— Решил ли я? Да, решил! И утверждаю, что это так и есть! Как ты только посмел, золотушное отродье торговца лошадьми, как только в твою дурную башку взбрело такое — выставить этих маленьких, беззащитных детишек против такого страшного чудища?
— Но мы, — запротестовал Джеффри, — вовсе не…
— Вовсе не собираемся задерживаться, — сердито закончил за него фразу Пак. — Пошли, дети! Вы сделали доброе дело, а тот, кому мы помогли, теперь осыпает нас оскорблениями. Все, хватит! Наслушались. Поворачиваем к дому!
Он развернулся и проворно зашагал по подлеску.
Дети ошеломленно проводили его взглядом.
— Робин! Погоди! — крикнул Грегори и бросился следом за Паком.
— Прощай, эльф, — проговорила Корделия, поспешно оседлав метлу.
— Что же я вижу! Вы послушно идете туда, куда ведет вас этот дух обмана? — в ужасе вскричал Келли. Мордашка его вдруг приобрела решительное выражение, и он свирепо натянул шляпу, дабы та сидела покрепче. — Ну уж нет, я такого не допущу! — И он зашагал следом за детьми. Догнав их, он выкрикнул: — Не бойтесь, детишки! Лепрехун не бросит вас, не отдаст в лапы этого гадкого хобгоблина! Я иду с вами!
Пак обернулся. Глаза его метали молнии.
— Тебя никто не звал, эльф! Но теперь я велю тебе: убирайся прочь!
— Бросить эти невинных малюток? Оставить их в лапах у хитрющего Сассенаха? — Келли подбоченился, засверкал глазами. — Ни за что!
— Ах ты, сапожный гвоздь, ах ты, колючка в башмаке, ах ты, репей приставучий! Какой от тебя прок? Если этим детям грозят беды, то с тобой только больше бед станет!
— Беды? — взвизгнул Келли. — Да разве кто-то оборонит дитя от всяческих бед и напастей лучше, чем лепрехун?
— Лучше? А я тебе скажу, что их лучше лепрехуна оборонит: человек, болтающийся в петле! От кого меньше толку, как не от лепрехуна, который позволил кому-то выкопать свой золотой клад!
Голова Келли запрокинулась так, словно ему отвесили пощечину. Мордашка его побагровела, он втянул голову в плечи и потянул за поля шляпы.
— Ага, ты так говоришь? Вот как ты говоришь, да? Ну уж теперь-то я обязан доказать, что это — наглая ложь! И я это докажу и от тебя не отвяжусь до самой смерти.
— До своей смерти или до их смерти? — язвительно осведомился Пак.
— До твоей, если Небеса будут благосклонны, — дерзко ответил Келли и развернулся к детям. — Не бойтесь, я вас не брошу на попечение этого мерзавца!
— Но нам с ним вовсе не страшно! — пылко воскликнул Грегори, а Корделия добавила:
— Добрый эльф, никто нас не защитит лучше, чем Пак.
— Пак он там, или кто другой, я сомневаюсь, что он способен вас защитить, — упрямо заявил Келли. — О нет, я пойду с вами — хотя бы ради того, чтобы уберечь вас от него!
Грегори обескураженно покачал головой:
— Но почему же ты ему так не доверяешь?
— Как — почему? Да потому, что он — англичанин! — вскричал Келли и решительно развернулся к лесной чащобе.
4
Туда, дети, — распорядился Пак и на развилке указал на тропу, уводившую вправо.
— Нет! Эта тропинка заведет вас в беду! — выкрикнул Келли и указал на тропку, уводившую влево. — Туда, туда надо идти!
Пак развернулся к лепрехуну.
— Поберегись, эльф! — гневно проговорил он. — Не вынуждай меня злиться!
— Да? И что же ты со мной сделаешь, а? — дерзко глядя на более рослого Пака, вопросил Келли. — Поколотишь? Уморишь голодом? Вышвырнешь за Белую Линию[1]? Давай, давай! Так всегда себя вели тираны!
— Тиран я или не тиран, но ноги я твои точно паутиной опутаю, и будешь ты не ходить, а прыгать, если еще раз дерзнешь со мной поспорить!
— Пак, — умоляюще проговорила Корделия. — Не надо…
— Нет, девочка! Проку от этого эльфа нет, так пусть хотя бы не мешает!
— Ну что ж, давай, вреди и дальше! — дерзко выкрикнул Келли. — На большее-то ты не способен!
