И я взглянул, и вот, конь бледный, И на нем всадник, которому имя смерть; И ад следовал за ним.
На твоём лице скорбь, и выдумать такую скорбь нельзя. И еще скажу, ты правильно сделал, что пришел сюда. Значит, ты веришь в Бога, коль просишь у него прощения и помощи. А верой в Господа нашего Иисуса Христа мы побеждаем дьявола. Бог не оставит тебя, и ты со всем справишься. Да воздастся каждому по делам его, да будет нам по вере нашей. Ступай и ничего не бойся. Христос с тобой. Батюшка перекрестил Василькова и Паша ушел. Шаги гулким эхом отзывались в низких сводах храма и оборвались, как только Паша закрыл за собой дверь.
Выйдя на улицу, Васильков почувствовал удивительную лёгкость в душе и не только в ней. Как будто гора упала с плеч. Да, это так, храм очищает. А слова священника хоть немного, но придали сил. Конечно, он, как и прежде боялся умереть. Страх появлялся только при одной мысли о новой встрече с Капюшоном. Но в душе было что-то, что давало уверенность в победе. В победе светлого над темным. Ударили первые заморозки. Воздух был свеж и колюч как кристалл замерзшей воды. Поздним вечером Васильков возвращался домой. В морозном небе горели яркие звёзды. Наверное, это странно, но в последнее время красоту мира Паша стал острее ощущать ночью. Даже не ощущать, а обращать на неё внимание. А может, это ему только кажется, и так было всегда. И вот это всё у него хотели отнять. Отнять навсегда. Да попадись этот «капюшон» ему прямо сейчас, разорвал бы, как грелку!
В этих нехитрых размышлениях Васильков подошел к двери своей квартиры и вставил ключ в замочную скважину.
– Добрый вечер, – послышалось из-за спины. Внутри всё оборвалось и резко обернуться у Павла не получилось. – Мне, право, неловко просить об этом в столь поздний час… – продолжал говорить кто-то, – Можно войти? Я вас не задержу… Всего пять минут. У меня к вам очень важный разговор. Паша, наконец, закончил оборачиваться. Перед ним стоял старый знакомый, подпоясанный верёвочкой и с капюшоном, натянутым на глаза. На этот раз его голос был очень приятным, а не скрипучим, как раньше. – З-заходи… если на пять. Паша открыл дверь и пропустил гостя вперёд. Тот не заставил себя долго уговаривать. Они прошли на кухню. Странно. А где же угрозы? Попросился в дверь, как будто не мог подождать внутри. – Чаю хотите? – неуверенно произнёс Васильков. – С удовольствием, – сказал гость и снял капюшон. Под ним оказался симпатичный молодой человек лет двадцати пяти, с голубыми глазами, светло-русыми волосами и располагающей улыбкой. Паша поставил на стол две чашки, извлёк из шкафчика варение и печенье. Руки гостя, до этого всегда сцепленные на животе и спрятанные в широкие рукава, появились на свет, когда он потянулся за угощением. Они тоже оказались обычными, с гладкой кожей и ухоженными ногтями.
– Итак, – сказал Паша, догадываясь, о чем пойдёт разговор.
– Зачем вам это надо, Павел? Вы же не рыцарь и на самом деле знаете лишь половину правды. То, что происходит, это наши давние междусобойчики. Как у вас сейчас говорят – разборки. Посмотрите, сколько это доставило вам боли и страданий. Вас вовлекли хитростью, не спросили согласия и говорят, что кроме вас некому. Неслыханно! Всё у них есть. И кому, и за что… Вас просто подставили, не хотят рисковать своими людьми. Придумали, какие-то правила… Для меня нет правил! Да вы и сами всё понимаете, что я вам, как маленькому, объясняю. Как только вы отдадите меч, всё сразу же кончится. Мама поправится, женитесь на Лене, нарожаете ребятишек. Вот с Сергеем, к сожалению, помочь не могу, он уже гнить начал. Да, с работой тоже всё будет хорошо. Через какой-то месяц станете коммерческим директором. Я гарантирую!
