— Ты зря думаешь, что я не пойму, — проговорил я.
Его брови поползли вверх.
— Ты другой, — сказал он. — Ну так вот, половинники, как тебе известно, состоят в родстве с элдренами. Однако не все обитатели Призрачных Миров приходятся нам родичами. Некоторые из них гораздо ближе к людям. И потом, существует немало иных форм жизни. Призрачные Миры реальны, но находятся в параллельных по отношению к нашим плоскостях. У себя дома половинники ничем особым не выделяются, но стоит им только очутиться здесь, как положение в корне меняется. Почему — не знаем ни мы, ни они. Похоже, что у них там действуют иные физические законы. Больше миллиона лет тому назад мы открыли способ перекинуть мост между Землей и Призрачными Мирами. В тех мирах мы встретились с похожими на нас существами, которые иногда, в крайних случаях, приходят нам на помощь. Как сейчас, например. Порой, когда Призрачные Миры переходят в иную плоскость, их связь с Землей нарушается; тогда ни половинники, которые были в тот момент на Земле, ни элдрены, которым довелось оказаться в Призрачных Мирах, не могут возвратиться к себе. Как видишь, засиживаться в гостях довольно опасно.
— А правда ли, — спросил я, — что элдрены пришли на Землю из Призрачных Миров?
— Думаю, да, — кивнул он, — хотя у нас не осталось никаких свидетельств.
— Вот почему, наверно, люди ненавидят вас. Вы для них — незваные пришельцы, — заметил я.
— Вовсе нет, — отозвался Арджевх. — Элдрены жили на Земле задолго до появления людей.
— Что?!
— Да, друг мой, — сказал он. — Я бессмертен, и дед мой тоже был бессмертным. Он погиб в одной из первых войн между элдренами и людьми.[2] Когда люди впервые появились на Земле, они обладали страшным оружием с громадным разрушительным потенциалом. В те дни мы пользовались этим оружием наравне с ними. И потому в итоге, когда последняя из войн закончилась поражением элдренов, Земля представляла собой выжженную пустыню. Мы поклялись никогда больше не прикасаться к тому оружию, пускай даже нам угрожает полное истребление. Нам не хотелось, чтобы нас потом обвиняли в уничтожении целой планеты.
— Ты хочешь сказать, что оружие это сохранилось?
— Да, но оно надежно спрятано.
— И вы знаете, как пользоваться им?
— Разумеется. Мы же бессмертны. Среди нас много тех, кто сражался в прошлых войнах и сам создавал такое оружие.
— Тогда почему…
— Я же сказал тебе: мы дали клятву.
— А что случилось с людским оружием — и с людскими знаниями? Неужели люди последовали вашему примеру?
— Нет. Человечество пришло в упадок. Наступила пора междоусобиц. Сначала они чуть было не уничтожили самих себя, потом превратились в варваров, потом в душах у них как будто воцарился наконец мир. На какой-то из ступеней своего развития они утратили знания и то оружие, какое у них оставалось. Миллион лет назад люди были настоящими дикарями, и я уверен, они вскоре опустятся до прежнего состояния. Они словно не замечают, что сами роют себе могилу. Мы не раз задавались вопросом, похожи ли люди, которые наверняка обитают на других планетах, на тех, с кем приходится иметь дело нам. Хорошо, если нет.
— Надеюсь, что так, — сказал я. — Как по-твоему, что ожидает элдренов?
— Гибель, — отозвался Арджевх. — Людей вдохновило твое появление, а ворота в Призрачные Миры скоро закроются. До твоего прихода люди только и делали, что ссорились. Маршалы короля Ригеноса вечно препирались из-за пустяков, а он по натуре слишком слабохарактерен, чтобы принимать важные решения. Но теперь есть кому решать, теперь есть кому возглавить войско. Я думаю, вы одолеете нас.
— Ты фаталист, — сказал я.
— Я трезво смотрю на вещи, — ответил он.
— Разве нельзя заключить мир? Он покачал головой.
— Что толку вести пустые разговоры? — бросил он горько. — Мне жаль вас. Почему вы всегда приписываете нам собственные побуждения? Мы хотим мира и ничего больше. Но его не будет на этой планете до тех пор, пока человечество не вымрет само собой!
