«Застрелиться не раньше, чем убить этих двоих», — зло подумал Костя.
Тем не менее, когда его караул закончился, он сдал пистолет в оружейку, попрощался с дежурным по батальону, и отправился домой — на квартиру, которая находилась на две улицы ниже расположения части.
Настоящий удар ожидал его именно там. Престарелая хозяйка квартиры, между прочим, сообщила, что приходил какой-то Расул, и спрашивал его. Представился другом, сказал, что срочно нужен. Ушел очень недовольный. Пнул ногой калитку.
«Странные у тебя друзья!» — недовольно пробурчала хозяйка. Костя так и обмер. Только и нашел силы сказать — «Аборигены, что с них взять? Сами знаете» — и ушел к себе в комнату. Вечер резко перестал быть томным. Надо было что-то делать.
Первой мелькнула мысль, что надо бы сменить квартиру. Но потом Чепрасов скривился — куда бы он ни ушел отсюда, от воинской части не уйдешь. Все равно найдут. В батальоне кто-то «стучит» из местных — ежу понятно. Иначе откуда шпана узнала адрес его съемного жилья? Ведь об этом знали только в штабе, и его личный посыльный.
«Ладно», — подумал лейтенант. — «Предположим, я с ними встречусь. Что может быть самого плохого? Изобьют?». Но потом ему представился гораздо более страшный вариант. «Нарики могут пырнуть ножом. А что им? Обдолбятся, пырнут, и помнить не будут. У нас теперь за бутылку водки убить могут, а тут… Как мне не хватает пистолета!».
Следующие два дня лейтенант провел как на иголках. Все время трясся и оглядывался. В каждом гражданском местном ему чудились или Изам, или Расул. Страшно напрягало и то, что кучи гражданских шныряли по части. Местные военнослужащие раскланивались с ними, здоровались, и что-то деловито обсуждали. В свете этого у Чепрасова сложилось абсолютно правильное впечатление, что они ему не помощники. Продадут с потрохами. Ну, а если и не продадут, то вмешиваться все равно не будут.
Те люди, к которым раньше Костя относился с симпатией, сильно упали в его глазах. Только одно читалось для него в их облике, и поведении — равнодушие к его проблемам.
Естественно, что проблемы вверенного подразделения тут же вылетели у него из головы. Костя непроизвольно начал жаться к компаниям офицеров или прапорщиков из славян. Среди знакомых людей одной национальности было как-то легче. Он начал задумываться, кому пожаловаться, и у кого спросить совета.
В конце — концов, Костя не выдержал, и рассказал все немолодому майору — зампотеху. Майор относился к «пиджакам», возможно, в силу возраста, а оттого — наличия опыта и мудрости, вполне доброжелательно.
Улучшив момент, когда они с зампотехом остались вдвоем, лейтенант все ему и рассказал.
— Хреново, — сказал майор. — Они тут мстительные и настойчивые. Просто так не отстанут. Надо тебе к комбату подойти. Может, поможет чем? Хотя бы узнает, что за люди это… Он тут давно служит, у него подвязки всякие есть. Если он тебя не отмажет… Даже не знаю. Хочешь, я сам с ним поговорю?
Костя кивнул. Что ему еще оставалось делать?
Ночь прошла спокойно, а на следующий день Чепрасов снова ушел в караул. Помощником у него оказался на этот раз прапорщик Абдуразаков, у которого как раз недавно родился второй ребенок. Счастливый папаша был до нельзя хлебосолен. Вот и в караул он принес несколько бутылок водки, закуску, и позвал к себе дежурного с КТП. Как-то кстати оказался в парке и командир ремроты.
Вчетвером они составили теплую компанию, и к исходу четвертой бутылки в голове у Чепрасова созрел план. «Как это я раньше не догадался?» — попенял он себе.
— Я скоро приду? — сказал он Абдуразакову. — Ты тут за меня побудь немного. Ладно?
— А ты куда? — напряг мысли счастливый прапорщик.
— Я по делам, — веско ответил начальник караула, и помощник счел это объяснение исчерпывающим. Остальные два собутыльника только обрадовались — на оставшиеся две бутылки водки количество претендентов сократилось на целую четверть!
В коридоре караулки лейтенант загнал патрон в патронник пистолета, вновь поставил его на предохранитель, засунул за пазуху, и пошел искать Расула или Изама в городе.
