— Вы ее убили! — закричал Джек. — За что, дьявол вас побери! Она же ни в чем не виновата!
— Почему ты решил, что она невиновата? — голос мне показался смутно знакомым, его обладателя я пока не видела.
— Потому что она была… — голос Джека срывался, — самым светлым человеком, которого я когда-либо знал. Она ничего не знала. Зачем? Зачем…
— Тебе известно, кем она была, Джек? — это уже спрашивал Люциан.
— Если вы про ее способности, то да. Я об этом знал. Она мне рассказала перед самой свадьбой. Но, послушайте, зачем вам все это? Ее уже нет… Нет.
Мое сердце сжалось — Джек горевал обо мне. И я горевала о нем. Зачем меня сюда привели? Какова будет моя роль в этой драме?
— И в этом виноват ты, Джек Меллон! — говорящий подошел ближе к Джеку, и я, наконец, смогла его разглядеть.
Это был Гаррет, или как там его — следователь, ударивший меня по лицу, забивший мою подругу до смерти во время допроса. Тот, которому я поклялась отомстить.
Мои челюсти непроизвольно сжались. Ладно, пусть я заключенная здесь, но я что-нибудь придумаю. Непременно.
В поле моего зрения появился Люциан. Он что-то говорил в портативное переговорное устройство. Я смотрела на него сквозь стекло. А он остановился прямо напротив меня, будто видел, что я стою именно там. А может быть, на самом деле видел. Я не знаю. Но он несколько секунд смотрел мне прямо в глаза, а затем отвернулся. От этого взгляда моя кожа покрылась мурашками, все волоски на теле приподнялись. И ведь он просто смотрел, ничего не говоря, ничего особо не имея в виду. Точно так же человек смотрит на что-то, глубоко задумавшись.
Мой охранник взял меня за локоть. Я вздрогнула от неожиданности.
— Миссис Меллон, — сказал он, указывая на дверь.
Я оказалась в комнате, где допрашивали Джека. Я стояла позади него, и он не мог меня видеть. Взгляд мой остановился на телевизионном экране, и я в шоке зажала рукой рот. Джек смотрел на то, как меня мучил Палач. Видимо, запись включили еще раз с самого начала, как только я вошла. Я уставилась на экран. Но взгляд мой был прикован не к виду моего изломанного, корчащегося в муках тела, а к Люциану. Не к настоящему, вставшему рядом со мной, как только я появилась в комнате, а к экранной версии.
Лицо Палача… Так выглядит человек, только что осознавший, что попал в рай и у него есть собственная Ева. Он с непередаваемой нежностью смотрел на свою жертву. Он ее любил, обожал, восхищался. Она была воплощением его мечты. Его руки с лаской касались моего тела, изучая его, познавая, неся боль…
Я не могла оторвать глаз от экрана. Но я заставила себя это сделать и повернулась к Люциану, безмолвно спрашивая его: «Зачем?» Палач смотрел на меня. Очень внимательно. Что он от меня хотел? Я не могла понять. Его глаза изучали мое лицо, словно ища ответ на какой-то одному ему известный вопрос.
Я снова перевела взгляд на экран, затем на Джека. То, что я увидела, повергло меня в ужас. По лицу Джека текли слезы. Я машинально рванулась к нему, но Люциан меня удержал, перехватив и сжав так, что заныли мои пока еще не зажившие ребра. Я буквально задохнулась от боли, и Палач ослабил свою хватку.
— Извини, — шепнул мне в волосы Люциан, но так меня и не отпустил.
На экране Люциан продолжал меня убивать. В жизни Люциан меня обнимал. Мой муж в двух шагах от нас оплакивал мою смерть. Помощник Палача с интересом наблюдал за нами. Я перехватила его взгляд и вложила в свой всю ненависть и презрение, на какие только была способна. Пусть знает, что он враг мне.
Он знал. Но ему было в высшей степени на это наплевать. Потому что глаза его усмехнулись.
— Мы достали ключ от твоего сейфа, Джек, — как бы между прочим сообщил Джеку Гаррет.
— Не может быть, — едва слышно проговорил мой муж. — Его никто бы не нашел. Никогда.
— Ты считаешь, что никому в голову бы не пришло, что ключ — это любимый медальон твоей жены? — хмыкнул Люциан.
— Откуда? Откуда вы узнали о медальоне? — Джек резко повернулся и замер, увидев меня.
Рот его безмолвно открывался и закрывался.
— Ты сказал, что ключ — это вещь, которая очень дорога твоей жене, дороже всех сокровищ, помнишь? Ты еще рассмеялся нам в лицо и сказал, что никто никогда не подумает, что именно эта вещь — ключ.
Я охнула. Все встало на свои места.
— И после этого ты привез меня в наш дом и оставил меня одну, — я подняла голову, чтобы посмотреть на Люциана. — Так вот зачем была нужна эта прогулка!
— Не только, Мири, не только.
Люциан отпустил меня и шагнул к Джеку, на ходу доставая из кармана мой медальон.
— А ты знаешь, Джек, что в этом медальоне?
— Люциан! — воскликнула я. — Умоляю. Не надо! Не делай этого.
