила Шона, одиноко поедавшего свиную отбивную и изучающего журнал «ПОЛО». Он не оторвался от чтения, когда я подошла к столику. И когда села напротив него, тоже на меня не посмотрел.
– Ты выглядишь одиноким, – произнесла я.
– Я не расположен обзаводиться компанией, – ответил Шон. Меня затопило чувство вины. Думаю, я это заслужила.
Я вздохнула и положила руки на стол. Мою мать оскорбило бы это зрелище.
– Сожалею о сегодняшнем утре, – проговорила я. – Я не должна была намекать на то, что ты недостаточно меня поддерживаешь. Боже мой, да ты единственная поддержка, которая у меня была большую часть жизни. Ты знаешь, как много это для меня значит.
Глаза начло жечь. Если бы не «происшествие», как любил говорить мой адвокат, появились бы слезы.
Лицо Шона смягчилось, он потянулся через стол и накрыл ладонью мою руку.
– Я люблю тебя, дорогая, – искренне признался Шон. – Я не хочу видеть, как ты открываешь дверь всем этим мучениям. Я ненавижу Беннета Уокера как минимум вполовину меньше, чем ты. Если он имеет отношение к убийству Ирины, хочу видеть его за решеткой. Но я не хочу, чтобы тебя снова потрепало, Эль. Я помню, как это было во время следствия над Беннетом, что он сделал с тобой. Уокер разбил мне сердце.
В горле образовался комок размером с крабовую котлету. Пришлось отвести взгляд от Шона, чтобы взять себя в руки. Я уставилась на журнал, который он читал, но не могла сосредоточиться на тексте.
– Да, – попыталась я отшутиться. – Сделал меня невротичкой, какой я и по сей день являюсь.
Шон взял меня за подбородок и повернул лицо в сторону, пристально разглядывая мою губу.
– Если останутся шрамы, у меня есть отличный врач, который все поправит.
– Да? – Спросила я. – И где ты его прячешь? В одном из своих шкафов?
– В Нью-Йорке, конечно. Он мне глаза делал.
– Что?
– Блефаропластика, – уточнил Шон, – Они берут…
– Я знаю, что это значит.
– Пять лет назад, – признался он. – Ты никогда не догадывалась, да?
– Нет. Я просто всегда думала, что ты чудо природы.
– Дорогая, даже чудеса природы нужно время от времени подправлять.
Я засмеялась, глядя на стол. Его журнал снова приковал мое внимание.
– Что читаешь?
– Я не читаю. Просто смотрю картинки, – признался Шон. – Хочу одного из этих аргентинских поло-игроков раздетого донага, политого шоколадом и доставленного ко мне домой.
– Можно? – спросила я, потянувшись за журналом. Шон подтолкнул его ко мне.
– Тебе нужно заарканить одного из этих молодых жеребцов, Эль, – посоветовал Шон. – Забудь Лэндри. Он милый, но слишком замороченный. Возьми одного из этих парней и прокатись на нем, девочка.
Я промолчала. Его голос едва доносился до моего слуха. Взяв журнал, я уставилась на обложку. В заголовке говорилось: «Веселье под солнцем»: Главные игроки-любители Флориды. На обложке красовалась совместная фотография с Себастьяном Фостером, Джимом Броуди, Полом Кеннером и Беннетом Уокером.
– Я могу его взять? – поинтересовалась я.
Шон нахмурился.
– Зачем?
Я уже встала со стула. Обошла стол, поцеловала его в щеку и покинула ресторан.
Гусь торчал у парковочной стойки, глядя в никуда с раскрытым ртом. Он подпрыгнул, стоило мне заговорить:
– Эй, парень, глянь на эту картинку, – произнесла я, сунув журнал ему под нос. – Узнаешь кого-то из этих мужчин?
– Не знаю.
– Вопрос без подвоха. Ты либо узнаешь их, либо нет. – Гусь посмотрел на меня, словно прикидывал, могу ли я что-то для него сделать.
– Ну? Знаешь их? – добавила я, опережая очередное «не знаю».
