— Не перегибай палку. Щенка хотели не они, а малышка. Естественно, что для малышки щенок уже Пуфик. Для родителей он просто её новая игрушка. Хотя это не значит, что я их не осуждаю. Могли бы и подольше поискать. Щенок ещё кроха и далеко не убрёл бы. Нашли бы. Пропустим по молочному коктейлю для реанимации?
Чонин кивнул, продолжая смотреть в окно.
Чондэ остановил машину у кафе, но удержал Чонина за руку, едва он собрался выйти.
— Подожди.
Чондэ потянулся за автомобильной аптечкой, потом указал на правое запястье Чонина, где красовалась длинная царапина, оставшаяся после лазанья в кустах.
Слегка прикрыв глаза, Чонин в тишине рассматривал пальцы Чондэ, касавшиеся запястья. Тот дотрагивался осторожно и почти невесомо, обрабатывая царапину антисептиком и заклеивая после пластырями. Понадобилось целых два.
А затем Чондэ сделал нечто неожиданное: слабо потянул руку Чонина к себе и коснулся губами кожи именно там, где пульсировала голубая жилка.
Чонин с изумлением смотрел на это и молчал, потому что не представлял, что вообще можно было сказать и как можно это расценивать. Никто никогда так не делал — с ним. Ну а когда Чонин немного оклемался, Чондэ уже вылез из машины.
В кафе они заказали по молочному коктейлю, за которые заплатил Чондэ. Чонин протестовал, но Чондэ остался глух к возражениям, и они снова поссорились. Допивали коктейль в молчании, пока Чонин тихо злился. У него хватало личных денег, собственных, не из семейного бюджета. Тех, что он заработал во время каникул или выигранных на разных конкурсах. Но Чондэ предпочитал вести себя так, будто Чонин сидит на шее у родных, и это раздражало неимоверно. Чонин лучше бы сам заплатил не только за свой стакан, но и за стакан Чондэ.
Расправившись с коктейлем, они вернулись домой к Чондэ, чтобы позаниматься. Снова та же песня и вечные придирки, зато потом Чондэ пел для Чонина, и его звучный голос разлетался по всему дому.
— Давай сыграем на высокие ноты? Может, хоть тогда ты перестанешь дуться из-за ерунды, — предложил Чондэ. — Будем по очереди брать ноту за нотой, пока один из нас не сможет продолжить.
— Боюсь, это будет очень короткая игра, — невольно развеселился Чонин.
— Начнём со второй октавы?
— Ты издеваешься, да? Или так жаждешь, чтобы я признал поражение до начала состязания?
— Уговорил. С первой.
Чонин сдулся на “ля” всё той же первой октавы. Чтобы спеть “ля”, ему требовалось прогнать всю октаву по порядку.
— Может, лучше на понижение?
— Надеешься меня уделать? — тут же прищурился Чондэ.
— Не то чтобы сильно надеюсь, но так у меня точно больше шансов, хотя у тебя, хён, диапазон совсем не маленький. Кто знает…
— Ну ладно-ладно. С первой октавы?
— Хоть с малой, — фыркнул Чонин, но Чондэ всё же начал с первой. Они успешно добрались до “до” малой октавы и перешли на большую. Чондэ не смог взять “си” уверенно, а “ля” — вообще. Увлёкшийся Чонин взял без проблем “соль” и даже “фа”, дальше не смог из-за взрыва смеха, который его скосил при виде выражения откровенного потрясения на лице Чондэ.
Домой Чонин уходил в приподнятом настроении. Омрачилось оно уже к вечеру, потому что находиться вдали от Чондэ не очень-то и хотелось.
Воскресенье Чонин посвятил тренировкам, а вечером дома несколько раз прогнал песню и остался доволен результатом. Ещё бы и Чондэ остался доволен, потому что рояль. Хотя Чонин всё больше сомневался в том, что Чондэ сдержит обещание.
Чанёль отловил Чонина как раз в танцзале в воскресный вечер и свалил на пол мешок с письмами.
— Тяжёлый, собака, — пожаловался Чанёль, разминая плечо.
— И не надоело тебе? — Чонин смотрел на мешок с тихим ужасом, пытаясь мысленно подсчитать количество писем. В прошлый раз Чанёль притаскивал мешок поменьше, но и тогда Чонин угробил почти неделю на чтение.
— Скажешь тоже. Это же не я тебе эти письма пишу, — обиделся Чанёль.
