— Что?! Давай! Мы не устраивали их годами!
— Точно. — Когда мы были моложе, и у меня была моя первая съемная квартира, мы с Рэнди устраивали джем-сейшены (прим. пер. это совместная игра музыкантов без особых подготовок) с прекрасными девушками, которые... были голыми. После того как Сара умерла, я был немного потерян, и Рэнди был уверен, что лучший способ отвлечь мой разум от смерти — это заменить ее на секс и музыку. Одно из его главных необычных убеждений. Этим периодом прошлого я точно не гордился.
— Никаких голых музыкальных вечеринок.
Он рассмеялся.
— Ладно, ладно. Ну, я также брал курс ароматерапии и могу прописать тебе некоторые аромамасла, которые помогут снять напряжение.
— Я не напряжен, — спорил я.
— Немного эвкалиптового масла, розмарина и сладкое миндальное масло в ванне сделает с тобой чудеса. В шкафчике в ванной у меня есть бутыльки с разными видами масел цветков, которые ты также можешь добавить в ванну. Каждый с этикеткой описания своих лечебных свойств.
Мой рот открылся, и я сощурил глаза.
— Ты уверен, что у тебя есть член?
Он рассмеялся и пожал плечами.
— Я трахаюсь, по крайней мере, пять раз в неделю. У меня здоровая кожа и тихий, спокойный образ жизни. К тому же моя сексуальная эффективность...
— Заткнись. Просто... перестань говорить. Пожалуйста.
— Ладно, ладно... Что насчет… — он поднял руку, — массажной терапии. Гетеросексуальный парень гетеросексуальному парню — позволь мне размять твои мышцы.
— Хорошо, на этой ноте... — я вскочил со своего места и бросил пиво на стол. — Я собираюсь на пробежку.
— Там ливень снаружи! — спорил Рэнди.
— Самые лучшие пробежки в дождь, — сказал я, когда направился к себе в комнату, чтобы переодеться в спортивный костюм.
— Ох, верно. Конечно. Ну, эй, если так случится, что ты столкнешься с вагиной, попроси ее пригласить тебя на небольшой разговор. И под «разговором» я подразумеваю половой акт!
Дождевые облака исчезли, оставив лужи, по которым я пробежал, когда возвращался к своей собственности. Я остановился перед лодочным сараем отца и открыл дверь. Лодку не вытаскивали из сарая с тех пор, как мама умерла. Несколько раз я подумывал продать ее. Черт, я даже думал о том, чтобы также продать дом.
Но кто бы продал мечту родителей?
Место уже было под угрозой из-за налогов и всего такого. Моя учительская работа и деньги от выступлений группы по выходным были единственными доходами, что помогали мне содержать имущество. Я много раз чувствовал, как будто подвожу своих родителей — я не мог потерять еще и их дом.
Это не вариант.
Я вошел в темное пространство. Мои пальцы проследили край закрытой лодки, и губы непроизвольно сморщились. Эта красота не должна быть заперта, удержана от единственного места, которое заставляло ее чувствовать свободу, чувствовать себя живой. Вода была ее домом. Тем не менее, я держал ее взаперти, в ловушке деревянного ящика.
— Извини, дружище, — пробормотал я, похлопав рукой по боку. — Может, следующим летом.
Может быть.
Никаких обещаний.
— Я не понимаю, почему мы все еще должны идти туда. — Я спорила с Хейли, которая тащила меня на вечеринку к Тео. Он был пойман на измене в столовой на обеде, тем не менее, она все еще считала необходимым тащить меня в его дом две недели спустя.
Заглядывая через окно, я увидела множество людей из нашей старшей школы, которые пили, целовались и делали все, что можно увидеть на вечеринке старшей школы.
Почему никто не устраивает книжные вечеринки?
Я бы постоянно их посещала.
— Я говорила тебе. Прошлой ночью он написал мне сообщение с извинением. Я думаю, что просто произошло небольшое недоразумение.— Недоразумение, что он засунул свой язык в рот ее бывшей подруги? — Кроме того, Райан тоже здесь.
