– Тебя это заботит?
На самом деле – нет. Я была слишком занята мыслями об Иветте, о том, как она хозяйским жестом положила руки на бутылку, в которой как в ловушке был заперт Дэвид, о том, как она совращала Льюиса, для того, чтобы маленький идиот Кевин мог подкрасться и ударить его со спины.
– Да нет. А что беспокоит тебя? Мне просто любопытно.
Наступила долгая тишина. Он снова шлепнулся на кровать, потом подавленно произнес:
– Она – стерва.
– Тебе придется часто сталкиваться со стервами. Привыкни к этой мысли. Честно говоря, подавляющее большинство женщин бывают ими время от времени. Это передается с двойной Х-хромосомой.
Точно так же, как Кевину не удастся справиться с другими личными особенностями, передающимися с Y-хромосомой.
– Ты не сможешь использовать меня для убийства каждого, кто тебя раздражает.
– Почему бы и нет?
Хм, просто великолепно. Подрастающий социопат. Разговор снова свернул с той дорожки, которая меня интересовала.
– Что она тебе сделала, кроме того, что она стервозная мачеха?
Он снова уставился в постер над кроватью, заложил руки за голову и сообщил:
– Она заставляет меня делать разные вещи.
У меня возникли нехорошие предчувствия.
– Какие, например? – Я очень, действительно очень надеялась, что он ответит: «убираться в комнате, выносить мусор…» – но один взгляд вокруг убеждал, что дело не в этом.
Он сел, схватил первую попавшуюся под руку вещь – CD-плеер – и запустил через всю комнату, с такой силой, что тот разбился вдребезги о противоположную стену.
– А какое дерьмо, как ты думаешь, я имел в виду, когда формулировал желание? «Чистить зубы?!» – Вспышка его ярости была неожиданно страстной и совершенно непонятной. У меня не имелось причин его бояться, но если бы я оставалась человеком, то чувствовала бы себя крайне неуютно. – Она заставляет меня делать разные вещи, ты, тупая мочалка! Мерзкие вещи!
Его ярость пылала на тонком плане белым пламенем, словно кто-то приоткрыл дверь в ад.
– Я хочу прекратить все это!
О боже. Это было совсем не то, что я ожидала. Не ясно даже, удастся ли мне с этим справиться. Я снизила тон:
– Кевин, ты можешь остановить это, не убивая ее.
– Ты не знаешь, о каком дерьме идет речь. – Слезы дрожали в его глазах, украшая драгоценными камнями длинные, пушистые ресницы. – Господи, ты не понимаешь… я даже не могу сказать тебе…
– Я знаю. У тебя есть сила, чтобы заставить ее остановиться. – Я медленно приближалась, обходя груды скомканной одежды, и, сбросив хлам, присела на кровать рядом с ним. – Ты станешь Хранителем. У тебя есть сила контролировать стихию. Я не знаю, какую именно – погоду, огонь или землю…
– Огонь, – ответил он и прикрыл глаза. – Это огонь.
Его слова объясняли ярость энергии, идущей от него ко мне – она обладала свойствами огня. Ни с того ни с сего я вдруг вспомнила, как однажды Рэйчел говорила мне: «Огонь сжигает руку, его хранящую». Кевин был непостоянный, изменчивый и имел в распоряжении слишком много силы. Я не могла поверить, что Хранители еще не вычислили Кевина и не начали процесс по установлению над ним контроля или его нейтрализации. И если даже были причины для нейтрализации кого-либо, изъятия его силы…
– Я сжег дом. Так погиб мой отец.
Я не могла поверить в это. Но чувствовала искренность его слов. Боже, какое бремя для шестнадцатилетнего паренька. Смерть его отца, сокрушительная тяжесть развивающегося таланта такой величины и, если он сказал мне правду, определенные сексуальные злоупотребления… неудивительно, что у него пошатывалась крыша.
Я не была компетентной в подобных вопросах. И не уверена, что кто-либо был.
Кевин продолжал говорить.
– Плохой Боб сказал мне, что они придут за мной, чтобы забрать, но он обещал, что защитит меня.
Еще одна услуга обществу от Боба Бирингейнина. Возможно, это был акт помощи Иветте, что означало, что он трахал миссис Прентисс еще до того, как покойный мистер Прентисс отправился на небеса.
