Майк растерянно моргнул: раньше он никогда не встречал ее. На ней было цветастое платье и широкополая шляпа, бросавшая тень на верхнюю часть лица, но то, что увидел Майк, было очень приятно на взгляд. Она улыбалась.
— О… хелло! — ответил Майк, пытаясь подняться на ноги.
— Пожалуйста, не вставайте, — сказала она. Она улыбнулась и села рядом с ним, повернувшись так, чтобы можно было лучше рассмотреть его. — Вы лучше себя чувствуете?
— О, немного.
— Я так рада. — У нее был необычный голос: приятный и в то же время какой-то монотонный, а взгляд какой-то встревоженный. Казалось, она думает совсем о другом, хотя и глядит на него. Ну, конечно, это новый фокус Бренна, подумал Майк. Но у него все равно нет сейчас сил пытаться перехитрить кого-то, обреченно подумал Майк.
— Вы давно здесь? — спросила она.
— Всего только день, — ответил удивленно Майк.
— Только один день… какой вы счастливый! Как вас зовут?
— Майк Эррол.
— Майк, это Майкл, наверное, — сказала она, и ему впервые показалось, что она, возможно, вовсе не хитрит с ним. Ее слова звучали так по-детски, а во всем ее облике была такая грусть, что ему стало как-то страшно жаль ее, хоть он и уговаривал себя, что все это — трюк Бренна.
— Этот человек где-то рядом? — наклонилась она к нему.
— Какой человек?
— Который следит за нами. Он был вон там за деревьями… А, я вижу по вашим глазам, что он все еще там.
— Он там, но не может слышать вас.
— Ах, не будьте глупым, — сказала она, — они все видят и все слышат. Все! Иногда мне кажется, что я сойду с ума, если не вырвусь отсюда! Но они меня не выпустят, а сама я ничего сделать не могу. Ничего!
— Конечно… — начал Майк.
— Ш-ш-ш! Я не должна даже говорить об этом, им не понравится. — Она улыбнулась дрожащими губами. — В конце концов, со мной обращаются хорошо, у меня достаточно еды и питья, а остальное сейчас не имеет значения. — Она несколько секунд смотрела в пространство, потом вдруг наклонилась к нему и схватила его за руку. Ее ладонь была холодна, как лед. — Мистер Эррол! Вы собираетесь уйти отсюда?
— Я надеюсь.
— Если вам это удастся, сообщите моему отцу, что… — она оборвала на полуслове.
Отвернувшись от него, она уставилась в стену с выражением ужаса на лице. Майк резко обернулся и увидел, что к ним подходит Бренн.
— Нет, — сказала она полузадушенным голосом. — Нет!
— Хелло, Памела, — улыбаясь ей, сказал Бренн, подойдя вплотную. — Как вам понравилась беседа?
— Не понравилась… я ненавижу его… он — животное. Да, вы животное! — воскликнула она, поворачиваясь к Майку. — Настоящее животное, иначе вы бы со мной так не разговаривали! — Она резко вскочила со скамейки и торопливо пошла прочь. Человек, наблюдавший за ними, открыл перед ней дверцу в стене.
— Бедная Памела, — мягко сказал Бренн, когда Майк повернулся к нему. — У нее припадки, а совсем недавно она была нормальной женщиной! Она была беременна и попала в аварию, ребенок родился недоношенным и умер, а она повредилась в уме. Я уже довольно давно присматриваю за ней; как видите, я филантроп! Доктор Ундерспун имеет надежду на ее выздоровление.
— Кто она? — с усилием спросил Майк.
— Одинокая женщина — она вдова. Я близко знал ее мужа, а потому чувствую ответственность за нее. Ну, Эррол, так как насчет того, о чем мы вчера беседовали? Вы готовы сообщить мне, что вам известно о Хартли?
— Нет еще, — спокойно сказал Майк.
Бренн пожал плечами, уселся рядом с ним, вынул трубку и закурил.
— Вы не должны быть таким упрямым, — мягко проговорил он. — Это вам все равно не принесет пользы. Вы ведь солгали мне в Уокинге, правда?
Майк молчал.
— Вы сказали мне, что Хартли болен, а на самом деле, как вы знали, он ослеп. Ведь так?
— Да.
— Зачем же вы солгали?
— Я вовсе не солгал. Просто я назвал это болезнью, да так оно и было, а вы не стали расспрашивать детально.
