Как прошли эти шесть часов, Гек не мог вспомнить. Он не терял сознания, но то ли из-за стресса, то ли из-за нехватки кислорода мозг перешёл в странное состояние — это была бредовая эйфория. Такая эйфория, только намного слабее, охватывает горных альпинистов на дальних вершинах. Поэтому побывавший в горах хоть раз, подсознательно мечтает вернуться туда снова и снова. Кажется Гек смеялся и что-то говорил, но смех растворялся в ревущей темноте, а слова лишь обжигали рот. Во тьме мелькали видения, появлялось и пропадало лицо Нюки, что-то кричал Гриценко, махали руками Казаревичи, снова появлялась Нюка и всё хотела что-то объяснить Геку, а Гек пытался объяснить что-то ей, но рёв заглушал слова. Временами чувства зашкаливали и Геку казалось что вокруг ослепительный свет и полная тишина. А затем вибрация стенок начала въедаться в тело вместе с холодом и наконец сожрала тело целиком — Гек почувствовал что стал единым целым с «Боингом». Затем «Боинг» слился с небом. А небо с Землёй. Наконец Гек почувствовал себя одной Вселенной, состоящей только из него, из Гека. «Я Коммутация!» — крикнул Гек и захохотал. Вселенной, которой он был, хотелось покоя. Ей надо было свернуться в клубок и тихо отдыхать. Гек свернулся, представил себе свернувшееся небо, оборачивающее землю как фольга шоколадную конфету, и ему сразу стало тепло и спокойно. Но тут, наконец, проснулся разум. «Не спать!» — заявил разум, «Холод! Смерть!». И Гек начал двигаться. Он сгибал и разгибал ноги, отталкивался руками от стенок, распрямлял бесчувственное тело, скручивался вдоль позвоночника влево-вправо и снова сжимался в комок. Наконец снова заломило в ушах и Гек понял что самолёт идёт на снижение. Вскоре дышать стало свободнее. Затем открылся пол и стойка шасси пошла вниз. Створки снова закрылись. Гек не стал спускаться на стойке, он знал, что посадка в несколько раз экстремальнее чем взлёт, а сорваться на бетон полосы при скорости в несколько сотен километров в час ему не хотелось.
Самолёт мягко коснулся земли и вскоре остановился. Гул стих и наступила божественная тишина. Такая тишина наверно стояла до сотворения мира. Из щели внизу бил ослепительный свет. Вокруг заметно теплело и Гек лежал, вдыхая пыльный, но настоящий, плотный воздух с запахом резины, керосина и тысячелетней жары. Этот привкус жары уже чувствовался в воздухе, так и должна была пахнуть Африка, хотя Гек в ней никогда не был. Прошло минут десять, он уже начал раздумывать каким образом выбраться из гондолы через светящуюся щель, но вдруг метал разъехался сам собой. Гек нащупал автомат и осторожно выглянул наружу.
В чётком десятиметровом радиусе с редкими интервалами стояли на одном колене чернокожие солдаты в красивых сизых формах с надетыми поверх бронежилетами. Они держали в руках автоматы американского образца и целились Геку в лоб. За ними стояло второе кольцо — из автомобилей, за которыми прятались воины с арабскими чертами лица. Они целились в Гека из длинных винтовок, высунув хищные стволы из-за капотов и бамперов. В отдалении стояло несколько десятков солдат в израильской форме. Они держали в руках автоматы «Узи», но уже не так настороженно — всё-таки перед ними было два кордона. Среди них было три человека с пейсами, в костюмах хасидов. Причём на одном из них был берет, напоминающий берет Че Гевары. Рядом лежали железные кофры, и хасид в берете крутил рукоятку громоздкого прибора на высоком штативе. Прибор напоминал одновременно фотоаппарат позапрошлого века и геодезическую треногу.
Раздался лающий голос — кто-то орал в громкоговоритель на неизвестном языке. Воевать было бессмысленно. Да и против кого? Гек вздохнул и бросил автомат. Тот звякнул о крепёжку шасси и упал на асфальт. Медленно-медленно Гек опустил одну ногу, затем другую, затем вылез сам и опустился на раскалённый солнцем асфальт лицом вниз. Расставил ноги, сложил ладони на спине и закрыл глаза. Вскоре на запястьях щёлкнули горячие наручники, Гека рывком подняли на ноги и затолкали в машину. Чернокожие воины держали его со всех сторон.
