Кари встал.
– Я подумаю, – сказал он.
– От своего просто так, за здорово живешь не отступай, Кари.
– Это верно, – сказала мать.
С той стороны очага отозвалась старуха:
– Я долго молчала. Слушала вас. Внуку своему накажу так: перед силой отступают. Так создано самой природой. А против нее человек слаб.
Гуннар откашлялся, словно собирался произнести речь на тинге. И сказал так:
– Я вижу, что окольная речь, понятная людям сметливым, нынче бессильна. Намеки уже не имеют значения. А жаль! Посему в вашем присутствии скажу нечто. Сын мой, Кари, – вот он здесь, перед вами, – как видно, желает посватать достойную девицу по имени Гудрид. Что же, это дело, по моему разумению, стоящее. Сватовство должно состояться, если намерения Кари не изменились… Правда, налицо обстоятельства, которые заставляют призадуматься. Нашлись молодцы, которые встали поперек. Недавний пожар – дело их рук. Это предупреждение… Это те самые люди, у которых остановился конунг. Пощады от них не жди. Но если Гудрид пожелает и ее родные будут в согласии с нами – тогда можно будет кое-что предпринять. Я советую Кари не отступать. Но для этого нужна полная ясность.
Кари сказал на это:
– Мне нужна неделя.
Гуннар сказал:
– Неделя не вечность. Всякое большое дело требует тщательного к себе подхода. Я полагаю, что Кари имеет полное право на неделю и даже больше. – И добавил: – Если нас к тому времени не сожгут живьем.
Кари вздрогнул. Его точно ударили по лицу.
В доме стало тихо, только пламя трепыхалось, словно птица-подранок.
На этом и закончился разговор в этот вечер.
IX
Тейт сказал Кари:
– Я тревожусь. Есть основания. О себе я думаю меньше – достаточно прожито зим, могу уже не дрожать за свою жизнь. Но ты, Кари, молод, впереди у тебя много-много зим. Я хочу дать тебе два совета: носи с собою меч – он верно тебе послужит. Другой совет: думай о новой земле, думай о заморском плавании. Есть тут один пришелец, он подыскивает себе верных друзей. Корабль, по его словам, очень ладный. Он принадлежит его отцу, а отец отдает ему этот корабль. Думай, Кари, думай! В будущую весну он уплывает. Это храбрый малый, и с ним тебе будет неплохо.
Тейт обещал свести Кари с этим малым – пусть поглядят друг на друга, поговорят. Как говорится, умная беседа – прибыток.
X
Сон в эту ночь привиделся отменный: все было белым-бело, и свет изливался откуда-то сверху бесконечным потоком. Солнца не было видно, но оно как бы пронизывало все: землю, листву зеленую, воду, самое твое существо… Кари это видел как наяву…
Утром пересказал сон отцу, затем – матери и бабушке. Все признали, что сон добрый и предвещает нечто светлое. Будет большая радость. Сам Кари тоже держался такого же мнения. И ему не терпелось поделиться этим с Гудрид.
На заветную зеленую лужайку он, можно сказать, приплыл, как рыба, – легко и быстро. Вся лужайка была залита солнцем и напоминала местность, виденную во сне. Еще несколько весельных взмахов – и лодка уперлась носом в песок. Он посмотрел за борт, на воду и увидел песчаное дно, освещенное солнцем. Вот точно так же светилась вода во сне!
Лужайка была пуста: без Гудрид она всегда бывала пустой. Кари растянулся на земле, сорвал травинку и попробовал на вкус. А глаза его были обращены к небесам – таким голубым, как в ночном сновидении.
«Пробил час, – думал Кари, – нынче все должно решиться. Если сватовство состоится, то без проволочки. Правы те, кто поторапливает. Наверное, прав и Тейт, поторапливающий с отъездом. Он это делает из лучших побуждений. Но надо поступать обдуманно: или они, он и Гудрид, уплывают вместе, или он, Кари, остается здесь. А иначе это будет трусливое бегство. Не так уж страшны эти Фроди и Эгиль со своими товарищами-головорезами, как это кажется иным. Ведь существует тинг, который в состоянии обуздать даже заядлых негодяев. Есть тому немало примеров… Взять хотя бы…»
На этом самом месте на Кари упала тень. Эта тень заслонила от него и солнце, и даже полнеба.
– Прохлаждаешься, Кари?
Кари вскочил так, словно его укололи шилом. И нос к носу оказался с самим Фроди. Тот от неожиданности вдруг на мгновение замер.
