– Герцог ждет вас, синьор Леонардо.
– Хорошо, я подойду без промедления, – заверил Леонардо да Винчи, поднимая со стула плащ.
Захватив небольшую клетку с голубями, укрытую черной непрозрачной тканью, Леонардо направился во дворец.
Прием состоялся в светлом тронном зале с высокими, едва ли не под самый потолок, узкими окнами. Герцог сидел на высоком дубовом троне, одетый в длинную черную мантию, украшенную вплетенными серебряными нитями. Был он молод, хорош собой, с тонкими аристократическими чертами лица и очень напоминал повзрослевшего ребенка. Однако щетина, редко пробивавшаяся на его скулах, свидетельствовала о том, что он давно перешагнул юношеский возраст. Оставалось только удивляться капризу судьбы, взметнувшей его на вершину власти. Крупные глаза, взиравшие на Леонардо с интересом, светились добродушием – весьма редкое качество для людей, облеченных властью. Властитель с лицом восторженного ребенка так и просился на холст – в его облике было что-то от стареющего ангела.
– Вот вы, оказывается, какой, Леонардо, – проговорил герцог Урбинский, доброжелательно улыбнувшись. – О вас сейчас говорят повсюду. Будто бы нет на свете проблем, которые вы не сумели бы разрешить: будь то строительство собора или конструирование военных машин. В любом своем начинании вы достигаете самых вершин. Уверен, что назначение вас в посольство тоже было не случайно. Так о чем пойдет речь, дорогой мой Леонардо?
– Мне бы хотелось сделать комплимент вашему городу, светлейший государь. Особенно меня поразила ваша крепость. Вряд ли кто-то осмелится штурмовать такую твердыню.
– О да! – легко согласился герцог, по его довольному лицу было понятно, что крепость была главным предметом его гордости и в короне герцогства занимает место бриллианта. – Признаюсь, что крепость досталась мне в весьма запущенном состоянии, пришлось вложить в нее немало средств, чтобы она предстала в том виде, в котором вы видите ее сейчас. Но мы живем в весьма неспокойное время, а потому не следует скупиться ни на укрепление собственных стен, ни на вооружение.
– Я всецело с вами согласен, светлейший государь, – с воодушевлением подхватил Леонардо. – Но признаюсь вам откровенно, что куда более меня поразили ваши голубятни с тысячами птиц. Я бы назвал их раем для пернатых, а сами голуби находятся в идеальном порядке.
Гвидобальдо довольно улыбнулся. Сходство с повзрослевшим мальчишкой еще более усилилось. Обычно так улыбаются дети на похвалу строгого учителя за правильно решенный пример.
– Да, голуби моя слабость, которую я себе позволяю. В моей дворовой голубятне имеются весьма редкие породы птиц, которых вы не встретите даже во всей Италии. Некоторые породы голубей я заказывал во Франции и в Германии.
– Среди них я увидел голубя с длинным, как у страуса, хвостом…
– Это хвостатый белый голубь, – быстро ответил герцог, – мне его подарил император во время своего последнего визита в Италию. Эта пара просто великолепна! Но самое занятное, что они дали потомство, чего не наблюдалось даже в императорских голубятнях. – Было видно, что голубиные дела его занимают куда больше государственных и о своих любимцах он может рассказывать часами. – Надеюсь, что вы отыщете время, и я сам проведу вас досвоей голубятни. Неделю назад испанский король передал мне большого хохлатого голубя. Когда его слегка поглаживаешь по крыльям, то перья на его голове образуют высокий гребень. Весьма занятная птица! Своими птицами я могу гордиться.
– У Чезаре Борджиа тоже имеется голубятня, но у него породы птиц не столь представительны, как у вас.
– О да! Мне это известно, хотя он тоже очень любит голубей. – Леонардо показалось, что грудь герцога подалась вперед от распираемой гордости. – Но в голубятне Чезаре имеется несколько пар вислоухих красавцев. В Италии они только у него, а мне бы хотелось получить у Чезаре такую породу. Вот только не знаю, как подступить к нему с этой деликатной просьбой.
Сдернув с клетки черную ткань, Леонардо торжественно произнес:
– А вот и пара вислоухих красавцев, ваше высочество! Надеюсь, что она очень украсит вашу голубятню.
