Карутеро позвонил Крэйгу. Джулия сдержала свое обещание, Ундерспун удостоверился, что ей неизвестно, сотрудничает ли Майк в Отделе, но он считает, что Майк мертв. Карутеро признался, что ничего не может понять.
— Ты не одинок, — сказал Крэйг. — Постарайся выяснить, что именно он пошлет Хартли. Если это действительно поможет, мы тоже попытаемся раздобыть такую штуку.
— Ладно, но только… — Карутеро помолчал, — это просто абсурд! — возмущенно воскликнул он. — Бренн ведь знает, что я здесь и могу подслушать каждое слово. Все это совершенно не вяжется.
— А мне кажется, что вяжется, — спокойно сказал Крэйг.
Он сообщил последние новости Лофтусу и тот согласился, что все вполне вяжется.
— Ну, конечно, Ундерспун хочет, чтобы мы знали, что он имеет, или, по крайней мере, утверждает, что имеет — лекарство от слепоты. — Он стоял неподвижно, черты его лица совсем окаменели, потом он медленно проговорил: — Гордон, мне кажется, кое-что проясняется.
— Рано или поздно это должно было случиться.
— Ты, конечно, тоже понял, в чем дело. Ундерспун уведомляет нас, что он может излечить Хартли. Если Хартли, то, значит, и других. Короче…
— Короче, Ундерспун предупреждает нас: «руки прочь от меня». Да, так оно и есть, Билл. У него хватает смелости заявиться в гостиницу и поставить нас в известность, что если с ним что-нибудь произойдет, то для Хартли и остальных излечения не будет.
— Да, мы у него теперь на коротком поводке, — сказал Лофтус. — Честное слово, я начинаю восхищаться этой шайкой.
Сигнал внутреннего телефона сообщил, что поступило срочное и важное письмо.
Крэйг никогда не допускал в этот кабинет младший персонал Отдела, в сущности они даже не знали, где находится эта святая святых. Поэтому он вышел сам и вскоре вернулся с конвертом в руках.
— Ну? — спросил Лофтус, когда Крэйг вскрыл конверт.
— Они и в самом деле ловкачи, — сказал Крэйг со слабой улыбкой. — Вот послушай: «Мистер Габриэль Ундерспун посылает привет мистеру Гордону Крэйгу и был бы весьма польщен, если бы последний нанес ему визит в гостинице по адресу Уокинг, Гилфорд-роуд, в любое удобное время. Только разговор с глазу на глаз мог бы принести реальную пользу». Это все, Билл.
— Значит, мистер Ундерспун предпочитает показать нам, что мы от него теперь зависим, — сказал Лофтус. — Может быть, ты не будешь против, чтобы я поехал с тобой?
— Нет, но ты можешь сесть за руль.
Ундерспун приветствовал Лофтуса и Крэйга без всякого энтузиазма, но с неизменной вежливостью. Извинившись за беспорядок в комнате и за то, что располагает лишь одним удобным стулом, он предложил Лофтусу устроиться на кровати. Сам он уселся за столом на стуле с высокой спинкой, так, чтобы оба гостя были у него в поле зрения.
— Разве мистер Карутеро не присоединится к нам? — спросил он без улыбки. — Он ведь так усердно работает, что заслуживает присутствовать здесь при нашем разговоре.
— Мы ему потом все расскажем, — улыбнулся Крэйг.
— Как хотите. Ну, что ж… Вы, наверно, уже поняли из моего разговора с Джулией Хартли, который вам передал Карутеро, что я в состоянии излечить слепоту, которая поразила ее отца?
— Да, — ответил Крэйг. — Ее отца и еще многих других.
— После многолетних трудов мне удалось открыть одно средство, которое вызывает слепоту. Некоторое количество этого средства находится сейчас в руках других людей, Бренна, например. Пока я на свободе и сотрудничаю с ними, они не станут этим средством пользоваться без моего разрешения. Если же со мной что-то случится… — Он пожал плечами. — Трудно предугадать, как именно они решат им воспользоваться. К тому же я один могу изготовить лекарство от слепоты, а для того, чтобы делать это, я должен иметь соответствующие препараты и, разумеется, соответствующее настроение. Я полагаю, вы меня понимаете?
— Вы хотите сказать, что если вам не предоставят полную свободу, — сказал Крэйг, — вы позвоните Бренну и другим и позволите им воспользоваться вашим средством, как они захотят. И вы не дадите нам противоядия.