Пак прищурился, и откуда ни возьмись появилась жужжащая муха. Келли запрокинул голову, выпучил глаза и стал размахивать короткими ручонками, пытаясь поймать зловредное насекомое. Наконец это ему удалось, он испустил радостный крик и поднес зажатый кулачок ко рту. Но тут же замер, не спуская глаз с собственного кулака. Медленно-медленно он перевел взгляд на Пака.
Тот злорадно ухмылялся.
Келли набычился и вновь попробовал придать своему взгляду дерзость и отвагу.
— Как я погляжу, ты оголодал совсем, а? — ехидно осведомился Пак. — На мух решил поохотиться? Ну так чего же ты медлишь? Кушай на здоровье! Будет у тебя тельце как у мухи. А башмаки тебе не давят? Нет? Ты не переживай, это у тебя перепонки между пальцами появились!
Келли с испуганным воем отпустил муху, растопырил пальцы и в ужасе уставился на них — не опутала ли их паутина.
— Пак, перестань! — крикнула Корделия.
— Разве ты разбойник? — нахмурив брови, вопросил Джеффри.
— Разбойник и есть, — пробормотал Келли. — И всегда разбойником был.
Пак сердито прищурился.
Векс наклонил голову к Келли:
— Я бы порекомендовал вам вести себя с осторожностью. Не забывайте о том, что Пак испытывает безмерное удовольствие, подстраивая козни.
Келли был готов выпрыгнуть из собственной кожи. Он подскочил на месте от изумления и уставился на громадного черного коня:
— Матушки-батюшки! Так это… так это говорящий конь!
— Пука, — на всякий случай приглядывая за Вексом, пояснил Пак. — Волшебный конь, вот только он сделан из холодного железа, эльф.
— Да ну, не может такого быть! — не отводя вытаращенных глаз от Векса и мертвенно побледнев, выпалил Келли. — О, горе всему Колдовскому Народцу! Да разве может грозить детям большая напасть.
— Да нет, он — наш друг! — воскликнул Грегори, бросился к Вексу и обнял его за шею. — Он самый лучший друг нашего папы, и наш тоже!
Келли промолчал, он только перевел затравленный взгляд на Пака.
Тот мстительно усмехнулся:
— Ну, теперь ты во мне не сомневаешься?
— Нисколечко не сомневаюсь! — Келли приосанился, и его мордашка приобрела былую окраску. — Иметь рядом такого свирепого зверя… Надо же — охмурил детишек, завоевал их любовь… Веди, эльф! Теперь мы вдвоем должны оборонять их!
Пак ухмыльнулся и пошел первым по той тропке, что уводила вправо.
Тропа, постепенно расширяясь, вывела путников на небольшую полянку, залитую солнцем. На опушке лежала тень, листва деревьев едва покачивалась под легким ветерком. Полянка была покрыта опавшими листьями и поросла невысокими кустиками, посреди которых торчали три пня, оставшихся от поваленных дровосеками дубов.
По подлеску бродила старушка, что-то негромко бормоча себе под нос. На ней было старенькое коричневое платье, плечи покрывала шаль, а голову — серый платок.
Единорог резко остановился. Магнус спрыгнул со спины Векса и шагнул вперед:
— Кто это такая, Робин?
— Старуха отшельница, похоже, — ответил эльф.
— Наверное, у этой бедной женщины все друзья померли, а другие ее не жаловали, — заключил Келли. — Вот она и ушла из деревни и стала тут жить одна-одинешенька. Таких, как она, немало.
Старушка оглянулась, услышав голоса, и нахмурилась:
— Кто тут?
Магнус ждал, что ответит Пак, но Пак молчал.
— Четверо детей? — буркнула старуха. — Что это вы тут делаете? А ну-ка, пошли прочь! Кыш!
Магнус вопросительно глянул на Пака, но эльф куда-то запропастился. Магнус озадаченно огляделся по сторонам и обнаружил, что Келли тоже исчез.
Корделия прошептала Магнусу на ухо:
— Они не хотят, чтобы их видели взрослые.
— Вы почему старших не слушаетесь, а? — раскипятилась между тем старуха. — Уходите, кому говорят?
Она подобрала с земли палку, размахнулась и швырнула ею в детей.
Единорог попятился, но Магнус протянул руку и поймал палку.
— Мы ничего такого не сделали, — нахмурившись, проговорил он, — чтобы вы на нас так сердились. — Тут он вспомнил о хороших манерах. — Добрый вам день, бабушка.
