— Посмотрим, — сказала она. — Кто тут сидит внутри.
10
— Как ты знаешь, Ариартис заложил основы современной систематики, — произнесла Бьюни, старательно перекладывая свои короткие тощие ноги. — Он дал описание многих животных и растений, а также минералов.
— И дальше? — спросила Франсуаз.
Блондинка лишь взмахнула бровями в ее сторону, давая понять, что разговаривает не с ней.
— А знаешь, что случилось с бедным доктором Хеллецом? — продолжала фейри, желая показать, будто даже не слышала вопроса. — Его порубили на части прямо в собственном доме.
— Как чудесно, — процедила Франсуаз. — Вы всегда в колледже обсуждали такие приятные новости?
— У нас с Майклом есть много общих тем для разговора, — сладко произнесла Бьюни. — Так вот. Не осталось ни одного труда Ариартиса, посвященного койганам. Но его эльдарские комментаторы были очень увлечены этой темой.
— И придумали несуществующий трактат для того, чтобы самим писать о тварях? — уточнил я.
— Авторитет Ариартиса был очень велик. Комментаторы не осмеливались написать и строчки, не ссылаясь на него. В их трудах говорится о гноме-крестоносце, из Кенерохана, который нашел способ уничтожать койганов.
Фейри раскрыла толстую книгу и устремила в нее близорукие глаза.
— В 576 году Мелькор Элронхил был казнен, после того, как он и его отряд попали в засаду панцырных гоблинов. Сохранилась поэма безымянного эльдарского автора, повествующая о его трагической гибели. Я бы хотела как-нибудь прочитать ее с тобой, вместе.
— Будем читать втроем, — Франсуаз уселась на стол Бьюни, и хмурым взглядом пригвоздила блондинку к стулу.
— Рыцари, которых вел Элронхил, везли из Эарнедара шесть сундуков, с сокровищами из разграбленных храмов. А еще среди трофеев упоминается пыточный станок, служащий для изгнания из людей койганов.
— Да? — я перевернул книгу, чтобы рассмотреть иллюстрацию.
— Вот он, на заднем плане.
Старинная гравюра, выполненная со слов одного из рыцарей, бежавших из гоблинского плена. Она изображала плененного сэра Элронхила, окруженного врагами. Нечто большое и странное корчилось за его спиной, наполовину скрытое горой драгоценных камней и золотых монет.
— На самом деле сокровищ было гораздо меньше, — пояснила Бьюни. — По всей видимости, это доска, которая крепится к стене. Человека приковывали к ней, а потом… Я вряд ли смогу объяснить, как следует.
— Кажется, я знаю того, кто может, — заверил ее я.
Пока мы спускались по широкой лестнице университета, Франсуаз успела трижды пнуть меня кулаком в бок и дважды наступить на ногу.
В конце концов, когда мы садились в машину, мне пришлось развернуть демонессу к капоту и звонко шлепнуть по ягодицам.
Лицо девушки раскраснелось, когда она пристегивалась ремнем безопасности, и взгляд, который она на меня бросила, обещал, что мой знак внимания не останется без ответа.
— Пыточный станок, Френки, — произнес я, выруливая из университетского городка. — Асгхан не даром стал массажистом в садомазохистском клубе.
— Ты сам садист, — Франсуаз блеснула глазами. — Отшлепать слабую, беззащитную девушку. Воспользоваться моей невинностью.
— Невинностью? Френки, нельзя выдумать такой извращенной фантазии, которую бы ты еще не попробовала.
— Ты на самом деле так считаешь?
— Я это знаю.
— Какой ты злой.
Франсуаз отвернулась, и ее ресницы задрожали, словно девушка собралась расплакаться.
Я переключил радио на биржевые сводки.
— Ты не собираешься извиняться? — спросила Френки.
— Нет.
Девушка искривила губы и процедила со злобой, силы которой с лихвой хватило бы, чтобы передохло население маленького городка:
— Я еще тебя поймаю, Майкл. И дам насладиться моей извращенной фантазией.
— Добрый день, фрау Ниффльгурд, — я положил локти на прилавок. — Асгхан у себя?
— Так вы вроде не записаны к нему на сегодня, — оркиха смотрела поверх моего плеча на Франсуаз, с опасением, как бы девушка не утащила с прилавка пару полупорнографических дисков.
Она не знала, что Френки ничего не делает наполовину.
— Это не удовольствие, а работа, — пояснил я, кладя на стол сложенную купюру.
— Так для Асгхана работа и есть удовольствие, — оркиха не проявила интереса к моей банкноте и, повысив голос, обратилась к Френки. — Если вам что-то нужно, так и спросите.
Я отодвинул оркиху и прошел к двери.
— Нет, нет, только не бей сюда! — застонал кто-то за одной из стен и тут же зашелся криком.
— У Асгхана сегодня тихо, — бросил я, раскрывая дверь.