Так они молча смотрели друг на друга, а потом Фроди отступил на шаг. И снова сделался прежним Фроди: самонадеянным, насмешливым, небрежным в обращении…
– Ты испугался так, что напугал даже меня…
– Это возможно, – сказал Кари, оглядевшись вокруг.
– Да ты не бойся… Я сегодня добрый…
– Я тоже, Фроди. Просто не ждал такой приятной встречи.
– О встрече судят в конце. После. После того, как разойдутся.
Фроди повернулся в сторону фиорда: вода была чистая, легкий парок курился над нею.
– Не видно ее, – сказал Фроди.
– Ты о ком?
– Не догадываешься? Ну, это уж, братец, слишком!
Фроди подбоченился и насмешливо оглядел Кари с головы до ног. Взгляд его остановился на мече.
– Ого! – сказал Фроди. – Что я вижу?! Ты начал носить меч?
– Как видишь.
– С чего бы это?
Фроди сощурил водянистые глаза и беззвучно рассмеялся, шевеля дурацкими усами:
– Если не ошибаюсь, Кари, ты чего-то опасаешься.
– Не сказал бы.
– Тогда – угрожаешь кому-нибудь?
– Тоже не сказал бы.
Фроди обошел Кари вокруг. Это было обидно: Кари будто не Кари, а какое-то непонятное существо, притом смешное.
– Не узнаешь меня, Фроди?
– Нет, почему же! Узнаю. Послушай, Кари, ты не можешь пожаловаться на то, что не было предупреждений. Ведь, кажется, какое-то строение горело у тебя во дворе.
– Да, горело. И даже очень красиво.
– Вот видишь! И после всего этого ты не забыл про эту лужайку?
– Пожар – одно, лужайка – нечто другое.
Фроди ухмыльнулся:
– Есть люди, которые делают вид, что они глупее, чем на самом деле.
– На земле люди разные, с этим ничего не поделаешь. Каждый действует по своему разумению.
– Но ведь надо же и прислушиваться.
– К чему?
– К словам тех, кто умнее, кто сильнее, кто богаче…
– В этом ты прав. Но у каждого своя голова. И в этом прав я, а не ты.
– Это еще покажет будущее.
Так переговаривались они – внешне вроде бы пристойно, но у каждого из них накипало в душе нечто готовое взорваться. Подобно тому, как весенний лед – вроде бы зимний еще, но в один прекрасный миг раскалывается на множество частиц. В мгновение ока: был лед – и вдруг ледяное крошево…
Фроди исподлобья глянул на воду и сказал:
– Можешь радоваться: плывет!
– Как это понимать?
– А так, – заносчиво сказал Фроди. – Недаром, видно, ты нацепил на себя эту игрушку. – Он кивнул на меч.
– Для кого игрушка, Фроди, а для кого и нет.
– Может, объяснишь, что ты имеешь в виду?
В душе Кари совершалось необычное: в тихой, не знавшей злобы груди рождалась буря. Но внешне пока что почти ничто не выдавало ее…
Он молча наблюдал за Фроди. Было в поведении берсерка нечто странное: так ведет себя или шут гороховый, или человек, задумавший великую подлость. Кари терялся в догадках. Припоминая кровавую драку на Форелевом ручье и то, как вел себя в этой драке Фроди, Кари скорее всего склонялся ко второму, то есть к тому, что Фроди задумал какую-то подлость и дурачится перед тем, как совершить ее. Следовало зорко следить за каждым движением Фроди и в то же время наблюдать за фиордом, откуда вот-вот должна была приплыть Гудрид. Если бы боги были милостивы к Кари, они непременно внушили бы Гудрид мысль о том, что плыть к зеленой лужайке сейчас опасно, не нужно. Но кто может сказать, как относятся боги к Кари и нет ли у него какой-либо вины перед ними?
Небольшое пятнышко на водной глади быстро приближалось. Весла равномерно погружались в воду.
– Ей лучше бы не сходить на берег, – проговорил Кари. И подал рукой знак.
– Чему суждено свершиться, того уже не миновать, – глухо сказал Фроди и присвистнул. И тут из-за деревьев, стоявших стеной, показалось несколько человек. Они сразу же окружили Кари, схватили его. Это случилось столь быстро, что Кари не мог сообразить, что же, собственно, происходит.
Кари увидел Эгиля. И сказал:
– Правду говорят: одного поля ягода.