— Бабушка, вот как? — фыркнула старуха. — Да и я замужем-то сроду не была и не собираюсь! Надо же — даже какие-то малявки думают, что женщина непременно должна побывать замужем! Кто угодно пусть замуж выходит, только не старая Фагия! Мне мужчины не нужны, и никто мне не нужен! А уж тем более — дети! Убирайтесь, вам сказано!
— Если я вас обидел, простите, — сдержанно проговорил Магнус.
— Нечего извиняться! — возмутился Джеффри. — Мы ничего не сделали, чтобы она обижалась!
— Верно, — озадаченно кивнула Корделия. — И за что она вдруг так нас возненавидела с первого взгляда?
— Вы что, оглохли? — провизжала старуха. — Проваливайте!
С этими словами она зашагала по подлеску к детям, по пути подбирая палки, которые явно намеревалась швырнуть в них.
Особо не задумываясь, Корделия уставилась на ту палку, которую собралась поднять старуха. Палка подскочила в воздух и улетела прочь.
Фагия, вытаращив глаза, проводила взглядом улетающую палку, а потом прищурилась и уставилась на детей:
— Ага, так значит, ко мне явились малолетние колдуны? Что ж, я и сама кое-что умею!
Неожиданно по всей поляне в воздух взлетели палки и устремились к детям.
— Лови! — крикнул Магнус.
Все четверо детей сосредоточили внимание на летящих палках. Палки набрали высоту и скрылись за верхушками деревьев.
Морщинистое лицо Фагии стало землистым.
— Что же это за колдунчики такие, а? Стало быть, вы силою мысли двигаете предметы? Но ведь на это способны только колдуньи?
— А вот мы это умеем, и этот дар нам достался по наследству от нашего отца.
— И вы, стало быть, решили запугать бедную старушку своими выходками? — процедила сквозь зубы Фагия. — Ну уж нет! А вот это вам как понравится?
Неожиданно на детей градом посыпались орехи — словно тысяча обозлившихся белок принялись за тренировку в стрельбе по мишеням.
— О! Ой-ой-ой! — вскрикнула Корделия и, закрыв голову руками, присела. Ее братья охали от боли — орехи оказались довольно увесистыми.
— Нужно объединить усилия! — крикнул Магнус. — Давайте-ка все разом, думайте: вверх!
Его братья и сестренка зажмурились и соединили свои мысли с мыслями Магнуса. Ореховый град замер, а потом орехи начали отскакивать вверх, и над детьми образовалось нечто вроде непроницаемого купола — так капли дождя отскакивали бы от зонта.
— Так вы все разом ополчились против меня! — злобно скривилась Фагия. — Ничего, я вас научу хорошим манерам! Берегитесь!
К детям с оглушительным ревом полетели языки пламени, оставляя после себя обугленный след.
— Осторожней! — крикнул Магнус. — Огонь — это всего-навсего движущиеся молекулы! Замедлите их, остановите, заставьте охладиться!
Все четверо детей уставились на огонь и устремили к нему успокоительные мысли. Им удалось замедлить продвижение пламени, распространить его по всей поляне. Сразу значительно потеплело, но огонь быстро угас.
Фагия в страхе и изумлении вытаращила глаза, глядя на почерневшую поляну.
Магнус услышал мысли Грегори:
— Братец, нужно либо уйти и оставить ее в покое, либо сделать так, чтобы она перестала сопротивляться. Иначе она снова нападет на нас.
Магнус кивнул:
— А мы, защищаясь, можем ее поранить. Тогда мама и папа очень на нас рассердятся.
— И еще нельзя допустить, чтобы она пошла за нами, — добавил Джеффри.
Магнус согласился:
— Давайте сделаем то, что мы должны сделать.
Фагия вздернула подбородок, черты ее лица вдруг исказила гримаса страха. Она подняла руку, скрючила пальцы, но Корделия устремила взгляд на ноги старухи, и ступни Фагии вдруг оторвались от земли и оказались на уровне плеч. Старуха взвизгнула, но во взгляде ее тут же появилась решимость, и ее ноги начали медленно опускаться.
Корделия закусила нижнюю губу, напряженно сдвинула брови. Ноги колдуньи снова подскочили вверх. Та взвыла от злости. Ноги замерли.