Привезли Гека в некое подобие полицейского участка и тут же обыскали. Нашли диверсионный нож. Низкорослый негр в ярких погонах, с харизматическим потным лицом, долго цокал языком, пытаясь открыть какое-нибудь из его многочисленных лезвий то с одной, то с другой стороны. Нашли пачку русских денег. Нашли носовой платок. Развернули — оттуда на стол выпал детонатор. Воины гортанно заорали и унесли детонатор. А Гека провели по коридорам и заперли в одиночную камеру с грязными стенами. Несколько часов к Геку никто не заходил. Затем его повели на допрос. За столом сидел здоровенный негр, рядом уже знакомый низкорослый в ярких погонах, а третьим был араб, который смотрелся на их фоне совсем по-европейски. За спиной Гека встала толпа воинов. Стояли они бестолково. Слишком кучно. Слишком близко к Геку. При желании Гек мог уничтожить всех в этой комнате за минуту голыми руками.
Низкорослый в ярких погонах гортанно проорал что-то. Гек молчал. Затем начал говорить араб, жёстко чеканя слова. После разведшколы Гек в совершенстве владел английским, немецким и французским, а также хорошо знал чеченский и азербайджанский.
— Do you speak english? — спросил Гек.
На лице араба появилось недоумение.
— Of course. — сказал он и дальше разговор пошёл на английском.
Очень скоро выяснилось, что Гека обвиняют в международном терроризме. Гек, по словам араба, прилетел из Москвы с краденным детонатором чтобы устроить «horror commutation». Об этом предупредили Российские спецслужбы. Это же самое по своим каналам выяснил Интерпол. Об этом знал израильский Моссад, бедуинские спецслужбы и даже эфиопская разведка. Чем больше Гек пытался объяснить, что он сам работник российских спецслужб и лишь преследовал террориста, тем презрительней становилась усмешка араба. Наконец Гек заявил что он требует связаться с Москвой, а до тех пор отказывается отвечать на вопросы.
У него взяли отпечатки пальцев, сфотографировали в фас и профиль, после чего заперли в камеру. Здесь Гек просидел два дня. В первый день его дважды водили на допрос, но Гек повторял одно и то же — свяжитесь с моим начальством в Москве. На второй день его на допрос уже не водили. Два раза в сутки в камеру приносили бутылку с водой. То ли кормить арестантов здесь считалось излишним, то ли это была месть за неповиновение на допросах. Зато Гек целые дни лежал на матрасе из пальмовых листьев и спал. В листьях роились мелкие блохи, но не человеческие, а какие-то безобидные, фруктовые.
На третий день Гека вызвали и объяснили ситуацию. Контакт с Москвой был установлен. Москва подтвердила, что Гек проводил боевую операцию. Москва никак не прокомментировала факт наличия у Гека в кармане детонатора. Зато Интерпол заявил о том, что Гек по делу не проходит, к террористической организации принадлежат другие лица. Один из них как раз прилетел на том же самолёте в качестве пассажира и в общей суматохе исчез. Поэтому смертная казнь, которая должна была состояться сегодня, заменяется немедленной депортацией в Москву, которая состоится завтра.
Гек не нашёлся что ответить. Тогда его провели в соседнюю комнату, где стояла странного вида телефонная вертушка и сообщили, что с ним хочет говорить Москва. На проводе был Гриценко. Разговор был короткий.
— Как ты? — спросил Гриценко.
— Полный порядок. — ответил Гек. — Полёт пережил без травм. Здесь на меня не оказывают ни малейшего давления. Ни физического, ни психологического, ни фармакологического.
— Я рад за тебя. — сказал Гриценко, но радости в его усталом голосе не было, — Скажи, зачем ты это сделал? Кто тебя просил лезть в самолёт?
— Я делал всё, что от меня зависит, — твёрдо сказал Гек.
— Ничего больше не делай. — произнёс Гриценко. — Это приказ.
— Так точно. — вздохнул Гек.
— Это не только мой приказ. — сказал Гриценко, — Это приказ президента, он прочитал мою докладную записку.
— По поводу меня? — спросил Гек.
— По поводу коммутации. — ответил Гриценко. — Президент сказал: «нашей стране евреи не помешают в любом количестве».