– Как я понимаю, сейчас он не сможет меня защитить.
Потому, что я его убила. Верно. Я изучала вычурную тесьму на своем крошечном, абсолютно бесполезном переднике.
Поддевала ее ногтями, выкрашенными ярко красным, как у шлюхи, лаком.
– Теперь у тебя есть я, чтобы тебя защищать. Это если в двух словах, так?
– Конечно. Никто не будет крутиться возле меня, если у меня есть джинн, чтобы дать ему пинка под зад.
Он окинул меня благодарным взглядом. Мне было жаль разрушать его уверенность, но если бы Хранители знали, что какой-то несовершеннолетний необученный паренек с задатками огненного мага имеет джинна, они перерыли бы весь континент в его поисках.
– Ты меня отвлекла. Я говорил, что хочу, чтобы ты убила мою мать.
– И я считаю, что ты должен хорошенько это обдумать.
Он повернулся на локте, чтобы взглянуть мне в глаза.
– Я думал. Я мечтал об этом годы. Лежал без сна ночами, думая об этом. Так что – вперед.
– Мне нужно выяснить, что она делает, – выпалила я. – Ты хочешь, чтобы я ее убила. Почему ты считаешь, что она не прикажет своему новому джинну сделать то же самое с тобой? Я хочу сказать, ты ведь выполнил то, зачем был ей нужен, верно? Она собиралась получить меня, чтобы потом через меня добраться до Дэвида?
Он слушал. Не отвечал, но я чувствовала, что он внимает каждому слову.
– Ты хотел бы узнать, чем она сейчас занимается? Я могла бы выяснить. Это не должно быть слишком сложно. Она даже не узнает, что я подглядывала.
Ни один подросток не в состоянии устоять перед подобным предложением. И ребенок, который лишен возможности контролировать свою собственную жизнь… Мне было немножко стыдно за то, что я взращиваю его паранойю, но не настолько, чтобы остановиться.
Кевин сначала колебался, потом нахмурился и спросил:
– Ты можешь это сделать?
– Если ты мне прикажешь. Я могу быть невидимой. По твоему приказу я пройду куда угодно. – И сделаю что угодно, но об этом лучше помолчать. Я посмотрела не него из-под опущенных ресниц, снизила тон голоса и спросила:
– Было бы проще, если бы я не выглядела столь необычно. Можно мне поменять наряд?
Он вздохнул и сдался.
– Делай, что хочешь.
Я вернула свой брючный костюм, прикрыла глаза солнечными очками и встала.
– Я могу идти?
– Делай что хочешь. – В его голосе звучали боль и разочарование. – Только возвращайся обратно. Расскажешь мне, что она делает. – Он хмыкнул. – Можно подумать, я этого и так не знаю. Играет со своей новой игрушкой.
Уже взявшись за дверную ручку, я остановилась, задетая его словами. Мне никак не удавалось избавиться от непрошенных картинок, заполнивших воображение. Кевин прикрыл рукой глаза.
– Я собираюсь вздремнуть, – пробормотал он и повернулся спиной ко мне. – Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.
Я вышла в коридор и направилась обратно в гостиную. Иветты нигде не было видно. Как и голубой бутылки. Играет со своей новой игрушкой… Боже, только не это. Я не знала точно, что он имел в виду, но в любом случае – ничего хорошего.
Двигаясь, я видела отчетливый искрящийся след. Словно пыльца с крыльев фей. Заражение искрами холодного света наблюдалось не только в эфирном, но уже и в реальном мире. Конечно, до сих пор они не выглядели опасными – что-то вроде украшения. Тогда, с Дэвидом, мне также не показалось, что они нанесли ему какой-либо вред.
Но тогда же случился шторм в Атлантике, пронесшийся паровым катком. И нечто странное вес равно оставалось, оно росло, и это свечение лежало в его основе, верно? Других разумных предположений у меня не было.
Будем решать проблемы по очереди. В эту минуту главной проблемой являлась Иветта и необходимость вытащить Дэвида из ее цепких наманикюренных коготков.
Но сначала мне нужно побеспокоиться о том, чтоб меня не заметили.