– Ты у меня поговоришь! – крикнул Фроди. – А ну, ребята, давай кляп! Где кляп?
Эгиль запихнул в рот Кари грязную тряпицу. И тут же связали его так, что Кари даже пальцем шевельнуть не мог.
– А теперь привяжите его к тому дереву, чтобы слышал все. А его самого чтобы не было отсюда ни слышно, ни видно.
Кари оттащили в сторону и привязали прочными веревками к высокой сосне. Слово «привязали» не совсем точно: он был словно спеленат с головы до ног.
XI
Гудрид была почти у берега: один взмах веслами – и днище соприкоснется с песком.
На лужайке никого, кроме солнца и тепла, кроме зелени и мягкой тишины. Это ее немножко озадачило, она привыкла видеть Кари у самого уреза воды. «А впрочем, – подумала она, – Кари мог задержаться». Однако издали ей казалось, что на берегу маячила чья-то фигура. Должно быть, обмануло зрение.
Только ступила она на берег, как навстречу ей вышел Фроди, наблюдавший за нею из-за деревьев.
Он сказал вежливо:
– Здравствуй, Гудрид.
Она озиралась вокруг – нет ли еще кого? Нет, вроде никого. Это ей не понравилось. Встреча с Фроди, да еще на лесной лужайке, да еще наедине – не самое лучшее, о чем мечтается приличной девушке.
Он словно бы угадал ее мысли:
– Не бойся, Гудрид. Тот, кого ты ждала, наверное, недалеко и вот-вот появится.
Фроди был слишком вежлив, и это еще больше встревожило Гудрид. Ибо верно говорят: «Уж лучше волк в личине волчьей, нежели в обличье невинного ягненка». Гудрид шарила взглядом по сторонам в надежде увидеть Кари.
Она была нынче особенно привлекательна. Щеки ее розовели на солнце, волосы золотились, а в большущих глазах будто отражалась вода фиорда – чистая и тихая.
На ней было легкое, чуть не до пят платье, башмаки – из тонкой оленьей кожи, чулки зеленые, шерстяные. Гудрид была красива своей молодостью – невинной, первозданной, как само небо.
– Я знаю, – сказал Фроди, – кого ты надеешься увидеть. Но меня больше интересует иное: что ты думаешь обо мне?
– О тебе? – испуганно вопросила Гудрид.
– Да, обо мне. О знаменитом Фроди! – И он нагло выпятил грудь.
– Каждый чем-нибудь да знаменит, – сказала Гудрид.
– Не каждый, – возразил Фроди.
Он осведомился у Гудрид: не жарко ли ей на солнцепеке и не лучше ли постоять в тени деревьв. Она ответила, что предпочитает это, более открытое место, ибо на то и лето, чтобы немного погреться на солнце, а тени и зимой предостаточно. Даже слишком много…
– Как тебе будет угодно, – вежливо сказал ей Фроди. Ей показалось, что это другой, совсем другой Фроди, а не тот, о ком идет дурная слава.
И она на миг поддалась этому ощущению.
– Фроди, – сказала она, – я действительно жду Кари. Мне казалось, что это он стоял вот здесь, на том месте, где стоишь ты. Но, как видно, я ошиблась.
– Ошибка явная, – сказал Фроди, – поскольку я налицо, а Кари бог весть где.
– Он где-то здесь. В этом я уверена.
– Возможно. Однако есть на свете петухи ранние, а есть поздние. Вторые всегда остаются в проигрыше. Так вот, скажу я тебе, Гудрид, я из петухов ранних. Из тех, кто не спит, а кукарекает всю ночь напролет.
Гудрид стало смешно. И она дала волю своему смеху. Посмеялся с нею вместе и Фроди. А потом сказал:
– Кроме шуток, Гудрид, я хочу посвататься к тебе.
И скосил на девушку изучающий взгляд.
– Что? – спросила Гудрид. – Мне послышалось…
– Нет, Гудрид, не послышалось. Я хочу посвататься к тебе.
– Ты? – с трудом выговорила Гудрид.
– А что удивительного? Разве ты безобразна? Или мало уважаем твой отец? Постой… – Фроди поднял руку кверху, словно указывал на макушку ближайшей сосны, – Постой! Или, может, я недостоин тебя?
Гудрид молчала.
– Я спрашиваю: может, недостоин тебя?
– Я этого не говорю…
– Так что же ты говоришь?
– Ничего.
– Уф! – громко вздохнул Фроди. – Ты было огорошила меня. Я полагаю, что нет в мире девушки, которая не пошла бы за меня замуж…
– Во всем мире?