В этом и заключался его гениальный план — найти их и напугать. А если не испугаются — застрелить. «Все равно терять нечего!» — подумал он, и чуть не заплакал. До того ему стало жалко хорошего себя.
Водка давала энергию, ноги работали без устали, а в голове формировались, раскрывались, лопались и исчезали самые разные образы. В основном преобладал один — вытянутая рука с пистолетом, и указательный палец, нажимающий на спусковой крючок. С пистолетом в кармане Костя не боялся ничего.
Без пистолета он был одним человеком — робким, угнетенным, беззащитным… С ним — совсем другим: уверенным в себе, смелым, и, как ни странно, великодушным.
Да, именно так! А впрочем, это и не удивительно. Когда человек ощущает себя хотя бы в относительной безопасности, он начинает гораздо мягче относиться и к окружающим. Человек, в безопасности себя не ощущающий, сам в напряжении, и срывается на всех остальных.
Где-то в течение часа лейтенант бесцельно кружил по городу. Он обошел рынок, почту, несколько крупных магазинов. Постоял на площади перед кинотеатром «Дагестан», сходил на автовокзал… И никого из тех, кого искал, не встретил. Зато постепенно начал трезветь. А когда стал трезветь, то сообразил, что если его сейчас увидит кто-то из вышестоящего начальства, то неприятностей потом не оберешься.
Костя еще раз окинул улицу, на которой находился взглядом в обе стороны, подобрался, и поспешил обратно в караул. И вовремя. Веселая компания совсем окосела. Дежурный по КТП ушел спать к себе, командир ремроты мирно дрых в сушилке, а прапорщик громко и со вкусом храпел на кровати.
Чепрасов сел за пульт, с сожалением разрядил пистолет… И почувствовал, как вместо уходящего хмеля в его сердце снова заползает страх. Как ни крути, а оружие сегодня надо будет сдать.
Перед самой сдачей караула папоротника удалось растолкать, и он, не выспавшийся, с гудящей головой, и очень недовольный, поплелся сдавать караульное помещение. Впрочем, проблем у него не возникло. Он потрещал о чем-то с другим таким же прапорщиком, на своем, на местном наречии, они пообнимались, и разошлись.
В другой раз такая сдача караула Костя весьма обрадовала бы — никаких тебе нудных препирательств по поводу плохо вымытых полов, разбитого стекла на лампе «Летучая мышь», некомплекта ложек и вилок в столовом помещении, и пыли под плинтусами. Сейчас все это было где-то очень и очень далеко. Честно говоря, лейтенант не против был бы остаться в карауле еще на некоторое время.
Но нет! Увы. Время прошло, бойцы погрузились в «шишигу», Чепрасов с Абдуразаковым залезли в кабину, потеснившись, мотор взревел, и автомобиль покатил к части. Ехали недолго — минут десять. Водитель посигналил перед КПП, наряд открыл ворота, «шишига» вкатилась во двор, бойцы высыпали из кузова, построились, и отправились вместе с прапорщиком сдавать оружие в оружейку. Лейтенант краем глаза увидел, как дежурный по роте открывает дверь в казарму. В свете фонаря в руке у него блеснула связка ключей.
Костя вздохнул, и поднялся на крыльцо штаба. Пистолет нужно было сдать дежурному по батальону, в ведении которого находилась оружейная комната, где хранилось все личное оружие офицеров части. Чепрасов взялся рукой за дверь… Потом решительно опустил руку, развернулся, и ушел через КПП к себе домой.
Воображение нарисовало ему картину, как он подходит к калитке, а там — в темном углу — сидят на корточках несколько человек, и ждут его. Костя остановился, достал пистолет, передернул затвор, и пошел дальше. Было темно, поздно, на улице — ни души. Лейтенант подошел к углу двора, и остановился. Прислушался. Было тихо. Он осторожно выглянул из-за угла. Никого. Тогда Чепрасов быстрым шагом подошел к калитке, открыл щеколду, прошел во двор, отпер своим ключом входную дверь, и скрылся в помещении.
Сразу стало много легче. В своей отдельной комнате, с пистолетом, все казалось не таким уж и страшным. Во всяком случае, снова появилась уверенность. «Ну почему!? Почему?! Почему я не могу ходить с оружием постоянно? Что за дикость? Что за дурость? У вас постараются отобрать пистолет — вы подвергаете свою жизнь опасности! С ума сойти! А без пистолета я не подвергаю? Без пистолета я не офицер, а беззащитная жертва. Я, простите, не Рэмбо, и голыми руками драться с десятью человеками не научен!».
