Встав перед вделанным прямо в стену зеркалом, он причесался, заново стянув волосы в хвост, и примерил неведомо как оказавшуюся здесь французскую шляпу с плюмажем из страусовых перьев. Отлично! Набросив камзол, Рене прицепил к поясу одну из длинных шпаг адмирала и сунул в карман небольшие серебряные часы. Вот теперь точно все. Он еще немного покрутился перед зеркалом, привыкая к новой одежде, и отправился искать боцмана. Чувствовал он себя настоящим капитаном.
Боцман, невысокий, кряжистый голландец по имени Иоганн ван Хольт и по прозвищу Иоганн Здоровяк, к счастью, не принимал участия в махинациях Каракатицы и потому находился в полном здравии, энергично шпыняя и матеря ставящих паруса матросов.
На приход нового капитана он не обратил никакого внимания.
Что капитана не удивило и не смутило.
— Месье ван Хольт, — громко обратился он к нему, чтобы тот не вздумал делать вид, что не услышал. Боцман обернулся и насмешливо сощурился, глядя на Рене, но на того это произвело впечатления не больше, чем плеск волн за бортом. — Немедленно соберите и постройте команду на палубе, — приказал он. — У меня есть сообщение, которое касается всех.
— Вы уверены, что именно всех, месье капитан? — с усмешкой переспросил он. — Может, обойдетесь теми, кто несет вахту? После веселой ночки многие парни легли спать, и вряд ли им понравится, если их сейчас поднимут на ноги.
— Мне плевать, что им понравится, а что нет! — жестко отчеканил Рене. — Выполняйте!
Боцман не двинулся с места.
— Не советовал бы я вам так относиться к команде, — с деланным добродушием сказал он. — А то ведь ребята как избрали, так и переизбрать могут! Свято место пусто, как говорится…
Рене подошел к боцману очень близко, протянул руку и взял его за воротник. Боцман был на полголовы ниже ростом, и это позволило Рене нависнуть над ним, как архангел господень.
— Если мне не изменяет память, вы тоже голосовали за меня, ван Хольт? — прямо в лоб спросил боцмана Рене. — А следовательно, приняли на себя обязательства мне подчиняться. И пока меня не переизбрали, извольте идти и выполнять свои обязанности!!! — С последними словами Рене отшвырнул его от себя так, что тот от неожиданности еле устоял на ногах.
— Ну ладно, — зловеще пробормотал боцман, — посмотрим.
После чего сунул в рот свисток и заиграл общий сбор.
Пока команда собиралась, Рене стоял у борта с карманными часами в руке и флегматично засекал время.
Когда на палубу вразвалочку выбрался последний из пиратов, Рене демонстративно нажал на кнопку, останавливая бег секундной стрелки.
— Двадцать две минуты пятьдесят восемь секунд, — спокойно сказал он, поднимая над головой часы, чтобы все могли полюбоваться на достижение своей команды. — На абордаж тоже будем так собираться? — окидывая подчиненных критическим взглядом, поинтересовался он. — Боцман, играйте отбой. Все сначала!!!
Никто не пошевелился. Топор сделал пару шагов к Рене.
— Слушай, пацан, ты там чего-то сказать собирался. Давай говори или вали отсюда по-хорошему.
Рене тоже сделал шаг ему навстречу.
— Слушай, Топор, ты знаешь законы. Скажи-ка мне, что входит в обязанности пиратского капитана?
— Руководить командой, — нехотя сказал тот.
— Правильно, руководить командой, — подхватил Рене. — А еще что? Следить за дисциплиной, да?
— Да, следить за дисциплиной, — с еще большей неохотой согласился Топор.
— А также обеспечивать команду работой, верно?
— Слушай, Резвый, к чему ты клонишь? — Вопрос выведенного из терпения Топора прозвучал явно угрожающе.
— К тому, что дисциплина у нас на корабле ни к черту! — громко ответил Рене. А чтобы все слышали: — К тому, что, случись сейчас нам отбиваться от испанцев, нас передавят как крыс! К тому, что жратвы у нас осталось на два дня, а воды — на три! — Это Рене знал точно, матросы на камбузе сегодня утром об этом трепались. — И, наконец, к тому, что у нас на палубе грязи по колено!!! Хватит объяснений или еще добавить?
