Вот в таком раздрызганном состоянии он и сел в машину и включил радио, которое, ввиду того, что у него еще весной выдрали антенну, работало только на одной волне. Московское время, объявили, четырнадцать часов. Начало передачи он как-то упустил из внимания, но текст ведущей, явно не соответствующий существу обсуждаемой проблемы, насторожил. Речь шла об очередном, как он понял, летальном исходе «в период рыночных отношений». И пошли фразочки одна другой достойнее: «По данным милиции, насильственная смерть стала в Москве элементом экономики… Москвичи и гости столицы с прошлого года уверенно приступили к ведению американского образа — только не жизни, а смерти…» Словом, преступность продолжает распоясываться, в чем, по утверждению игривой корреспондентки, был твердо убежден и начальник Московского уголовного розыска, небезызвестный Юрий Федоров. Вот те на! А он-то тут с какого боку припека? Это вместо того, чтобы выполнять поручения Турецкого, а кроме того выяснять, почему красавица Кармен, изготовившись к изысканной и продолжительной любви, завершила свои трогательные приготовления выстрелом в висок… Или поискать того, кто красиво помог ей.
«По количеству убийств наша родимая столица в минувшем году, — продолжала амикошонствовать корреспондентка, — опередила город Нью-Йорк. Нынче в городе Москве каждый день убивают в среднем по восемь целых и две десятых человека…»
«Ах, чтоб тебя! — чертыхнулся Турецкий. — Да, свобода слова в России воспринимается каждым на свой лад…»
«У нас в студии находится полковник Федоров…» То есть как это? Пока Саша соображал, корреспондентка все тем же игривым тоном попросила Юрия Ивановича прокомментировать два последних трагических события, последовавших буквально одно за другим: наглое убийство среди бела дня известнейшего в недавнем прошлом спортсмена, неоднократного чемпиона мира Николая Назарова и факт смерти председателя партии русских прогрессистов Натальи Максимовой-Сильвинской. Действительно ли она покончила жизнь самоубийством или здесь налицо тоже факт насильственной смерти?
Оперативно, значит, сработал Дениска. Достал их своей информацией «инкогнито». И тут зарокотал красивый, бархатный баритон первого муровца, словно специально отпущенный ему природой для выступлений на радио. Куда там Левитану!..
Минутку, сказал себе Турецкий, а откуда же взялся этот бывший спортсмен?
«Я бы хотел начать нашу краткую беседу со второго факта, — говорил Юра. — Но сперва разрешите мне преподнести вам небольшой урок уголовного права. Самоубийство — это ведь тоже вид насильственной смерти. Что же касается данного случая, то пока еще ничего не могу сказать с достоверностью. Мы проводим следствие, а это, знаете ли, кропотливая работа, работа многодневная, работа десятков людей, профессионалов. Хотя по этому делу уже есть некоторые признаки умышленного убийства, можно даже очертить круг подозреваемых…»
Ишь ты, он успел и круг очертить. Но как же быстро известие проникло на радио… Наверняка примчавшаяся оперативно-следственная группа тут же связалась с Госдумой — и вот результат. Вся Москва знает. И теперь Юра вынужден делать хорошую мину при плохой игре, чтобы хоть как-то объяснить широкой публике свою немочь. Впрочем, возможно, именно с этим убийством ему повезет больше. А то, что думские деятели теперь уже и вовсе не дадут ему житья, так это вне всякого сомнения. «Караул! Банкиры — хрен с ними, все они гады и мафиози, но с какой стати за депутатов взялись?! То, понимаешь, в Чите где-нибудь хлопнут депутата, а по пьянке или нет, неизвестно… То в Подольске, под боком, можно сказать. А теперь уже и в столице, понимаешь!..»
— Что же касается трагической гибели Назарова, знаменитого боксера, — продолжал Юра ласкать микрофон, — то здесь эпизод для нас вполне очевидный. По имеющимся сведениям, в последние годы, отойдя от большого спорта, бывший чемпион мира переключился на охранную деятельность и из своих коллег по спорту сколотил фирму в подмосковных Мытищах, предоставляющую богатой клиентуре охранные услуги. Но это была внешняя сторона дела, закрепленная уставом. Имела фирма и свой довольно значительный подпольный бизнес: брала подряды у частных фирм на возвращение долгов, иными словами, их выколачивание из несостоятельных должников, и занималась другими видами преступной деятельности. Поэтому убийство Назарова и двух его помощников вчера днем на Калининском проспекте мы склонны рассматривать как очередную бандитскую разборку. К сожалению, оперативный план «Сирена», введенный в городе, результата пока не принес, и обнаружить убийц, которые, по свидетельству единственного толкового очевидца события, ехали в черном «джипе», нам не удалось.
