В деревнях царил голод. За молодого бычка там просили 45 граммов чистого золота. Именно в этот период были разграблены большинство древних гробниц. В тени пирамид бродили шайки оборванцев – «бывших людей». Выжившие армейские генералы кочевали между барханами и охотились на варварских полевых командиров. Для мирного населения большой разницы между теми и другими не было. Крестьян резали все, у кого в руках было оружие. За следующие триста лет население страны сократилось примерно в пять раз.
Вдали от столиц страна превращалась в обезлюдевшую пустыню. Но знаете, что самое удивительное? То, что сами египетские горожане никакого апокалипсиса даже и не заметили. Жизнь даже после конца света вовсе не казалась им бессмысленной. Если окружить эту жизнь тысячей уютных мелочей, то люди смогут не обращать на апокалипсис никакого внимания.
История Египта была длинной и сложной. Она вытянула из египтян все силы, и под конец людям хотелось просто пожить в свое удовольствие. Обзавестись домиком. Летом съездить с семьей куда-нибудь отдохнуть. Под старость получить от правительства приличное пособие и дни напролет сидеть во дворе, греться на солнышке. Уютный двухэтажный коттеджик. Жиденькое пиво по вечерам. Сразиться с соседом в шашки. Именно в ту эпоху был изобретен туалетный стульчак.
От последних веков египетской истории до нас дошло невообразимое количество мумий. А как иначе? Доиграв последнюю партию в шашки и дописав мемуар, древний египтянин переселялся из своего уютного мира в такой же уютный, но загробный. Он был уверен, что боги просто обязаны дать ему, замечательному, хорошенько отдохнуть после земных трудов.
Лет двести назад Джованни Бельцони, один из первых египетских археологов, вспоминал:
Древний Египет трехтысячелетней давности напоминает такую высушенную, лишенную начинки мумию. Да в общем-то и мир, который окружает меня сегодня, тоже.
9. Тибет
1
В кино тибетских монахов показывают как мудрых и уравновешенных мужчин. Хотя на самом деле это довольно неприятная публика. Особенно молодежь. Юные монахи попрошайничают на рынках, стирают нижнее белье в фонтанах, харкают под ноги прохожим и за бабки могут почитать отходную молитву над рыбой, из которой в ресторанчиках готовят еду. Напротив отеля, в котором я жил в Лхасе (столица Тибета), был чумазый бар для местных. Несколько монахов каждый вечер ходили туда резаться в бильярд. Они на всю улицу орали и мешали мне спать.
Впрочем, есть среди монахов и те, кто занимается своими прямыми обязанностями: медитирует, читает древние рукописи, сидит в позе лотоса, ищет просветления и все такое. А например, в монастыре Сэра проводятся публичные диспуты на темы религии. Последние шестьсот лет каждый день ровно в три монахи собираются в монастырском дворике. Прямо на землю кладут свои бордовые плащи, рассаживаются группками, выбирают тему и начинают ее обсуждать.
Выглядят диспуты здорово. Каждое высказывание монахи сопровождают определенным движением. Задал вопрос – громкий хлопок в ладоши. Согласен с высказанным мнением – наклонись и коснись пальцами земли. Религиозные споры в Сэра – это то же самое, что у-шу, только в словах. Сперва спорщики обмениваются краткими тезисами – будто легкими ударами для разминки. Потом один из них бьет всерьез: высказывает мысль, с которой оппонент может согласиться или нет. Тот пробует спрятаться за блоком: просит уточнить, что имеется в виду. Дальше следует обмен репликами-апперкотами, и кто-то отправляется в нокаут. Проигравший садится на корточки, обхватывает руками бритую голову и признает себя бездарем и тупицей.
Я подъехал в монастырь к трем часам, понаблюдал за диспутом, выкурил сигарету. По площадке бродил рефери – монах постарше. Если спорщики входили в клинч, он вмешивался и что-то громко кричал. Я дождался, когда он посмотрит в мою сторону, и спросил: нельзя ли хотя бы в общих чертах узнать, о чем идет речь? Что именно сегодня обсуждают? Тибетец закивал: можно-можно! Полемика всегда идет об одном и том же: о благородных истинах их, тибетской, религии.
– И в чем же состоят эти истины?
– В том, что Бога нет, души нет и мира тоже нет. В повседневной жизни люди полагаются на какую-то помощь извне. Но надежды эти тщетны. Все, во что мы верим, лишь иллюзия.
– Да?
– Конечно! В этом и состоит суть буддизма. Надеяться не на кого. Ты получишь лишь то, что заслужил.
Тибетец широко улыбался. Закаленный в многолетних полемиках он был готов к любым вопросам. Но я промолчал. Что еще можно было спросить у мудрого мужчины в бордовом плаще? Ведь если каждый из нас получит лишь то, что заслужил, значит, в итоге все мы получим смерть. Потому что главный закон мира звучит так: каждый, кто родился, должен умереть.