— Я думала, он ненавидит Тео? — спросила я.
— Так и есть. Но ему нравится Тони. И такие места — это единственное время, когда он может на самом деле зависать с Тони.
Я прижала сумку ближе к плечу, когда мы зашли внутрь. Пахло так, будто кто-то жег шалфей, но я была уверена, что это не шалфей я чувствовала.
— Эшлин! — Джейк улыбнулся, подходя ко мне. Он все еще выделял интонацией мое имя, когда мы виделись. — Я не знал, что ты ходишь на вечеринки! — на короткое мгновение его глаза остановились на моей груди.
— Я не хожу. — Я слабо улыбнулась. Все, что касалось вечеринки Тео, заставляло меня чувствовать себя некомфортно. Шум, выпивка, удивительно плохой вкус в музыке. Габи было бы стыдно.
Джейк рассмеялся и положил руку мне на поясницу, ведя меня дальше в дом.
— Ну, я буду твоим гидом. — Он посмотрел на Хейли, которая послала ему осторожную улыбку. Его брови изогнулись. Он тоже немного пах как жженый шалфей. — Ох! Сестра Райана? Верно?
Она кивнула.
— Хейли, — поправила я его, называя ее имя и выделяя его интонацией. Она заслужила большего, чем называться просто «сестра Райана».
Он рассмеялся и подтолкнул ее локтем.
— Верно. Хейли. Я рад, что ты здесь. Я только что курил косяк с твоим братом. Если вы двое заинтересованы, могу достать еще. Я угощаю. — Он предлагал накуриться с ним, и на секунду я подумала, что увидела, как Хейли раздумывает над этим.
— Нет, спасибо, Джейк. На самом деле мы не увлекаемся таким.
— Мы могли бы попробовать, — пропищала Хейли, ее глаза наполнились волнением.
Я сурово посмотрела на нее, затем повернулась к Джейку.
— Нет, спасибо, Джейк. Но эй, мы найдем тебя позже, хорошо?
Он снова осмотрел меня, его глаза остановились на моем очевидном декольте. Он улыбнулся, сказав, что встретится с нами позже.
Хейли нахмурилась.
— Зачем ты это сделала? Джейк милый. Я думаю, он увлечен тобой.
Я закатила глаза.
— Сомневаюсь. Слушай, если мы собираемся остаться здесь, то есть несколько правил.
— Ладно, мамочка, — глумилась она. — Какие правила?
— Правило номер один: никаких наркотиков.
— Тео сказал, марихуана — трава. Так же, как чай.
— Тео — идиот, — категорически заявила я. — Правило номер два: максимум два напитка. — Ее рот открылся, и она собиралась спорить, но я прервала ее. — Правило номер три: никакого секса. — Ее губы надулись. Я подтолкнула ее. — Никакого секса!
— Ты так любишь убивать все веселье, — пробормотала она, уходя, чтобы найти Тео.
Я рассмеялась и крикнула ей вслед:
— Ты еще даже не начала веселиться.
Пространство дома заполнялось все больше с каждым часом. Я ненавидела запахи, я ненавидела пробираться через толпу — ненавидела все в этом месте.
Вот почему я была девушкой, которая жила в книгах. Вечеринки в книгах всегда казались более интересными.
После того, как прошла через весь дом, я добралась до задней двери и толкнула ее, чтобы выйти наружу на заднее крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом. В моей голове неприятно стучало от запахов марихуаны и рвоты смешанных вместе.
Раздавались шаги, ведущие к большому двору. Мои руки уперлись в перила, и я опустила себя, чтобы сесть. Свет на крыльце светил тускло, мигая, почти готовый потухнуть.
Но этого достаточно.