От неожиданности услышанного Турецкий едва не врезался в тормозящую впереди «Волгу». Это что же происходит-то?! Значит, единственный толковый свидетель, по словам начальника МУРа — это он, Александр Борисович собственной персоной? Ну, оперативнички! Да там же два десятка машин было! Под сотню народа сбежалось! Ну, орлы! Конечно, какая уж тут «Сирена» поможет… Хоть бы не позорились, честное слово…
А ведь странное дело, подумал Турецкий, по стечению обстоятельств вышло так, что эти два дела случайно оказались названными вместе. Уж не знамение ли это свыше?.. Может, пора действительно повнимательнее приглядеться к тем, кто заседает в Госдуме? И сделать неспешные выводы… А потом зарядить «орудию», да как дать шрапнелью! Только не кинематографической, а самой доподлинной, всамделишной. Он усмехнулся: чего это на пафос-то потянуло? Неужто Юрин баритон сподобил?..
И пока этот славный и, главное, способный ученик Романовой и Грязнова, вместе с которыми Турецкий Бог знает сколько лет назад вытаскивал из петли в парке «Сокольники» заместителя министра внешней торговли, а потом раскручивал длиннющее дело 1, так вот пока он жаловался на тяготы и сложности своей работы и милицейской жизни вообще, Саша гнал свою верную тачку к центру. И минут через сорок поднялся в лифте и степенно вошел в кабинет заместителя Генерального прокурора России по следствию Константина Дмитриевича Меркулова.
8
Ему показалось, что он попал не туда. Это был не Костин рабочий кабинет, а волшебное царство чистоты и уюта. И стол блестел, как лысина великого доктора Градуса. Когда он, пардон, под легким градусом. Конечно, понимал Турецкий, не очень остроумно, но что поделаешь — истина дороже. Даже с заваленных папками и газетами подоконников исчезли горы этого хлама. А тем более на столе, где в грудах своих бумаг мог разобраться только сам Костя. Можно было представить, чем все это пахло. Вероятнее всего, своим демаршем Меркулов обозначил, насколько он озабочен свалившимся на голову делом. Он всегда в моменты наивысшей озабоченности наводил временный порядок.
Саша постоял в дверях, оценил произведенные действия своего начальника, снял с себя непрезентабельную курточку и грязновскую кепку, которые повесил в шкаф. Меркулов тем временем деловито переговаривался по телефону. Впрочем, слышались лишь одни его выразительные междометия. Из чего было ясно, что главную тему вел сам генеральный. Тот все всегда знал наперед, давал леденящие душу советы, требовал беспрекословного исполнения его указаний, ну и все такое прочее. Не позавидуешь Косте…
Когда трубка наконец была положена на аппарат, Турецкий, вместо здравствуй и остального, положенного интеллигентному человеку, нагло спросил:
— А он что, с тобой теперь по телефону общается? Новая форма?
— Вероятно, он не один в кабинете. Впрочем… Ему звонил помощник Президента, интересовался твоим делом. Генеральный только что вернулся из Совета Федераций, и, кажется, не один. Там ему, видно, бока намяли, теперь сюда звонки… В Кремле уже известно, что твою кралю из треугольника Кармен — джигит — Алмазов убили. Ну а уж Дума, та и вовсе бурлит. Депутаты грозятся убрать с постов всю верхушку правоохранительных органов. Тут выборы, что называется, на носу, а по «народным избранникам», оказывается, прицельная стрельба ведется! А того понять, что политики и коммерсанты относятся в нашей благословенной державе, да, впрочем, и во всем мире, к первой группе риска, — этого наши гаврики понять не желают. Во всяком случае, могу тебя обрадовать — дело Сильвинской тоже поставлено на контроль. Только теперь вместо Политбюро эту роль выполняет президентская администрация. Тех же щей, как говорится.
А Костя молодец: походя сформулировал то, о чем Саша размышлял в машине. Только его оценки мягче.