– Вы настоящий волшебник, Леонардо! Не успел я подумать… Боже мой, какая прелесть! А вы, Леонардо, искусный дипломат, ведете речь о каких-то пустяках, а об истинной причине приезда в мой город не говорите. Я подозреваю, что друг мой Чезаре Борджиа собирается попросить нечто существенное, если отправил ко мне столь уважаемого человека. – Открыв клетку, герцог вытащил голубя и принялся его рассматривать.
– Мой государь Чезаре Борджиа сейчас воюет с Романьи, – решился Леонардо заговорить о главном. – Ему не хватает пушек, и он просит вас, светлейший государь, как своего старинного друга, одолжить ему их на время своей военной кампании.
– Однако! – невольно выдохнул герцог Гвидобальдо. Такого поворота в разговоре он не ожидал. Вряд ли пара голубей стоит хотя бы одной мортиры. – Просьба и в самом деле весьма необычная. В наше неспокойное время порох нужно держать сухим, а оружие всегда должно быть под рукой. Зна чит, война с Романьи продвигается не лучшим образом, если Чезаре решил обратиться за помощью.
– Это не совсем так, – попытался возразить Леонардо, – просто войну можно закончить в куда более сжатые сроки. Чего же подвергать опасности своих людей?
– Тоже верно. Такая артиллерия, как у меня, способна решить исход любого сражения в сжатые сроки. Вы знаете о том, что самые большие мортиры мне отливал знаменитый Мортиньяни?
– Да, мне доводилось слышать, – признался Леонардо, вспомнив крепкого веселого толстяка, с которым когда-то был весьма дружен.
– Мортиры уже успели показать свою боевую мощь во время конфликта с Амбруцци. Не будь моих красавиц, так еще неизвестно, состоялся бы этот разговор.
– Что мне передать моему господину? Так вы согласны?
– На какое время Чезаре хочет взять у меня пушки?
– Военная кампания не займет и трех месяцев.
– Что ж, если речь идет именно о трех месяцах, тогда я согласен. Хотя признаюсь откровенно, не знаю, как бы я поступил, окажись на вашем месте другой человек. Наверное, отказал бы…
Посольство в герцогстве Урбинском задержалось ненадолго, ровно настолько, чтобы осмотреть городские окрестности и великолепную голубятню, где гидом у Леонардо был сам герцог; купить тягловых лошадей для пушек и мортир, а еще сделать два портрета красным и серебряным карандашом гостеприимного герцога. Увидев картину, нарисованную рукой Леонардо, герцог пришел в неописуемый восторг…
А на четвертый день, отягощенное переданными пушками, посольство двинулось в обратную дорогу. Из жерл, проезжающих мимо мортир, тянуло грозой, и женщины, встречавшиеся на пути следования, провожали солдат настороженными взглядами – пушки в дороге скверная примета, всегда к войне.
Впереди посольства, нещадно погоняя лошадей, торопились гонцы, чтобы сообщить Чезаре Борджиа благую весть об удачном завершении переговоров. Уже на подъезде к Риму Леонардо увидел карету герцога, украшенную красным покрывалом, лично пожелавшего встретить удачливого посла. Дверца кареты широко распахнулась, Чезаре Борджиа молодцевато ступил на землю и в сопровождении многочисленных вельмож пошел к подъезжающему посольству.
– Остановись! – распорядился Леонардо да Винчи, не пожелав ехать в карете в то самое время, пока Чезаре Борджиа идет пешком. Поспешнее, чем следовало бы, маэстро выскочил из экипажа и, придерживая правой рукой плащ, заторопился к герцогу.
Раскинув широко руки, Чезаре заключил Леонардо в объятия.
– Давайте я вас обниму! – крепко жал герцог плечи Леонардо. – Вы сделали то, чего не удалось бы ни одному послу. А это еще раз доказывает, что вам по плечу любая задача, а я не ошибся в своем выборе.
– Мне не пришлось его даже особенно уговаривать, – честно признался Леонардо, растроганный столь теплым и столь неожиданным приемом. – Герцог Урбинский согласился сразу, как только увидел подаренных голубей.
Чезаре Борджиа громко рассмеялся. Придворные стояли немного позади и с легкими понимающими улыбками наблюдали за герцогом Борджиа, оказавшим расположение Леонардо. К его неожиданным выходкам, как и к столь неожиданной перемене в настроении, вельможи привыкли. Вряд ли кто-нибудь из них удивится, если в следующую минуту тот начнет размахивать перед лицом художника кинжалом. Однако встреча происходила ровно – Леонардо был смущен, что видно было по его слегка раскрасневшемуся лицу и скованным движениям.