* * *
Я пробыл у Арджевха еще пару-тройку дней, а потом он отпустил меня под честное слово, и я поскакал в Некраналь. Дорога была долгая, и у меня было время как следует поразмыслить.
Почестей мне почти никто не оказывал, потому что вид у меня был потрепанный, а лицо и доспехи покрывал толстый слой пыли; да к тому же жители Некраналя не особенно жаловали одиноких рыцарей, из числа тех, что осрамились перед элдренами.
Я подъехал ко Дворцу десяти тысяч окон. Над внутренним двориком нависла угрюмая тишина. Короля в Приемном зале не было; Иолинда тоже отсутствовала.
Пройдя в свои старые покои, я сбросил доспехи.
— Когда уехала принцесса Эрмижад? — спросил я у раба.
— Разве она должна была уехать, хозяин?
— Что? Где она?
— В своей комнате, наверно.
Поправив нагрудник, который не успел снять, и прицепив к поясу меч, я выбежал в коридор.
Оттолкнув стражника, я ворвался в комнату Эрмижад.
— Эрмижад! Почему ты здесь? Где король? Ведь он обещал отпустить тебя в обмен на мою свободу.
— Я ничего не знаю, — ответила она. — Я подозревала, что Арджевх так близко, иначе… Я перебил ее.
— Пошли. Надо найти короля и потребовать от него ответа, а потом отправить тебя к брату.
Я чуть ли не силком вытащил девушку из комнаты. Мы обшарили дворец сверху донизу и наконец отыскали короля в его личных покоях. Он совещался с Ролдеро.
— В чем дело, король Ригенос? Я дал слово принцу Арджевху, что Эрмижад отпустят на свободу. Я поручился ему в том своим честным словом! И вот я вернулся, а принцесса Эрмижад — по-прежнему пленница. Я требую, чтобы ты немедля освободил ее!
Король и Ролдеро расхохотались.
— Опомнись, Эрекозе! — воскликнул Ролдеро. — Ну кто, скажи на милость, держит слово, данное элдренскому псу? Ты возвратился, и заложница осталась в наших руках. Так радуйся же! Сколько раз тебе повторять, что элдрены — не люди?
Эрмижад улыбнулась.
— Не тревожься, Эрекозе. У меня много друзей. Она закрыла глаза и начала что-то вполголоса напевать.
Сперва слов было не разобрать, но голос девушки поднимался все выше, выводя причудливые рулады.
Ролдеро рванулся к ней, вытаскивая из ножен меч.
— Колдовство!
Я заступил ему дорогу.
— Отойди, Эрекозе! Эта шлюха призывает демонов!
Я обнажил клинок и выставил его перед собой, не подпуская Ролдеро к Эрмижад. Я не имел ни малейшего представления о том, что она делает, но намеревался помочь ей.
Ее голос вдруг понизился до шепота. Она замолчала, а потом воскликнула:
— Братья! Братья из Призрачных Миров! На подмогу!
Глава 21
КЛЯТВА
Откуда ни возьмись в помещении появилась добрая дюжина элдренов. Их лица чем-то неуловимо отличались от лиц Арджевха и Эрмижад. Я понял, что это и есть половинники.
— Вот оно! — вскричал Ригенос. — Колдовство! Она ведьма! Я говорил тебе. Ведьма!
Половинники молча окружили Эрмижад, соприкасаясь телами с ней и друг с другом.
— Прочь отсюда, братья! — крикнула девушка. — Назад в лагерь элдренов!
Очертания их тел сделались размытыми, как будто они одновременно находились в нашем измерении и в каком-то еще.
— Прощай, Эрекозе! Надеюсь, мы встретимся при иных обстоятельствах!
— Обязательно! — отозвался я. Эрмижад пропала.
— Изменник! — гаркнул король. — Ты помог ей бежать!
— Ты умрешь в мучениях! — добавил Ролдеро, глядя на меня с отвращением.
— Никакой я не изменник, — возразил я. — Изменники вы! Вы изменили своему слову, нарушили заповеди предков. Не вам обвинять меня, тупые вы…
Не докончив фразы, я развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
— Ты проиграл сражение, Воитель! — крикнул мне вслед король Ригенос. — А люди не щадят побежденных!
Я отправился на поиски Иолинды. Как выяснилось, когда я заглядывал к ней, она гуляла по балконам. Я поцеловал ее, надеясь встретить у нее понимание и сочувствие. Мне показалось, я приложился губами к каменной глыбе. Она, по-видимому, отнюдь не собиралась сочувствовать мне. Разомкнув объятия и отступив на шаг, я пристально поглядел на нее.