Пыль, крики, громкие хлопки в ладоши. Все это здорово напоминало лхасский мясной рынок. Только здесь торговались на тему кармы и загробного воздаяния. Уже уходя, я все-таки уточнил у рефери: правильно ли я понял – надеяться действительно не стоит? Ты получаешь лишь то, что заслужил, и помощи ждать неоткуда?
Тот снова расплылся в улыбке:
– Да! Да! Никакого Бога не существует! И каждый пожнет лишь то, что посеял.
Всю дорогу назад, в Лхасу, я думал о его словах и не мог понять: чему радовался этот раскосоглазый мужчина? Чему вообще в этой жуткой картине можно радоваться?
2
Еще не так давно Тибет был полностью закрыт для иностранных посетителей. Сперва на горных перевалах дежурили монахи с железными пиками наперевес. Потом нищие ополченцы с одной винтовкой на троих. За власть над горными долинами боролись Британская и Российская империи. Англичане перли с юга, со стороны Индии. Наши наседали с севера. Каких-то сто лет назад любую дорогу, ведущую к Лхасе, украшали пирамидки, сложенные из человеческих голов. Кончилось тем, что свои танки сюда ввели китайцы, которые запретили иностранцам даже близко приближаться к Тибету. И только недавно пропускной режим немного смягчили.
Поездка вокруг света заняла у меня шесть недель. Сразу после Нового года из Петербурга я уехал в Северную Африку. Оттуда рейсом Lufthansa (с пересадкой во Франкфурте и Каракасе) улетел до Перу. Оттуда на автобусе добрался до Чили. Дальше верхом на самолете я в несколько этапов преодолевал Тихий океан. К середине февраля транзитным рейсом через Австралию наконец добрался до Индии. Ну, а оттуда все было уже просто: Китай – Средняя Азия – домой. По сравнению с местами, в которых я ночевал последнее время, даже Средняя Азия воспринималась почти как дом. Правда, перед этим я собирался еще заехать в Тибет. Добраться туда – до сих пор очень непростая история.
В аэропорту китайского города Чэнду я выбрал кассу, перед которой было поменьше народу, отстоял в очереди и спросил у девушки-кассирши, есть ли билеты до Лхасы? Девушка внимательно на меня посмотрела. Билеты-то есть, ответила она. Да вот купить их я смогу, только если имею permission на въезд, официально выданный властями Китайской Народной Республики. У меня есть такой permission? Я сказал, что нет. Мы еще какое-то время друг на друга смотрели.
Наконец девушка сказала, что попробует мне помочь. Рядом с окошком тут же нарисовался развязный паренек. Взъерошенные черные волосы, футболка с надписью Chelsea, презрительно искривленные губы. Девушка сказала, что за тысячу юаней этот малый готов решить мой вопрос.
Тысяча юаней – для Китая это серьезная сумма. Я пересчитал наличность. Выходило, что если я заплачу за билет и еще отдам пареньку его тысячу, то поменянные деньги кончатся. Останется сумма, которой вряд ли хватит, даже чтобы на такси доехать до города из аэропорта. А с обменниками в Тибете наверняка не очень. Тем не менее я кивнул: согласен.
Бабки я отдал парню. Тот достал из кармана громадный smartphone и долго куда-то названивал, а потом кивнул: пошли. Мы долго петляли по аэропортовским коридорам. Парень быстро перебирал своими короткими китайскими ногами, а я пер тяжелый рюкзак и постоянно отставал. Из виду его панковскую прическу я старался не терять. Вряд ли он попытался бы сбежать с моими деньгами, но совсем исключать такую вероятность все же не стоило.
Мы дошли до самого-самого дальнего крыла здания. Там нас уже ждала девица в летной униформе. Парень долго ругался с ней по-китайски. Плохо, когда ты совсем не понимаешь языка. Даже отдельных слов. Даже приблизительно. Спекулянт был низенький, тощий, почти мальчишка. А девица была высокая, строгая, холеная. Он что-то ей доказывал. Девица отвечала, почти не разжимая губ. Даже по интонациям невозможно было понять: клеится у них разговор или нет. До отлета самолета, на который у меня уже был куплен билет, оставалось двадцать минут. Все пассажиры, кроме меня, давно прошли регистрацию.
Кончилось тем, что авиационная красотка отдала пареньку мой паспорт, развернулась и ушла. Понятия не имею, в чем уж там они не сошлись. Парень на пальцах показывал, что еще не все потеряно – сейчас мы с ним еще куда-то пойдем, и все станет ОК. Но я решил не рисковать. Если уж он планировал бежать с моими деньгами, то делать это нужно было прямо сейчас. Поэтому, как только за девицей хлопнула дверь «Посторонним вход воспрещен», я левой рукой взял парня за футболку, а правой выгреб из кармана его джинсов свои бабки. Сдать билет я успел в последний момент. С наскоку улететь в Тибет не получилось.