— Да мы все равно этот корабль через два дня продадим! — подал голос какой-то матрос из задних рядов.
— Что? — обманчиво спокойно переспросил Рене. — Ты, что ли, собрался его продавать? Лично я продавать мой корабль не намерен. Зачем? Хороший кораблик. — Рене любовно погладил грот-мачту, возле которой стоял. — Да и Аламеда пообещал, что гоняться за ним не будет, так зачем его продавать?
— А ты не забыл, Резвый, — таким же обманчиво спокойным тоном обратился к нему Топор, — что этот кораблик — вообще-то часть добычи!
— Нет, не забыл, — беспечно отозвался Рене. — А вот ты не забыл ли, что капитану по закону полагается десятая часть всего взятого в бою, и при этом он вправе первым выбрать, что именно из добычи он себе возьмет? Так вот моя доля из тех пятиста тысяч, что Аламеда обещал за камни, будет составлять пятьдесят тысяч золотых монет. Красная цена этому кораблю — как вы сами меня уверяли — тридцать тысяч. Минус три тысячи моей доли — остается двадцать семь. Их я выплачу команде, как только получу золото на руки. Я понятно объяснил? — Рене обвел глазами своих примолкших подчиненных. Похоже, многие только сейчас начали осознавать, что командовать капитаном у них не получится. Иначе ни денег, ни благосклонного отношения испанцев им не видать как своих ушей. — И еще мне хотелось бы прояснить один момент. Я в капитаны не напрашивался. Я хорошо знаю, какие недостатки могут помешать мне стать по-настоящему хорошим капитаном. Это молодость, неопытность и полное отсутствие нужных знаний. То есть карт я не читаю, по звездам не ориентируюсь, управлять кораблем не умею, шторм предвидеть не могу и все такое прочее. Вы все тоже это прекрасно знали, когда выбирали. И раз уж выбрали, будьте любезны относиться ко мне как к капитану, а не как к дерьму акульему, ясно?
— А если не будем, тогда что? — Из толпы пиратов навстречу Рене шагнул Хью Задира. — Перевешаешь нас всех на рее?
Рене вздохнул про себя, кладя руку на эфес шпаги. Как бы ему хотелось без этого обойтись. Но для Задиры, без участия которого не обходилась ни одна ссора и ни одна драка на корабле, любые разумные доводы были пустым звуком.
Резким движением он вытащил шпагу и сделал выпад, метя Задире в живот. Тот отпрыгнул, вытаскивая саблю, но недостаточно быстро, и шпага Рене распорола ему левый бок. Со стоном пират повалился на палубу.
«Ничего, — сказал себе Рене, пытаясь успокоить сердцебиение. — Ничего, левый бок — это не страшно, Жиль заштопает, и все. Жиль обязательно заштопает».
Жиль заштопает, повторял он, демонстративно доставая из кармана шелковый кружевной платок и вытирая им шпагу, прежде чем вернуть ее в ножны.
— Итак, господа, — продолжил Рене, как бы ставя точку в предыдущем эпизоде, — теперь, когда мы разрешили все наши недоразумения, я вынужден вас огорчить. — Он покачал головой, снова доставая из кармана серебряные часы. — Двадцать две минуты пятьдесят восемь секунд — это никуда не годится. Боцман!!! — Резкий окрик заставил ван Хольта сделать шаг вперед. — Свистите отбой! Сбор и построение заново!!!
Секунда тишины, которая показалась Рене вечностью. Если сейчас не убьют, значит, победил, — пронеслось у него в голове.
Ван Хольт неуверенно взялся за свисток, поднес его к губам… и резко, пронзительно свистнул.
О господи, кто когда-нибудь измерит ту власть, которую имеет над людьми привычка? Все пираты как один бросились вниз для того, чтобы через минуту снова бежать наверх, выполняя одну из основных команд, которым подчиняется жизнь на корабле.
Рене гонял их туда-сюда еще четыре раза, пока его не устроил результат. И только после этого он распределил работу, которая должна быть выполнена за сегодняшний день, и назначил ответственных за ее исполнение.
И позволил наконец унести в лазарет молча истекающего кровью Задиру.
Но зато это был первый день с самого начала плавания, когда на камбузе не было драки, а специально выделенные повара сварили похлебку для всех членов команды. И она была даже съедобной.