– Ага. – Парень указал пальцем на Джима Броуди. – Большую часть времени он водит «эскалэйд». Но у него есть еще три машины. Такие горячие тачки! «Ягуар», как в «Остин Пауэрс». Рос-кош-ный! – Гусь рассмеялся про себя.
Пол Кеннер. Феррари.
Беннет Уокер.
– «Порше «Каррера».
Я вытащила фотографию Ирины и поднесла к журналу.
– Ты когда-нибудь видел, как эта девушка уходила отсюда с одним из этих мужчин?
– Ага.
– С кем?
Он пожал плечами.
– С этим.
Я затаила дыхание, когда он поднял руку, поднес ее к обложке и коснулся ее своим пальцем.
– «Порше «Каррера».
Беннет Уокер.
Глава 28
Меня начало трясти. Сердце билось так быстро, что следовало испугаться. Свидетель мог связать Ирину и Беннета Уокера, покидающих клуб вместе на его порше.
– Когда? – спросила я. – Когда ты видел, как они вместе уходили?
Гусь уронил руку и пожал плечами:
– Не знаю. Может, неделю назад.
«Не той ночью, когда она пропала», – дошло до меня. Этот парень не работал в субботу. Однако его заявление связало Ирину и Беннета, доказывая, что те проводили время вдвоем. Если «Слизняк» Джефф скрывал именно это, то Беннет Уокер – тот самый мужик, с которым Ирина уехала, и который купил молчание парнишки.
– И этот тоже.
Голос парковщика прервал мои размышления.
– Что?
– Этот, – повторил он, кончиком пальца указывая на страницу журнала.
– «Эскалэйд».
Джим Броуди.
– У него куча девчонок, – поведал Гусь. – Не знаю почему. Он очень старый.
– И очень богатый, – заметила я.
Со стоянки вприпрыжку вернулся подозрительно насторожившийся «Слизняк» Джеф.
– Так, Джеф, – начала я. – Твой друг рассказал, что видел, как эта девушка уходила с Джимом Броуди.
– Нет, не видел, – возразил Джефф. – Он в ту ночь даже не работал.
– Не в ночь субботы, – поправил высокий. – На прошлой неделе. Помнишь? Ты был здесь.
Джеф вытаращился на приятеля:
– Какой же ты, мать твою, тупой! Заткнись! Нельзя говорить о клиентах!
– Знаешь, что, Джеф? – решительно вставила я. – Если одни из этих ребят последним видел девушку живой, то мы говорим не о клиенте. Мы говорим об убийце. И ты в клубе «Намек-понял-мальчики-есть-мальчики» не состоишь. Ты пособник и соучастник в тяжком убийстве. За это тебя в колонию для малолетних преступников не отправят. Можешь просить мать паковать чистое белье и большой тюбик вазелина, потому что отправишься сожительствовать с большими шишками.
Не сходя с места, я вытащила из сумки мобильник и позвонила Лэндри. Я не была уверена: возьмет он трубку или нет. К его чести, взял.
– Тут на стоянке «Игроков» сегодня ночью два швейцара работают, – без предисловий выложила я. – Ты должен как можно скорее с ними поговорить. У них имеется информация.
Я повесила трубку. Мальчики стояли плечом к плечу, Матт и Джефф [3], в буквальном смысле раскрыв рты.
– В ближайшее время вы встретитесь с детективом Лэндри из офиса шерифа, – объявила я. – Прошу предать ему мои наилучшие пожелания.
Я оставила их паниковать, и пошла к своей машине. Стоило мне нажать на брелоке кнопку, разблокирующую двери, фары вспыхнули, и машина издала звук, немного напоминающий волчий вой. С капота кто-то соскочил и повернулся ко мне лицом.
Не знаю, кто из нас больше испугался: я или своеобразный маленький персонаж, запустивший руку в пакет с едой из «Бургер Кинга», который я оставила на капоте.
Мы стояли и пялились друг на друга. На женщине был надет тот же самый странный наряд, что и в прошлый раз: черный балахон, скрывающий все кроме лица, колпак с помпоном и туфли на платформе. Изменения претерпел лишь ее макияж. Сегодня ночью лицо покрывали темные цвета: как мне показалось синий и фиолетовый, но из-за плохого освещения стоянки я не была в этом уверена. Область вокруг левого глаза она обвела серебряным. От правого уголка рта к уголку правого глаза через всю щеку тянулись извилистые линии.
