Он взмахнул плеткой.
— Я выбиваю дурь из богатых толстяков, которым кажется, будто жизнь дает им мало эмоций. В каком-то смысле, это тоже борьба с койганами — теми, что живут в душе каждого из нас. Нет, ченселлор, тот, кто однажды перестал быть охотником, уже не захочет становиться им снова. Мне больше нравится здесь.
— Асгхан, — Франсуаз натянула кнут в руках, пробуя его в качестве удавки. — Почему легенды о койганах связаны с Ариартисом?
— Сложно объяснить. Из семи комментаторов этого философа, шестеро упоминают койганов в своих трактатах. Некоторые убеждены, что сам мудрец посвятил тварям целое сочинение, но оно затерялось уже во времена Гоблинских войн.
— Жаль, Асгхан, — произнес я. — Мы закончили раньше, чем собирались, но, уверен, некоторые клиенты пришли заранее и уже ждут.
Франсуаз звенела висящими с потолка цепями.
— Ты уверен, что не хочешь принять участие в охоте? — спросил я.
— Да, — ответил минотавр.
— Тогда смотри, как бы они не начали охотиться на тебя.
4
— Это он нам звонил, — произнес я, открывая перед Франсуаз дверцу.
— Как люди могут ходить в подобные заведения, — заметила моя партнерша, рассматривая выставленные на витрине принадлежности. — Наверное, им чего-то не хватает.
— Извращение наоборот, — сказал я, пожав плечами. — Когда оно завернуто в красивую этикетку, гарантировано медицинскими дипломами и оплачивается по кредитке — это уже не извращение.
— Тебе лучше знать, — согласилась демонесса. — Думаешь, Асгхан убил первых пятерых?
— Да. Он почувствовал койганов сразу же, как те появились на улицах. Два года прошло или десять — охотник остается охотником. Это сильнее Асгхана, однако ему не хочется возвращаться к своему ремеслу.
— Почему?
— Элементарно, Френки. В пятом человеке, которого он убил, оказалось нечто, очень его испугавшее. А ему есть с чем сравнивать.
— И он предпочтет стегать голые задницы?
— Это лучше, чем если его раздерут на куски койганы.
— А они раздирают людей на куски?
— О, ты еще увидишь.
— Мадемуазель Дюпон, — Гарда, наша секретарша, стояла перед столом моей партнерши, и ее розовые щечки еще больше порозовели, как бывает, когда речь идет об очень важном предмете.
— В чем дело, Гарда? — Франсуаз приподняла глаза от бумаг.
— Речь идет о
5
Речь шла о хоббите-зеленщике. Из него вышел неплохой натюрморт, когда в выпотрошенное тело скатились крупные желто-розовые яблоки. Останков койгана внутри уже, разумеется, не осталось — Асгхан вычистил их, как и диктовали законы его секты. Однако теперь у нас не было и самого трупа — только кусочки кровавых ошметков, разбрызганные по внутренней стороне металлического ящика.
— Вскрытие ничего не обнаружило, — заметила Франсуаз. — Никаких отклонений, которые могли бы объяснить, почему Асгхан предпочел прервать охоту.
— Такое ощущение, будто он взорвался изнутри, — сказал я. — Не знаю, как кровь могло буквально разметать вокруг.
— Значит? — спросила Френки.
— Хоббит — уже нечто большее, чем разодранный труп. И эта тварь сейчас бродит по улицам.
— Не знал, что у вас проснулась страсть к покойникам, мадемуазель Дюпон, — заметил королевский прокурор Тимоти Джастин, ожесточенно грызя карандаш.
У меня мелькнула мысль, что таким образом он их точит.
Это был небольшой лизардмен, с острыми крохотными зубами и гладкой, белесоватой чешуей, которую принято натирать гномьей мастикой. Несколько раз, находясь рядом с ним, я чувствовал тонкий запах фиалок, — однако ни один ящер не признается, что использует благовония и масло вместо воска, словно какой-то сильф.