— Леонид Юрьевич, я не в теме. Я не понимаю о чём речь.
— Прилетишь — всё расскажу. — пообещал Гриценко и, помолчав, добавил задумчиво, — Не помешают в любом количестве. Забавно, но точно такую же фразу сказал вчера президент США.
Не дожидаясь ответа, Гриценко положил трубку и Гек ещё долго стоял, сжимая в руке пиликающий кусок белой пластмассы, пока его не толкнули в плечо и не указали на выход. В этот день Гека хорошо покормили, хотя из камеры не выпускали.
* * *
Депортировали Гека на том же самом «Боинге». Этот самолёт летал из Москвы в Эфиопию каждый понедельник, а обратно каждую пятницу. Геку назначили сопровождение — тех самых трёх хасидов, которых он видел в день прилёта. Опытным глазом Гек определил, что двое из них типичные бойцы-силовики, закалённые в боях. Это был восточный тип евреев — они были темнокожи, с густыми бровями и арабскими чертами лица. Под чёрными костюмами переливались тугие мышцы. Костяшки на руках одного из них были безжалостно разбиты во все стороны, образуя железные сизые мозоли. Второй был постарше, похоже он был главным. Третий хасид был ровесник Гека, он был худой и тощий, с живым осмысленным лицом типичного европейца. Был он по-прежнему в своём берете, молчал и не смотрел в сторону Гека. Вообще происходящее, похоже, его мало волновало. Зачем все трое были одеты в костюмы религиозных ортодоксов — оставалось загадкой. Геку дали понять, что эти трое летят в Москву по своим делам и одновременно выполняют роль конвойных Гека. До того, как Гек будет сдан на руки московским спецслужбам, он должен выполнять все их приказания.
Остальные пассажиры самолёта по своему составу напоминали тех, что вылетали из Москвы — эфиопы, несколько пожилых американских туристов, индус, два араба, две подруги-француженки с поразительно красивыми фигурами, но совершенно нескладными лицами.
Послышалось пиликание «Хаванагилы», а затем Гек неожиданно услышал мат. Он обернулся. Молодой хасид говорил по мобильному.
— Они мудаг,[1] — отчётливо произносил он вполголоса, прикрывая ладонью рот, — Они мудаг.
Гек отвернулся и стал смотреть в иллюминатор. До чего же интересные бывают совпадения в разных языках!
— Мохаммед мудаг,[2] — раздалось сзади серьёзно и негромко.
Гек нашарил ремень и застегнул его на поясе.
— Иегуде мудаг,[3] — произнёс молодой хасид после долгой паузы и разговор, очевидно, на этом закончился.
Самолёт тронулся с места, покатился, слабо раскачивая крыльями, и взлетел мягко и почти незаметно. Гек представил буран из воздуха и африканского песка, который сейчас ревёт у стойки шасси, и к горлу подкатила тошнота. Заложило в ушах. Гек глотнул и мир снова наполнился звуками. Внизу плыли разноцветные дикие пятна, совсем не похожие на ровные квадраты российских полей. Самолёт вошёл в облачный слой — иллюминатор затянуло белёсым паром. Спать не хотелось и Гек начал рассматривать пассажиров. Несколько минут он лениво пялился на голое колено француженки, торчащее в проходе. Колено было ровное и загорелое. Напоминало о Нюке. Гек стал рассматривать остальных пассажиров. Два араба, сидевшие вдали на противоположной стороне, ему не понравились. Они были слишком тревожными. Гек решил, что они первый раз летят в самолёте. Больше рассматривать было нечего, Гек закрыл глаза и провёл в полудрёме пару часов. Затем принесли еду. Гек всегда считал, что обычай есть в полёте сделан не для того, чтобы накормить пассажиров, а для того, чтобы им не было скучно. Еда очень развлекает — начиная от голодных взглядов, которые искоса падают на далёкие тележки, уже начавшие кормить далёких пассажиров, и кончая увлекательным складыванием использованной пластиковой посуды — всё это помогало интересно провести бестолковое время.
Еды было мало, но она была вкусной. Хасиды с сожалением откладывали в стороны продукты, показавшиеся им некошерными. Геку было ясно, что они делают это не по религиозным убеждениям, а для конспирации, чтобы соответствовать образу.
