— Хуже. Она его жена, — ответил Рауль, легонько прикоснувшись к ее предплечью. — Но не беспокойся. Вожжи в семейной упряжке в конечном счете находятся в ее руках.
Рауль выдвинул стул, стоявший рядом с его стулом.
Виктория села.
Он сел рядом.
Столы были расставлены так, как это делалось в Средневековье: главный стол напротив входа, поперек холла и длинные столы по обе стороны от него. Ложки были положены на столе на каждом месте, а ножи — длинные и опасно острые — каждый всегда носил при себе. Закери и Просперо сидели за главным столом по правую сторону от Рауля. Места Хейды и Томпсона находились слева от Виктории, но оба они были очень заняты и потому больше ходили по залу. Бойцы расположились на длинных скамьях. Томпсон и Хейда отдавали распоряжения женщинам, которые подавали блюда: огромное блюдо колбасок, жаренных на вертелах с перцами и луком, говядина, целые горы жареного картофеля, круглые плоские караваи хлеба и золотистая морковная запеканка со специями.
Разговоры и смех, аппетитные ароматы еды помогли Виктории расслабиться. Разговор с Просперо был напряженным, и он дал ей понять, что она еще поплатится за свою наглость, но она не сомневалась, что сумеет справиться с ним.
Томпсон подавал блюда на главный стол.
Рауль обслуживал ее, объясняя, что в колбасках много специй, что хлеб изготовлен из темной муки и что морковная запеканка — один из шедевров кулинарного искусства его повара. Но он не позволял ей пить из ее собственного кубка, настаивая на том, чтобы она пила вместе с ним из его кубка, и каждый раз, когда Виктория делала глоток вина, с довольным видом смотрел на нее.
Этот человек умел настоять на своем.
Будучи гордой и независимой женщиной, она никогда не допустила бы, чтобы за нее что-нибудь решали, но поскольку она была также женщиной, которой не на кого было положиться, то, сама того не желая, изменила свое отношение к Раулю на более теплое, когда он признался, что несет ответственность за всю свою семью, включив в состав семьи и ее тоже.
И почему это она прислушивается к его голосу и улыбается? Почему пытается выучить его язык, чтобы доставить ему удовольствие?
Потому что плохо спала прошлой ночью.
Потому что устала и не может мыслить здраво.
Ближе к окончанию ужина Виктория откинулась на спинку стула и обвела взглядом главный холл. По приблизительным подсчетам, в нем находилось примерно сто пятьдесят стрелков-мужчин и на треть меньше женщин. Судя по всему, этого было недостаточно для осуществления планов Рауля. Когда он повернулся, чтобы поинтересоваться, удобно ли ей, она спросила:
— И это вся ваша армия?
— У нас еще есть патрульные солдаты, шпионы в городе, мужчины и женщины, работающие в отелях и в королевском дворце, — сказал ей Рауль.
— Не буду делать вид, что разбираюсь в войне или баталиях, но мне кажется, для революционной армии она слишком малочисленна.
— Вспомните об Испанской армаде, уничтоженной королевой Елизаветой с помощью крошечной флотилии, — сказал Рауль.
Низкие баритональные нотки его голоса звучали успокаивающе.
— Сколько наемников будет против вас? — спросила Виктория.
— Тысяча мужчин.
— А сами де Гиньяры? Они умеют драться?
— Каждая крыса, загнанная в угол, будет драться.
— Значит, их силы в пять раз превосходят ваши силы?
— В четыре раза, — поправил Рауль.
Просперо, должно быть, обладал хорошо натренированным слухом, потому что сразу наклонился к Закери:
— Эта женщина права. Чтобы выиграть сражение, нам нужно больше мужчин.
— Ваше величество, мы и в самом деле могли бы получить больше бойцов.
— Нет. Не могли бы, — оборвал Просперо Закери.
Виктория окинула взглядом троих мужчин: Просперо был раздосадован, Закери полон решимости, а Рауль спокоен.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Просперо считает, что мы должны объединить силы с моим кузеном Данелом, — сказал Рауль.
— Почему вы не хотите сделать этого, если это возможно?
— Данел оспаривает мое право быть королем, — сказал Рауль.
