— До Кёнсу.
Оба застыли от неожиданности и уставились на задержавшегося у их столика Чондэ. Чондэ выглядел убийственно-строгим даже с подносом в руках и смотрел с привычной требовательностью. — Вместо того чтобы тратить время попусту, лучше бы поработал над темпом. Баллы за итоговое задание сами тебе на голову не свалятся.
Высказав замечание в своей неизменной манере и с ощутимой долей сарказма, Чондэ продолжил путь к столикам, где обычно сидели преподаватели. По пути он не оглядывался и больше в их сторону не смотрел.
Закусив губу, Кёнсу повозился с пуговицами, расправил воротник рубашки Чонина, а после слабо улыбнулся.
— Это называется ревность, — пробормотал он.
— Хм? — не понял Чонин, для которого замечание Чондэ в принципе ничем необычным не было. Правда, по голове чаще всего замечаниями прилетало ему, а не Кёнсу.
— Совсем дурак? — индифферентно поинтересовался Кёнсу. — Он ревнует. Это очевидно.
Кёнсу нормально сел на месте, отодвинувшись от Чонина, и уставился на дисплей телефона.
— Открутить бы тебе голову, Казанова чёртов, — пробормотал он, полюбовавшись на ответ и намерения Чанёля, но всё-таки от улыбки не удержался. Чонин тем временем старательно косился в сторону Чондэ, который выглядел вполне обычно.
— Тебе показалось.
— Ну да, конечно. Он ни разу не говорил мне подобного, а тут отчитал как нерадивого ученика без веской причины, не говоря уж о том, что сейчас перерыв, так что даже при желании я не могу воспользоваться его советом. К тому же, я даже представил себе в красках, как он меня душит за то, что я посмел прикоснуться к его любимчику.
— Перестань.
Но Кёнсу не перестал. Вместо этого он пугающе улыбнулся, достал расчёску и принялся приводить в порядок взъерошенные волосы Чонина.
— Будет знать, как делать мне замечания ни за что. Пусть поревнует побольше.
Чонин удивлённо вскинул брови, после пожал плечами и остался сидеть на месте, позволяя Кёнсу и дальше заниматься его волосами.
— Напрасно стараешься. Он даже не смотрит в нашу сторону.
— Это ты так думаешь. А он думает, что мы не смотрим на него.
— Смотри, как бы ревнующих не стало больше.
— Не волнуйся. — Намёк на Чанёля Кёнсу уловил без проблем. — Чанёль видел нас при таких обстоятельствах, когда ревность была бы вполне уместна. Но он мне доверяет. И знает тебя. А ещё — он твой фанат.
Чонин невольно закусил губу, чтобы не рассмеяться при воспоминании, как Чанёль приволок на его выступление собственноручно изготовленный огромный баннер, а затем организовал фанклуб имени Чонина, существовавший по сей день.
— Так что Чанёль не станет ревновать, даже если мы сейчас тут у всех на глазах качественно и с душой поцелуемся.
— Давай без тяжёлой артиллерии, а? — Справиться с весельем Чонин всё-таки не смог. Так они с Кёнсу и уползли на занятия, умирая от смеха всю дорогу до нужной аудитории.
Вечером в субботу Чонин брёл к дому Чондэ с твёрдым намерением спеть песню так, как получится, а потом сдёрнуть поскорее, чтобы быть подальше и меньше мучиться. Желания поразить Чондэ своим пением уже не осталось. Совсем. При мысли, что лишь его голос что-то для Чондэ значит, он падал духом. Даже пресловутая ревность, если она и была, Чонина не воодушевляла.
Чонин сунулся в гостиную, не взглянув на Чондэ, притулился у рояля и зашуршал листами нотной тетради. Удивление Чондэ он тоже проигнорировал. Ну а после этого негромко спел песню от начала и до конца.
Чондэ ни разу не прервался, чтобы сделать замечание или отругать. Просто поднялся с табурета, сходил к дивану, вернулся к роялю и остановился перед Чонином. Прозвучал тихий щелчок, а после Чонин потрясённо уставился на Чондэ при первых звуках собственного голоса.
Из маленьких динамиков лилась всё та же песня, а Чонин пел совсем не так, как минуту назад. Он с изумлением сообразил, что слышит ту версию песни, которую пел дома, в одиночестве. Но как, чёрт возьми…
— Это записала твоя сестра, — тихо заговорил Чондэ, выключив плеер и коснувшись запястья Чонина кончиками пальцев. — Она записала это по моей просьбе. Ты пел это два дня назад. Слышал, да? Ты слышал, как ты это пел? Ты можешь спеть точно так же? Пусть не сейчас, но через неделю и во время выступления? Ты можешь спеть вот так для меня? Или для своих родных? Хоть для кого-нибудь ты можешь спеть вот так, Чонин? Ты можешь просто перестать прятаться?