— Зато ты делаешь всё возможное, чтобы их стало больше. — Чонин попытался запастись терпением. Письма всё равно надо прочесть. Ну и если его желание сбудется, то подобных писем станет больше. Намного.
— Это ещё не всё. — Чанёль зашарил по карманам, нашёл банковскую карту и пристроил поверх мешка с письмами. — Запись с выступлением на День Талантов разошлась хорошо. Тут твой процент. Отчёты я тебе уже сбросил на почту, потом поглядишь. У меня там ещё идея с журналом завалялась, но это чуть позже. Сам понимаешь, итоговое триместровое, чтоб ему пусто было. Кстати, Кёнсу велел передать привет и спросить, намерен ли ты вообще появиться дома?
========== - 14 - ==========
Комментарий к - 14 -
Доброго ночера, котики :)
Глава довольно “самокопательная”, пока что. Много мыслей - мало действий, но самое время, потом будет некогда :)
- 14 -
В понедельник Чонин после занятий доехал с Чондэ до коттеджа, заходить не стал, только помог Чондэ донести книги до крыльца, а домой пошагал на своих двоих. И дома его поджидал сюрприз в виде нагрянувшего внезапно Кёнсу.
— Я уже и не надеялся, думал, ты опять завис в танцзале на пару суток.
Кёнсу улёгся на кровати Чонина, пока сам Чонин разбирал сумку и относил пропитавшиеся потом тряпки в ванную.
— Что происходит? — начал Кёнсу сразу же, едва Чонин вернулся к себе в комнату.
— В каком смысле?
— В прямом. Апельсин странно себя ведёт, как и ты. И это я ещё не вспоминаю тот случай, когда ты на учебной машине впилился в столб. А в последнее время тебя и дома почти не отловишь. Может, вообще жить будешь в танцзале?
— Выговорился?
— Уж конечно. Я же не дурак и не слепой. Ты так старательно не смотришь на Апельсина на занятиях, словно боишься чего-то. В твоём стиле, если он тебе нравится. Только, если ты вдруг забыл, Апельсин — препод.
— Я в курсе, но спасибо, что напомнил. — Чонин раздражённо выдвинул стул и уселся за столом, избегая смотреть на Кёнсу. Резко раскрыл верхний учебник из стопки на закладке и уставился на ровные строки, пытаясь сообразить, что это вообще за предмет и тема.
— Сколько ему? Тридцать?
Чонин перечитал предложение в пятый раз, но так ничего и не понял.
— Ему нет тридцати, не волнуйся.
Снова перечитал то же предложение, но слова так и не обрели смысла.
— Но до тридцати ему куда ближе, чем тебе.
— И что? Это всего лишь возраст. Просто цифры.
Перечитывать фразу ещё раз Чонин уже не стал — бесполезно.
— Значит… Ясно. Он знает? — Кёнсу завозился на кровати, ступил на ковёр и подошёл к Чонину ближе, чтобы мягко обхватить руками за плечи. Чонин закусил нижнюю губу и кивнул. — И что?
— И ничего. Он… странный.
— Погоди. Как это ничего? Он, что, против? Или нормально?
— Не знаю. Ну, то есть, он вроде и не против, но… Не знаю. — Чонин разрывался между желанием сказать правду и не говорить ничего. Но Кёнсу — друг. Кёнсу не проболтался бы, а вот помочь советом мог вполне. Наверное. — Он… Мы сделали это, если это то, что тебя интересует. Но с тех пор он держит меня на расстоянии вытянутой руки. Мы общаемся, но… это всё. Не понимаю, в чём тут дело.
— Может, ему не понравилось? Или…
— Я уверен, что ему понравилось. Но он всё равно… Не понимаю.
— Так, постой-ка! — Кёнсу выпрямился, шагнул в сторону и присел на край стола, внимательно глядя на Чонина. — Что ты ему вообще сказал? Признался в любви? Или просто сказал, что он тебе нравится?
— Ничего я не говорил. Он сам спросил, хочу ли я его, ну и я…
— Ты воспользовался случаем, — подытожил Кёнсу. — И ты ему ничего так и не сказал, да?
— Я писал ему сообщения, — рассерженно фыркнул Чонин. — Ну… про то, что я чувствую, когда смотрю на него. И… И другие глупости. И он знает, что это я ему писал. Что ещё надо?
— Господи, ты совсем не изменился, — почему-то расстроился Кёнсу и ушёл, забыв попрощаться. Чонин остался сидеть за столом и недоумевать.