Через три дня бывшая «Инфанта», наскоро переименованная в «Афину» (ибо ничего другого из букв «Инфанты» Рене составить так и не смог, а изготовить такие же красивые резные буквы умельца среди пиратов не нашлось), сияющая чистотой, как новенькая серебряная монетка, входила в порт Тендейлза. Остановка на этом острове была не случайной и преследовала как минимум две цели. Первая — дать возможность де Аламеде спокойно добраться до Эль Каймано, поскольку Тендейлз находился от него в паре дней пути и куда Рене не смог бы его доставить при всем желании. И вторая — закупить наконец достаточно продовольствия, чтобы не считать каждый сухарь, как они это делали в последнее время.
Денег в распоряжении Рене было не слишком много, всего пять тысяч. Раньше они принадлежали, разумеется, де Аламеде и были частью захваченной пиратами добычи. О том, чтобы честно поделить их между пиратами, не могло быть и речи, а о том, чтобы отпустить тех на берег без гроша в кармане, — тем более. Так что пришлось выкручиваться. На то, чтобы забить трюмы провизией, нужно было минимум две тысячи, и их Рене отложил, не слушая никаких возражений. Пятьсот золотых он, также не слушая возражений, отдал де Аламеде и остальным испанским офицерам, которых тоже отпускал в знак доброй воли. Им же надо на что-то питаться, платить за проезд, чтобы они побыстрее добрались до своего Эль Каймано. Еще две с лишним тысячи пришлось выплатить пиратам по десять золотых на брата. Себе Рене выделил двадцать (капитан он или нет?), а оставшиеся сто с небольшим монет отдал Жилю. Тот давно уже ныл, что у него закончились лекарства, бинты, травы и другие необходимые в плавании врачебные запасы.
Задержаться на Тендейлзе планировалось не больше, чем на неделю. За это время де Аламеда клятвенно обещал вернуться с деньгами, да и закупка провизии вряд ли бы заняла больше времени.
Портовый городок на Тендейлзе Рене понравился. Довольно большой и шумный, с огромным количеством магазинов, таверн и борделей. Наверное, если бы голова юного капитана не была забита подсчетами, сколько провизии и за какую цену он должен закупить, а карман нарядного камзола не был отягощен бархатным мешочком с драгоценными камнями, он бы прекрасно провел здесь время. А так первые четыре дня он пробегал, закупая сухари, муку, сахар, ром, солонину, копченое мясо, лук, чеснок и еще кое-какие овощи для своей команды. Он перезнакомился, наверное, со всеми местными торговцами, когда выискивал товар подешевле, и довел этих почтенных людей до белого каления, отчаянно торгуясь за каждый грош. Но зато цель, которую поставил перед собой Рене, была достигнута. Трюмы «Афины» постепенно заполнились самой простой и недорогой, но качественной провизией, которой, по подсчетам новоиспеченного капитана, должно было хватить на месяц, а то и больше.
Оставшиеся дни прошли вообще скучно. Рене одолели мысли о том, что будет, если Аламеда не сможет собрать деньги, или если какая-нибудь сволочь вытащит эти проклятые камни у него из кармана до того, как он отдаст их де Аламеде, или если кто-то из пиратов проболтается, и местные власти заинтересуются ими и их кораблем. Чтобы отвлечься, Рене пробовал сходить в бордель, но и там постоянно оглядывался на свой камзол и не смог нормально расслабиться. Плюнул на это дело, объясняя это тем, что бордели здесь скучные и девчонки какие-то не такие, и стал просиживать вечера в тавернах вместе с Хвостом и Жилем. С ними хоть поболтать можно было, да и драки в таких местах случались, все веселее.
Наконец томительное ожидание подошло к концу. На восьмой день их пребывания на Тендейлзе вернулся де Аламеда. Они встретились на борту «Афины», где и был произведен взаимовыгодный обмен камней на золото. После чего распили бутылку вина, отмечая удачную сделку, и расстались, вполне довольные друг другом.
Оказалось, что полмиллиона монет — это даже в физическом плане очень крупная сумма. Все пираты собрались посмотреть на кучу золота, высившуюся горкой посреди каюты Рене. Надо ли говорить, что дележ был произведен в рекордно короткие сроки и со скрупулезной точностью.