Джастин обычно носит глухой кафтан, с вырезом а-ля квадрат. Но сегодня он надел распашной, с высоким стоячим воротником, походящим на шаль. У плеч, вместо обычных буфов, поднимались шелковые крылышки, белоснежную рубашку украшали золотые письмена. Это значило, что Джастину предстоит наведаться в Сити-холл и отвесить мэру пару поклонов.
У пояса лизардмен носил короткую шпагу, как и полагается при его должности, — хотя я никогда не видел, чтобы королевский прокурор хоть раз ее вынимал. Может, это просто рукоять, приделанная к ножнам. Но согласно обычаю, в них должен прятаться фламберг — дитя рапиры и малой шпаги, с тонким длинным клинком.
Изысканная резьба гарды рассказывала о славном прошлом династии, а также играла другую роль, — помогала облегчить оружие. На конце длинной рукояти сверкал вытянутый поммель, цель которого — компенсировать тяжесть клинка и уравновесить шпагу в руке. От удара кисть защищало полукольцо, выкованное из сплава золота и мифрила; его принято называть pas
6
Королевский прокурор не был против, если четыре оставшихся трупа осмотрят маги Черного Круга. Он втайне надеялся, что за него опять выполнят всю грязную работу. Позволив алхимикам заниматься их любимым делом — кромсанием мертвых тел — мы с Франсуаз направились в квартал, где несколько месяцев провел койган, прятавшийся в теле Феллиндира Ларанда.
— Почему Асгхан выбрал именно нас? — спросила Френки, ловко орудуя отмычкой в замочной скважине.
Когда мы поднимались в лифте, я уже достал из кармана кредитную карточку, но при виде такого энтузиазма решил не мешать.
— Может, не хотел нести ответственность.
— Возможно, — Франсуаз открыла дверь, и я выразил свое восхищение.
Очевидно, я сделал это не совсем убедительно, поскольку тут же получил по голени носком полуботинка.
— Не слышал, чтобы койганы писали друг другу письма, — произнес я, закрывая дверь. — Поэтому вряд ли стоит просматривать его почту.
— Так говорят комментаторы Ариартиса? — спросила Френки, открывая один из шкафов и перебирая одежду. — А в Стране Эльфов есть хоть один?
— Сколько угодно, — кивнул я, обходя комнаты. — Но вряд ли кто-то из них может считаться комментатором в том смысле, какой в него вкладывали эльдарские историки философии. Френки, ты только посмотри.
Франсуаз заглянула мне через плечо, сопя в ухо.
— Ради этого стоило возиться с отмычкой, — прошептала девушка.
Комната была полностью зашторена — и было отчего. Уверен, не у одного из благовоспитанных жителей дома напротив случился бы истерический припадок при виде того, что предстало нашим глазам.
Я хочу сказать, от зависти.
— Домовладелец будет долго плакать, когда это найдет, — заметил я.
С потолка свисали длинные железные цепи — почти такие же, как в клубе для мазохистов.
— Будет умный, сдаст в таком виде, — фыркнула Франсуаз, подходя к столу. — И сильно разбогатеет при этом. Погляди, какие инструменты.
Железных игрушек было столько, что не хватило одного столика — их оказалось три.
— Уверен, здесь можно найти следы крови, — заметил я.
— Если мы установим, чьей, — пробормотала Франсуаз, перебирая в пальцах блестящие искривленные щипцы, — станет ясно, с кем Феллиндир развлекался в этой комнате.
— Я уже знаю, с кем, — ответил я.
Из внутреннего кармана я вытащил свернутую вдвое папку и раскрыл ее на нужной фотографии.
— Вот тело хоббита-зеленщика. До того, как оно кусочками мяса размазалось по металлическому ящику. Погляди сюда, сюда и сюда. Асгхан, когда извлекал койгана, почти уничтожил следы пыток, поэтому их не заметили сразу.