— Нет, не расспрашивал, это верно, — сказал Бренн, выпуская клуб дыма. — Но такие детали иногда бывают полезны. В сущности ведь это я повинен в слепоте Хартли, знаете ли?
— О! — ошеломленно выдавил Майк.
— Сделать это было нетрудно, — продолжал Бренн, — и это вполне устраивало меня. Любопытное оружие, не так ли? — Он улыбнулся Майку. — Я нахожу его очень полезным. Можете ли вы представить себе, Эррол, что значит ничего не видеть? Вдруг оказывается, что вы без всяких предварительных симптомов — разве только легкое раздражение глаз и утомление при напряжении — совершенно теряете зрение и решительно ничего больше не различаете, ни одного предмета. Вот, например, этот красивый сад! Как грустно было бы думать, что вы вдруг можете лишиться возможности наслаждаться этой красотой! — Майк сидел совершенно неподвижно, в горле у него застрял комок, ему было трудно дышать. — Очень печально, — продолжал Бренн, — но… что ж, если вы по-прежнему будете так упрямиться, мне придется поступить с вами именно так.
Он быстро поднялся и ушел прочь.
Майк сидел неподвижно, уставясь ему вслед, красота этого дивного осеннего дня померкла для него в один миг.
В тот день появилось еще три новых жертвы, о которых Майк не знал.
Постоянный помощник секретаря министра промышленности ослеп вскоре после полудня. Второй жертвой оказался один из шести членов Комитета. Третий был профессор Лесли Майло, известный экономист, с которым Комитет должен был проконсультироваться в ближайшие дни.
Крэйг, Лофтус и Хэммонд сидели вместе в конторе в Уайтхолле. Редко бывали они так подавлены, как в этот день. Они просмотрели все рапорты, поступившие за день, обсудили их тихими голосами, и теперь сидели молча.
Первым нарушил молчание Лофтус.
— Похоже, что стадии «поглядим, что будет дальше», пришел конец, Гордон. Мы больше не можем сидеть сложа руки и дожидаться дальнейших событий. Мы и так потеряли слишком много времени.
Крэйг посмотрел на Хэммонда.
— Что ты думаешь, Брус?
— Я согласен с Биллом, но только не вижу, что мы можем сделать. Мы слишком многое упустили, позволив Ундерспуну исчезнуть, а Бренну увезти Майка. Все, что нам известно по истечении трех недель, это то, что люди продолжают слепнуть. По-видимому, все они так или иначе связаны с Комитетом, но я не знаю, в этом ли на самом деле причина. То есть, я хочу сказать, что ослепшие действительно связаны с Комитетом, но ведь могут быть и еще жертвы, о которых нам просто ничего неизвестно.
— Неужели следует допускать такое? — спросил Лофтус.
— Во всяком случае мы обязаны учитывать такую возможность. Пока что у нас нет даже малейшего проблеска догадки, почему все это происходит. Может быть, это попытка сорвать работу Комитета, а может быть, и нет, я в этом не уверен.
— Ты хочешь сказать, что если этот Комитет развалится, то могут создать другой, — сказал Крэйг, набивая трубку. — Очень может быть. Все же я не вижу, как можно изменить создавшееся положение. Конечно, можно заняться Джулией Хартли и Фергусом Грэем. Но очень многое зависит от того, подаст ли нам весточку Майк. Если мы сможем найти его и снова выследить Бренна, то я первый предложил бы совершить налет на его убежище. Я считаю, что мы совершили ошибку, выпустив его из дома на Эдгвар-роуд, мы не могли предвидеть того, что произошло. А теперь я начинаю думать, что нас намеренно сбивают с толку.
Лофтус поднялся с кресла и принялся мерять комнату шагами.
— Ты хочешь сказать, что нас просто-напросто водят за нос? — спросил он. — Пожалуй, я не удивлюсь, если ты окажешься прав. Я уже сказал раньше, что поскольку никаких других идей у нас пока нет, нам стоит обратиться к Грэю. Но если вы оба не поддерживаете меня, то я снимаю свое предложение.
— Мы будем ждать вестей от Майка еще несколько дней.
— Ладно.
Резко зазвонил телефон. Крэйг поднял трубку и услышал голос Карутеро, который начал произносить свою фамилию задом наперед, но Крэйг перебил его.
— Ладно, валяйте.