— А что там? — с искренним любопытством спросил меня Гаррет.
— Это тебя не касается! — огрызнулась я.
— Ошибаешься, красавица. Касается. Очень касается. Меня жутко интересует все, что касается тебя.
— И как это понимать?
— Очень просто, — следователь доверительно склонился ко мне. — Когда ты надоешь нашему боссу, я с огромным удовольствием займусь тобой.
— Даже не мечтай! — прошипела я. — Скорее ад замерзнет!
— Посмотрим, моя красавица, посмотрим. Судя по записям, которые мы видели, ты… — он многозначительно ухмыльнулся, — знаешь толк в изысканных удовольствиях. И имей в виду, я присутствовал при пытке твоего милого супруга и видел, как ты реагировала на ласки босса.
Мои щеки вспыхнули. И внутри все полыхнуло. Щеки от стыда, а внутри — от жгучего воспоминания о пальцах Люциана, дарящих мне наслаждение. Я даже прикрыла глаза от этой вспышки.
— О да, — прошептал Гаррет. — Да! Я был прав.
Я открыла глаза и увидела, как Люциан, прищурившись, смотрит на меня. Разумеется, он прекрасно расслышал, о чем мы говорили. Но самое печальное, Джек тоже все расслышал.
— Джек… Джек, — я посмотрела на него. — Не слушай их. Не надо. Они извращают все, что видят, что слышат!
— Я знаю, детка, знаю. Ты жива! — в его широко раскрытых глазах читалось облегчение, радость, надежда. — Но как же? Это подделка?
— Это не подделка, Джек. Гвин Меллон умерла в ту ночь. Умерла по-настоящему, — покачал головой Люциан.
— Но как же? — его взгляд метался между мной и Люцианом.
— Я была мертва, Джек. То, что ты видишь на этой пленке — правда. Но я… Я… — я не знала, что сказать, и посмотрела на Люциана, но тот лишь бесстрастно за нами наблюдал. — Мне подарили жизнь.
— Почему?
Я не могла лгать Джеку. Я никогда ему не лгала. Могла умолчать какие-то факты, но не лгала. Это было бы нечестно. Тем более сейчас, когда рядом стоял Люциан, когда сам Джек понимал, что ничего не бывает просто так, и я каким-то образом была связана с Палачом. Мне только хотелось верить, что муж не считает меня предательницей. Видит Бог, я его не предавала. Даже в мыслях.
— Вот поэтому, Джек, — Люциан раскрыл медальон.
Гаррет подошел поближе, чтобы посмотреть, что там такое, и, разглядев, присвистнул. Джек обмяк на своем стуле. Голова его упала. Он сидел так несколько секунд, потом поднял на меня глаза. В них стыла боль… ревность, понимание.
— Ты никогда не расставалась с этим медальоном, Гвин.
— Никогда, — едва слышно согласилась я.
— Но ты его сняла.
— Сняла.
Джек улыбнулся и торжествующе посмотрел на Люциана.
Я поняла, что Джек не считает меня предательницей. Это наполнило меня счастьем и грустью. Светлой грустью. С примесью горечи.
— Спасибо, Джек, — прошептала я. — Спасибо тебе. За все.
— Я люблю тебя, Гвин…
— И я тебя люблю, Джек! — я улыбнулась и изо всех сил постаралась не расплакаться.
Кто-то захлопал в ладоши. Гаррет, разумеется. Глумливая скотина!
— Кто он тебе, Гвин? — Джек не обращал внимания на мужчин, он смотрел только на меня.
Я тяжело вздохнула. Я не знала, стоит ли мне говорить что-то при Гаррете, стоит ли вообще отвечать на этот вопрос… Боже мой, такие разговоры должны вестись тет-а-тет, а не при наблюдателях. Но по каким-то причинам Люциан собрал всех нас вместе. По каким-то причинам Гаррет никак не отреагировал на то, что я обращалась к Палачу, как к Люциану. А делала я это не нарочно, просто не подумала об этом. По всей вероятности, он знал, что это его настоящее имя. Но Джек… Зачем Арке понадобилось выдавать приговоренному всю эту информацию? Она же ему ни к чему. Но сказать что-то я должна была.
— Он… он мое прошлое, Джек. Далекое-далекое прошлое. И…
— Я отец ее сына, — прервал мою сбивавшуюся речь Палач.
Гаррет издал какой-то непонятный звук, тут же привлекший мое внимание. Я посмотрела на него. В глазах его было… Сожаление, раскаяние? Он явно что-то пытался сказать мне взглядом, но тут Люциан шагнул между нами, и Гаррет отшатнулся от Палача.
Торжества я не ощутила, хотя вроде бы была должна. Люциан только что дал понять своему ближайшему сподвижнику, что может означать любое его поползновение, любой взгляд и даже мысль в отношении меня. Мать ребенка Главы Арки — это означает, что я вне чьей-либо компетенции, кроме самого Палача. Точка. Какие бы преступления я ни совершила. Это вопрос личного характера. Люциан меня защищал. Вопрос: зачем и от чего?
