- Тебя так Зеня називаит!
- Дядя Женя так шутит, - говорю я, с осуждением поглядывая на Женьку.
- Зеня - твой дядя? - задает вопрос мелкий.
- Ага! Его двоюродная мама моей родной тети сестра в третьем поколении, - пытаюсь объяснить я мелкому наше с Женькой родство.
- Ну да! И еще твой двоюродный шурин Жениному троюродному деверю сноха, - вдруг выдает Моисеич. - Я больше поверю, что у твоего крыса мать кошка, чем в ваше с Женей родство.
Неожиданное заявление. Мы с Женькой переглядываемся. Неужели спалились? И, главное, когда? При Моисеиче мы всегда старались держать себя в руках. Я даже пару раз к Женьке обращался «дядя Женя», за что получал подзатыльники. Ну правда, было дело, когда Женька спьяну поцеловал меня в шею, но это было спьяну и в шею и, по-моему, не так уж палевно. Увидев наше замешательство, Моисеич дает команду: «По коням!» и подхватывает две стоящие в коридоре сумки.
- Малы-ы-ы… Макс! Где ключи от машины? - Женька смотрит на пустой крючок, на котором, как правило, висят ключи.
Через пятнадцать минут поиска принимается решение взять запасной комплект. Женькино замечание: «Ты когда-нибудь голову потеряешь!» - сопровождается колокольчиком Санькиного смеха и гулким гоготом Моисеича.
Вы когда-нибудь вели машину под «Голубой вагон» или под «Расскажи, Снегурочка»? Это ужасно! Диск «Детские песни» я возненавидел уже по картинке. Самое смешное - полдороги Санька спал, а Женька с Моисеичем доканывали меня песнями о «Маленьких утятах» и «Я на солнышке лежу». Я всю дорогу ехал с красными от стыда ушами. Особенно мне стало стыдно, когда на одном из светофоров рядом с нами встал Харлей, за рулем которого был бородатый байкер в бандане. Именно в этот момент эти два переростка, Женька и Борис, грянули:
- Ведь мама услышит, ведь мама придет, ведь мама меня непременно найдет!
Байкер повернулся в нашу сторону и даже приподнял черные очки, чтобы лучше разглядеть трех дебилов в машине.
Ближе к даче пробудился Санька.
- Хасю полулить на масинке! - заявил он.
- Санек! Ты до педалей не дотянешься. Давай просто в окошко смотри!
- Лулить хосю! - захныкал мелкий. Я думал, после «Я на солнышке лежу» в исполнении двух взрослых мужиков мне уже ничего не страшно. Ан нет! Надутые губы и хныканье оказались страшнее.
- Ладно! Садись на колени и рули, - сдался я, тем более, что мы уже ехали по проселочной дороге, где гайцов никто и никогда не видел.
Санька тут же втянул слезы и перелез с заднего сидения ко мне на колени. Усаживаясь, он лихо прошелся ногами мне по яйцам, и потом еще километра два прыгал на них же, издавая какие-то пукающие звуки.
В эти выходные роль няньки взял на себя Женька. Он выбрал несколько иные средства воспитания подрастающего поколения, нежели я. Мы с Санькой всегда общались на равных, а вот Женька вел себя с ним так же, как и с нашим Химом: сюсюкал, называл себя в третьем лице, таскал на руках и постоянно тискал. Санька сразу просек, что из «Зени» можно веревки вить, и, воспользовавшись своим положением, заявил, что будет есть суп только после мороженого.
- Ну открой ротик, Сашуля. За ма-а-аму, за па-а-апу, - бился над ним Женька.
- Мало-о-озенку!!! - орал Санька, отбиваясь от ложки с супом.
- Значит так, - не выдержал я. - Сейчас я мороженое тебе положу в суп и заставлю съесть.
- Не буду, - вытаращил на меня глазенки мелкий.
- А не будешь есть, я тебе через попу волью!
Моя угроза возымела действие, и уже через минуту Санька открывал как галчонок рот, искоса поглядывая на таявшее на блюдце мороженое.
- А теперь дядя Женя уложит маленького спать, - Женька взял на руки Саньку и пошел с ним на второй этаж.
Через несколько минут я поднялся к ним, чтобы проконтролировать процесс. Женька сидел на диване рядом с Санькой с открытым ноутбуком.
- Ну и как? Чего у тебя ребенок ни в одном глазу?
- Я ему сказку читаю, - объясняет мне Женька.
- Масима! У тебя казки лусе! - говорит мелкий.
- Ты ему, наверное, свои сказки читал? - ржет Женька.
- Надеюсь, мои сказки ему никогда не будут интересны, - заявляю я. - Ладно, я шашлык мариновать, а вы давайте спать! Если спать не будешь… - угрожающе смотрю я на Саньку.