Магнус устремил взгляд на лиану, обвивавшую ствол стоявшего неподалеку дерева. Лиана начала отплетаться от ствола, а когда окончательно освободилась, поползла к Фагии. Джеффри нахмурился, глядя на ползущую лиану, и та оторвалась от корня и пять раз обернулась вокруг колдуньи, прижав ее руки к туловищу. Фагия завопила от ужаса и попыталась порвать лиану силой своего колдовства. У Джеффри, старавшегося удержать лиану на месте, на лбу выступили капельки испарины. На помощь ему пришел Грегори — орудуя воображаемыми пальцами, он завязал концы лианы тугим узлом. Фагия визгливо вскрикнула, а Джеффри улыбнулся и облегченно выдохнул.
— Молодчина Грегори, — похвалил он младшего брата. — Отлично сработано.
— Этому узелку ты меня научил в прошлую пятницу, — смущенно пролепетал малыш.
— Чума на вас! — неистовствовала связанная колдунья. — Паршивцы, негодяи! Неужто вам больше нечем заняться — обязательно нужно помучить бедную старушку?!
— А мы вам ничего дурного не делали, — сердито возразил Джеффри.
— И не сделали бы, если бы вы на нас не напали, — более мягко заметила Корделия, стараясь сгладить резкость брата.
— Я на них напала! Ха! Глупые малявки, вы даже не знаете, о чем болтаете! Я на вас напала! Пока нет! Погодите, погодите. Посмотрите, каково вам будет, когда против вас ополчится вся деревня, когда вас выдворят из вашего дома и погонят прочь через всю округу! Посмотрите, каково вам будет, когда вас привяжут к позорному стулу, а потом примутся топить и вы начнете задыхаться! Поглядите, как вам понравится, когда вам нестерпимо захочется вдохнуть воздуха, но вы будете знать: если вдохнете, вам в легкие попадет вода! А потом, в последнее мгновение, тебя выхватят из воды и примутся кричать: «Злобная ведьма, признавайся!» А в чем признаваться, когда ты ни в чем не виновата — ни в чем из того, в чем тебя обвиняют?! Но винить будут тебя, только тебя, и больше никого! У кого-то заболела овца — виновата ты! У кого-то ребятенок свалился с сеновала — опять ты виновата, сглазила! Ты, только ты, потому что ты — ведьма!
— Но мы такого не делали и не будем делать! — возмущенно вскричала Корделия. — Никогда не будем!
— Ага, а ты попробуй скажи так тем, кто привяжет тебя к позорному стулу и снова окунет в воду! А будешь упрямиться и не признаешься, тогда тебя потащат к пыточному столбу и будут пытать огнем и каленым железом до тех пор, пока боль и вид собственной крови так не напугают тебя, что ты наконец завопишь: «Это я! Это я сделала! Говорите, что я должна сказать, и я скажу! Только перестаньте терзать меня!»
Корделия, побледнев, закрыла ладонями уши Грегори, но он нетерпеливо отмахнулся.
— Я все равно слышу ее мысли! — Он глянул на Магнуса. — Неужели все и вправду так, как она говорит?
Его брат угрюмо и печально кивнул:
— Мама и папа говорили нам, что к колдуньям очень плохо относятся. Но о таких ужасах они ни словом не намекали!
— Не сомневайтесь, разозленные крестьяне обходятся без намеков, — заверила его Фагия. — И в конце концов они поведут вас, измученных, избитых, истекающих кровью, на костер! А когда пламя обнимет вас со всех сторон, они будут кричать от радости!
Горько рыдая, она отвела взгляд.
Корделия, дрожа от волнения, посмотрела на братьев.
— Нечего дивиться, — сказала она, — что мама с папой так сердятся на тех, кто плохо говорит о волшебниках!
Магнус кивнул. Лицо у него стало как каменное.
Грегори робко подошел к Фагии:
— Так вы… поэтому хотели нас прогнать? Боялись, что мы позовем сюда людей, которые сделают вам плохо?
Фагия мотнула головой, уставилась на малыша:
— Нет, малыш! Бедняжка! Не поэтому! А из-за того, почему я прячусь здесь и живу в одиночестве, чтобы никто меня не разыскал!
Грегори наморщил лоб:
— И почему?
— Не из-за той обиды и боли, которую мне причинили, — отвечала Фагия, — и вовсе не из-за того, что я сделала им. Из-за того, что стало с ними из-за меня.
Грегори непонимающе покачал головой.
— С людьми что-то случилось из-за вас? — подойдя к брату, проговорил Магнус. — Но кто же это сделал?