Рене, наблюдая, как постепенно уменьшается куча золота по мере выдачи пиратам их долей, не верил сам себе, что все закончилось благополучно. Он устал как собака не столько из-за ожидания, сколько из-за дурных мыслей, которые не давали ему покоя и которые по складу характера были ему совсем несвойственны. Ему было совсем не жаль этого проклятого золота, которое сейчас исчезало в карманах пиратов, — да бог с ним совсем. Главное, что и он сам, и все остальные живы, здоровы и свободны. Что еще надо для счастья?
После дележа Рене на правах капитана всех поздравил и предложил отпраздновать это событие в какой-нибудь таверне на берегу. А заодно помянуть всех, кто не дожил до этого прекрасного момента и пал смертью храбрых при абордаже «Инфанты». Пираты, после получения золота окончательно переставшие смотреть на Рене как на сопляка, временно исполняющего обязанности капитана, поддержали его дружным воплем, обозначавшим единодушное согласие.
В таверне «Семь крошек», достаточно большой, чтобы вместить всю команду, их встретили с распростертыми объятиями. Правда, Рене сразу предупредил и команду, и персонал, что гулянка будет веселой, но недолгой, потому что на рассвете он планировал отправиться на Бельфлор. Там Рене собирался встретиться с месье Собриком и посоветоваться с ним насчет перевозок. Пока деньги целы, а то мало ли что. Кроме того, Рене в глубине души надеялся привлечь часть денег своей беспутной команды — у тех, кто захочет войти в долю, разумеется. А потому позволять им много тратить сейчас было бы не разумно.
Пираты, конечно, повозмущались, не без этого, но возражать не стали. В конце концов, на Бельфлоре тоже есть таверны, и даже получше этой. Так какая разница? А капитан, он у них о-го-го! Он всегда знает, что делает!
Ближе к ночи все основательно перепились. Под столом еще никто не валялся, но к тому шло. Часть пиратов засела за карты, сгрудившись за одним столом, и это так напомнило Рене Сиплого, что он расчувствовался донельзя. Шмыгая носом, он рассказывал Хвосту и Жилю, каким хорошим мужиком был его матлот, и так увлекся, что почти не заметил, как за соседним столом расположилась почти трезвая компания вновь пришедших гостей.
Было их всего три человека, и вели они себя довольно нагло. Попросту смахнули со стола посуду и выпивку, оставленную ушедшими наблюдать за карточной игрой пиратами, и грубо послали официанта за выпивкой.
Рене неодобрительно посмотрел на них, возмущенный тем, что какие-то кретины портят своим присутствием такой хороший вечер, но в этот момент Хвост начал вспоминать какую-то историю, которая произошла с Сиплым, и Рене про них на время забыл.
Вспомнил только тогда, когда краем уха уловил в их разговоре знакомое имя. Беатрис Шарп. Пьяный туман в голове и голос Хвоста, бубнящего над ухом свою историю, не давал толком расслышать то, что о ней говорилось, но главное Рене услышал. Некий здоровый белобрысый хмырь грубо сетовал на то, что она сорвала его планы с какой-то картой, и именовал красавицу Беатрис сукой, шлюхой и стервой. Этого Рене стерпеть не мог. Он встал из-за стола. Немного придерживаясь за стул, но все же встал. Вытащил шпагу и направил ее в сторону хмыря.
— Вы оскорбили леди, месье! — заявил он, благоразумно не отходя от стула, чтобы не упасть. — Защищайтесь!
Тот только расхохотался в ответ, и его смех подхватили остальные.
— Спрячь шпагу, молокосос, и я, может быть, тебя не убью!
Хвост начал дергать Рене за руку, негромко говоря ему что-то, но тот не слушал. Упрямо набычившись, юный капитан храбро отлепился от стула и бросился на нахала, посмевшего оскорбить даму и самого юного капитана. Молокосос, надо же! Знал бы он, какую добычу взял сегодня этот молокосос!
К сожалению, противник был для него слишком трезвым. Он даже не стал доставать оружие. Просто встал, оказавшись выше юного капитана на целую голову, отобрал у него шпагу и двинул в челюсть так, что тот отлетел на несколько шагов, пропахал спиной чей-то стол и свалился на пол. После чего его неокрепшее сознание, не вынеся над собой такого издевательства, тихо отключилось.