Гость говорил негромко, вкрадчиво и убедительно. Паша слушал молча, не задавая вопросов. Если бы гость прислушался, то мог бы услышать, как скрипят его зубы. Васильков, может, не до конца понимал смысл последних событий, но в том, что его сейчас «разводят», сомнений не было. Это первое из новых чувств, приобретённых им в торговле. Капюшон все говорил и говорил. Казалось его словарный запас настолько велик, что у вечности не хватит времени. Васильков вдруг встал и вышел из кухни. Когда он вернулся, в его руках был меч.
– Вы про него говорили? – поинтересовался Паша и, держа меч на двух ладонях, сел на прежнее место. – Да, именно о нём, – без какой-либо откровенной реакции подтвердил гость. – Я не против. Он твой, – сказал Паша, осторожно, что бы не пораниться, беря меч правой рукой за лезвие, – владей же им, – и положил на стол ближе к гостю. Тот, еле заметно скривившись от боли, причиненной недосказанной фразой, ждал её окончания. Паша молчал. Он держал бесконечную паузу, глядя в глаза дьяволу, и видел в них боль. Первый раз в жизни боль другого доставляла Василькову нечто вроде удовольствия. – Ну что же ты?
– Хм… – с кривой улыбкой хмыкнул капюшон и, уронив голову, закрыл глаза. – Я всегда говорил, что люди очень жестоки. Так наслаждаться чужим страданием. – Теперь ты понял, каково было мне? – сказал Паша, растягивая слова. В его голосе не было вопроса, скорее утверждение. – Ты… пыль на ветру. А я князь тьмы! Нехорошо так с князем, – сказал гость и поднял голову. – Я отомщу. В его голосе не было угрозы, скорее насмешка. – Тогда умрёшь, – ответил Паша. Его лицо вдруг преобразилось. В нём появились злость и решительность. Уверенность, что есть шанс на победу. – Я и есть… – гость подался всем телом вперёд, – СМЕРТЬ, – почти прошептал он последнее слово, вплотную глядя в лицо Паше и захихикал. В подъезде громко хлопнула дверь и пьяный голос невнятно заорал песню «Ой, мороз, мороз…». – Ну, мне пора, – неожиданно сказал гость с неизменной улыбкой обаяшки. – Обещал на пять минут, а сам…
Они вышли в прихожую. У двери гость остановился, как будто ему не хотелось уходить от хорошего друга. – Так я не прощаюсь, – сказал Капюшон. Продолжая улыбаться он вытянул указательный палец правой руки и прицелился в вазу, стоящую на тумбочке, у зеркала. – Пуф… – сказал Капюшон, и звон падающих хрустальных осколков заглушил звук удаляющихся шагов. Странно, но Васильков не испугался и даже не удивился. Паша ликовал! Это была победа. Пусть маленькая, но первая победа! Он вернулся на кухню, налил из крана стакан холодной воды и залпом осушил его. – Вот так козлы! – громко и с выражением заявил Васильков. – Сам дурак, – послышалось откуда сверху.
Утром следующего дня Павел проснулся от длинного, настойчивого телефонного звонка. Месяц назад он сам прибавил его громкость до максимума. – Алло, – сказал Паша, одной рукой прижимая трубку, а другой продирая сонные глаза. – Павел Васильков?
– Да, это я. – С глубоким прискорбием вынуждена сообщить… – затараторил почти автоматический, равнодушный голос. Внутри у Паши что-то лопнуло, – что Василькова…
На глазах у Павла выступили слёзы, рука сама опустилась, не дослушав сообщение.
После похорон отец просил сына вернуться домой. Паша пообещал, что обязательно это сделает, но чуть позже. Сейчас он никак не может, что есть очень важные дела, но он вернётся. Обязательно. Смерть близкого, родного человека – это уж слишком! С Сергеём всё понятно. Один нападал, другой защищался. Но мама… Этого Паша простить уже никак не мог. Он не помнил, как добрался домой после поминок. Воспоминания всплывали кусками, одно захлёстывало другое. Разобраться в этой каше было очень тяжело. Но одна мысль была четкой и твёрдой, как гранит. Мама умерла из-за него. Если бы он не начал играть в эту игру, ничего бы не случилось. И когда дьявол зашел попить чаю, сдаваться уже было поздно. Это ничего бы не изменило. Всё уже было предрешено. Выбор был сделан раньше. Гораздо раньше. Но значит, он все же был. Был выбор, и Паша его сделал. Сейчас отступать было бессмысленно. Точка возврата осталась далеко позади.