3
Следующие два дня я провел в городе Чэнду. Именно два дня ушло на то, чтобы оформить официальное разрешение на посещение Тибетского автономного района. Потом девушка-чиновница все-таки выдала мне написанный иероглифами permission с кучей печатей. Стоила эта филькина грамота ровно столько же, сколько с меня просил аэропортовский спекулянт. Однако деньги достались не ему, а китайскому правительству.
Самолет вылетал очень рано утром. Во время полета я планировал немного поспать. Но вид из окна оказался таким восхитительным, что спать я передумал и все два часа лету проторчал перед иллюминатором. Внизу лежали горы. Они были громадны. Пейзаж напоминал в гневе скомканную бумажку высотой восемь тысяч метров и длиной в два месяца езды.
Потом самолет приземлился. Я вышел из здания аэропорта и попробовал закурить. Сигарета грустно потухла. Столица Тибета лежит на высоте четыре с половиной километра. Здесь слишком мало кислорода, чтобы хоть что-то могло нормально гореть.
До города я ехал в автобусе. Ехать было далеко. Несколько раз автобус глох прямо на ходу. Водитель выходил из салона и копался в моторе. Волосы у него были заплетены в длинную косу, а в уши вставлены украшения из морских ракушек. Спина пиджака вся перепачкана, а в прическе запутались травинки. Ясно, что ночевал этот парень на улице. Говорят, у тибетцев до сих пор полиандрия (многомужество). Возможно, сегодня была просто не его очередь занять супружеское ложе.
Иногда я засыпал, а через минуту просыпался от удушья. Я открывал глаза и видел вокруг все те же горы. Они были крошащиеся, пыльные. Шоссе петляло вдоль берега мутной реки. Особо священные места на берегу были отмечены выцветшими гирляндами и флажками. Я опять засыпал. По шее стекал липкий пот. Дышать было нечем. Потом впереди наконец показался дворец Потала – резиденция священных Далай-лам.
4
Если кто-нибудь станет рассказывать вам, как, приехав в Тибет, сразу лихо побежал по делам, – не верьте. Первые сутки в этих чертовых высотах новоприбывшие лежат трупами: горная болезнь. Отсутствие кислорода, зашкаливающая солнечная радиация – даже лежа в постели, ты чувствуешь себя так, будто только что бегом взобрался на четырнадцатый этаж. Малейшие движения вдруг становятся невыносимы. Резко встал – потерял сознание. Пробежался – слег с сердечным приступом. Плюс постоянно болит голова и клонит в сон.
Остаток дня я тупо просидел на ступенях собственного отеля. Заняться было нечем. Рядом со входом в мой отель сидел неподвижный тибетский старик. За то время, которое я провел в Лхасе, он ни разу не пошевелился и не сменил позу. Не знаю, может быть, он давно умер. Отель располагался в двух шагах от главного лхасского святилища, храма Джокханг. По улицам в любое время суток шли толпы паломников. Прежде чем войти в сам храм, благочестивые буддисты должны совершить «кору»: обход вокруг святилища. Особенно набожные не идут, а ползут. Поклон, лечь на землю, встать. Шаг вперед, снова поклон.
У паломников в кровь разбиты колени и ладони. Я смотрел на них и не мог понять: зачем? Лбом биться в каменные плиты ради того, чтобы в следующей жизни родиться в теле получше? И снова начать бить поклоны, чтобы потом родиться еще удачнее, – и так без конца?.. Где тут логика? Тогда уж лучше отжигать в этой жизни – ее ты по крайней мере помнишь, а предыдущие жизни нет.
Джокханг – самый древний храм Тибета. Он был построен ровно полторы тысячи лет назад. Место для строительства выбирали тщательно. Жрецы и астрологи провели необходимые обряды и выяснили, что глубоко под центральной площадью Лхасы живет очень злобный демон женского рода. Задобрить его можно только одним способом – сами понимаете каким. Ровно над демоницыной промежностью и был построен Джокханг. Удовлетворенная дама перестала быть злобной и уснула. А храм стоит до сих пор.
Улицы вокруг него тесны и извилисты. Я ходил мимо храма пять дней подряд, но все равно каждый раз терял ориентацию в узких проходах. Как-то в тупичке возле небольшой часовни наткнулся на молодую женщину. Ее костюм был весь увит пестрыми ленточками. Женщина в прострации смотрела прямо перед собой. Обе ее бесформенные груди были вывалены наружу, и к каждой присосалось по взрослому мужчине. По их подбородкам стекало женское молоко.