— Хорошо, — с серьезным видом кивнула она.
— Все произошло за два года до начала войны. Не знаю, что рассказывал тебе Айлиор, но вас боялись всегда и все — чудо рождения из стихий существ, состоящих из плоти и крови, стало вашим проклятьем. Многие решили, что вы — чье-то искусственное творение и что только прикидываетесь белыми овечками, поджидая момент, когда сможете захватить власть. Именно главы государства начали сеять семена смуты, пропагандируя то, что ньяри опасны для всех, хотя всегда верили, что вы — угроза именно для них, что способны лишить магической и политической силы. Когда первые ростки войны уже начали проклевываться, я встретил твою маму — самую прекрасную из женщин, Амаинтин.
Мы были счастливы. Никогда в жизни я не встречал такой как она — смелой, жизнерадостной, она была горда, но была способна принимать чужую точку зрения, и признавать, если была не права. И самое главное — она полюбила меня так же как и я ее. Сколько ночей я лежал и спрашивал богов, за что мне такая радость? И сглазил видимо… а возможно события, которые произошли потом были нужны, чтобы уравновесить счастье, которое было мне дано, горем.
С первыми нападениями на ньяри, мы перебрались с Амаинтин в небольшой дом на краю моих владений. Она была беременна тобой, но срок был еще совсем мал — четыре месяца, при том, что ньяри вынашивают своих детей полтора года. Однако я не учел одного — слухи о том, что моя жена — ньяри, уже успели далеко разойтись и нас ждали.
Я был сильным магом и сильным воином. Я смог остановить нападавших и смог открыть телепорт, через который мы скрылись, но сил на то, чтобы полностью замести следы мне не хватило и охотники выследили нас. Четыре дня мы бежали не останавливаясь, но гончие псы моего же народа не отставали от нас ни на шаг. У меня была одна единственная возможность спасти ту, что я так любил. Я уговорил ее раздеться и уйти через воду (меня она перенести не могла никак), сам же взял ее одежду и побежал дальше, петляя как заяц, за которым гонится волк. На самом деле у меня была только одна цель — дождаться момента, когда проход ньяри закрылся бы полностью, найти ее с этой точки оказалось бы уже не возможно. Меня схватили под конец того дня и доставили обратно — в единственный самостоятельный город такхаров, где состоялся суд. Меня назвали предателем и обвинили в том, что я защищаю тех, кто пришел уничтожить этот мир. В результате приговора, я лишился рогов (источник нашей магической энергии) и был заточен на двадцать лет в подземных темницах. Только одна мысль держала меня в этой жизни — моя любовь и мой ребенок живы. Я верил, что Амаинтин сможет спрятаться и защитить тебя и я не ошибся.
У меня были друзья среди тюремщиков и через них я узнавал информацию и то, что происходило на полях сражений. Очень быстро я полностью осознал, что войны нет — есть только тотальное уничтожение всех ньяри и тогда меня охватил страх. Я понял, что как бы вы не прятались — вас все равно найдут и убьют. Я решил, что не могу больше сидеть на месте и ничего не делать. Выбраться из тюрьмы такхаров было тяжело, но я смог это сделать, не без помощи друзей, но смог. Два года я искал вас, и опоздал. Лири, ты не представляешь что я почувствовал, найдя тебя у того домика в лесу — исхудавшую, грязную и из последних сил держащую костер, в который ушла твоя мать. Но даже в том состоянии ты была сильной и гордой, как Амаинтин. Ты кричала, сопротивлялась и говорила что ненавидишь отца, за то, что он умер, за то, что из-за него умерла еще и твоя мать. Я не смог тебе ничего сказать, не смог, но зато я смог помочь тебе выжить. Я учил тебя, воспитывал… ты не представляешь как было больно смотреть в твои глаза и видеть ее, знать, что из-за меня она умерла. Я просто не смог дать тебе той любви и тепла, которое ты заслужила. Не смог.