Потянувшись в сумку, я вытащила свою книгу. Я планировала сидеть здесь, пока Хейли не получит свою долю разбитого сердца на одну ночь. Открыв книгу, я провела пальцами по странице, чувствуя текстуру напротив своих подушечек пальцев. Я поднесла книгу к лицу и вдохнула, впитывая запах слов на странице.
Не было ничего такого же романтичного, как чувствовать книгу в своих руках.
Кроме Дэниела.
Он был довольно романтичным.
Я моргнула и помотала головой туда-сюда. Нет. Никаких мыслей о Дэниеле.
Единственная проблема в том, что не думая о Дэниеле, мой мозг начинал думать о Габи.
Что было еще хуже.
Слова стали размытыми на странице. Бумага книги начала промокать. Сюрприз, сюрприз — я снова плакала.
— Не могу поверить, что я здесь, — сказала я самой себе, Габи. Мой голос немного поутих. — Хейли напоминает мне меня, когда я встречалась с Билли. Что не очень хорошо.
Я остановилась, ожидая ответа, которого никогда не последует.
— Мама все еще не звонила. Я думала о том, чтобы позвонить ей... но не сделала это. Иногда я злюсь на тебя за то, что ты умерла. Извини. — Я рассмеялась, чувствуя себя немного безумной, что разговариваю сама с собой, но это всегда заставляло меня чувствовать себя немного лучше.
Девушка, шатаясь вышла из дома, и я могла поклясться, что ее, должно быть, укусили зомби — из-за ее остекленевшего взгляда. Ее звали Тиффани Сноу, мы вместе ходили на историю. Я должна была признать, что она выглядела симпатичнее в школе — столько туши для ресниц не красило ее. Она не заметила меня.
Сделав глубокий вдох свежего воздуха, Тиффани пыталась устоять на месте, уперев руки в боки. Она выдохнула и захихикала, довольная своей способностью держать равновесие.
Затем она побежала к левой стороне крыльца, и ее вырвало через перила. Она скользнула вниз на крыльцо, улыбаясь.
Класс.
— Шшш... — прошептали слева. Я повернулась, чтобы посмотреть в сторону кустов, откуда в настоящий момент доносились звуки и шорохи.
Звук застегивающейся ширинки!
Это был звук застегивающейся ширинки на джинсах. Я покраснела и повернулась к своей книге. Когда я увидела что Райан выходит из кустов, поправляя свою рубашку и застегивая ремень, я еще больше покраснела.
— Чикаго! — сказал он, его глаза были остекленевшие и красные. Он тоже пах как жженый шалфей. — Что ты здесь делаешь?
— Хейли, — сказала я, указывая на дверь.
Он сморщился и сел рядом со мной.
— Тео — придурок. — Он сделал паузу. — Но у него лучшие косяки. — Я улыбнулась Райану, и он положил голову мне на плечо, прошептав: — Там в кустах все еще сидит парень.
— Полагаю, что поняла.
— Он еще не готов выйти.
Так много значения в таком небольшом количестве слов.
Райан посмотрел на Тиффани, которая отключилась у крыльца.
— Тиффани! — он стукнул кулаком по ступенькам, привлекая ее внимание. — Тиффани! Проснись и пой!
Один из ее глаз открылся, и она захихикала.
— Райан, — выдохнула она, выбрасывая свои руки в воздух от возбуждения. — Я так хочу трахнуть тебя прямо сейчас.
Она продолжила смеяться, проведя руками по лицу. Я изо всех сил пыталась видеть плюсы вечеринки... но они сделали все, чтобы я захотела продолжить читать.
Райан усмехнулся и повернулся ко мне.
— Я так не хочу трахать ее. — Я клянусь, что на долю секунды его глаза стали печальными.
— Это чересчур для тебя, не так ли?
— Могу сказать то же самое о тебе. — Он сделал паузу. — Иногда я думаю, что ты прячешься за книгами, чтобы избежать реальности.
Я вздрогнула от правдивости его слов. Хотя он не заметил.