Вообще-то Турецкий занимался расследованием дел вовсе не потому, что они взяты на контроль Политбюро, Президентом или самим Господом Богом. Это была его работа. А все «контроли», как показывала многолетняя практика, лишь создают атмосферу нервозности и конкретной работе только мешают. И поэтому личный девиз Турецкого «Не мешайте работать!» перекочевал из скверного прошлого в неопределенное настоящее, именуемое «переходным периодом», и виделось ему неизменным и в светлом будущем капитализма. Но Меркулов — другое дело. Ему по рангу положено «озабочиваться», а то ведь он и в самом деле может вылететь из своего кресла. Исходя из вышеизложенного, Саша придал лицу выражение искренней заинтересованности:
— Вот как!
— Именно так…
Ясно, сейчас он начнет брюзжать.
— Демократию от тоталитаризма отделяет период авторитаризма. Русь без царя жить не может. И нам повезло: нами правит добрый царь-батюшка… Учись, брат, теории государства и права, пока я жив… — Костя вздохнул и успокоился. Слишком быстро. — Вот что. Скоро сюда прибудет начальник МУРа. Я хочу, чтоб мы потолковали втроем. А где ты пропадал, кстати?
— Ты не рассерчаешь на меня, Костя, если я расскажу тебе всю правду?
— Уже рассерчал. Ну, что ты там натворил на этот раз? Давай выкладывай!
Извинившись за незаконную операцию с отмычкой, проникновение в чужое жилище без соответствующей санкции, наконец несвоевременную информацию о смерти депутатши, он ввел Меркулова в курс тех событий, которые были тому еще неизвестны. Костя слушал, не мигая, и был максимально внимателен, но Турецкий интуитивно уже чувствовал, что надвигается гроза. В принципе оно, конечно, так, какому начальнику понравится подобная самодеятельность подчиненного! Еще не вдаваясь в подробности обсуждения, он с ходу влепил Александру устный выговор с последним, как водится, предупреждением. Невозможно назвать точное число предыдущих, но что их накопилось за совместные годы работы хорошо за сотню и каждый был, естественно, последним — это будет правдой.
Закончили «разбор полетов» как раз вовремя. Потому что без стука открылась дверь и в проеме появилась долговязая фигура начальника МУРа Федорова. Понятно, что Меркулов охотно переключился теперь на Юру.
— Здравия желаю, — сказал старый товарищ, он был в форме и потому поначалу, как обычно, официален. — Разрешите приземлиться, Константин Дмитриевич?
— Приземляйся, Юра. — И Меркулов энергичным жестом указал на кресло напротив себя. — Разговор предвидится долгий.
Характер и соответствующие моменту действия Кости были известны не одному Турецкому. Поэтому, усевшись, Юра пытливо окинул взглядом меркуловский кабинет, едва слышно хмыкнул и посмотрел на Сашу. Вероятно, чтобы удостовериться в том, что ситуацию с идеальным порядком он оценил верно. Саша чуть заметно кивнул, пряча от Кости улыбку. Юра все понял и успокоился. Значит, все по-прежнему, ничего нового и замгенерального крепко всем недоволен.
Меркулов между тем особо подчеркнул, что Генпрокуратура в лице Меркулова и Турецкого приняла к своему производству дело об убийстве банкира Алмазова исключительно по личной просьбе Президента. В противном случае над ним корячились бы сейчас МУР и городская прокуратура…
«Ага, засек, значит, наш краткий мимический диалог!..»
Но ведь и Федоров тоже был не лыком шит, и ему приходилось работать в этой компании. А помимо прочего, он обладал прямо-таки врожденным качеством располагать к себе людей. С первых же минут общения. И здесь, видимо, была главная причина его успеха на милицейском поприще. Между прочим, в органы они с Турецким пришли одновременно: Саша из университета, а Юра из Высшей школы милиции. У Турецкого сейчас полковничий чин, если переводить на армейские ранги. Федоров тоже полковник, но по должности занимает генеральское кресло… И для него это далеко не вечер. Саша часто говорил ему, что не будет удивлен, если в результате очередной министерской перетряски Юра вдруг окажется в кресле заместителя министра внутренних дел. И это была не зависть, просто есть люди, созданные для должностей. Плохого тут ничего нет, главное, чтоб только они потом не портачили, сидя у себя на олимпе. Не мешали!