Она не была против, и это значило, что комната пуста.
Я пробежал взглядом по ряду плеток, висевших на стене, потом посмотрел на металлический стол.
— Следы спермы, — заметил я, проходя вглубь комнаты.
— Кто-то кончил от восторга, — сама фрау Ниффльгурд этого чувства, по всей видимости, не испытывала. — Здесь еще не убирали. Я же сказала вам, что Асгхана нет.
— Но ведь сегодня много клиентов? — спросила Франсуаз.
— Потребуют назад свои деньги, — оркиха развела руками и стала от этого казаться еще толще. — Но, может быть, нам удастся договориться.
Я вынул из кармана пластиковый пакет и ухватил через него то, что обнаружил в портативном холодильнике Асгхана.
— А еще кто-то может прийти к вам за своими пальцами, фрау Ниффльгурд, — сказал я, протягивая ей обрубленную кисть. — И вряд ли вы сможете так же легко договориться с ним.
11
— Эта рука принадлежит не Асгхану, — констатировала Франсуаз, переворачивая обрубок карандашом.
Оркиха звонила по телефону, и про себя подсчитывала убытки.
— А вы проверяете своих клиентов на выходе, фрау Ниффльгурд? — осведомился я. — На комплектность.
Крупнокостный гном выбрался из дверей и снизу вверх посмотрел на владелицу клуба. На его висках росли короткие рожки, — считается, будто они говорят о благородном происхождении. Мол, в предках были дергары или даже высшие демоны. На самом деле, отростки значат совсем другое. Кто-то из прадедов трудился в проклятой мифриловой шахте, или курил порошок зеленого фунгуса.
Гном был обнажен по пояс, и носил на груди плавающую татуировку, — в которой отражались время, погода и астрологический прогноз на неделю. Конечно, все надписи шли наоборот, чтобы хозяин мог рассмотреть их в зеркале. На шее позвякивало ожерелье, где бусины из александрита перемежались с кусочками мифрила, а сверху на нем возлежал кулон, из непрозрачного адаманта.
— Неприятности? — спросил гном.
— Да, — фрау Ниффльгурд выплюнула слова, как непрожеванную пищу. — Баскетболист, ты знаешь, куда ушел Асгхан?
— Баскетболист? — я посмотрел на гнома с новым интересом.
— Да, — подтвердила оркиха. — Он часто играет в такие игры — футбол, баскетбол. Вернее, это им играют.
Я не стал углублять.
— Асгхан сказал, что не сможет оставаться долго, — ответил гном, обсасывая палец. — У него были какие-то срочные дела. Я говорю, пусть оставляет клиентов мне — да у меня, э… не тот профиль.
— Он сосал палец так, словно его здесь не кормят, — бросил я, ожидая, пока Франсуаз заберется в машину. — После этого зрелища долго не смогу есть.
— Ты же не знаешь, может, у него такая привычка.
— Привычка — сосать что?
— Майкл, мне придется дать тебе пару пощечин, когда ты остановишь машину. Нельзя говорить таких вещей при девушке.
— При тебе можно. Лучше расскажи, какие диски тебя заинтересовали.
— Я очень терпеливая, — сообщила Франсуаз, доставая из кобуры пистолет. — И кротко выслушивала все твои издевательства в свой адрес.
— Спрячь это, Френки. А если в кабинку кто-то войдет?
— На этот случай мне и нужен ствол.
Лифт возносился к вершине здания, словно не знал, что очень скоро ему вновь предстоит опуститься на самое дно.
— Полагаешь, у Асгхана проблемы? — спросил я.
— Он их себе создал, когда солгал нам, — заверила меня Френки. — Уверена, минотавр боится боли — как и любой садист.
— Ты не боишься.
— Майкл. Мне кажется, ты специально выводишь меня из терпения.
— Тут ты права.
— Тебе это удалось.
Лифт остановился; в холле никого не было. Франсуаз направилась вперед, на мгновение остановившись перед зеркалом, чтобы поправить прическу.
— Не испачкай волосы оружейным маслом, — посоветовал я, поворачивая дверную ручку.
— Асгхан!
— Если ты обращаешься к этим пятнам крови, они тебе не ответят, — процедила демонесса. — Совсем свежие.
Красные разводы были размазаны по нежно-розовой стене гостиной — судя по всему, телом, из которого лилась кровь.
— Может, это всего лишь краска.
Я поднял лежавший на полу столик.
— Да, а это — не выбитые зубы. Или он стал брать работу на дом?
— Нет, слишком приличный район. Только не говори, что решила взять их на память.
Франсуаз взяла с кресла газету, свернула ее и стала собирать с пола осколки человеческих зубов.
— Продену нитку и стану носить на шее, — процедила девушка. — Перестань нести чушь. Надо узнать, чьи они.
— Кондиционированный воздух, Френки. Странно, в это время года. Или он попрятал по шкафам трупы и не хотел беспокоить соседей запахом?