Он вообще не понимал, зачем говорить о чувствах. Чувства нужны не для этого. Чувства надо “чувствовать” и проживать. И показывать их лучше поступками, действиями и желанием делать что-то вместе с тем, по отношению к кому их испытываешь.
Пожалуй, тянуть с разговором с нуной дольше не стоило.
Чонин тихо поскрёбся в дверь и заглянул в комнату старшей сестры. Нуна удобно устроилась в кресле с книгой в руках, но завидев Чонина, поманила его к себе.
Чонин бесшумно прикрыл дверь поплотнее и привычно устроился на полу у кресла.
— Созрел, да?
— Вроде того. — Чонин подтянул колени к груди и обхватил их руками.
— И в чём же проблема?
— Во взаимопонимании? — предположил Чонин. — Я не знаю, чего от меня ждут.
— Ты что сейчас имеешь в виду? — Нуна ласково провела пальцами по его волосам.
— Отношения. Мне всё время кажется, что в глазах других я вижу непонятное ожидание. Даже тогда, когда это просто приключение на одну ночь.
— Мне казалось, ты с кем-то встречался довольно долго.
— Допустим. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока ожидание не сменилось разочарованием. И потом… мы расстались. Не по моей инициативе. Я не понимаю. Мне часто говорят, что я не слушаю и не говорю о том, что чувствую, как будто недостаточно того, что я делаю.
— О, ясно тогда, — нуна улыбнулась и снова погладила его по голове, — распространённый случай, между прочим. Ты не один такой. Но тут разница в положении. Обычно такой подход, как у тебя, у большинства мужчин. Суть в развитии мозга и взгляде на мир. Слова и чувства — это не то, что характеризует мир для мужчины. В большинстве своём мужчины различают действия и предметы. Поэтому, например, я вечно цеплялась к тебе, когда у меня были проблемы с математикой и абстрактными понятиями. Для тебя это просто, а для меня… Другой образ мышления. Для меня мелочи и чувства в приоритете. Для любого, кто отдаёт и открывает себя. В отношениях всегда есть эта сторона. Та, которая обнажает свою суть и ждёт, что это оценят. К примеру, вот даже закрутил ты с девушкой на одну ночь приключение. Даже если она скажет: “Это просто секс”, она будет ждать ответной реакции. Она открыла тебе свою суть. Представь, что она испытает, когда это не заметят или не оценят. Пусть даже это самая обычная девушка, но для неё всё, что она собой представляет, значимо. И если ты ничего ей не скажешь, она решит, что для тебя её мир и её ценность — пустышка, и короткое приключение она оценит на балл ниже. Не потому, что не получила удовольствия. Потому, что не получила полного удовлетворения во всех отношениях. В эмоциональном плане пролёт. Это нормально. Нормально для любого, кто будет на месте такой девушки. И это нормально для Кёнсу, например.
— Давно знаешь? — выдержав паузу, тихо спросил Чонин.
— С самого начала. И ты тут не при делах. Я это поняла по Кёнсу как раз. Его влюблённость в тебя была очевидна, если присмотреться. И было хорошо заметно, как он постепенно терял её. Но тогда ты не приходил поговорить и разобраться. Ты пришёл сейчас. Значит, важным это стало именно сейчас, да?
— Я не об этом… — взвился Чонин.
— Ну вот, даже мне сказать не хочешь. Это как в том анекдоте, когда жена возмущается, что муж её не любит, раз не говорит, а он моет её машину, чтобы рассказать о своей любви, дарит цветы, шоколад и открывает перед ней двери. Любовь разная. И люди обычно говорят о ней на разных языках. Чтобы любовь была счастливой, оба влюблённых должны понимать друг друга. Они при этом могут продолжать говорить на собственных языках, но им надо как-то донести друг до друга нужные словари. Ведь если у тебя не будет словаря, ты никогда не узнаешь, что означает то или иное “слово” на чужом тебе языке. И вот как раз донести собственную азбуку, научить другого понимать твой язык — это твоя непосредственная обязанность. Как и уметь пользоваться чужой азбукой. Но если у тебя нет желания это делать, значит, нет и любви.
“Я выбрал чувства, потому что без этого я не могу петь”. Именно это всплыло в памяти после слов нуны. Чондэ сам довольно прямо сказал, что чувства для него важнее прочего, но Чонин тогда обратил внимание совсем на другое.