– В наше неспокойное время искусство звучит громче грохота пушек, дорогой мой Леонардо. И вы еще раз доказали эту истину. Сколько в обозе мортир?
– Сорок семь, среди них есть и такие, что способны разрушить самые крепкие стены.
– С таким вооружением я смогу захватить половину Италии, – расхохотался Чезаре Борджиа, вскинув острую бородку. – Вот что, трубить общий сбор! – повернулся он к стоявшему рядом секретарю. – Мы едем на войну.
– С кем? – оторопело спросил Леонардо.
– С герцогом Урбинским, – расхохотался Чезаре Борджиа. – Что же он сделает сейчас без своих пушек?
– Но, ваше высочество, – невольно опешил Леонардо, – ведь это же…
– Никаких «но», любезный мой Леонардо. Сейчас идет война, и я должен победить любой ценой. Нравится вам это или не нравится! И еще вот что, – повернулся Чезаре Борджиа к адъютанту, – я человек великодушный и не желаю ничьей смерти. Отправить немедленно послов к герцогу Урбинскому, пусть он немедленно сдастся на мою милость, если не желает остаток дней провести в тюремном замке.
– Слушаюсь, светлейший государь, – бодро отозвался граф д’Барьтенья и, придерживая шпагу, заторопился выполнять распоряжение.
Все произошло быстрее, чем предполагал Леонардо. Полдюжины трубачей, выстроившись в ровный ряд, затрубили – бравурная мелодия, усиленная глубокими горными ущельями, далеко разошлась по долине, призывая к немедленному сбору.
А еще через полчаса отряды кондотьеров, размахивая знаменами, выстроились в четыре колонны перед герцогским дворцом Чезаре Борджиа. Закованный в доспехи, на белом гарцующем жеребце, как и полагается настоящему полководцу, Борджиа заговорил громким голосом, перекрикивая басы труб, раздававшиеся со смотровой башни:
– Солдаты, нас ожидает маленькая и победоносная война. Мы идем в герцогство Урбинское, чтобы присоединить его к Папской области. Каждый из нас желает, чтобы наша Италия была единым и сильным государством. Если город окажет сопротивление, то после его взятия каждому из вас я обещаю добычу, которую он не знал прежде. Я отдам вам город на три дня. Вы можете забрать золота и серебра столько, сколько вы способны унести с собой. – По рядам кондотьеров пробежался одобрительный гул. – В городе будут девицы и женщины, вы вполне заслужили эту награду. – Кондотьеры дружно рассмеялись. – А теперь, солдаты, в поход! – воинственно взмахнул мечом Чезаре Борджиа. – И не будем терять время!
И скоро полки, растянувшиеся по гибкой извилистой дороге, вползли гибким телом между двумя сходящимися ущельями.
*
Весть о приближении к Урбино полков Чезаре Борджиа застала герцога Гвидобальдо в его охотничьем замке, расположенном далеко в горном ущелье, зажатом со всех сторон расросшимся буком.
Место заповедное, тщательно охраняемое стражей и егерями, а потому зверья, в том числе благородных оленей, на которых предпочитал охотиться герцог, было столь много, что без добычи он не возвращался. Порой случалось, что заповедный покой нарушали местные крестьяне, прельстившиеся на непуганое зверье, и отследить их егерям было несложно – посидев в темнице герцога, они не отваживались на повторное своеволие. Так что большой работы егерям они не доставляли. Но в этот раз враг был куда более изворотливым и куда опаснее, чем местные крестьяне. В прошлом месяце в заповедник пришел волк и принялся нещадно, больше из баловства, вырезать благородных оленей. Несмотря на облавы, устраиваемые егерями, увидеть волка так никому и не довелось – напоминая оборотня, он появлялся как бы из ниоткуда и так же таинственно исчезал, оставляя после себя лишь следы от огромных лап.
И вот третьего дня охотники все-таки сумели выследить хищника, укрывшегося в горах в одной из пещер. Целые сутки они простояли около логова, намереваясь выкурить волка, а потом, напуганные его воем, ушли.