- Телез попу вольес? - испуганно таращится на меня пацан. Мы с Женькой ржем, и я ухожу, дабы не мешать процессу.
Кстати о ключах от машины. Мы их нашли. Они были в морозилке. И ничего странного! Просто я вчера убирал в холодильник мясо и случайно с пакетом прихватил лежавшие на столе ключи. Я режу мясо и постоянно отгоняю Хима, бегающего по столу и тырящего куски из миски.
- Как там мужики-то? Может, пойти проверить? - спрашивает меня Моисеич, потягивая пиво. Вот вы не подумайте, что Моисеич хорошо пристроился, сбагривая на нас Саньку в выходные. Во-первых, мне нравится возиться с мелким. Во-вторых, мне нравится общаться с Борисом. В-третьих, у нас появилась компания. Нам, конечно, и вдвоем хорошо, но, согласитесь, что так можно и одичать. Иногда мне кажется, что Моисеич наблюдает за нами. Когда мы с Женькой начинаем спорить, он внимательно слушает нас, хитро прищурив глаз. Меня просто распирает в такие минуты спросить у него, знает ли он про нас. Но, если честно, я боюсь у него об этом спрашивать.
Я поднимаюсь на второй этаж и вижу картину маслом: на кровати, раскинувшись звездой, храпит Женька, а Санька, удобно усевшись в его ногах, что-то печатает на компе.
- Ну как? Уложил? - спрашиваю я Саньку.
- Ага, - поднимает он на меня глазки. - Смати, как я много написал букавок. О! - Санька поворачивает ко мне экран, и я вижу на нем ровные строчки.
- И чего пишешь? - я усаживаюсь на край кровати.
- Казку! Пло пименьку, - объясняет мне мелкий.
- У тебя, типа, главный герой - пельмень? Молодец! Фантазия хорошо работает!
- Пименька - эта девоська! Ее так зовут.
- Пельмень - это парень!
- Девоська! Пименька! Ну!
- То есть у тебя не слеш, я так понимаю?
- Тё? Не! Не сес! Я про сес не пису. Я про Пименьку пису. Она сла, сла, потом - бах!
- И ее сварили и съели! Ангст у тебя, со смертью персонажа.
- Не! Казка! Ну! Песасаза нету. Про Пельменьку! Ну! - Санька смешно трясет ручкой, пытаясь донести до меня смысл своей сказки.
- Ну тебе, как начинающему автору, надо еще поработать над сюжетом и изложением. И визуализация! Сань! Читателю будет трудно воспринимать текст без визуализации.
- Зулизасия? Это тё?
- Ладно, буди Женьку, и дуйте полдничать. Там дед твой предлагает идти за грибами.
Я не люблю лес. Мне в нем душно, неуютно и страшно. Но не могу же я отпустить туда Саньку в компании двух мужиков с бутылкой водки и закусью? Если мы приезжаем на дачу в таком составе, мне приходится брать на себя ответственность не только за Санька, но и за Женьку с Моисеичем. «Собирание грибов» у нас заняло примерно три часа. Именно столько времени потребовалось, чтобы найти удобную полянку, выпить бутыль водки на двоих и отправится домой.
- Хосю на руськи! - заявил мне уставший Санек.
- Я тоже, - качнуло в мою сторону русала.
- Вон к Моисеичу иди на ручки, - буркнул я. Не то чтоб я на него злился. Просто реально было завидно, что они пьют, а я, как дурак, трезвый. И еще у меня сильно бурлило в животе, потому что, вместо грибов, Санька собирал ягодки, причем сам их не ел, а кормил ими меня. У меня закралось подозрение, что не все ягодки были «маинкой», как утверждал мелкий.
Шашлык удался на славу. Вот чего я умею делать, так это мариновать мясо. Санька уснул за столом с куском шашлыка во рту.
- Мужики! Я счас! - радостно сказал я, хватая мелкого на руки и унося на второй этаж. - Ура-а-а! Свобода! На-ли-вай!
Вот с этого «Наливай» меня и понесло. А дальше все как обычно: «после первой и второй», «вздрогнули», «чего краев не видишь?», классика «в общем, чтобы всем» и «я в норме». Промежуток времени между «я сам дойду» и сном я не помню.
Полночи, сквозь пьяный сон, я слышал храп Бориса под боком и еще пару раз просыпался от того, что Моисеич перелезал через меня и под окном справлял нужду, как настоящая полковая лошадь.
И вот утро. Я заползаю на кухню и застаю Женьку, кормящего кашей Санька.
- Же-е-ень! А чего это у меня сзади болит? - тихо интересуюсь я, поглядывая на Саньку.
- Ты себя похо вел! И Зеня тебе влил телез попу! - доходчиво объясняет мне мелкий.
- Ну примерно так и было, - смеется Женька.
- Чё? Так плохо вел? - мне становится смешно, но жидкий мозг в голове не дает мне смеяться.