Чонин молча отобрал у Чондэ руку и рванул в коридор. Торопливо надевал кроссовки и мечтал оказаться на другом краю вселенной. Потому что слышать самого себя… поющего себя самого… и знать, что для Чондэ лишь это имеет значение…
— Чонин.
Он замер, потому что Чондэ мягко обнимал его, удерживая на месте. Больше того, он чувствовал дыхание Чондэ — оно щекотало кожу под ухом. Выдох и осторожный вдох, а потом — губы, часто и с нежностью.
Означало ли это, что они оба устали бегать друг от друга? Или просто Чондэ решил так сломать его решимость поставить точку здесь и сейчас? Чонин не знал. Ему хотелось держать Чондэ в руках — и он держал.
Пока не долбанулся локтем то ли об полку, то ли об косяк. Зашипел от резкой боли под тихий смех Чондэ и напряжённо застыл, потому что Чондэ потянул с его плеч лёгкую куртку, уронил на пол и запустил ладони под футболку.
Пальцы прохладные и чуть подрагивающие. По животу, груди… Вверх. Выше и выше, пока футболка не присоединилась к куртке на полу. Ладонями по плечам. И танец кончиками пальцев по ключицам и шее.
Очень хотелось спросить, что Чондэ делает, но Чонин не рискнул, чтобы не спугнуть. Вместо ненужных слов принялся избавлять от одежды Чондэ, пока тот сражался с пуговицей на его брюках.
Потом Чондэ мягко упирался ладонями в его грудь, но с пылом отвечал на поцелуй. И Чонин пропустил тот миг, когда они оба опустились на пол. Он медленно вёл ладонями по бокам Чондэ, бёдрам, ногам. Гладил и пытался поверить, что сейчас всё это только для него, наяву, что Чондэ больше не пытается сбежать и выдержать дистанцию.
Чондэ вывернулся из его рук, толкнул в грудь, заставив вытянуться на полу, и уселся сверху. Крепко сжимал коленями бёдра и копался в карманах валявшихся рядом брюк.
Дальше Чонин не смотрел, зачарованно переживая с закрытыми глазами касания прохладных пальцев, скользивших по всей длине члена. Чондэ сжимал в ладони толстый ствол с правильной силой, и от этого было слишком горячо и хорошо, чтобы думать.
— Ты всё ещё хочешь меня? — срывающимся шёпотом возле уха. Чересчур близко, чтобы удержаться от поцелуя. И что за дурацкий вопрос, если ответ у Чондэ в руке?
Закусив губу, Чонин спустя минуту смотрел, как ловко Чондэ раскатывал презерватив по его члену и оглаживал ладонью, растирая смазку, а потом проталкивал в себя палец и плавно растягивал.
У Чонина в глазах потемнело, когда Чондэ медленно опустился вниз. Все рецепторы просто взвыли от нестерпимо острого ощущения гладкости, тесноты и глубины. И мягкой силы, давящей на член. Так плотно и туго, что и шевельнуться страшно, пусть и хочется до безумия.
Чонин невольно впился пальцами в бёдра Чондэ, притягивая его ближе к себе и одновременно подаваясь вверх, чтобы ещё больше…
Чондэ глухо застонал и упёрся ладонями в напряжённые мышцы живота. Под ресницами слабо заблестело.
— Подожди…
Легко сказать, но Чонин честно постарался сдержать себя, хотя так и тянуло двигаться и двигаться, быстрее и быстрее, входя глубоко в отзывчивое тело Чондэ.
Чондэ осторожно начал двигаться сам. Без спешки, со сводящей с ума томностью. Провёл рукой по ноге Чонина, упёрся в колено и немного отклонился назад, чтобы Чонин мог видеть его всего полностью.
Чонин и смотрел, закусив кончик языка, потому что не смотреть было невозможно. Смотрел на разведённые бёдра, на стоящий член Чондэ и на растянутое собственным членом отверстие между аккуратными ягодицами. Тонкая кожа входа вокруг члена покраснела от прилившей крови, а толстый ствол то погружался в тело Чондэ, мягко раздвигая и растягивая края, то выскальзывал из него почти полностью, но разработанный вход оставался соблазнительно расслабленным.