— Что-нибудь не так?
— Ну что ты, — ответила она. — С чего бы? Ты жив и здоров, а я боялась, что ты погиб.
«Значит, дело во мне? Во мне?»
Я постарался отогнать беспокойную мысль. Но может ли мужчина принудить себя любить женщину? И может ли он любить двух женщин одновременно?
Я в отчаянии цеплялся за воспоминания о моей любви к Иолинде, любви с первого взгляда.
— Эрмижад в безопасности, — выпалил я. — Она призвала себе на помощь братьев-половинников.
Теперь, когда она возвратилась к брату, войско элдренов покинет наши края. Так что радуйся.
— Я радуюсь, — ответила она. — А ты, должно быть, счастлив, что нашей заложнице удалось бежать!
— Что ты имеешь в виду?
— Отец сказал мне, что эта мерзавка околдовала тебя. Ты чуть ли под ноги ей не стелился!
— Что за чепуха!
— И вообще ты предпочитаешь элдренов людям! Погостил, так сказать, у нашего злейшего врага…
— Прекрати! Что за бред!
— Разве? По-моему, отец сказал правду. На последних словах ее голос надломился. Она отвернулась от меня.
— Иолинда, я люблю тебя, тебя одну.
— Я не верю тебе, Эрекозе.
Что подтолкнуло меня тогда, что заставило дать клятву, которая определила наши судьбы? Неужели, видя, что моя любовь к Иолинде слабеет, и поняв, что она — истинная дочь своего папаши, я попытался спастись в придуманной любви?
Не знаю. Но я сделал то, что сделал.
— Я люблю тебя больше жизни, Иолинда! — вскричал я. — Я выполню любое твое повеление.
— Не верю!
— Я люблю тебя! И докажу это!
Она повернулась ко мне. В глазах ее были боль и упрек. И тоска — горькая, бездонная тоска. А еще — гнев и жажда мести.
— И как ты докажешь мне свою любовь, Эре-козе? — спросила она вкрадчиво.
— Я клянусь тебе, что покончу с элдренами.
— Со всеми?
— Со всеми до единого.
— И никого не пощадишь?
— Никого! Никого! Я хочу наконец совершить то, для чего был призван: мне нужно покончить с элдренами. Лишь тогда я обрету покой — лишь тогда!
— А принц Арджевх и его сестра?
— Я убью их!
— Клянешься? Ты клянешься?
— Клянусь! А когда умрет последний элдрен и весь мир будет принадлежать нам, я брошу его к твоим ногам, и мы поженимся.
Она кивнула.
— Хорошо, Эрекозе. Увидимся вечером.
И выскользнула из комнаты.
Я отцепил меч и с размаху швырнул его на пол.
Следующие несколько часов обернулись для меня мучительнейшей пыткой.
Однако я дал клятву.
Постепенно я успокоился. Я не собирался отказываться от данного слова. Я покончу с элдренами. Я избавлю от них мир и избавлюсь тогда сам от беспрестанной свистопляски в мыслях.
Глава 22
БОЙНЯ
Я превратился в автомат, и сны и смутные воспоминания перестали донимать меня. Впечатление было такое, что они своим отсутствием вознаграждали меня за превращение, которое произошло со мной. А останься я человеком, подверженным угрызениям совести, они попросту доконали бы меня.
Так я думал. Кто знает, насколько соответствовали мои домыслы истине? И потом, где подтверждение тому, что катарсис, которого я ждал и к которому стремился, принесет мне успокоение?
В месяц, занятый подготовкой к великой войне с элдренами, я редко виделся с Иолиндой, а под конец совсем забыл про нее и полностью сосредоточился на разработке планов предстоящей кампании.
Мне удалось дисциплинировать мозг. Я не позволял эмоциям, будь то любовь или ненависть, отвлекать меня от дела.
Я обрел силу, а обретя ее, потерял человечность. Люди много судачили об этом. Однако, избегая моей компании, они почитали меня как воина и потому рады были, что Эрекозе — с ними.
Арджевх с сестрой давно уже вернулись к себе в Мернадин. Теперь они наверняка поджидали нас и готовились к битве.