– Ты гадкая! – выкрикнула женщина.
– Я гадкая? Вообще-то, ты мой ужин ешь.
Она скомкала пакет и спрятала за спину.
– Нет, не ем.
– У тебя есть имя? – спросила я.
– Мое имя Безымянная, – ответила она. – Ты не сможешь его записать в мое личное дело.
– Даже и не мечтала. Как мне тебя называть?
Взгляд женщины метнулся влево, словно она прислушивалась к совету невидимого друга.
– Можешь называть меня принцессой Синди Луллабелл.
– Синди, – повторила я. – Меня зовут Елена.
– Мне все равно, – без обиняков заявила чудачка. – Ты гадкая. Как остальные.
– Какие остальные?
Она покачала головой, помпон на макушке ее остроконечной шляпы болтался взад и вперед.
– Что значит быть гадким, Синди? – поинтересовалась я. – Если я буду знать, то постараюсь так себя не вести.
Принцесса Синди Луллабелл бросила пакет из «Бургер Кинга» на землю, повернувшись ко мне спиной, обхватила себя руками, будто ее обнял любовник, и начала извиваться. На мгновение она остановилась, посмотрела на меня поверх плеча и послала воздушный поцелуй.
– Ты имеешь в виду целующихся людей? – спросила я.
– Они внесут это в твое личное дело, даже если у тебя специальный пропуск.
– Спасибо за предупреждение. Я могу кое-что тебе показать, Синди?
Она настороженно на меня уставилась.
– Всего лишь фотографию, – пояснила я.
Синди снова посмотрела на своего невидимого советника.
– Это какой-то фокус?
– Нет. Просто хочу узнать, видела ли ты эту женщину.
Я достала фотографию, надеясь, что света от неоновых фонарей будет достаточно, чтобы Синди смогла рассмотреть изображение. Она потянулась к своему помпону и включила фонарик. Изобретательная дамочка.
Синди взяла у меня фотографию и изучила лица Ирины и Лизбет.
– О, да, – проговорила она. – Они ОЧЕНЬ гадкие. Их не допустят до выпускного, и это попадет в их файлы.
Я забрала снимок и указала на Ирину.
– Ты видела ее здесь в ночь субботы?
Синди немного подумала, советуясь с неким голосом, который слышала. Когда она снова ко мне повернулась, то поинтересовалась:
– Суббота когда была?
– Три дня назад. Той ночью здесь проходила шумная вечеринка.
– Я не хожу на вечеринки, – отрезала Синди. – Там могут быть пьянство и всякая гадость. Мой советник говорит, что мне нужно идти. Большое спасибо. Ужин был замечательный. Спокойной ночи.
Женщина сделала реверанс, затем сорвалась с места и перемахнула через ведущий к комплексу поло-клуба шлагбаум. Она удивительно шустро бегала в этих неуклюжих туфлях на толстой подошве. Я последовала за ней, не столько желая ее поймать, сколько проследить, куда она направлялась.
Мне не хотелось ее пугать. Кто знает, какая информация скрыта в ее голове вместе с тараканами? Я перелезла через шлагбаум и трусцой устремилась за Синди.
Она бежала впереди меня, прижав локти к бокам и размахивая руками, словно странный, пытавшийся взлететь подранок. Синди свернула к тупику, граничащему с малобюджетными домами. Понятие «малобюджетные» означало аренду всего-то в размере трех с половиной тысяч долларов в месяц за одну ванную и спальню.
Когда я свернула в сторону, чтобы срезать путь по газону, то запнулась носком моих очаровательных балеток от Шанель и упала на четвереньки. Поднявшись, я огляделась, но принцессы Синди Луллабелл и след простыл.
Проклятье.
Поправив балетку, я побежала к тому месту тупика, где видела беглянку до падения. Передо мной тянулся ряд гаражей с двойными дверьми, оказавшихся запертыми. Заросли тропических растений и банановых деревьев создавали темный коридор, ведущий к крайнему жилому строению.