Ресницы Чондэ дрожали, а рот приоткрылся. Он дышал хрипло и рвано, подавался вверх, чтобы в нём оставалась лишь головка, и тут же насаживался на блестящий от смазки крепкий член до конца, прижимался ягодицами к бёдрам Чонина, чтобы оттолкнуться и вновь приподняться. Он двигался с уверенностью, хотя поначалу явно ощущал дискомфорт от проникновения при такой жёсткой позе, когда вынужден был опускаться на толстый ствол всем телом, впуская его глубоко в себя. Но потом… потом он задвигался легче, почти затанцевал под глухие хлопки, с которыми член входил в его тело.
Чонин перестал понимать, что вообще происходит. Он не отводил глаз от Чондэ и терялся в ощущениях от мягкого сдавливания до призрачной свободы, а они сменяли друг друга всё чаще и чаще. Стоило лишь поймать ритм, что тело Чонина сделало само, и он позволил затянуть себя в этот танец.
Голос Чондэ, его отрывистые, но всё такие же музыкальные стоны, звуки их пылкого стремления стать ближе — и от рассудка Чонина мало что осталось. Он крепко сжимал ладонями бёдра Чондэ, помогая ему двигаться всё резче и быстрее, с силой тянул к себе, входя до конца, и после вскидывался, не позволяя от себя освободиться. Желал ощутить тепло и тесноту Чондэ всей длиной члена, словно ему было мало того, что есть. Жадно улавливал пульсацию мышц внутри и нарастающее возбуждение, казавшуюся реальной тяжесть. Все взбесившиеся чувства Чонина завязались узлом в самом низу живота и жили вместе с биением сердца, задавали темп, заставляя двигаться с той же скоростью, буквально вбиваясь в Чондэ и вколачивая в него собственные чувства глубже и глубже в надежде, что в Чондэ они и останутся.
Чондэ всем телом дёрнулся, свалился на Чонина и прижался губами к его губам.
Тёплыми и вязкими каплями по коже, неконтролируемыми рывками внутри и снаружи — сумасшедшее удовольствие на двоих становилось постепенно тягучим и томным. Поцелуи разбивали судорожные выдохи и вдохи, слабые стоны и дрожь двух тел.
Чонин уложил Чондэ на смятую одежду, кое-как избавился от защиты и, оперевшись на локоть, принялся водить пальцами по груди Чондэ, обрисовывая соски и задевая ноющие от возбуждения вершинки. Чондэ гладил его ладонью по щеке и очерчивал контур нижней губы подушечкой большого пальца.
Оба молчали. Не столько из-за сбившегося дыхания, не пришедшего в норму, сколько из-за нежелания пока говорить. Чонин вообще сомневался, что Чондэ соизволит объяснить свой поступок. Сам же Чонин ровным счётом ничего не понимал, да и сравнивать ему было не с чем.
— Останешься на ночь? — шепнул после Чондэ, пока Чонин осторожно сжимал губами мочку его уха и игрался языком с блестящим гвоздиком.
Чонин долго смотрел на него, но всё-таки кивнул. Потому что остался бы и на ночь, и на две, и на десять. И не только.
Но вот этого Чондэ не предлагал.
========== - 16 - ==========
Комментарий к - 16 -
Доброй ночи, котички)
Бета сегодня галопная, так что просто несу вам большой и пушистый)))
Ваша Бета
- 16 -
Просыпаться в воскресное утро в постели Чондэ было чертовски приятно хотя бы потому, что Чонина будили поцелуями. Он сонно улыбался и потягивался, а Чондэ сжимал его сосок мягкими губами, чтобы отпустить после и провести языком по коже.
Окончательно сон покинул Чонина, когда Чондэ добрался губами до члена. При этом Чондэ умудрялся ещё мурлыкать себе под нос какую-то песенку: брал глубоко в рот, ласкал языком набухшие венки и затем напевал, прижимаясь губами к члену. Чонин не понимал ни единого слова, мял в кулаках простыни и запрокидывал голову, пытаясь удержать в себе растревоженную Чондэ страсть и жажду близости.
Чондэ жадно слизывал проступившие капли смазки и проходился языком по всей длине, щедро увлажняя рельефный ствол слюной.