– Во всяком случае, от Финланда до Агдира, от Гаутланда до Эстланда. Этого тебе мало?
В голосе Фроди послышались новые нотки – угрожающие или просто раздраженные. Ладонь его левой руки сама собою легла на рукоять меча. Бесцветные глаза вдруг зажглись огнем – холодным, отталкивающим. Недаром же Фроди был берсерком…
Девушку пронял холод – до самого сердца. Она вдруг ощутила страшную опасность. Да, этот берсерк опасен не только в битве. Она попятилась к лодке и попыталась вскочить в нее…
– Куда?! – заревел Фроди. Он кинулся на Гудрид, подобно лесному хищнику, и сгреб ее хрупкое тело в охапку.
Она попыталась высвободиться из страшных объятий, но разве ей это было под силу?
Он поставил ее на ноги. Сказал:
– Я боюсь, что ты утонешь в этом фиорде.
Она молчала.
– Я спрашиваю, Гудрид: могу посвататься к тебе?
– Нет, – сказала Гудрид тихо.
– Почему?
– У меня есть жених.
– Этот Кари?
– Да.
Фроди сказал:
– Не только жених, но и конунги порой исчезают неведомо куда. Я уже не говорю об иных незадачливых берсерках. Я, к счастью, к ним не причисляю себя.
Он попытался улыбнуться во всю ширь своего круглого лица.
– Фроди, – сказала девушка, стараясь не глядеть на берсерка, – я – чужая. Ты это знаешь…
– Откуда мне знать?
Девушка набралась духу и выпалила:
– Я выйду замуж только за Кари.
– Подумай, Гудрид…
– Подумала.
– Тебе известно имя моего отца?
– Да.
– Ты знаешь, где я живу?
– Да, знаю.
– И то, как мы богаты?
– Да, знаю.
– Что конунг нашего края часто гостит у нас?
– Тоже знаю.
Он повертел головой, точно отгонял назойливую комариную стаю:
– Значит, ты все знаешь обо мне?
– Возможно, Фроди… Но об этом поговорим потом. А сейчас мне надо плыть домой.
Фроди нахмурился. Его рыжие брови глухо надвинулись на глаза. Он отшвырнул ударом носка большой булыжник. И камень полетел, точно мяч, свалянный из бычьей шерсти. Это был недобрый знак.
– В последний раз, Гудрид: могу я посвататься к тебе?
– Разве это можно возбранить кому бы то ни было?
– Мне важно твое мнение. Тебе это ясно?
Она чуть схитрила. Это было вполне понятно в ее положении.
– Фроди, – сказала она, – разве так сватают? Это же не битва на мечах?
Он прохрипел:
– Это хуже битвы на мечах.
– До свидания, Фроди.
– Вернись!
– До свидания.
– Я сказал: вернись!
Он взял ее за руку и сильно потянул к себе.
А в следующее мгновение бросил девушку на землю. Как обыкновенное полено. У него просто иссякло терпение.
XII
Фроди снова свистнул, и четверо головорезов выросли перед ним как из-под земли.
– Вот она, – сказал Фроди, кивая в сторону распластанной на земле Гудрид.
Был среди этих головорезов и Эгиль.
– Не подохнет, – сказал он брату. – Эта порода живуча.
– Ей нужен Кари, – прохрипел Фроди. – Видите ли, не может она без него.
Головорезы расхохотались.
– Если это так… – начал один из них.
– Да, так! – гаркнул Фроди.
– В таком случае она получит кое-что получше, чем этот ублюдок Кари. Кари перед нами просто котенок!
– Она упряма. Заладила свое и плюет на меня, – мрачно проговорил Фроди. – Я решаю так: каждый должен получить свое.
Эгиль достал короткий, с широким лезвием нож. Он сказал, что нет надобности в особых церемониях. Пусть все увидят, как это делается…
Головорезы жадно обступили девушку. Только Фроди хмуро смотрел в сторону фиорда.
– Хозяин здесь я, – сказал он, – без меня никто даже пальцем не прикоснется к ней.
Эгиль стоял в нерешительности с обнаженным ножом.
– Кто же разденет ее?
– Ты, – бросил Фроди.
Эгиль нагнулся над Гудрид. Он потянул на себя ее белоснежный воротничок и разрезал платье до самого подола. Под платьем оказалась белоснежная сорочка из тонкого льна. Эгиль мигом разделался и с сорочкой.