— Могу я рассказать тебе секрет? — спросил он, вытаскивая свою фальшивую пачку сигарет и поджигая одну. — Потому что я чувствую, что могу, так как ты не знаешь людей из школы и все такое. Ты посторонний человек. Мне нужен посторонний человек.
— Конечно.
Он уставился на кусты, и по его щеке заскользила одинокая слеза.
— Я не счастлив так, как притворяюсь.
— Почему ты притворяешься? — спросила я.
Он опустил голову, уставившись на свою обувь.
— Потому что притворяться счастливым — это почти как быть счастливым. Пока ты не вспоминаешь, что только притворяешься. Затем тебе становится грустно. Очень грустно. Потому что носить маску каждый день своей жизни — это самое худшее, что может быть. И, в конце концов, тебе становится немного страшно, потому что маска становится тобой.
— Райан... ты не одинок. — Я толкнула его в плечо. — И ты никогда не должен надевать маску возле меня.
Его уголки губ приподнялись, и он прошептал возле моей щеки, прежде чем поцеловал меня:
— То же самое.
Хейли вышла через заднюю дверь и села по другую сторону от меня, положив свою голову мне на плечо.
— Я ненавижу его, — тихо прошептала она. Даже Райан не слышал ее.
Это был тот момент, когда я поняла, что находилась в правильном месте. Я была потеряна, как и они.
Этого места не было на картах.
По крайней мере, я была не одна.
Прошло несколько недель с тех пор как мы с Эшлин обнаружили ситуацию, в которой находимся. Когда октябрь подошел к концу, я был шокирован тем, насколько сильно хотел ее.
Одним утром мы одновременно приехали к зданию школы. Наши глаза встретились на секунду или две. Это был только лишь момент, когда мы смотрели друг на друга, но ее нервозность была на лицо. Когда она отвернулась, я хотел последовать за ней.
Но это было неправильно, верно?
Что со мной не так?
Я думал, что мои чувства утихнут, если мы не будем близко общаться. Но это было не так. Они только становились сильнее каждый раз, когда я видел, как она заходит ко мне в класс. Иногда я замечал, как она проходит с Райаном, и то, как она улыбалась, когда разговаривала с ним, заставляло меня чувствовать себя, как будто я тону. Ее улыбка была наркотиком, и я хотел, чтобы она была создана для меня.
Я ненавидел то, что не мог сказать ей, как красиво она выглядела каждый день. Я ненавидел то, что когда она входила в мой класс, я должен был притворяться, что не думаю о ней постоянно. Ненавидел то, что она не участвует в дискуссиях, хотя знал, что у нее есть все правильные ответы.
Я ненавидел то, как другие мои ученики смотрели на нее. Как они возжелали ее. Как они глумились над ней. Как они дразнили ее. Ненавидел, что она переживала смерть сестры — одна. Ненавидел то, что она чувствовала себя одинокой, но никогда не демонстрировала это.
Я ненавидел то, как сильно скучал по ее губам. Ее смеху. Улыбке.
Я ненавидел, как близко мы были, но как далеко ощущались.
Я любил, как красиво она выглядела каждый день. Я любил то, как она входила в мой класс, и я думал о ней постоянно. Любил, что она не участвует в дискуссиях, хотя я знал, что у нее есть все правильные ответы.
Я любил оценивать ее работы, я был непредвзят. Она просто была гением. Я любил то, что на пробежках она мысленно присоединялась ко мне. Любил то, как иногда ловил ее, когда она удивленно пялилась на меня в классе.
Я любил то, как она игнорировала оскорбления других учеников. Как она не позволяла задирам одержать верх. Как она не теряла уверенность. Любил то, как она была красива, не прилагая к этому усилий. Как она всегда носила платья, которые облегали все ее изгибы, хотя, прикрывшись, она могла спастись от нападок придурков.
Я любил то, что она надевала платья, потому что они принадлежали ее сестре-близнецу. Любил то, как она чтила память сестры такими простыми жестами. Я любил то, как она шла с уверенностью, даже хотя она нервничала.