— Вот как, — Франсуаз перевернула фотографию. — А разве тематики не истязают в первую очередь задницу?
— Ты знаешь об этом больше, — хмыкнул я. — Но то, что происходило здесь, крайне далеко от милых шалостей Асгхана в его подвальчике.
7
— Ариартис? — маленькая фейри с удлиненным лицом и огромными очками была похожа на зайца, которому кто-то наступил на хвост.
По ее телу струился прозрачный хитон, из тончайшего дергарского шелка, и две золотые фибулы, скрепляли его на плечах. Точеную талию перехватывал колпос, с эмблемами всех двадцати семи факультетов Даркмура.
Особенно фейри гордилась расписным диплоидием, — широким отворотом хитона, сбегавшим от верхнего края. Только высшие наставники университета могли носить такой; и всяк стремился отделать его по-своему, желая перещеголять остальных — орнаментом, вышивкой, аппликацией.
А уж о том, что шьют это украшение из особой ткани, и говорить не приходится; древесный гоблинский шелк, алый подземный бархат, рубиновый мифрилий, — лишь бы хватило денег. На ногах фейри носила легкие сандалии, отмеченные серебром. Золотистые волосы были собраны тонкой булавкой, в форме стрекозы.
Одно время она думала, будто мы с ней встречаемся, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить ее в обратном.
— С каких это пор ты заинтересовался Ариартисом?
— С тех, когда изучил всего Гоблинуса Скарабейку, — ответил я. — Бьюни, ты же все о нем знаешь.
Франсуаз громко фыркнула, выражая тем самым свое отношение к любой особе, носящей столь глупое и безвкусное имя, как Бьюни.
— Ариартис, — фейри сняла очки и несколько раз близоруко хлопнула ресницами.
Кто-то, в далеком детстве, сказал бедняжке, будто так она становится
8
— Это места их захоронений.
Франсуаз бросила взгляд туда, куда упирался каблук ее полуботинка, но ноги не убрала.
— История борьбы с койганами в стране Эльфов, — произнес я, втыкая в землю лопату, — насчитывает более трехсот лет. Их завезли сюда свирфнебблины, торговавшие запахом облаков.
Неровная лужайка поросла высокой травой. В некоторых местах, ближе к полосе леса, грудами были навалена камни.
— Эльфы верили, будто койганы способны выходить из могил, — пояснил я, указывая рукой на импровизированные курганы. — Потом поняли, что это невозможно.
Франсуаз похлопала ладонью по рукоятке лопаты.
— Твоя очередь, — произнесла она. — Я разрубила на части доктора Хеллеца.
— Брось, тебе это понравилось.
— Тогда подброшу монетку. Если поймаешь, копать буду я.
— Хорошо.
Девушка покопалась в кармане короткой юбки и извлекла бронзовый сестерций.
Она подбросила, я поймал.
— Приступай, — милостиво кивнул я, удобно устраиваясь на капоте автомобиля.
Франсуаз сердито посмотрела на меня и взялась за лопату.
— Со всего западного побережья убитых койганов привозили сюда. Согласно легендам, тела быстро разлагаются и отравляют почву. Эта трава — единственная растет на их могилах, и давно уже превратилась в такое же Зло.
Френки пробормотала что-то о чистоплюе, который мог бы и подсобить слабой девушке, но поскольку вокруг я не заметил ни одной такой, то оставил ее слова без внимания.
— С другой стороны, трава растет удивительно быстро, — продолжал я, нагибаясь сорвать стебелек. — Асгхан закопал те трупы пару недель назад — а поле словно никто не трогал.
Франсуаз распрямилась, обращая ко мне мокрое лицо.
— И сколько копать? — спросила она.
— Пока не найдешь, — отозвался я.
Девушка уже прорыла яму на глубину колена, и я разрешил ей продолжать траншею в длину.