— Гордон, что мне делать? — сказал Карутеро. — Сейчас наверху с Мартой Дэйл разговаривают насчет комнаты для одного типа, весьма похожего на Ундерспуна. Сказать мне Марте, чтобы она сдала ему комнату?
Глава 9
— Да, — сказал Крэйг без колебаний.
— Спасибо, — сказал Карутеро. — Позвоню через некоторое время.
В стенном шкафу гостиницы под лестницей он повесил трубку и пригладил волосы прежде, чем выскользнуть наружу. Джим Дэйл наблюдал за ним с лестницы. Карутеро кивнул, Дэйл исчез наверху.
Карутеро ошеломленно глядел наверх, откуда доносился спокойный голос Марты, договаривавшейся с новым постояльцем.
Меньше всего он мог ожидать подобного. У Карутеро было подробное описание внешности Ундерспуна и у него не было сомнений, что это — тот самый человек.
Ему только было никак не понять, зачем человек Бренна прибыл в этот дом в Уокинге. Однако с остальным положением вещей — совершенно необычным — этот факт вполне согласовывался.
Он услышал на лестнице шаги. Марта провожала посетителя.
— Всего доброго, миссис Дэйл, — сказал Ундерспун.
Он вышел из дома, а Карутеро, карауливший его, вернулся в холл. Дэйл, ковыляя, спускался с лестницы, Марта бросила на Карутеро взгляд, полный любопытства.
— Это и есть ваш объект, Карри?
— Не думаю, чтобы в этом можно было усомниться, — медленно сказал Карутеро.
— Может быть, вы нам хоть что-то еще расскажете, старина? — спросил Дэйл.
— Мне очень хотелось бы, но дело в том, что я и сам почти ничего не знаю. Это самая запутанная история, в какой мне когда-либо приходилось участвовать. Я… мне хочется предупредить вас, что еще вполне могут быть всякие неприятности…
— Мы в этом и не сомневались, — сухо сказал Дэйл. — Вы считаете, что этот человек еще вернется?
— Просто я не вижу причин, зачем бы он стал снимать комнату, если не собирается жить в ней, — сказал Карутеро.
Он выглянул в окно и увидел удалявшуюся высокую угловатую фигуру Ундерспуна, за ним по пятам шел какой-то человек, вернее, не кто иной, как Пип Эванс собственной персоной, тот самый, который сообщил в свое время Крэйгу о появлении катафалка у дома на Эдгвар-роуд. Вскоре оба они исчезли из виду, и Карутеро удовлетворенно закончил:
— Ну, я не думаю, чтобы он мог исчезнуть куда-то.
Пип Эванс следовал за Ундерспуном до вокзала Ватерлоо, затем проводил его до Пиккадилли. И там в метро Ундерспун ухитрился уйти от своего преследователя, как удавалось многим до него. Пип смущенно доложил об этом Крэйгу.
На следующее утро мистер или доктор Ундерспун водворился в своей комнате в гостинице. Он извинился, что привез с собой весьма внушительный багаж, и предупредил, что собирается много работать.
В течение трех дней доктор был образцовым постояльцем, он пунктуально являлся к столу, вел себя очень тихо и не докучал хозяйке никакими особыми просьбами.
Большую часть времени он проводил в своей комнате, выходя, аккуратно запирал за собой дверь. Карутеро, разумеется, трижды за эти три дня осмотрел его комнату, но ничего предосудительного обнаружить ему не удалось. Разве только странным было то, что у предполагаемого медика не было никаких документов, удостоверяющих его лекарское звание.
На четвертый день к нему явился визитер. Это была Джулия Хартли.
Карутеро слышал, как в сопровождении Марты Джулия прошла в комнату к доктору.
Ундерспун сердечно приветствовал ее, вежливо выпроводил Марту и запер за ней дверь. Карутеро тихонько поднялся на площадку, отсюда ему было слышно каждое слово.
За эти недели Джулия измучилась, глядя на своего отца. Ее не столько беспокоило, что на плечи ее свалилось так много неведомых раньше забот, как то, что она видела, насколько отец стал беспомощен. Непохоже было, что слепота его пройдет хоть когда-нибудь.
Брус Хэммонд откровенно объяснил ей, чего ждет от нее Отдел. Возможно, какие-нибудь посторонние люди станут ее расспрашивать обо всем происшедшем в их доме. Насчет Майка Эррола просили рассказывать только то, что он ее хороший знакомый, который добивался ее внимания, а потом внезапно исчез. По поводу Бруса Хэммонда и других сотрудников Отдела она вольна была рассказывать все, что захочет, при условии, что всякий разговор будет в точности передавать затем Отделу.