- Ты был о-о-очень плохим мальчиком, - тихо шепчет мне мой Женька.
Блин, как же мило он смотрится рядом с Саньком. Он смешно открывает рот, закидывая ложки мелкому в пасть. И еще зачем-то говорит при этом: «А-а-ам!» Он так бережно вытирает Санькину мордочку, перепачканную кашей. И у него такая счастливая улыбка. Раньше он так улыбался только мне. Но я не ревную. Пусть… пусть капелька Женькиной любви достанется и этому пацану.
========== Пи... и трудовые будни ==========
Понедельник.
Погода отличная! Радио сообщает мне, что за бортом плюс десять, в салоне - плюс двадцать, и желает счастливого полета. Я кручу руль, лихо объезжая перьевые облака, и любуюсь голубым небом вокруг. Мой маленький самолет тихо мурлыкает моторчиком. Солнце светит мне в правый глаз, и я опускаю «шторку». И в этот момент какой-то сраный кукурузник вылетает справа из-за облака и на полной скорости подрезает меня. Я жму ногой на тормоз, матерюсь и давлю на «бибикалку».
Everybody, yeah!
Rock your body, yeah!
Everybody, yeah!
Rock your body right
Backstreet's back, alright!
Во корейцы дают! Надо ж было на клаксон самолета такую музыку поставить! И главное, так долго играет. И почему-то нос чешется. Отпускаю бибикалку… открываю глаза и вижу Хима, который сидит на моей подушке и нюхает меня, щекоча усами.
- Химка! Пошел в жопу! - я выдыхаю на него струю воздуха, он чихает и убегает ко мне под одеяло. СЯ- Хи-и-им! Су-у-ука! Я про жопу пошути-и-ил! - ору я и пытаюсь выловить крыса.
Телефон доигрывает мелодию, и я, продолжая петь веселую песенку, топаю в ванну.
- Малыш! Ты проснулся? - это Женька мне звонит. Он уже давно на работе. Моя работа начинается с обеда и заканчивается поздно вечером.
- Ага!
- Доброе утро! Ты сегодня храпел, как трактор. У тебя насморка нет? - я слышу в трубке не только Женькин голос, но и смех Ленки.
- Ты бы это… поосторожней там! - замечаю я.
- Я - сама осторожность! - отвечает Женька. - Значит так. Сейчас дуй на склад. У тебя сегодня три заказа. Два салона и магазин. Я тебе маршрут на почту скинул. Осторожно на дороге! - и еле слышно шепотом добавляет. - Я люблю тебя, малыш!
- Жень, я это… короче… тоже.
- А подробней Женька - я чувствую, как он сдерживает смешок.
- Ну, короче… я тя тож того…
- Чего того?
- Жень! Иди… работай. Я потом скажу!
Вот чего он надо мной издевается постоянно? Ну не умею я, как он, говорить.
Обеденное время. До склада добрался свободно, минут за двадцать. Там работают два веселых тюбика: Илья и Ванька. Почему веселых? Я видел их трезвыми только два раза. Сегодня оба кладовщика явно с жесткого бодуна и, похоже, уже и опохмелились.
- О! Какие люди пожаловали, - орет мне Илья. Мне трудно сказать, сколько ему лет. Наверное, сорок, может меньше. Из его рта постоянно торчит потухший бычок от сигареты. Я даже не знаю, курит он или просто у него это такой аксессуар.
- Илюх! Давай по-быстрому, а то я проспал.
- Быстро только кошки родятся, - Илья достает помятую накладную с полупрозрачной копиркой и начинает ходить вокруг коробок с расходниками. - Так… Петь, иди глянь номер артикула - я очки дома забыл.
- Я не Петя! - Ванька примерно моего возраста, худющий, как глиста. На его лице всегда выражение полной апатии ко всему.
- Не важно! Иди сюда и посчитай коробки!
- Я и отсюда вижу, что их три.
- А побыстрее, можно? Там вообще-то ждут, - встреваю я в разговор.
- Петь, помолчи! Тут люди работают. Иди покури пока, - это Илья говорит мне. Не удивляйтесь. У него все, что он видит мужского пола, Петя. Я уже привык и не обращаю внимания, а вот Ваньку это просто бесит.
Я выхожу на небольшой дворик, достаю сигарету и утыкаюсь носом в телефон. Рабочий день в разгаре, поэтому контакт полон народа.
- Сигаретки не будет? - рядом со мной стоит парнишка лет двадцати и улыбается. Я так увлекся перепиской, что не заметил, как он ко мне подошел.
- Говно вопрос! - отвечаю я и протягиваю пачку.
- Славик, - говорит мне парень, прикуривая от моей зажигалки.
- Валерка, - кидаю я, не отрываясь от телефона. - Фу, бля! Петя. Ёпт! Макс.