Мы решили не отказываться от давешней задумки и совершить набег на Внешние острова — ворота в Призрачные Миры на Краю Света. Мы намерены были закрыть их раз и навсегда.
Плавание было долгим и многотрудным, но наконец впереди показались лишенные растительности холмы Внешних островов. Мы настороженно приглядывались к ним.
Со мной был Ролдеро, угрюмый и молчаливый, вовсе не похожий на прежнего графа. Подобно мне, он заставил себя забыть обо всем, кроме ратных дел.
С опаской мы вошли в гавань. Однако элдрены, должно быть, загодя прознали о наших планах. Их города оказались брошенными. В них не было ни женщин, ни детей — никого, если не считать горсточки воинов, которых мы убили на месте. И ни следа половинников. Видно, Арджевх не солгал, говоря о том, что ворота в Призрачные Миры скоро закроются.
Не испытывая особого воодушевления, мы разграбили города, разобрали их по камешку И спалили дотла. Стремясь доискаться причин, по которым элдрены покинули свои дома, мы, прежде чем убить захваченных в плен солдат, подвергли их допросу с пристрастием. Они ничего нам не сказали, но я в глубине души и так знал, в чем тут дело.
Наши воины, давая волю чувствам, не оставили от зданий камня на камне. Однако люди не могли избавиться от ощущения, что их одурачили. Так мнит себя одураченным пылкий любовник, получив по рукам от своей излишне скромной подружки.
И оттого, что элдрены не пожелали принять бой, наши ратники возненавидели их сильнее прежнего.
Разрушив колдовские крепости Внешних островов, мы снова вышли в море и взяли курс на Мернадин. В Пафанаале нас встретили Каторн и король Ригенос, который оказался там раньше нашего.
Из Пафанааля начался наш победный сухопутный марш.
Я мало что помню в подробностях. Каждый последующий день неотличим был от предыдущего. Мы чинили расправу над элдренами, не щадя никого. Одно за другим переходили в наши руки вражеские укрепления.
Будучи не в силах утолить жажду крови, я не знал усталости. Я превратился в волка, одержимого стремлением убивать. Люди получили от меня то, чего давно добивались. Они остерегались меня, но шли за мной в огонь и в воду.
Полыхали пожары, стелился над землей черный дым. Временами Мернадин буквально захлебывался в крови. Боевой дух придавал нашим утомленным воинам сил и вел их к победам.
Год страданий, год смерти. Всюду, где рати человечества сходились в битве с войсками элдренов, штандарты с изображением василиска клонились к земле и втаптывались в грязь.
Мы все предавали огню и мечу. Безжалостно карая дезертиров, мы добились беспрекословного повиновения от остальных.
Мы четверо — король Ригенос, сенешаль Каторн, граф Ролдеро и я сам — были всадниками смерти. Голодными собаками набрасывались мы на элдренов, разрывая их на куски и жадно лакая кровь. Нас снедала неистощимая злоба. Свирепые псы с острыми клыками, мы безумными глазами высматривали себе новых жертв.
Пылали города, рушились крепости, оставались за спиной горы трупов, кружились в воздухе стервятники. Нас неотступно сопровождали шакалы, шкуры которых лоснились от избытка пропитания.
Год кровавых сражений. Год беспредела. У меня не получилось принудить себя к любви, но зато к ненависти я себя вынудил. Меня боялись и элдрены, и люди. Смятенный и исполненный скорби, я превратил прекрасный Мернадин в погребальный костер, на котором сжег остатки своей человечности.
* * *
В долине Калакита, где стоял город-сад Лах, смерть настигла короля Ригеноса.
Город выглядел покинутым, и потому мы не приняли обычных мер предосторожности. По правде сказать, с дисциплиной у наших с головы до ног покрытых пылью и кровью воинов было слабовато. Испустив громкий крик, мы послали коней в галоп и, размахивая клинками, устремились к городу-саду Лах.
Нас заманили в ловушку.
Элдрены использовали свой прекрасный город как приманку. Громыхнули пушки, выплевывая заряды картечи. На нас обрушился град стрел.
Элдренские лучники, равно как и артиллерия, прятались в окружавших город холмах.
Нападение ошеломило нас своей внезапностью. Но мы быстро опомнились. И вот уже наши лучники вступили в дело. Подстрелив добрый десяток канониров, они заставили замолчать вражеские орудия.