За час до того миссис Макферлейн позвала Джулию к телефону. Новый слуга, Форбсон, крутился поблизости от хозяйки, но разговор был очень краткий — говорил в основном мужчина на другом конце провода.
Сейчас Джулия сидела напротив Ундерспуна в кресле. Доктор глядел на нее, сощурив глаза, его пергаментное лицо было бесстрастно.
— Я очень рад, что вы так быстро пришли, мисс Хартли, — сказал он.
— Мне сообщили по телефону, что вы могли бы помочь моему отцу, — сказала Джулия звенящим голосом. — Это верно?
— Думаю, что мог бы помочь ему, но на некоторых условиях.
— На каких же?
— Они очень просты. Вы даже сможете сами провести лечение, это несложно. Я буду каждый день давать вам инструкции. Но только вы ничего об этом не должны говорить вашему частому гостю Хэммонду, который является работником Отдела секретной службы.
— Я ничего подобного не подозревала.
— В самом деле? Тогда как же он объяснил вам свои частые посещения?
— Сказал, что он правительственный чиновник, связанный с Комитетом, в котором сотрудничает мой отец. Вы серьезно это говорите?
— Моя дорогая мисс Хартли, я говорю об этом не просто так. Хэммонд — сотрудник секретного отдела. Может быть, он вас обманул, может быть, и нет. В таком случае найдутся другие, которые заинтересуются болезнью вашего отца. Я хочу сказать вот что: если только кому-то станет известно о лечении вашего отца, оно тут же будет прекращено.
Джулия ничего не ответила. Карутеро беспокойно взглянул на дверь.
— Я полагаю, вы умная женщина, — мягко продолжал Ундерспун. — Интерес, который эти лица проявляют к вашему отцу, совсем не нравится ни мне, ни моим друзьям. Мы можем вернуть ему зрение и сделаем это, но при малейшем намеке на то, что вы нечестны с нами, лечение будет прекращено. Мне хотелось бы задать вам еще пару вопросов. Вы знакомы с одним человеком по имени Эррол, Майкл Эррол.
— Да.
— Он когда-нибудь объяснял, почему так искал вашего общества?
Карутеро затаил дыхание. В конце концов для Джулии поставлена на карту судьба ее отца; если она сейчас подведет Отдел, то ее даже слишком строго и винить нельзя будет за это.
— Он… — Она пожала плечами. — Он ухаживал за мной.
— И все?
— Да я не знаю! — Она вспыхнула и вскочила со стула. — Я думала, что он искренен, когда говорил… говорил, что любит, любит меня, но теперь я даже начинаю думать, что это он ослепил отца. Вы его знаете?
— Довольно хорошо. Или, может быть, правильнее будет сказать, что я его знал. — В голосе Ундерспуна послышался сдержанный смешок. — Вернее будет так: я встречался с мистером Эрролом при некоторых обстоятельствах, но потом потерял его из вида. Вот еще что, мисс Хартли — какие вопросы задает вам Хэммонд?
— Я вас не понимаю. Он приезжает, чтобы получить сведения об отце, и я их ему даю. — Голос ее зазвучал резко. — Если вы пытаетесь получить у меня информацию о Комитете, то лучше вам оставить это.
— Даже в обмен на зрение вашего отца? — мягко переспросил Ундерспун. — Но успокойтесь, мне не нужна такая информация, я только подчеркиваю тот факт, мисс Хартли, что для того, чтобы обеспечить выздоровление отца, вам придется в точности выполнить мои условия. Только я один могу вылечить его.
— Ладно, — резко сказала она. — Что я должна делать?
— Я пришлю вам по почте небольшую порцию полоскания для глаз, вы промоете отцу глаза завтра утром, в обед и вечером, перед сном. Оно, конечно, не окажет мгновенного действия, но ведь вы вряд ли можете рассчитывать и на это, не так ли? Два дня спустя я пришлю вам еще одну порцию промывания. Вы используете его точно так же. Потом я снова пошлю за вами. — Он встал и протянул ей руку. — Всего хорошего, мисс Хартли.
Карутеро поспешно вернулся к себе в комнату.
Джулия спустилась по лестнице, Ундерспун стоял, глядя ей вслед. Дверь его комнаты закрылась одновременно с парадной дверью гостиницы, и снова воцарилась тишина.