— Быть может, тебе самому не очень-то и нужно, чтобы тебя понимали, но тот, кто отдаёт, всегда будет ждать, что это хотя бы оценят. Потому что отдавать и понимать, что это не замечают и не ценят… Это не имеет смысла, верно? Особенно в том случае, когда для тебя любовь и секс часто неразделимы. А вот для других чувства могут быть важнее действий и влечения, важнее близости и секса. Хотя ничего, если сейчас тебе это кажется сложным, ты…
— Если ты сейчас скажешь, что я ещё маленький, я тебя укушу. Больно. Очень, — честно предупредил Чонин, покосившись на колено нуны с мрачной угрозой.
— Нет, не скажу. У тебя просто пока мало опыта, но ты всё равно чудесный, надёжный и ответственный, а это уже здорово, — засмеялась нуна, обхватила его руками и тепло поцеловала в лоб.
Он долго вертелся на кровати после разговора с нуной и пытался понять, чего именно мог ждать от него Чондэ. Банального признания в любви? Или чего-то другого? Но если люди до сих пор снимают слезливые фильмы о любви и пишут о ней же глупые книжки, значит, это кому-то зачем-то нужно?
К тому же, Чондэ вовсе не казался таким уж чувствительным в плане отношений и вполне себе хотел близости - тогда. Казалось бы, им обоим в таком случае должно быть проще. Только проще всё равно не получалось.
Почему?
========== - 15 - ==========
Комментарий к - 15 -
Доброй ночи, котички :)
Бета так бежала, что чуть не влепила главу в другую работу)))
Малость промахнулась от спешки, но вовремя заметила)))
А город пугает сиренами
Стаи своих снегирей.
Город ждёт улыбки твоей.
Ты сомневаешься - любовь или нет? (с)
Ваша Бета
- 15 -
Чонин мучился целую неделю. На занятиях по вокалу и вождению он не отводил глаза, как прежде. Смотрел на Чондэ открыто и прямо. Но что бы он ни делал, всё это было не то. И он по-прежнему не представлял, чего Чондэ от него ждёт. В голову вообще ни одной обоснованной и здравой идеи не лезло.
К пятнице Чонин дошёл до ручки окончательно. Первую половину дня злился и танцевал без отдыха. Пока не понял, что ну её к чёрту, эту идиотскую любовь. Без неё жилось бы намного лучше. По крайней мере, в дни без любви он не чувствовал себя таким кретином, как сейчас. И вёл себя по-нормальному, а не отмачивал дурость за дуростью, лишь бы произвести впечатление на предмет своей симпатии.
Даже размышления о “языке любви” оказались бесплодными. Чонин признавал справедливость слов нуны, но что и кому он мог рассказать о собственном языке любви, если никогда до этого не любил?
Ну и… Чонин ведь не знал, что чувствует Чондэ. Чондэ всегда хотел лишь помочь ему с вокалом — и только. Кто сказал, что это любовь? Кроме того, что вообще в Чонине могло заинтересовать Чондэ? Чонин был просто одним из его студентов, в чей голос Чондэ влюбился. Только вот голос — это не единственное, что составляло сущность Чонина.
Во время длинного перерыва Чонин и Кёнсу дурачились за лёгким обедом. Чанёля оставили на отработку по одному из предметов, и он украдкой писал Кёнсу сообщения из “мест лишения свободы”. Чонин неизменно отбирал у Кёнсу телефон на сигналах и драматическим шёпотом читал текст, предлагая после убойные варианты ответов, иногда не совсем приличные, заставляя Кёнсу стыдливо алеть щеками, возмущаться и отвоёвывать телефон обратно, чтобы отправить собственный вариант ответа. Пока всё-таки Чанёлю не ушёл один из ответов Чонина.
— Ну всё! — рассвирепел Кёнсу и попытался слегка придушить умирающего от смеха Чонина. Ладони соскользнули с мокрой после душа шеи, когда Кёнсу обнаружил, что Чонин перепутал пуговицы на рубашке. Кёнсу с сосредоточенным видом расстегнул несколько пуговиц и принялся застёгивать правильно со свойственной ему заботливостью, пока Чонин читал ответ Чанёля.
— Кажется, Чанёль сейчас сдёрнет с отработки, придумав какую-нибудь невероятную причину, потому что ответ ему очень понравился, — перефразировал довольно откровенные намерения Чанёля Чонин, не обращая внимания на возню Кёнсу с пуговицами на слегка влажной рубашке.