Появилась очередь в туалет. Арабы тоже встали и зачем-то надели рюкзаки. Что-то не понравилось Геку в их движениях. Он толкнул локтем спутника-хасида и указал глазами на арабов, но встретил ледяной равнодушный взгляд. Было ясно, что Гек для этого человека куда более подозрителен чем все арабы мира. Ладно, хватит паранойи, — решил Гек и откинулся на подголовник, закрыв глаза. Арабы прошли мимо, за спину, в дальний конец салона.
Прошло несколько минут, и Гек отчётливо услышал как далеко за спиной щёлкнул затвор и тут же раздался оглушительный выстрел. Потянуло пороховой гарью. Пассажиры ахнули и обернулись. Гек тоже обернулся. Арабы стояли в дальнем конце салона и сжимали в руках маленькие пистолеты. Один из них держал ствол поднятым вверх, в потолке салона темнела небольшая дырка. Как они пронесли пистолеты на борт? Гек наконец понял, почему вид их рюкзаков показался ему таким подозрительным. Уж больно они напоминали запасные парашюты американского образца — маленькое устройство для рискованной жёсткой посадки на тот случай, если не раскроется основной парашют.
— Listen up, you people! — заорал тот, что стрелял в потолок салона, ноздри его раздувались, — We're freakin' sick and tired here of this stinkin' aircraft! You hear me, we're fed up with this airplane and its crew!!! And we sure ain't enjoying the flight![4]
— And the food. It was… yuck! — перебил второй араб и выстрелил в иллюминатор. На этот раз пуля не увязла в переборках, а прошла наружу. Над головами со свистом прошёлся ветер и сразу заломило в ушах — салон разгерметизировался.
— Me and my friend here, we wanna get off this damn airplane. Hey, you, the smart alec with the controls, yeah, you! Get this overgrown piece of shit a-landing! Just stay cool, everybody! Anyone who wants to be a hero will die like one, with a bullet in his ass.[5] — закончил первый и направил пистолет вдоль кресел.
Самолёт резко пошёл на снижение. Гек подумал, что террористы для этого и стреляли в иллюминатор — пилот обязан резко снизить высоту если произошла разгерметизация салона. Он вспомнил, что Гриценко велел ему не делать ничего и не ввязываться ни в какие истории. Поэтому медленно повернул голову обратно и лениво обмяк в кресле.
Соседи Гека, два плечистых хасида, повели себя иначе. Пару секунд они ошеломлённо сидели, затем как по команде вскочили и бросились к террористам. Салон снова наполнился грохотом и пороховой гарью. Над головой засвистели пули. Гек пригнул голову, мысленно сосчитал до десяти, открыл глаза и глянул назад. Один хасид лежал совсем рядом в проходе. Он явно был мёртв. Гек окончательно перестал понимать смысл происходящего. Ну да, конечно, — подумал он, снова закрывая глаза спокойно и отрешённо, — у них же не могло быть при себе оружия. Кто бы пустил в Москву вооружённых представителей чужих разведслужб? На что они надеялись когда бросились с голыми руками под пули? Или ни на что не надеялись, а просто жест отчаяния? Работник спецслужбы не имеет права рисковать жизнью пассажиров. Или здесь уже ничьи жизни на карту не ставятся? Гек поёжился, ему вдруг представилось что весь мир вокруг — это смертники, сидящие в одной вселенской камере и ждущие своего часа. В любом случае, — думал он, — я не должен вмешиваться. Во-первых, я не понимаю что происходит и что мне делать. Во-вторых, Гриценко мне запретил действовать и вмешиваться. Это даже не во-вторых, а во-первых… А, в-третьих, что бы я не сделал, опять всё пойдёт неправильно и будет ещё хуже. В-четвёртых, что я вообще могу сделать? Ничего. Гек прислушался — вокруг было подозрительно тихо, только ползли по рядам испуганные шорохи. Гек медленно открыл глаза, повернул голову и сфокусировал взгляд на дальнем конце салона. Один из арабов лежал на ковре в неестественной позе с вывернутой головой. Мёртв, — определил Гек. Рядом с ним в луже крови лежал второй хасид, его руки с мощными растопыренными пальцами были нелепо вытянуты вперёд, он и после смерти пытался кого-то задушить. Да, — с уважением подумал Гек, — это был настоящий профессионал. Всё-таки он успел добежать и уничтожить хотя бы одного…