Было очень похоже, что Костя уже репетировал пламенную речь в свою защиту. Как ни крути, но пистолетик-то он должен был сдать. Должен. А не сдал. Чем прямо и грубо нарушил воинский устав.
Тем не менее, спалось лейтенанту спокойно и крепко. Сказались и полубессонная ночь в карауле, и выпивка, и осознание надежного и тяжелого пистолета под подушкой.
Когда с утра заколотили в калитку, Чепрасов вскочил, как подкинутый, первым же движением выхватил пистолет, подбежал к окну, стал сбоку, чуть-чуть отодвинул занавеску, и осторожно выглянул в окно. И расслабился. Это был начальник штаба.
Как был — в майке и трусах — лейтенант вышел на крыльцо, и помахал капитану рукой:
— Я здесь, сейчас выйду.
Капитан состроил злобную, угрожающую гримасу, и крикнул:
— Давай быстрее! Пулей!
Костя быстро оделся, обулся, и даже еще не до конца застегнувшись, поспешил к начальству.
— Где пистолет? — коротко спросил начштаба, даже не поздоровавшись.
— Вот пистолет, — показал его лейтенант.
— Почему вчера не сдал?
Костя промолчал. Капитан явно ждал ответа. Глаза его начали сужаться, что предвещало неминуемый взрыв.
— В целях личной безопасности, — глухо выдавил лейтенант.
— Чего? — протянул капитан.
Лейтенант замолчал.
— Так, — сказал начштаба, — сейчас пойдем в часть, сдадим пистолет, а то дежурный уже вешается. Но сначала хочет повесить тебя. А потом зайдем ко мне в кабинет, и ты мне все расскажешь.
Чепрасов кивнул. Утро было свежее, солнечное, яркое. Не хотелось верить ни во что плохое. Лейтенант подумал, что, может быть, если он расскажет о своей беде капитану, что-то сдвинется с места? Ну, вдруг, а?
Дежурный по батальону был так обрадован появлению пистолета, что даже ничего не сказал Чепрасову, а сразу кинулся оформлять документы, и потащил пистолет в оружейную комнату.
— Пойдем ко мне, — сказал начальник штаба, и лейтенант обреченно побрел за ним. В полутемном коридоре весь эффект от солнечного утра пропал, и душу снова охватила депрессия. Тем не менее, в кабинете у капитана Чепрасов рассказал все, как есть.
Начальник штаба вытащил сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил.
— Хочешь? — спросил он у лейтенанта.
— Не откажусь.
Костя взял сигарету, затянулся — стало чуть — чуть полегче.
— Значит так, — наконец капитан принял какое-то решение. — Никуда, конечно, не ходи. Еще чего не хватало! Сегодня пойдешь в караул, там тебя никто не тронет, естественно. Я попробую узнать, что за ребята. Если что, приедут сюда из ФСБ. Разберемся… Все, давай на развод.
Чепрасов вышел из штаба в легком недоумении. С одной стороны, стало легче дышать, как будто часть проблемы он перенес со своих плеч на чужие. Но, с другой стороны, ФСБ? Значит, надо будет писать заявление? Это все серьезно. Служить еще очень долго, а вдруг эта кодла решит ему отомстить?
День прошел словно в тумане. Обязанности начальника караула Костя исполнял «на автомате», благо успел так в него находиться, что помнил весь порядок наизусть. Да и помощником у него сегодня снова был прапорщик Абдуразаков, который, в конце — концов, устал праздновать, и теперь, словно компенсируя прошедшее в алкогольном тумане время, отдавался службе с удвоенной энергией.
Честно говоря, лейтенант был ему очень благодарен, так как сам не чувствовал в себе силы во что-нибудь вникать.
Караул подходил к концу, а от начштаба не было ни слуху, ни духу. Скоро уже должна была прибыть смена, и Костя снова начал подумывать, что нужно опять взять пистолет домой. Правда, как он подозревал, теперь это сделать будет не так просто, потому что дежурный по батальону будет явно иметь в виду такую возможность.
Однако когда караул прибыл в часть, а Костя зашел в «дежурку», дежурный по батальону сразу сообщил:
— Тебе начштаба просил передать, чтобы ты шел спокойно домой. А завтра он с тобой утром поговорит. Сдавай оружие.