Почти неделю Паша не выходил из дома. Очень мало ел и, слава Богу, не начал пить. Небритый и помятый, Васильков сейчас стоял на кухне, опершись локтём о край оконного проёма и головой прижимал к нему руку. На плите кипел чайник. Мощная струя пара била из носика, крышка подпрыгивала и дребезжала. Вода уже не то что бы кипела, она клокотала, как в жерле вулкана. «Двенадцать часов ноль-ноль минут», – объявило радио. День стоял солнечный, но холодный. Солнце светило ярко, а грело слабо. Небо было ослепительно голубым, без единого облачка. Листьев на деревьях осталось немного. Большинство из них уже лежало в низу, собранные заботливой рукой дворника в невысокие кучи. Во дворе играли дети. Они весело кувыркались в листве и с криком её подкидывали вверх. Эти маленькие человечки, в ярких курточках и вязаных шапочках, даже развеселили Павла. Один карапуз зашел в лужу, его мучил очень важный вопрос: глубже лужа или выше его сапоги? Паша жил на втором этаже, поэтому ему было хорошо видно всё происходящее. Малыш дошел до глубины, равной его сапогам и остановился. Сияющий от радости, он оторвал глаза от ватерлинии и посмотрел на маму. Мама не обращала на сына никакого внимания. Она читала книгу (сто против рубля, что любовный роман) и была с головой погружена в события, происходящие на бумаге. И вот малыш медленно начал ногой движение в сторону глубины. На мгновенье вода зависла над краем сапога, казалось, что она вязкая, как сгущенное молоко. Но нога малыша дрогнула, и вода хлынула вниз. Ребёнок весело взвизгнул и направился на сушу. Мамаша, наконец, оторвалась от мечтаний, отложила книгу и большими шагами направилась к сыну. Мальчишка был доволен и горд своим подвигом и, признаться, не понял, за что ему нашлёпали по попке. Всхлипывающего, но ни за что не заплакавшего, его повели домой, словно в тюрьму. Паша вновь обратил внимание на чайник. Воды в нём осталось меньше половины. Движением, доведённым до автоматизма, он снял чайник с плиты, налил кипяток в большую кружку, всыпал две чайные ложки чая. Паша всегда пил чай крепкий и без сахара. – Так! – сказал Васильков, отхлебнув из кружки огненно горячей смеси. – Пора хоть раз подумать спокойно и серьёзно. В происходящем он давно разобрался. А вот что делать дальше? Маму с Сергеем уже не вернешь. Хм. Скрипка. Надо же, так легко купиться на конфетку. Лена… А может, как с Сергеем? Всё таилось не так уж и глубоко, был нужен лишь толчок… Вера… Надежда… Любовь… Воскресить или убить… Воскресить, значит, можно… Хорошо. Только не сейчас… Когда всё закончится… Дядя Тимофей…
Нехороший человек. А ведь, и в правду, подставил. Мог бы предупре… Стоп!
Телефоны. Он дал три телефона. Они могут рассказать о мече больше. А может, и хороший? Грохнули бы нас вместе и вся недолга. А так меч у меня, а я кое-что умею. И нечего тянуть, день в самом разгаре. Да и неизвестно, что следующий раз выкинет Капюшон. Уж точно ничего хорошего. Паша пошел бриться. Запущенная щетина сбривалась с болью, но, к счастью, он не порезался. В справочном бюро по телефонным номерам с трудом, но узнал адреса. Первым в списке и самым близким по адресу значился Покровский Иван Сергеевич. Его квартиру Паша нашел без труда. На звонки в дверь никто не отзывался. Что это тут за бумажки приклеены? С печатями. Он их не сразу заметил. Ничего хорошего это не обещало. Квартира опечатана. У подъезда сидели старушки, они наверняка всё знают. Спустившись вниз, Васильков застал их на прежнем месте. – Добрый день, – заговорил Паша. – Не подскажете, как мне найти Покровского Ивана Сергеевича?