Вернувшись в охотничий замок, егеря, вытаращив от возбуждения глаза, наперебой принялись рассказывать герцогу о том, что прежде им не приходилось видеть столь огромного и сильного зверя. Отправившись по следам хищника, они едва не изловили его, прижав к отвесной высокой горе, но неожиданно волк прыгнул на скальную поверхность, в несколько прыжков взобрался на самую вершину горы и тотчас затерялся в густом ельнике. Никто из охотников не сталкивался ни с чем похожим, а многие и вовсе восприняли такую изворотливость зверя за происки дьявола.
На следующий день, будто бы в отместку за перенесенный страх, волк порезал целое стадо баранов, пасшихся в предгорьях на противоположной стороне ущелья, разорвав у вожака горло.
Герцог Урбинский считал своим долгом пристрелить волка. Ни о какой поимке хищника не могло быть и речи. Зверь и так уже нанес заповеднику невосполнимый ущерб, а благородные олени стали обходить герцогские угодья стороной.
Отыскав нору волка, егеря тщательно готовились к новой встрече – заготовили такое огромное количество оружия и патронов, как если бы намеревались штурмовать хорошо укрепленный гарнизон.
Соблюдая строжайшую осторожность, егеря оцепили место логова волка, установив на звериных тропах капканы. В местах возможного отхода зверя затаилась засада. Оставалось дожидаться только герцога, который намеревался принять участие в загоне волка.
Герцог Урбинский поднялся на рассвете в приятном предвкушении удачной охоты. Пренебрегая помощью слуг, самостоятельно облачился в охотничий костюм и, остановившись перед коллекцией ружей, после долгого раздумья выбрал подходящее, с длинным стволом и ореховым прикладом, изготовленное под его плечо (недавний подарок Чезаре Борджиа). Все это время Гвидобальдо искал подходящий случай, чтобы использовать его в деле, и вот, кажется, этот день настал.
Взяв канделябры с горящими свечами, герцог подошел к зеркалу и критически осмотрел охотничий костюм, выгодно подчеркивающий его широкие плечи. Подумав, решил воспользоваться соболиной накидкой, которая в утренний час будет весьма кстати. Накидка имела еще и эстетическую сторону – искрящийся мех невероятно подходил к его черному камзолу, а так как на охоту он пригласил маркизу д’Эсте, к которой с некоторых пор питал самые нежные чувства, то хотел выглядеть неотразимым.
Неожиданно дверь широко распахнулась, и в комнату влетел адъютант граф Дюваль. Герцог невольно нахмурился, прежде подобной вольности не наблюдалось. Сам Гвидобальдо не слыл строгим хозяином, но всякое великодушие имеет предел, следует поставить слугу на место. Но, взглянув на его взволнованное лицо, догадался, что случилось нечто невероятное.
– Светлейший государь, прибыли послы от Чезаре Борджиа.
– Опять? – невольно удивился герцог. – И что же они хотят?
– Герцог Чезаре Борджиа объявил нам войну!
– Боже, – невольно простонал герцог, ухватившись за голову, – это в духе Борджиа, взять артиллерию взаймы у друга, чтобы потом этими же пушками грозить ему войной. Насколько же я был глуп, поверив его обещаниям. Где его полки, граф?
– Они на пути к Урбино, думаю, что к городу они подойдут на рассвете.
– Проклятье! – невольно выругался герцог.
Намеченная охота оставалась где-то в прошедшем времени, собственно, как и соблазнительная маркиза д’Эсте. Что-то ему подсказывало, что его собственная судьба разделилась на две неровные части. Теперь ничего не будет как прежде, его удел – изгнание и скитание по чужбинам.
– Будь он проклят! Леонардо знал ли о плане Борджиа?
– Светлейший государь, не время об этом думать.
– А может, это был один из гениальных планов Леонардо?
– Теперь это неважно. Нужно немедленно уходить, – торопил адъютант. – Кондотьеры не пожалеют никого. Ваши кони уже под седлом, спешите!
Герцог испытывал апатию. Окружающий мир поблек и не представлял для него интереса, прожитая жизнь казалась никчемной, все было разрушено в одно мгновение. Помнится, еще утром он хотел соблазнить маркизу д’Эсте, наставив при этом милейшему маркизу Филиппу рога. Какая же это была глупость!
Ноги невольно подогнулись, и герцог опустился на стул. Ружье, выпавшее из рук, громко стукнуло о паркет.