Избавившись от пистолета, Костя, тем не менее, спокойствия не ощутил, и дорога от КПП до дома приятной ему не показалась. Мерещились какие-то тени, неясные звуки… Здорово, что это было только разыгравшееся воображение.
Около калитки никого не было. Костя прошел к себе, но вскоре к нему в двери постучалась хозяйка.
— Опять к тебе местные приходили, — сказала она. — Те самые. Что за люди это?
Чепрасов даже не сразу нашелся, что ответить.
— Я не знаю, кто приходил, — наконец ответил он. — У меня местных знакомых много разных…
— И не все знакомства приятные, — все же счел нужным добавить он.
— О-хо-хо, — хозяйка вздохнула, и вышла к себе.
Лейтенант упал на кровать. Выхода он не видел — впереди был огромный тупик. Как стена из белого кирпича. Не разобьешь! Правда, оставалась надежда на завтрашний разговор с капитаном.
«Буду просить у него право носить оружие с собой!» — подумал Костя. — «Конечно, начнет отказывать, ныть, дохнуть. Но я попробую. Других вариантов не вижу. Не будет же ФСБ меня здесь охранять все время?».
Последняя мысль показалась ему довольно забавной, и он даже криво усмехнулся.
Разговор с начальником штаба оказался довольно коротким, и совсем не таким, как Чепрасов себе его представлял.
— В общем, — почти торжественно сказал капитан, — можешь не переживать. Они — никто, и звать их никак.
Костя оторопел.
— В смысле? — спросил он, не подумав даже, что такое высказывание будет для вышестоящего начальства оскорбительным. Впрочем, сейчас его эти уставные условности волновали в последнюю очередь.
— Ну… — развел руками капитан. — В смысле чего? А! Ну, короче говоря, я тут побеседовал с одним местным авторитетом… Они не из криминала. Так, мелкая шпана. Ничего серьезного. Так что смело можешь посылать их на хер, живи, служи и не парься. Как сейчас говорят — расслабься, короче.
Костя как в тумане покивал головой, вышел из штаба, и побрел, сам не зная куда. В голове кишели обрывки мыслей, настроение и состояние души окончательно ушли во мрак безысходности.
«Вот, блин, поговорили! Побеседовал он! Шпана, типа, мелкая! А то я сам не знал! Ну и что, что мелкая? А я что — крупная фигура? Как раз по мне и шпана. И еще наркоманы. Вхожи они в криминал, не вхожи… Какая на хрен разница! Под кайфом или за дозу пырнут. Точно пырнут! Бушлат я им, конечно, не понесу. Потом все равно не наносишься. А вот что делать-то? Прятаться? Но как???».
Лейтенант зашел в казарму, не отвечая на приветствия, открыл канцелярию своим ключом, зашел, и заперся изнутри. Ему нужно было хорошо подумать. Ситуация складывалась не просто тупиковая, а катастрофическая. Встреча с местными становилась стопроцентно неизбежной, и Костя был совсем не уверен, что ему удастся отделаться легкими телесными повреждениями.
Через полчаса в дверь застучали. Пришел командир батареи Здорик. Пришлось вставать, открывать дверь, что-то обсуждать. Здорик заметил вялость подчиненного, но Чепрасов отговорился, сказав, что приболел что-то. Температура, голова болит. Командир батареи отстал. Да ничего особенного в этот день и не намечалось. Часть батареи ушла в наряд по кухне, часть забрал старшина для каких-то своих хозяйственных работ. Свободных бойцов не осталось вообще. А завтра им всем надо было идти в караул.
К вечеру, неожиданно, Костю вызвал к себе комбат.
В кабинете у майора он был не один. Напротив него сидел крепко сбитый, плотный, с лицом, наполовину закрытым черной жесткой щетиной. На столе стояла бутылка водки, на тарелке — останки жареной курицы. Рядом лежали две горки костей. Пустая бутылка водки выглядывала из-под стола.
— Садись, — кивнул на пустой стул комбат. Он повернулся к шкафу, взял пустой стакан, налил в него водки, и подтолкнул его к Косте.
— Выпей, — скорее приказал, чем предложил он.
Костя почувствовал себя неуютно. Но присел, взял стакан, напрягся, представив, что в стакане простая вода, (как его учили здесь же в самые первые месяцы службы), и быстрыми мощными глотками высосал водку.