– Из двадцать восьмой квартиры?
– Да. – Так он помер. Вчера уж сорок дней было, – охотно рассказывала одна из бабуль. – А ты кто ему будешь, милок? – поинтересовалась другая. – Родственник, очень дальний, – соврал Паша, и вдруг добавил: – У него было больное сердце, да?
– Нет. Сердце в порядке. Он пешком на шестой этаж ходил, без перекуров. Язва у него была, да. От неё, проклятущей, и помер. – Может, тебе его сын нужен? Могу дать адрес, у меня есть, – вмешалась третья. – Окстись! Он же алкач. – Все, какой никакой, а сроцтвенник. – Сроцтвенник, – усмехнулась третья бабуля, – если бы не плямянница, то и каранить некому было бы. Но она, милок, в Новосибирске живёт. – Спасибо, бабушки. Наверное, они не понадобятся. – Ну, если надумаешь, баб Катю спроси. Я тебе адресочки-то дам. – Хорошо, – сказал Паша, – спасибо, – и пошел прочь.
Вторым номером был Смирнов Марк Григорьевич. Паша поехал к нему, но дела там обстояли ничуть не лучше. У Смирнова случился инфаркт, когда он гладил рубаху. Если бы не утюг, так и помер бы старик. На запах гари прибежали соседи по коммуналке и вызвали врача. Но, где он и в какой больнице, никто не знал, а случилось всё это полгода назад. Положение выглядело безвыходным. Кто другой, может, и отчаялся бы, но только не Васильков. Он всегда искал выход до последнего. За коробку конфет в ЖЭКе дали исходную информацию (год рождения, номер паспорта и т. д.). А дальше монотонный поиск. Звонки, поездки по медицинским учреждениям, удалось даже найти бригаду скорой помощи, что забрала Смирнова. Правда, дальше дело не пошло. Нити терялись в недрах Минздрава. Но это еще не конец, что-то еще можно предпринять. Возможно, решение где-то рядом. Да. Именно рядом! Паша очень обрадовался этой мысли. Полковник, вот кто точно поможет. В милиции он человек не последний, плюс связи, знакомства. Сегодня среда, значит, завтра он будет в клубе… Мама родная! Уже больше трёх месяцев Павел там не появлялся. Надо признаться, жизнь сильно изменилась за это время и многие привычки пришлось поменять. Но завтра обязательно. Тем более что и полковник нужен. А главное, Паша начал терять форму. В сложившихся обстоятельствах это непозволительная роскошь. Именно от этой формы в ближайшее время может зависеть многое, если не сказать всё. Итак – завтра. На следующий день, точнее вечер, Паша пришел в клуб. В чехле покоился меч. Василькова просто подмывало показать его приятелям. Всё-таки приятно, когда тебе завидуют (по белому, конечно). Знакомый путь по тёмному коридору – и вот она, заветная дверь. На мгновение Паша замер. Здесь была его частица, и не самая маленькая. Тыльной стороной ладони он ударил в дверь, и она покорно распахнулась. Все были уже в сборе и всё на своих местах. Волнение у Паши усилилось. Стены, канат, компания…
Вечера, часы, минуты, мгновенья, проведённые здесь, среди единомышленников. Людей, с тем же представлением о шпаге, о чести. Было очень приятно вновь окунуться в атмосферу клуба и очень глупо столько времени не вспоминать о нём. – Привет честной компании! – провозгласил Паша громким и специально пониженным в тоне голосом. Разговоры оборвались, и все обернулись. – Ба! Знакомые мне лица! – раскинул руки Колюня. – Какие люди, и без охраны! – сказал один, и сразу же добавил второй из Иван Иванычей. Паша сделал кроткий поклон головой и прошел к сотоварищам. На лице полковника появилась плохо скрываемая улыбка, он был по-детски рад. – Князь, где вы столько времени пропадали? – поинтересовался Колюня, – Мы по вам соскучились. – Боялся, – ответил Паша. – Знаешь, как в мультике «Котёнок по имени Гав», его всё время приглашали – пойдём бояться. – Ага, тебя напугаешь, – заявил Иваныч. – Рад тебя видеть, – сказал Полковник и похлопал Пашу по плечу. – Взаимно. – Не растерял былую ловкость?