— Скорее, твоему другу нравится запах хвои.
— Да, в его родной стране это и в самом деле редкость.
Я открыл зеркальную дверцу шкафа. Рядом с томиками эльдарской поэзии лежала стопка писем. Конверты вскрывали бережно, и просмотрев несколько, я убедился, что они разложены по датам.
— Это от его семьи.
Девушка заглянула мне через плечо, вытирая пальцы о юбку.
— От брата, матери, сестры. А вот от второго брата. Он скучает по своим родным, Френки.
— Не скучает, — девушка забрала у меня письма и бегло перетасовала их. — Вот сколько места он отвел семье в своей жизни — уголок шкафа, и не больше. Асгхан так заботлив с конвертами, потому что кроме письма в месяц, ничего не хочет знать о родственниках.
— Сколько людей мечтают о том же.
Франсуаз вынула книгу из середины ряда.
— Любовная лирика, — пояснила она. — А вот еще и еще.
— Не думала, что Асгхан способен на тонкие чувства? — я остановился у музыкального центра. — Он выходец из знатной аристократической семьи, и получил хорошее образование.
Я постучал согнутым пальцем по стереосистеме.
— Одна из последних моделей. Чтением лирики такого не заработаешь.
— Если бы в детстве мне сказали, как хорошо платят за массаж, я бы не пошла на юриста. Пробеги по остальным комнатам, а я еще посмотрю здесь.
— Только не думай, что стану подбирать обрубленные пальцы. Их оставлю тебе.
— Чистюля.
Я раскрыл следующую дверь.
— Большая ванная, — сообщил я. — А здесь туалет. Образцы из ведра тоже будешь собирать?
— Ты свинья, Майкл.
— Я стараюсь. Лоджия. Романтический вид на супермаркет. О, черт.
Кто-то вывернулся из-за угла, сильно толкнув меня. Я упал, сбивая цветы в кадках. Застекленная дверь захлопнулась передо мной, мелькнула светлая тень.
— Я поймала, Майкл.
Я вернулся в холл, отряхивая с камзола кусочки грязи.
Франсуаз стояла, вытянув перед собой руку. Маленькое существо билось и пыталось вырваться, но его коротенькие ножки не были в состоянии добраться до пола.
— Бьюни, — сказал я, усаживаясь в кресло. — Мне говорили, что ты ходишь за мной по пятам, но я как-то не верил.
— Пусть она меня отпустит, — прохрипела фейри. — Я же задохнусь.
Бьюни оказалась в полтора раза ниже Франсуаз, и моей партнерше не составляло труда и дальше удерживать свою пленницу.
— Всегда удивлялся, почему ты стала изучать Ариартиса, — заметил я, наливая себе из графина. — Он презирал маленьких женщин и даже не считал их за людей.
Франсуаз смекнула, что в разыгрывающейся сценке мне достается роль велеречивого джентльмена, а ей — молчаливого придворного палача. Френки это не понравилось, поэтому она размахнулась и угостила Бьюни крепкой пощечиной. Фейри отлетела в другой угол комнаты и свернулась там, встряхивая белыми косичками.
— Мне тут подали идею о том, как можно играть в баскетбол, — пояснила Франсуаз, дотрагиваясь носком полуботинка до сумки, которая выпала из пальчиков фейри. — Ты мне подходишь.
Бьюни обхватила тощие коленки руками.
— Можешь спросить у этого парня, что она делала в квартире, — Френки побрезговала прикасаться руками, и потому опрокинула сумку ногой.
Отсеченная голова дважды перевернулась на ковре и встала, вниз обрубком шеи.
12
Я поднялся и кончиком ботинка перевернул ее набок. Снизу волосы убитого покрывала запекшаяся кровь. Синий клочок материи, оторванный от воротника, приклеился к вихрам.
— Это уборщик, — мне расхотелось пить, и я отставил бокал. — Не вовремя он пришел наводить чистоту. Объясни нам, Бьюни.
— Только не говори, что он слишком вытягивал шею от удовольствия, когда ты делала ему миньет, — процедила Френки. — И учти — я с удовольствием ударю тебя еще раз. Ты слишком много себе позволяла там, в университете.
— Вы плохие, — ответила Бьюни.
Она начала плакать.
— Потому, что не дали тебе унести отсюда отрубленную голову? — спросил я. — Бьюни, а я-то считал тебя заурядной девчонкой.
Фейри подняла глаза, и слез в них не было, несмотря на те звуки, которые она только что издавала.
— Когда ты обнимал меня на студенческих вечеринках, то так не считал.
— Ах, значит, вы обнимались?
Френки совсем не ревнива. Нельзя испытывать это чувство к тому, кого считаешь своей собственностью. Но моя партнерша терпеть не может дерзости, а там, в университетских стенах, Бьюни на самом деле пыталась ее