— Я знаю Данела, — сказал Просперо. — Он гордый человек, но если вы подойдете, чтобы просто поговорить с ним…
— Я тоже знаю Данела, — прервал его Закери. — Он мой кузен, мой кровный родственник.
Просперо отпрянул назад, как будто получил выговор за то, что суется, куда не следует.
— Я рос вместе с Данелом. Услышав, что вернулся Сейбер, он назвал его узурпатором и поклялся убить тем же способом, каким де Гиньяры убили Рейнальдо, — сказал Закери.
— Зачем бы ему делать такое? — спросила Виктория.
Она хотела понять, почему у них существуют разногласия по этому основополагающему вопросу.
— Данел старше меня по возрасту и законнорожденный, без какой-либо примеси иностранной крови. Некоторые считают, что с возрастом приходит мудрость, а следовательно, Данел умнее меня. Другие полагают, что важно, чтобы при рождении ребенка родители состояли в браке. — Рауль устало пожал плечами. — Но большинство из тех, кто меня не поддерживает, делают это из-за наличия во мне английской крови. Я не стопроцентный морикадиец. Поэтому пока я находился за границей, было решено, что он возглавит революцию и будет коронован вместо меня.
Теперь ей стали понятны если не разногласия среди командиров Рауля, то, по крайней мере, претензии Данела.
— Понятно. И из-за этого ваша семья разделилась на два лагеря.
— Именно это и произошло, — сурово сказал Рауль и огляделся вокруг, как будто повсюду видел непреодолимые преграды.
Она хотела поговорить еще, лучше проанализировать ситуацию, но вдруг неожиданно для себя зевнула.
— Вам необходимо выспаться, — улыбнулся Рауль.
Виктория, как ни странно, забыла о том, что ей предстоит провести ночь в комнате Рауля. С Раулем.
Она расправила плечи.
— Нет! Это просто…
Поддержав ее под локоть, Рауль помог Виктории подняться из-за стола.
— Пойдемте, дорогая. Вам нужно хорошенько отдохнуть.
Глава 23
— Спокойной ночи! — Рауль поднял руку, чтобы попрощаться со всеми присутствующими в комнате. — Мы с мисс Кардифф удаляемся туда, где она будет обучать меня этикету.
Виктория вспыхнула, сердито взглянула на него, но не запаниковала и стала ещё более величественной, чему была бы очень рада, если бы осознала это.
Когда они выходили из главного холла, их провожали веселым смехом. Он знал, что его люди наблюдают за ними, обмениваются мнениями, оценивают. Некоторые скажут, что поскольку он станет королем, то может взять любую женщину, какую пожелает. Другие скажут, что ему надо бы выбирать ее из своей среды и взять морикадийскую женщину в любовницы, а впоследствии и в жены. Кое-кто удивлялся, что он выбрал эту женщину, которая так сильно отличается от соотечественниц.
По правде говоря, Виктория и впрямь отличалась от любой женщины, которую он когда-либо укладывал в свою постель.
Виктория с потрясающей скоростью постигала иностранные языки, высказывала свои мнения, анализировала его планы военных действий, оставаясь при этом красивой, вежливой и не по годам умной.
Однако никто, кроме его — и ее, — не знал, что он никогда не прикасался к мисс Виктории Кардифф, если не считать самых невинных прикосновений.
Нельзя сказать, что были невинными его намерения. Но она была невинной. Он был первым из мужчин, попробовавших ее на вкус. Он единственный из мужчин понял, что за холодным фасадом скрывается страстная женщина, которая держит себя под контролем и скрывает правду о себе. Он был мужчиной, который хотел ее так сильно, что был готов скомпрометировать, лишь бы заполучить ее.
Если бы он был хорошим человеком, то не радовался бы тому, что сейчас привел ее в свою спальню, чтобы соблазнить.
Но он не был хорошим человеком. Более того, он даже не думал, что ему это удастся. Во всяком случае, не сегодня.
Он открыл для нее дверь спальни.
Усталая, но все такая же непокорная, она посмотрела на него, вздернув подбородок.
Он пропустил ее в комнату, вошел и закрыл за собой дверь.