Однажды я вернулся домой с охоты, но тебя уже не было. Я отправился по следам в поиске и дошел до того города, где собирались казнить ньяри. Я хотел если не остановить тебя, то хотя бы помочь… и в какой-то степени я смог это сделать, потому, что такхары, что были там вместо того, чтобы контролировать казнь ньяри сконцентрировали свое внимание на том, чтобы поймать меня. Это была последняя помощь, которую я смог тебе организовать, потому, что никто не в состоянии выстоять против двадцати воинов и так я снова оказался в тюрьме на еще долгие шесть лет. И снова меня грела надежда, только она одна давала мне силы. Тюремщики были казнены, однако и среди новых я нашел тех, кто рассказывал мне новости. От них я узнал о том, что ты стала символом силы ньяри. Ты стала тем самым, что так боялись все — сильная, спокойная и жестокая. Твои победы казались на столько нереальными, что все расы до последнего не воспринимали одну единственную ньяри всерьёз, а потом стало поздно.
Когда война закончилась столь неожиданным образом и я оказался на свободе — ты пропала. Сколько лет я пытался найти хоть какую-то нить, но те, кто знали тебя — молчали, а остальные и рады были бы сдать, но даже не представляли, куда ты делась. Лишь год назад, по огромному выплеску твоей энергии, я смог ухватиться за призрачную нить и пришел сюда скорее от очередной волны безысходности, решив, что ты снова пропала без следа.
И нашел.
Боги, Стихии! Я нашел тебя, мою маленькую девочку, мое счастье.
У Такхара тряслись руки. Он обнимал Лирис и она чувствовала, как волосы у нее намокают от его слез. Такой большой и сильный мужчина плакал, прижимая к себе своего ребенка — ту, которую он не смог изначально полюбить, а когда полюбил, потерял на долгие годы. Лирис растворялась в этом чувстве. В душе словно постепенно заполнялась та пустота, что всегда мучила ее и заставляла метаться из места в место, в поисках Дома. И пусть ньяри не помнила того, сколько лет она вот так вот бегала, но это было похоже на глоток хорошего вина — вкус проходит быстро, но послевкусие может остаться на долго.
— Ты прощаешь меня, моя девочка?
— Я простила бы тебя в любом случае, — тихо шепнула она, — какие бы грехи не оставались бы за твоей спиной, чтобы я не вспомнила в будущем, я простила тебя уже за все давно.
— Спасибо…
— А что мы будем делать теперь? — Лирис слегка отстранилась, заглядывая в глаза отца. Отец — это все еще было так странно для нее, что она не могла до конца осознать весь масштаб.
— Я предлагаю погостить у меня дома, — мужчина улыбнулся, он взяла девушку за руки и поцеловал ее ладони, — хочу тебе показать тот мир, который так любила твоя мама. После войны мне вернули мои земли.
— Я не против, но надо у Айлиора узнать, все-таки от так обо мне заботился.
— Очень странно, что ты сказала именно так. Ты его любишь? — Гархиан с интересом смотрел на дочь.
Лирис поморщилась:
— Я не знаю. Иногда я уверена, что да, но иногда меня терзает смутные сомнения, словно это не мои эмоции внутри, а его. Это сбивает с толку.
Такхар внимательно смотрел на девушку и кажется он очень хорошо понимал ее.
— Лириса, я дам тебе кое-что, но хочу попросить тебя — одень это только в том случае, если все станет совсем плохо и внутри твоей головы все прекратиться в кашу. До тех пор — лучше просто носи с собой.
Мужчина достал из кармана в куртке маленькое колечко из потемневшего металла с кроваво-красным камнем, похожим на глаз.
— Что это? — девушка взяла его в руки и удивленно подняла глаза на отца.
— Это принадлежало твоей маме. Я хотел подарить его, но не успел и всю жизнь носил, в ожидании этого момента.
— Спасибо! — Лирис обняла Гархина и сказала, — пойду, поговорю с Айлиором и начну собирать вещи — с ним или без него, я хочу поехать.
— Хорошо, — мужчина улыбнулся и потрепал девушку по голове, — как я рад, что, наконец, смог найти тебя.
— И я…
* * *
— Ты навязал ей свои эмоции, — Айлиор поднял голову и увидел Гархина, стоящего в дверном проеме.
— Это не звучит как вопрос, — ньяри отвернулся и продолжил собирать вещи в походную сумку.
— А я и не спрашиваю — это факт.