У Чонина под пальцами тонкая ткань простыни звучно затрещала. Тут ему тоже особо не с чем было сравнивать. С Кёнсу они до такого дойти не успели. Точнее, пока он был с Кёнсу, Кёнсу только учился делать минет. Пару раз Чонину делали минет парни из клубов и девушки, но его ещё ни разу не впечатлило. Чаще всего Чонин не видел вообще никакой разницы между минетом и небрежным поцелуем. Зато прямо сейчас…
Он сильнее вцепился в простыню, потому что Чондэ потёрся кончиком носа о бедро и поймал губами яичко, втянул в рот и обвёл языком. Его пальцы плотно сжимали ствол, водили вверх и вниз, игрались с головкой, а после вместо пальцев по члену опять скользили губы.
Чонин с изумлённым восторгом смотрел, как глубоко его член входил в рот Чондэ. В горло. И он закрывал глаза, ощущая, как крепко сжимали его внутри, как по всей длине проходила волнующая вибрация.
Долго он не выдержал — схватился-таки за волосы Чондэ на затылке. Старался не дёргать и не давить, но умирал от желания войти глубже, резче, быстрее. Ещё быстрее.
И уже плевать, как это выглядело, что означало и как называлось. Просто хотелось ещё больше внутреннего тепла Чондэ, его тесноты и узости, его трепета вокруг ощутимо пульсирующего от нарастающего возбуждения члена Чонина.
Чонин облизнул пересохшие губы в тот миг, когда Чондэ умело запустил крепкий ствол за щеку, сделал глотательное движение, одновременно задев головку языком. Чуть отстранился, пристально глядя на ошарашенного и одновременно возбуждённого Чонина — от потемневшей головки к полной нижней губе Чондэ тянулась тонкой ниточкой смазка, и это выглядело убийственно сексуально. Чондэ ещё и улыбнулся, чтобы после вновь сжать губами член и взять в рот весь. Выдох через нос — низ живота Чонина обожгло горячим. Это окончательно сломало его выдержку и заставило задвигаться быстро и несдержанно.
Он непрерывно толкался во влажную теплоту и тесноту, сжимая пальцами волосы Чондэ на затылке и не позволяя отстраниться. Постепенно ускорялся и входил резче при возбуждающих причмокивающих звуках, пока мощным рывком не вскинул бёдра и не дал выход неудержимому возбуждению.
Потом Чонин просто неподвижно лежал, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Чондэ улёгся рядом, провёл костяшками пальцев по его скуле и медленно облизнулся, проходясь языком по заметно припухшим после минета губам.
— Ты приятный на вкус, — едва слышно шепнул Чондэ и слегка куснул его за ухо.
— Хён, ты… ненормальный, — с трудом пробормотал Чонин, прикрыв глаза и позволив Чондэ тщательно вылизывать ушную раковину.
— Но тебе понравилось, не отпирайся.
— Не буду. Мне другое интересно… Почему? То ты близко меня не подпускал, то вдруг накинулся. Я так свихнусь скоро.
— С чего бы? Ты говорил, что хочешь меня. — Чондэ немного поразмыслил и слегка куснул за край уха. Чонин попытался спасти ухо, чуть отодвинувшись и с укором глянув на Чондэ.
— Хочу. Но я хочу больше.
— Больше секса? — хмыкнул Чондэ, оставив, наконец, обласканное ухо Чонина в покое.
— Нет. Хочу больше. Не только секс.
— То есть, ты уже не хочешь меня на рояле?
— Прекрати, хён. — Чонин утомлённо прикрыл глаза и вздохнул. — Я до безумия хочу тебя на этом проклятом белом рояле, но это далеко не всё. Я хочу очень много. Это трудно объяснить и перевести в слова. В том смысле, что я тоже чувствую, но не могу сказать об этом так, как можешь сказать ты. Не умею. Но, хён, ты мне нужен больше, чем…
— Или ты просто так думаешь? Мы оба знаем, какой репутацией ты обладаешь. И это — сейчас — тоже просто секс. Не думай, что я заставляю тебя сводить всё к чему-то большему или чего-то от тебя требую. Не будем усложнять, идёт? Пусть всё остаётся так, как ты привык. Большего от тебя я совсем не жду.
Чонин резким движением вскинулся и сел на кровати, едва немного оклемался и уложил все слова Чондэ в голове доходчиво и понятно. Только вот Чондэ уже и след простыл.
Чонин растерянно потёр ладонями глаза и раздосадованно закусил губу. Потому что в груди больно жгло обидой. Чондэ ясно дал ему понять, что не считает его подходящим человеком, с которым имело бы смысл строить отношения.
Несправедливо, потому что Чонин никогда до этого с подобной ситуацией не сталкивался и никогда не испытывал чего-то похожего к другим людям. Для него всё это было впервые, а Чондэ походя…