— Именно это я и имею в виду, — сказал Ундерспун. — Так вот, вы что-то развернули слишком бурную деятельность, пытаясь выяснить, в чем здесь дело. Это меня не устраивает. Поэтому я предупреждаю вас, что вы можете навлечь беду на головы многих выдающихся людей в этой стране и за границей. Я советую вам, мистер Крэйг, вернуться к себе в Лондон и сказать вашему начальству, что вы тут совершенно бессильны — можете пересказать им наш разговор, если сочтете нужным, — а потом предоставите мне и моим друзьям действовать, как мы сочтем нужным. Вряд ли я могу высказаться яснее, не так ли?
— Да.
— Превосходно! Надеюсь, вы воспользуетесь моим советом. Я серьезно предупреждаю вас, чтобы вы не пытались вмешиваться в мои дела. В свое время вы, конечно, поймете, каковы мои цели — мне кажется, я сумею их достичь. Средство, которым я пользуюсь, необычайно эффективно, вводить в глаза его можно любым способом, и вовсе не обязательно с помощью лосьона, и оно дает мне очень большую власть, как вы понимаете. — Голос его звучал почти добродушно. — На случай, если вам требуется более убедительная демонстрация, я устроил все так, что в ней будет участвовать наш близкий друг.
— Ундерспун, вы впадаете в ошибку, — медленно сказал Лофтус.
— Вряд ли, — резко ответил Ундерспун.
— Большую ошибку, — повторил Лофтус. — Я…
В дверь громко постучали.
Ундерспун открыл дверь, и в комнату вошел Дэйл. На лице его было странное выражение. Он молча посмотрел на Ундерспуна, словно проклиная его про себя. Потом повернулся к Крэйгу:
— Карутеро работает на вас, не так ли?
— Да.
— Пройдемте, пожалуйста, к нему в комнату.
Что-то в его поведении заставило Лофтуса вскочить с кровати так быстро, что он споткнулся. Ундерспун молча смотрел на них, сохраняя на лице каменное выражение.
В соседней комнате стоял Карутеро у зеркала, уставясь в свое отражение. Им видно было его бледное лицо, широко раскрытые глаза, в которых застыла боль.
— Карри, что стряслось? — крикнул Лофтус.
Карутеро медленно повернулся к ним.
— Я не вижу, — просто сказал он. — Я ничего не вижу.
В прошлом уже бывали случаи, когда Крэйгу приходилось признаваться, что он не видит выхода из создавшегося положения. Но никогда он еще не чувствовал себя таким беспомощным, как сейчас, когда они с Лофтусом вернулись в Лондон.
Первым делом он снял трубку и попросил соединить его с премьер-министром. Он сказал Хэрмоллу, что очень хотел бы его видеть.
— Приду к вам, но не раньше, чем через час.
Он пришел минута в минуту. Круглое лицо его улыбалось, но улыбка сразу же сбежала с лица, как только он увидел Лофтуса и Крэйга.
Крэйг коротко рассказал ему обо всем.
— Хуже и быть не может, сэр, — закончил Крэйг свое сообщение.
— Да, — коротко согласился Хэрмолл. За все это время он ни разу не перебил Крэйга, не задал ни одного вопроса, сидел в кресле, не шелохнувшись. — И все же одну положительную сторону я во всем этом усматриваю. Ведь это не может быть блефом. Не так ли?
— Я думаю, нет. Разве только, что он может ошибаться, утверждая, что никто больше не может открыть противоядие. Но на это потребуется очень много времени. Короче говоря, сейчас у нас нет оснований сомневаться, что если им вздумается ослепить всех без исключения, то они сделают это.
— Всех без исключения, — эхом отозвался премьер-министр. — Ситуация не из приятных. Конечно… Но что же делать? Ведь мы же все равно не можем им позволить делать, что им вздумается, не так ли?
— Не можем, — сказал Крэйг, играя карандашом. — Нам нужно принимать какие-то меры. Но что, если они выберут следующей жертвой какого-нибудь члена правительства? Как мы будем предотвращать то, что они задумали?
— Пока что это невозможно, — сказал Хэрмолл. — Я посоветуюсь кое с кем, а потом позвоню вам. Пока что будьте готовы ко всему. В конце концов, не могут же они ослепить всех решительно. — Он, прищурившись, посмотрел на Крэйга и добавил: — По крайней мере вы хоть видели их теперь воочию. То, что ослепили Карутеро, конечно, большой удар. Во всяком случае моя личная поддержка вам обеспечена, и вас никто не станет винить, если что-то получится не так.