Виктория повернулась к нему:
— Вы полностью доверяете своему кузену Закери?
Его потрясло, что она умудрилась одновременно и отвлечь его внимание, и вникнуть в самую суть проблемы, вызывающую у него беспокойство.
— Думаете, мне следует поговорить с моим кузеном Данелом?
Она села в кресло у огня.
Рауль придвинул банкетку и сел возле ног Виктории.
— Как сказал Закери, он был следующим после Данела в линии престолонаследников, и когда я вернулся в Морикадию и Данел отказался поддерживать меня, Закери покинул его, потому что считает, что королем должен быть я.
Она закусила губу.
— Он верит в это или просто говорит, что верит?
Рауль глубоко вздохнул.
— У меня тоже есть сомнения относительно его лояльности. Интересно бы узнать, был ли он верен Данелу и не продает ли он меня де Гиньярам. Я дважды специально подстраивал ситуацию таким образом, чтобы он мог предать меня, причем на весьма выгодных условиях, но он оба раза оставался верным мне.
— Я понимаю, почему вы ему верите. Боюсь, что это звучит несколько цинично, но когда человек отказывается от выгоды, это, наверное, говорит о его преданности.
— Это совсем не цинизм. Это проницательность, глубокая оценка его характера.
Виктория с трудом подавила зевок.
— Извините. Мне действительно интересно обсуждать с вами этот вопрос.
— Боюсь, что короткая ночь, долгий день и выпитое вино способствовали вашей усталости. — Рауль указал на софу: — Не хотите ли вы…
— Нет. — Она выпрямилась в кресле. — Насколько опасен Данел для вашего дела?
— В Англии я изучал классическую военную науку. Я изучал стратегии и знаю, как Александр Великий разбил персов в битве при Граникусе, — сказал Рауль.
Он обсуждал вопросы военного искусства с женщиной, которую хотел соблазнить! Безумие какое-то. Однако ему было интересно услышать ее мнение, узнать ее взгляд на ситуацию. Поэтому он продолжал:
— В Морикадии от классической военной науки мало толку. Данел знает народ, знает эту местность, знает психологию де Гиньяров. Он прирожденный тактик. Никто не сможет возглавить борьбу за свободу лучше его. Но если все пойдет так, как он хочет, он может стать королем. Так зачем ему отказываться от этого и поддерживать меня?
— Не лучше ли было бы вам вместо того, чтобы столь яростно спорить между собой, объединить свои силы? Ведь от этого выиграл бы каждый из вас, тогда как в противном случае каждый из вас проиграет?
— Хитрый вопрос. Вы изучали дипломатию?
— Все женщины постигают дипломатию. Только так мы и можем выжить.
Она улыбнулась, но потом спохватилась и снова сделала серьезное лицо. Собравшись с силами, она продолжила:
— Если встречу можно было бы организовать, не доводя об этом до сведения Закери и Просперо, где-нибудь в нейтральной обстановке, то вам следует встретиться с Данелом. Вы нуждаетесь в нем, и единственная возможность узнать, правда ли, что он хочет помочь вам, — это спросить у него самого.
Говорить с Викторией было все равно что разговаривать с другом, у которого нет ставок в этой игре и который действует исключительно в твоих интересах.
— Спасибо, — сказал Рауль и прижал кулак к сердцу: этот жест Виктория уже понимала. — Я ценю ваше мнение.
Всегда сдержанная Виктория поднялась с кресла.
Ее тревога заставила и Рауля встать на ноги. Неужели проявленное им уважение так ее испугало?
Широко раскрыв глаза, Виктория, поколебавшись мгновение, торопливо схватила ночную сорочку и прижала к груди. Потом, повернувшись к нему, сказала:
— Я рада, что смогла помочь.
Бросившись в гардеробную, она плотно закрыла за собой дверь.
Рауль услышал, что к двери с внутренней стороны прислонили что-то тяжелое, очевидно, приготовленное там заранее для защиты от него, — как будто что-то могло бы не позволить ему войти, если бы он захотел. Конечно, гордиться ему было нечем, но мысль о том, чтобы держать Викторию Кардифф в своей власти, вызывала у него желание расхохотаться.