— Возможно, так и есть. Но, не так ли произошло и с ее матерью? Сначала вы полюбили ее, а затем и она полюбила вашу любовь к ней.
— Этот вариант нельзя отрицать — правду мы уже все равно не узнаем, но в отличие от вас, она не задавалась вопросами реальности своих чувств, когда мы были далеко. Расстояние и время не влияли на наши отношения, и я не боялся ее потерять, потому нашел артефакт, способный подавить эмпатию и хотел подарить ей, но не успел.
Ньяри напрягся.
— И где теперь этот артефакт?
— Я отдал его своей дочери, но не волнуйся, я попросил ее надеть его только в крайнем случае, если она совсем запутается.
— Зачем вам мешать нашему счастью? — Айлиор выпрямила и посмотрел на демона, — ей хорошо со мной — разве вы не ведете?
— Тебе хорошо с ней — вот истина, — отрезал такхар, — ее мнение ты не спрашивал. Ведь до того, как она потеряла память, вы не были с ней вместе — разве не так? Не это ли ответ? А не подумал ли ты, что у нее может быть тот, кто ее ждет? Что ты бы стал делать, если она начала вспоминать его?
— Что было, то было. Если она все вспомнит и возненавидит меня, то значит так все и должно быть. Но пока есть хоть какой-то шанс, я не упущу его. Пусть это будет моя самая большая ошибка — она принесла мне лучшие воспоминания за долгие годы моей жизни.
— Хорошо. Но если она наденет мой подарок и чувства ее пройдут — я буду целиком и полностью на ее стороне, — Гархиан сжал губы, смотря на Айлиора. Мужчина всем видом показывал то, что не одобряет сложившуюся ситуацию.
— Я это знаю. Лирис собралась? — ньяри старательно отвел взгляд, пытаясь перевести тему опасного разговора.
— Да — стоит на улице, прощается с этим местом.
— Хорошо. Нам далеко идти до места телепортации?
— Часа три ходьбы примерно. Но эльфийские леса сейчас опасны. Война почти погасла, однако нежити сейчас столько, что по одиночке даже сильному магу идти опасно.
— Что вообще в мире происходит? Мы тут в отшельничестве жили, по сути.
— Что происходит? — Гархиан усмехнулся, — основные вражеские силы забиты — эти твари не предполагали, что встретят сразу такое сопротивление и не были, по сути, готовы к нему. Однако не все так просто — тот, кто за этим всем стоял, некромант, умудрился скрыться, как и основные его соратники. Собственно они не сдаются до сих пор — человеческие земли полностью в огне — там самые опасные сражения кипят до сих пор. От вашей расы по сути осталось представителей пятьдесят-шестьдесят, ну плюс те, что успели спрятаться где-то в своих норах.
— Понятно, — Айлиор заметно помрачнел, но больше ничего не сказал. Мужчина застегнул плотную кожаную куртку и повернулся, — пойдем. Лучше идти, пока светло.
— С этим не поспоришь.
На улице их ждала Лэйриолис, одетая в платье с разрезами по бокам, обнажающим ноги, в узких брюки и высоких сапогах. Девушка кружилась на поляне, раскинув руки и весело смеялась.
— Представляете, они все радуются со мной! Радуются тому, что я нашла отца, что отправляюсь к нему домой. И меня будет ждать это место — оно никого не пустит сюда, пока меня не будет. Ну что — пойдемте?
Айлиор и Гархиан стояли, поражённо наблюдая за девушкой. Ни один, ни второй не видели никогда того, что происходило вокруг — стихии сплетались вокруг ньяри, делая ее почти похоже на богиню. Истинное дитя мира.
— Когда-то мы все такими были, — тихо сказал Айлиор, — наверно нам поголовно нужно стереть память, потому что только тогда наша раса избавится от той скверны, который мы замарали себя и свой разум.
— Боюсь такими, вас убьют сразу. Как было тогда, когда вы только пришли.
— Все возможно, — пожал плечи Айлиор, — пойдемте, через четыре часа стемнеет.
Втроем они покинули поляну и направились в лес. Мужчины шли молча, напряженно вслушиваясь в звуки и только Лирис кажется пританцовывала, и ловила периодически пролетающих мотыльков. Она рассматривала их и сразу отпускала — убить для ньяри живое существо (а живым они считали все) не для пропитания, а для собственного удовольствия считалось невозможным. Они вообще никогда не знали удовольствия в том, чтобы мучить других. Раньше не знали.