– Очень надеюсь. – Тогда пошли. Я проткну тебя шпагой. – Господи, – выдохнул Паша. – Почему за последние три месяца все только и хотят меня проткнуть? А ведь я такая душка… – заключил он мечтательно. – Ступайте – душка, – съязвил Коля, – Сейчас полковник из вас сделает подушку. Хе-хе. Паша зашнуровал жилет и медленно, с таким наслаждением на лице он еще пил коньяк, извлёк на свет божий меч. – Ни фи-га се-бе! – почти хором сказали все присутствующие и направились к Василькову. – Ты что, ограбил Оружейную палату? – поинтересовался Саша. – Это подарок. Всё! Осмотр достопримечательностей чуть позже. Васильков вышел на середину зала, зрители разбрелись по углам, готовясь смотреть очередное представление. Соперники встали лицом друг к другу. – Дядь Лёш, у жертвы право не хотеть умирать, – заявил Паша, держа меч правой рукой и лихо размахивая им. В голове Василькова мелькнула нехорошая мысль, но он её тут же отогнал. Нет. Не может быть. – Так ли остр твой меч, как язык? – сказал черный рыцарь, и тучи сгустились над замком, – прокомментировал происходящее Колюня, подняв при этом руки. Все захихикали. – Итак, господа, сходитесь, – продолжил он уже серьёзным голосом и отошел на безопасное расстояние. Схватка началась. Это было фантастическое зрелище. Ловкие выпады, хитроумные финты, грация движений, быстрота реакции… В общем и целом поединок прошел в тёплой и дружеской обстановке. – Всё, сдаюсь! – сказал Паша после двадцати минут размахивания достаточно тяжелой штуковиной. – Мальчишка, – обратился Коля к присутствующим, а Паше добавил: – Это результат отсутствия тренировок и пренебрежения нашим обществом. Но ты можешь передохнуть, пока мы будем рассматривать твоё чудо. – Своё чудо я показываю только женщинам, а вот меч можешь посмотреть. – Ах ты, пошляк, – Коля, склонил голову на бок и взял у него меч. – Но сегодня тебе и это прощается. Тут же образовалась могучая кучка из любопытствующих. Паша с полковником отошли в сторону и сели на скамью. – Зайка моя, ты сильно убавил, – сделал неутешительный вывод полковник. – Даже тебе нужно время от времени брать в руки клинок. И где ты столько пропадал?
– Время от времени брал в руки клинок, – ответил Паша после небольшой паузы и, подняв глаза на полковника, добавил: – Дядь Лёш, мне нужна твоя помощь. – Весь во внимании. – Мне нужно найти одного старика. У него был инфаркт. В какую больницу увезли, я знаю, а вот дальше… В общем, у меня есть паспортные данные и прочее. Он мне как воздух нужен. Помоги. – Хорошо, попробуем, – с готовностью отозвался тот. – А что случилось?
– Случилось много чего. Иногда мне кажется, что это сон или сказка, но раз за разом меня убеждают, что это явь. – Может, еще какая помощь нужна? В смысле роту автоматчиков или МИГ-29, я всегда рад. – Спасибо дядь, Лёш, но эта проблема иного рода. Там даже СС-20 не поможет. – Ты меня пугаешь. Уверен, что я…
– Это не шпана и не бандиты, – прервал его Паша, – я тебе когда-нибудь врал?
В голосе Павла были спокойствие и уверенность. Полковник не поверил ему, и для себя отметил: что-то на самом деле случилось. После разговора в клубе он регулярно звонил Паше как бы случайно, но случайность отсутствовала. Паша понимал эту заботу. Когда хоть кто-то время от времени звонит, чтобы узнать, жив ты еще или уже умер, это прибавляет сил. Вроде ты и не один – вас уже двое. Тем временем Паша навестил третьего старичка из своего списка. Он жил в отдельно стоящем двухэтажном доме, поэтому Василькову удалось проникнуть вовнутрь (хозяина давно никто не видел, а жил он один). Результат ночного визита оказался отрицательным. Оставалось ждать вестей от полковника.