Подойдя к камину, он пошевелил угли, добавил сухую растопку и, когда огонь разгорелся, подложил в пламя более крупные поленья.
Он слышал, как Виктория вышла, но заставил себя не поворачиваться, пока она не заберется под одеяло на своей софе. Потом он оглянулся и увидел золотистые отблески пламени на ее волосах и усталых голубых глазах. Если бы он был хоть немного джентльменом, он бы оставил ее сегодня одну. Однако подобное самоограничение было не в его характере.
Он подошел к софе и опустился рядом. Виктория натянула на себя одеяло до подбородка и крепко вцепилась в него. Должно быть, он ей казался каким-то злым горным гоблином. Не очень лестное сравнение, но Рауля оно позабавило.
Нет, он не овладеет Викторией против ее воли. Она сама отдастся ему. Каждую ночь она будет отдавать себя все больше и больше, пока не станет принадлежать ему полностью, без каких-либо ограничений.
Он изучил ее и знал, как соблазнить эту женщину.
Он прикоснулся костяшками пальцев к ее щеке, заложил за ухо золотистую прядь и легонько провел кончиками пальцев по скуле до подбородка. Он очертил пальцем ее губы, наблюдая, как она сначала пыталась отвернуться, а потом затихла, загипнотизированная удовольствием.
Дыхание стало глубоким и медленным.
Рауль снова обвел пальцем ее губы, а затем неторопливо наклонился и прикоснулся губами к ее векам, заставив их закрыться. Он поцеловал ее в щеку, потом постепенно заменил своими губами прикасающиеся к ней пальцы.
Ее веки затрепетали, дыхание стало более глубоким.
— Ш-ш-ш, — шепотом произнес он и поцеловал ее.
Он почувствовал аромат ее тела, ее вкус. Она впервые отреагировала на его ласку.
Именно так, как он запланировал.
Действуя с неторопливой точностью, он обследовал контуры ее губ своими губами, чуть увеличил давление поцелуя, позволил языку проскользнуть в ее рот и вздохнул, почувствовав на какой-то миг удовлетворение. Она была на вкус такая, как будто принадлежала ему.
Он снова погладил ее щеку, наслаждаясь бархатистостью ее кожи, и запустил пальцы в непокорные шелковистые белокурые волосы.
В ответ Виктория подняла руку и схватила его за запястье, как будто желая, чтобы он помог ей удержаться в вырвавшейся из-под контроля вращающейся вселенной.
Ее жест лишил его последнего самоконтроля, и в нем вспыхнула ответная страсть.
Рауль закрыл глаза, пытаясь взять под контроль свои чувства, а Виктория прильнула к его губам, пробуя его на вкус, как он пробовал ее.
Наконец она опустила руку, откинулась на подушку и удовлетворенно вздохнула.
Рауль ждал, что она скажет. Объяснит ли она свои действия, потребует ли, чтобы он объяснил свои? Но не дождался.
Он открыл глаза и взглянул на нее.
Ее пальцы лежали на ее лбу. Глаза были закрыты. Ее лицо, ее тело расслабились.
Она спала.
Глава 24
Вздрогнув, Виктория проснулась.
Кто-то склонился к ней. Кто-то очень сердитый.
Она открыла глаза и села.
— Извините.
Рауль, полностью одетый, стоял возле софы рядом с ее головой, поправляя галстук, — высокий, темноволосый и явно не испытывающий ни малейшего раскаяния.
Она огляделась вокруг. В окно заглядывали лучи утреннего солнца, на деревьях за окном чирикали птички.
Почему же Рауль такой сердитый?
— Я еду в Тонагру, чтобы окончательно договориться о продаже жеребенка, — сказал он, — но перед отъездом хотел предупредить вас, что я не обсуждал вопрос о Данеле и своих сомнениях относительно своей нынешней стратегии ни с кем, кроме вас. Прошу вас тоже ни с кем не говорить об этом.
Она поморгала, глядя на него и не вполне придя в себя после пережитого во сне страха. Потом ей вспомнилось, как они провели время в этой комнате, как обсуждали его стратегию, его семью и его опасения. Он доверился ей, а теперь опасается, что она все это разболтает.