Внезапно девушка замерла, мрачнее на глазах.
— Что такое, Лирис? — Гархиан слегка сдвинул руку в сторону меча.
— Впереди нас ждет что-то темное и мертвое, — тихо сказала ньяри, — там тварь, она большая и она хочет жрать.
Мужчины тут же повернулись в сторону темноты густого леса и чуть не проворонили момент нападения, лишь чудом увернувшись от прыжка грызлока — монстра размером с медведя, но абсолютно мертвого. С телом покрытым броней, огромными когтями на длинных лапах и клыками длиной не менее тридцати сантиметров.
— Черт! Надо что-то делать — мы не пробьем его броню, а магии мне не хватит! Айлиор, ты можешь его стихиями атаковать? — такхар тихо шипел, было видно, что он напуган. Монстр медлил со вторым прыжком и это напрягало даже больше, чем, если бы он нападал не останавливаясь.
— Я не боевой маг, — прошипел в ответ ньяри, — но кое-что могу.
— Амои ра натэис гамори, — тихий голос Лирис заставил мужчин вздрогнуть. Они чуть повернулись, чтобы видеть и замиревшую тварь и девушку. Ньяри стояла выпрямившись и чертила в воздухе руны, прикрыв глаза.
— Некромантия? — ошарашенно спросил такхар.
Айлиор не успел ответить — черный огонь сорвался с рук девушки, и тварь на глазах стала тлеть, опадая на землю кусками воняющей плоти.
Лирис закатила глаза и упала на землю, словно из нее вытащили стержень, который все это время держа ее.
— Что с ней? — демон метнулся к дочери, поднимая ее на руки и спешно проверяя пульс.
— Кажется я знаю, — помрачнел ньяри, — в момент, когда она спасла меня, Лирис проникла в головы двух некромантов и через них она упокоила нежить. Возможно, часть их знаний передалась и ей, более того — она видимо помнит их до сих пор.
— Но без дара, это были бы просто слова.
— Скорее всего, так же как от тебя ей досталась магия разума, так же к ней перешла часть возможностей некромантии. Но лишь бледная часть, так как этих сил хватило лишь на одно заклинание.
— Жутковато думать, что у этой малышки есть хоть какие-то зачатки таких способностей.
— Согласен. Но нам стоит идти и очень быстро — теперь нас спасти не сможет даже чудо, если мы наткнёмся на еще одну подобную тварь.
— Верно. Я ее понесу.
Гархиан быстро поднялся с земли, держа дочь, и вместе с Айлиором они побежали через лес. Ньяри постоянно сканировал местность на наличие чего-нибудь опасного и пару раз это не прошло впустую, спася им жизнь. На место телепортации они буквально вылетели. Демон на ходу начал рычать слова заклинания, концентрируя жалкие остатки своей магии и вытягивая энергию из артефактов на груди. Воздух сгустился и через мгновение пространство стала разрывать сила, открывая дорогу в земли такхаров.
Лирис.
Это только сон…
Девушка стояла на поляне, залитой кровью ее народа. Она смотрела на некроманта, находившегося рядом и видела в нем ужас. Ее рука сжимала нож, который рез плоть ненавистного существа и крик боли застрял в его горле, искажая лицо жуткой гримасой. Лирис опустила взгляд, но поняла, что находится не в своем теле — у нее нет таких узловатых пальцев и коротких ногтей с темными пятнами. В какой-то момент нож, который держала рука человека, в теле которого она была, повернулся к носителю и начал вгрызаться в его тело. Девушка чувствовала жуткую боль, но не могла остановиться — она просто не могла остановить происходящее…
Картина резко изменилась и теперь она уже в своем теле стояла на помосте в каком-то незнакомом месте. Рука ее сжимала кнут, а перед нею были подвешены за руки пятеро палачей, которые она точно знала, день назад пытали и убивали таких как она.
Эмпатия… такое не знакомое слово, но близкое…
Щелчок кнута взорвался болью в разуме девушки одновременно с разумом того, кого она сейчас казнила таким вот способом.