Он кивнул на прощание и вышел.
— Благодарение господу за Хэрмолла!
— Он только сейчас начинает понимать, что мы можем оказаться бессильны, — сказал Крэйг. — Но я сам тоже никогда не был так близок к отчаянию, не чувствовал себя таким беспомощным. — Он потер глаза, которые стали слезиться, промокнул их платком. — Думаю, что справлюсь с этим, но…
— Ну, выше голову! — сказал Лофтус. — Это так непохоже на тебя.
Он замолчал на полуслове.
Крэйг снова тер свои глаза, на лице его появилось страшное выражение, оно стало каменным, но глаза наполнились ужасом и недоверием. Он молча смотрел в одну точку, а Лофтус стоял неподвижно и безмолвно.
— Билл… подними правую руку, — медленно и неуверенно сказал Крэйг.
Лофтус медленно поднял правую руку к подбородку. Все внутри у него сжалось от ужаса, потом что Крэйг… Крэйг не перевел взгляда по направлению движения руки… он по-прежнему смотрел в одну точку.
— Пошевели рукой, — резко повторил Крэйг.
— Гордон, я… — начал Лофтус.
— Ну да, — сказал резко Крэйг. — Ну да! Конечно, я ничего не вижу, я это знаю. Только что ты стоял передо мной, и вдруг твоя фигура стала расплываться, как в тумане. Ну… — Он резко повернулся, ощупью нашел стол, нашарил на нем трубку, тяжело опустился на стул и начал набивать ее табаком.
Глава 10
Крэйга убедили отправиться к себе на квартиру, к нему послали сиделку, хотя было мало вероятно, чтобы он согласился надолго отсутствовать в своем кабинете. Он был под влиянием шока, а когда придет в себя, снова будет в состоянии работать, несмотря на свою слепоту.
Пока что в кабинете распоряжался Лофтус.
Он признался прибывшему по срочному вызову Брусу Хэммонду, что чувствует себя совершенно беспомощным. Удар может быть нанесен совершенно неожиданно, как это было с Крэйгом, который сначала ничего не почувствовал.
— А следующими можем оказаться я или ты, — сказал Лофтус. — Ответа нет, Брус.
— Ответ есть, — рассудительно улыбнулся Хэммонд. — И мы его непременно найдем. Что говорит Хэрмолл?
— Получено разрешение действовать по нашему усмотрению.
— Значит, Кабинет дал санкцию, хотя, если признаться честно, мы вовсе ничего не можем сделать. Разве только одну вещь, и притом это надо сделать быстро.
— Что именно?
— Необходимо сообщить всем нашим агентам все то, что известно нам, нужно также уведомить полицию. В таком случае, если с кем-то из нас что-то и случится, — он пожал плечами, — другие смогут продолжать дело. Нужно тайно собрать всех, кого сможем.
В течение ближайшего часа известили всех, кого можно было, самыми различными способами, записками, телефонными звонками, но так, чтобы сообщения внешне не привлекали особого внимания.
В секретном кабинете Крэйга собрались все те, кто был сейчас на отдыхе, кто числился больным, кто выполнял некое важное задание, в общем весь штат Отдела и агенты, которые находились сейчас в стране.
Многие из них впервые видели одновременно более двух-трех своих коллег. В комнате стоял гул оживленной беседы. Стулья были расставлены рядами, словно на конференции, прибывавших встречали Лофтус, Хэммонд и Джим Бурк, один из самых старых сотрудников Отдела. Ровно в три часа дня Лофтус поднялся со своего стула на импровизированное возвышение и рассказал присутствовавшим о случившемся, после чего они стали изумленно и недоверчиво, переглядываться.
Угрюмый старший инспектор Миллер, которого за вечно неопрятные усы, словно «припорошенные мукой», прозвали «Дестж» — «Пыльный», три инспектора, несколько сотрудников министерства внутренних дел — все они были здесь, но в комнате слышался только голос Лофтуса, когда он перешел к деталям.
Лофтус был неважный оратор, но никому еще толпа не внимала так жадно. Лица у всех присутствовавших были напряженные и взволнованные.
Наконец он закончил:
— Вот и все в основном, хотя, быть может, я и упустил какие-то мелочи, так что прошу задавать вопросы.