А другое качество, которое уже дало отчасти свои плоды, а в будущем должно развиться в подлинный талант и двинуть Юру дальше по службе, заключалось в том, что он был прирожденным оратором. Без всякой шпаргалки умел гладко и в то же время по делу проговорить часа два, не меньше. Вот и теперь, выслушав Меркулова, Юра — Турецкий нарочно засек время — проболтал без остановки ровно тридцать одну минуту. Не рекорд, но все же.
— …Ни власти, ни общественность пока не замечают, или не желают замечать, феномена под названием политический террор. Совершено не три, как они там у себя кричат, а около десятка нападений на депутатов Госдумы. В трех случаях, правда, со смертельным исходом. Вы об этом знаете, да и газеты расстарались вовсю, чтоб донести до своих читателей эти кровавые истории во всей красе. Но понимаю, кому от этого польза. Но прослеживается некая закономерность: ведь интересно, что до своего депутатства эти люди руководили либо банками, либо крупными коммерческими структурами! Каково! В лидера монархического центра князя Мстиславского в его собственном подъезде всадили четыре пули из «Макарова». Обстреляли из автомата кабинет министра печати. Совершено нападение на дом лидера парламентской фракции промышленников, обстреляна машина главы экономической партии. Мы успели обезвредить мину большой взрывной мощности, заложенную в ресторане «Закарпатские узоры» — за восемь минут до взрыва — и спасли жизнь лидеру думских либералов…
На тридцать второй минуте резкий жест Меркулова остановил Юру, и Федоров так же решительно перешел к делу Максимовой-Сильвинской.
— В предполагаемый день убийства, то есть в пятницу, более точное время сообщит экспертиза, я имею в виду смерть Сильвинской, она приехала на своей «тоёте» где-то в районе двух часов дня. Вместе с нею, по показаниям соседок, был здоровенный, двухметрового роста грузин в черном кожаном пальто. Его там не раз видели, и свидетели в один голос заявили: «Грузин, который ходит к ней постоянно». Это несомненно Отар Санишвили. Приметы совпадают. Были еще свидетели, мальчишки, которые сегодня утром играли во дворе в футбол. Они заявили, что там, в районе примерно десяти часов утра, ошивался странный тип в куртке цвета детского поноса, в замызганной кепчонке и на правой щеке — шрам. Был он под балдой и расспрашивал, на каком этаже проживает интересующее нас лицо.
Турецкий едва не задохнулся от возмущения. Он хотел немедленно возразить, что ни под какой балдой не был, что он очень обижен на десятилетнего сопляка, который обозвал его квартирным жуликом, да еще и «балду» приписал. Стоило бы, вероятно, сказать также, что не будь его, в смысле — их с Грязновыми рейда, то преступление, совершенное по известному адресу, может, еще неделю оставалось бы неизвестным для муровских сыщиков. Но Федоров делал такое загадочное лицо и при этом так косил на Меркулова, что Саша не выдержал и заявил:
— И вы что же, какого-то несчастного бомжа отыскать не можете? И с убийцами Назарова, я слышал, тоже облажались. За что только вам зарплату выдают?..
И он демонстративно повернулся к начальнику МУРа той самой правой щекой, на которой красовался шрам — след, оставшийся от одной из встреч с фигурантами по давно забытому делу. Меркулов от такой наглости Турецкого обомлел и полез в ящик стола за ненужными бумагами, которые достал, повертел и сунул на старое место.
— Это у тебя все? — спросил, не глядя на Федорова.
— Не-ет, — усмехнулся тот. — Самого главного я вам еще не доложил. Мои оперативники устроили повальный шмон прилегающей местности и всех окружающих помоек и в одном из бачков обнаружили кремовую рубашку фээргэшного производства, практически новую. Она сейчас на экспертизе, поскольку имеет несколько пятнышек, напоминающих следы крови. Ну, одним словом, чтобы не затягивать подробностей, сообщаю: рубашка в результате ряда оперативно-розыскных мероприятий была опознана. Принадлежит Санишвили. Обыск, который мои сотрудники закончили час назад на его даче в Абрамцеве, дал дополнительные любопытные документы, из которых можно судить, что начались серьезные разборки между Санишвили и Алмазовым. Бумажки эти я вам скоро подошлю.