Я вспомнила зудящее ощущение, когда Рэйчел скрывала меня в «Эмпайр Стейт Билдинг»… определенная частота, своеобразный маскирующий гул…
Я почувствовала, что он превращается в мелодию. Открыв глаза, я заметила вокруг себя неясное бледно-голубое пятно, что-то вроде марева, поднимающегося от горячего асфальта. Я не была уверена, что сделала все правильно, но протестировать результат оказалось не на ком.
Я проверила кухню. Она была чистой, современной, хорошо организованной. Даже солонка и перечница стоял: на своих местах. Из чистого любопытства я открыла холодильник и нашла в нем по-военному образцовый поря док. Все упаковки развернуты ярлыками наружу. Овощи в соответствующем отделении сохраняли свежий вид.
Просто жуть.
Я нашла и кое-что интересное. У нее имелся секретный запас мятного мороженного с шоколадной стружкой, спрятанный у задней стенки холодильника. Отличного качества, не какая-нибудь подслащенная обезжиренная дрянь. Я вынула контейнер и оценила вес. Полупустой. Это не дело рук Кевина. Он вряд ли бы стал беспокоиться, обнаружит ли кто-нибудь его мороженное, и у меня имелись подозрения, что этот мальчишка никогда в жизни не оставил бы полупустую коробку.
Я сложила все обратно и снова вышла в коридор. Спальня для гостей была переоборудована под офис. Все бумаги разложены по папкам, которые стояли аккуратными рядами, как на складе канцелярских товаров. Полное отсутствие фотографий. На самом деле я заметила, что в этом доме вообще нет фотографий.
Картины на стенах были нейтральные, тщательно отобранные так, чтобы ни на кого не произвести никакого впечатления. Я вышла. Три двери слева. За одной ванная комната, и, как бы сильно меня не бесила ванная Патрика с его дурацкими улыбающимися рожицами, эта оказалась еще хуже. Утки. Почему здесь должны быть утки?
Рядом обнаружилась хозяйская спальня. И я признаюсь, мне было страшно туда идти. Я не могла расплыться маревом; Кевин четко запретил мне это делать. Я осторожно приоткрыла дверь, действуя медленно дюйм за дюймом, опасаясь предательского скрипа.
Я напрасно беспокоилась. Ее здесь не было. Спальня оказалась чистой и безжизненной, как гостиничный номер. Она не выглядела местом, подходящим для того, чтобы дать волю необузданным страстям или хоть каким-то страстям вообще. Об этом стоило подумать.
Последняя комната слева. Я взялась за дверную ручку и кое-что почувствовала. Нечто вроде вибрации, предупреждения…
Я аккуратно приоткрыла дверь и шагнула внутрь.
Эта комната появилась в результате перестройки гаража. Теперь здесь имелась вычурная отделка панелями под дерево и удобное ковровое покрытие. Ничего особенного, но аура этого места не похожа была ни на что из виденного мною прежде. Неодушевленные предметы впитывают энергетику, и она становится видимой на тонком плане. На физическом плане – нормальная мертвая комната, но когда я заглянула на эфирный план, мне открылась ее подлинная история. Отвратительные красные отсветы от стен.
Гнилостная зелень. Гнойный тускло-желтый цвет. Это место видело страдание, и страх. Мне это напомнило фильм ужасов, где в материалах полицейского расследования фигурировали вновь проявляющиеся старые пятна крови… призрак зла, возникающий из темноты. Боль никогда не умирает полностью, и комната страдала.
Дэвид неподвижно стоял в центре, бледный, как снег. У него сохранился темно-медный цвет волос, но теперь они были короче. Новая прическа подчеркивала твердые линии его скул, силу его лица. Круглые очки исчезли. Глаза стали темными. Очень, очень темными.
Он был одет в черную кожу – брюки, куртка, все это выглядело мягким, как масло, и казалось больше, чем просто сексуальным. И больше, чем просто опасным. Я подумала, что она действительно ухватила что-то, составляющее его потаенную суть, с которой я никогда раньше не сталкивалась… потому что сейчас Дэвид выглядел похожим на хищника.
Иветта неторопливо нарезала круги вокруг него. В том, как она двигалась, было что-то кошачье – и грациозность и обаяние хищницы.
По тонкой пульсирующей нити серебряного шнура я прошептала его имя. Взгляд его темных глаз переместился, остановившись на мне. Я прошла от двери в угол комнаты. Иветта оглянулась, но ничего не заметила, Дэвид продолжал смотреть на меня.