Их почти не было, и вскоре Лофтус объявил, что совещание окончено. Он собирался провести персональный инструктаж, прежде чем отпустить всех, как вдруг дверь в кабинет отворилась и в комнату кто-то вошел.
Это был Габриэль Ундерспун.
Лофтус знал его внешность, впрочем и никто из присутствовавших не усомнился в личности вошедшего. Он шел медленно и спокойно, дошел до возвышения, поднялся на него, кивнул Лофтусу и повернулся лицом к собравшимся.
Лофтус не пытался помешать ему.
— Джентльмены, — сказал Ундерспун скрипучим голосом, — я пришел сюда, чтобы сообщить вам, что какие бы меры вы ни принимали, вы не сможете помешать мне достигнуть поставленной цели. Очень глупо было собирать вас всех вместе, потому что я вполне могу погубить вас одним ударом.
— Ундерспун… — начал Лофтус.
Тот резко обернулся к нему.
— Успокойтесь, сэр! Я ведь уже предупредил вас, что вы зря теряете время! Вы не стали меня слушать! Что ж, теперь я заявляю вам, что ответственность за слепоту любого из присутствующих в этой компании полностью ложится на вас! Если вы предпочитаете упорствовать, то мне остается только продемонстрировать…
— Вы уже много чего продемонстрировали, — произнес Лофтус. Вызов был брошен, у него не было выбора. Если он упустит этот шанс, то будет полностью дискредитирован. Если присутствующие убедятся, что этот человек может беспрепятственно проходить куда захочет, то власть его станет поистине неограниченной. — Вполне достаточно, — повторил Лофтус твердым голосом. — Мне кажется, настало время познакомиться с вами поближе, и…
Ундерспун поднял руку и посмотрел на дверь.
Там стоял человек, не знакомый Лофтусу. Он кинул что-то в комнату. Хэммонд был ближе всех к двери, он бросился к этому человеку, но упал, споткнувшись о подставленную кем-то ногу. Стеклянный контейнер стукнулся об стену и лопнул, наполнив комнату едким газом. Началась паника, все пытались выбраться из кабинета, натыкались друг на друга, падали. Лофтус попытался было схватить Ундерспуна, преодолевая удушье от газа, но тот с неожиданным проворством отскочил в сторону и бросился к двери. Никто из присутствовавших не смог его остановить, все были поражены действием газа.
Когда открыли окна и суматоха немного улеглась, а наиболее сильно пострадавшим была оказана первая помощь, ни Ундерспуна, ни человека, бросившего стеклянную бомбу, не было видно.
Лофтус был испуган и даже не сумел этого скрыть. Больше всего он боялся, что в том контейнере был не просто слезоточивый удушливый газ, а нечто более страшное. Только спустя сутки, когда он удостоверился, что никто из бывших на совещании не ослеп, он немного успокоился.
И тут же ему был нанесен следующий удар. От Форбсона из Лидден-хауса поступило сообщение:
«К сэру Бэзилу Хартли вернулось зрение».
— Теперь нам необходимо добыть это полоскание, — сказал Лофтус. И он послал срочное приказание слуге в доме Хартли, чтобы тот раздобыл бутылочку с лекарством.
К Лофтусу стала возвращаться надежда.
Габриэль Ундерспун и человек, который иногда называл себя Бренном, находились вместе в доме на окраине Сент-Олбони. Ундерспун стоял у стола, за которым сидел улыбающийся Бренн. Лицо его было, как всегда, непроницаемо.
— Мне кажется, мы неплохо справились, — сказал он.
— Да. Как хорошо, что мы проследили за Лофтусом и догадались о том, что будет дальше, когда узнали, куда он направился. И до чего же, — Бренн хихикнул, — до чего же хорошо вы сработали, Ундерспун! Я думал, у вас не хватит духа.
— С моим духом все в порядке, — сухо сказал Ундерспун. — Мне кажется, все, кто был в комнате, до смерти испугались, и я уверен, Лофтус ожидал, что все они потеряют зрение. Очень жаль, что этого не произошло, — добавил он тихо.
— Думаю, больше у нас не будет поводов для беспокойства, — сказал Бренн, — ну, а если…
— Тогда нам придется быть совершенно безжалостными, — сказал Ундерспун. — Однако, пока что нам не на что жаловаться. Памела сегодня навещала вас?