– Уходи, – прошептал он по серебряной нити, соединяющей нас. Я почувствовала тепло, обернувшееся вокруг, словно объятия. – Пожалуйста. Ты не сможешь мне помочь.
– Я никуда не уйду. – Эхом вторила я.
И хотя я была просто в ужасе от происходящего и мучилась оттого, что ничего не в состоянии для него сделать, я все равно не могла уйти.
Иветта держала бутылку одной рукой, небрежно ею покачивая. Насмешка. Даже если бы она ее уронила, ковер смягчил бы падение; для того, чтобы разбить, нужно было хорошенько шмякнуть бутыль о стену. И то не факт. Но вот если я смогу поймать ее на замахе, возможно, я смогу поспособствовать…
Она замерла, не закончив шага. Оглянулась по сторонам изучая углы. Видимо, что-то почувствовала. Но как? Я была уверена, что все сделала верно…
– Дэвид? – Спросила она сладким мурлыкающим голосом. – Здесь кто-то есть?
Он не ответил, но в отличие от Кевина она поняла, почему, и без паузы повторила:
– Здесь кто-то есть? Здесь кто-то есть?
Даже с другого конца комнаты я почувствовала, как щелкнуло принуждение.
Дэвид ответил:
– Да.
– Покажи мне, где именно.
Он указал. Прямо на нее. Иветта улыбнулась.
– Какой умный мальчик. Мы снова собираемся играть в эту скучную игру? Я думала, ты понимаешь, что теперь я не буду столь снисходительна к подобным вещам.
Он опустил руку. Она наклонилась к нему и поцеловала. Долго, жарко, страстно. Те же непристойные бессмысленные телодвижения, что и с Льюисом на квартире у Патрика. В этом она была профи, надо отдать ей должное.
– Я по-прежнему думаю, что здесь кто-то есть, – сказала она, отстранившись, чтобы перевести дыхание. Лицо Дэвида сохраняло бесстрастность манекена.
– Может, твоя сереброглазая подружка? Что ж… никогда не возражала против зрителей. Надо сказать, и ты в этом случае выполнял свою роль лучше.
Сука.
Я должна была хоть что-то сделать.
Она расстегнула черную кожаную куртку, медленно, забираясь руками внутрь к теплой золотистой коже. Я стиснула зубы. «Ты не можешь причинить вред моей маме». Кевин отдал мне такой приказ. Так как второй приказ – убить ее – не был столь четким, оба желания плавали в неопределенности, и первое все еще действовало. Мне хотелось обхватить рукой ее горло и сжимать, до тех пор, пока не хрустнет, но я не была уверена, что должна хотя бы пробовать. И попытка и провал попытки только ухудшили бы ситуацию.
– Сними это, – приказала она. Он сбросил куртку, и она упала на пол блестящей лужицей. – Ты знаешь, чего я хочу, Дэвид. Чего я всегда хотела.
Я тоже прекрасно это знала. Или думала, что знаю.
Он доказал мне, что я ошибалась.
Я наблюдала, испытывая тошноту, как он потянулся к ней… схватил ее за волосы и шваркнул лицом о ковер.
Все так же, ничуть не меняясь внешне. Управляемый, спокойный, совершенно бесчувственный.
О боже.
Он развернул ее, и сильное возбуждение, отразившееся на ее покрасневшем лице, объяснило мне все. Неудивительно, что это место пахло болезнью. Иветта была очень больной женщиной.
Я убрала маскировку. Она тут же заметила из-за плеча Дэвида, как я медленно подхожу ближе, и безумное ликование, появившееся в ее глазах, стало еще отвратительней, чем то, к чему она принуждала его. Я вспомнила видение, отчаянную попытку Дэвида объяснить Джонатану. Это – насилие.
– Я так и знала, что ты здесь, – сказала она. – Отлично. Может, присоединишься к нам?
– Дэвид, – сказала я невозмутимо, – ты не будешь против, если я кое-что сделаю?
Он не ответил. Ну конечно. Он вообще ничего не мог. Он был жестко связан с ней, и я читала бесконечное отчаяние в его темных чужих глазах.
– Ты воображаешь, что можешь хоть что-то сделать? – Спросила Иветта сахарным голоском, распростершись на полу в изумительно красивой позе. Такая изящная. Такая развращенная. – Кроме того, чтобы любоваться его техникой?