— Сына? У тебя есть ребенок? — Джек уже, кажется, дошел до того состояния, когда перестаешь чему-то удивляться, когда в тебе остается только лишь обыкновенное любопытство.
— Да. Есть. Только я его никогда не видела. У меня его забрали, как только он родился, — я подошла к Джеку и опустилась рядом с ним на колени. — Джек, послушай. Это было давно. Очень давно. Много столетий назад. И в данный момент значения не имеет.
— Нет, имеет, — рука мужа поднялась и опустилась на мою голову, пригибая ее к своим коленям. Я обняла его за талию. А Джек продолжал, обращаясь уже к Палачу. — Послушайте, как вас там. Я не понимаю, чего вы от нас хотите. И главное, я не понимаю, зачем вы сейчас вытащили наружу ваше прошлое. Вы — отец ее ребенка. И вы же, по вашим же словам, ее убили. Жестокость вашей организации общеизвестна. Ваша собственная жестокость известна нам с женой тоже. Но… как вы могли?
Голос Джека сорвался на крик. Рука же его продолжала меня гладить, успокаивая. Мой бедный Джек. Он меня любил, несмотря на все наши ошибки, и даже несмотря на то, что он хотел использовать меня, он всё равно меня любил.
— Он не знал, кто я такая, Джек, — я подняла голову и взглянула ему в глаза. — Он меня не узнал.
— А если бы узнал? Думаешь, он бы тебя не убил?
Если честно, я не знала ответа на этот вопрос. Вероятность моей смерти была пятьдесят на пятьдесят. И я промолчала.
— И когда он узнал? Когда ты ему сказала?
— Перед смертью, — призналась я тихо.
Джек рассмеялся.
— Умница! Отличная месть, Гвин.
— Ее зовут Мирослава Килби. Леди Мирослава Килби, — с ехидством сообщил Джеку Люциан.
— Княгиня Мирослава, — поправила я его, поднимаясь.
— О да, ваша светлость, простите, запамятовал. Вдова моего дорогого друга. Князя.
Я дернулась. Вдова? Князь мертв? Бессмертный, вечный Князь мертв?
— Ты была в законном браке, когда шла со мной под венец? — напрягся Джек.
— Нет. Тот брак не считается законным по меркам любого из миров, кроме мира, где жили мы с Князем. Покинув тот мир, я могла считать себя свободной. Других браков у меня не было.
— А с ним? — Джек взглядом указал на молча смотревшего на нас Палача.
— С ним? — я горько рассмеялась. — С ним… я была его любовницей. Любимой игрушкой, так ведь, Ваше Высочество?
Его Высочество промолчал, лишь приподняв левую бровь. Кажется, его все это весьма забавляло.
— Он… — я не смогла сдержать всхлипа, — отказался связать свою жизнь с моей.
— Этот тот ритуал, о котором ты мне рассказывала? Тот, про который ты говорила, что никогда и ни с кем его не проведешь? Дурак, — Джек смотрел на Люциана. — Я бы жизнь отдал за нее.
— Отдашь, не беспокойся. Хотя бы за то, что полез туда, куда не стоило лезть. И втянул ее.
Люциан подошел к нам и рывком оттащил меня от Джека.
Я вырвалась из рук Палача и вцепилась в ткань его футболки.
— Князь… Как? Когда? Что с ним случилось?
— Я его убил. Несколько дней назад.
— Что? — я в шоке отступила, пошатнулась, но удержалась на ногах.
— Князь был здесь, — Люциан недобро усмехнулся. — Он очень хотел забрать тебя с собой. Я ему не позволил.
— Господи… — я не верила своим ушам. — Ты убил моего мужа. Моего лучшего друга. Человека, который спас меня и был рядом — всегда. А особенно, когда мне было плохо. Того, кто радовался вместе со мной. Кто меня прощал. Того, кто… кто отпустил меня к тебе!
Я размахнулась и отвесила Люциану звонкую пощечину. Тот не ожидал подобного. На лице его проступило искреннее изумление. Да я и сама удивилась. Такого я никогда не делала. И в мыслях не держала.
— Гвин! — охнул позади Джек.
— Мирослава! — эхом отозвался Гаррет.
— Ты убил его и собираешься убить моего второго мужа. Того, кто заново учил меня жить! Ненавижу тебя! Ненавижу!
В меня словно бес вселился. Мне было плевать, что скажет Люциан. Плевать, что он сможет сделать потом. Я набросилась на него. Но в этот раз не застала его врасплох. Он остановил меня подсечкой, я потеряла равновесие, и он меня оттолкнул. Я отлетела к стене, ударилась о нее и сползла вниз. Сломанные ребра отозвались болью. Но я поднялась на ноги.
— Какого черта, Люциан? Вот ты собрал нас здесь, вытащил наружу грязное белье. Что ты хочешь от нас, кукловод?
Люциан на меня не смотрел. Он уставился на Джека, который встал, готовый броситься на мою защиту.
— Где архив, Джек? — спросил Люциан.
— Не скажу, — Джек рассмеялся. — Пошел ты!
— Гаррет? Возьми ее, — приказал Палач.
— Что? — переспросили мы с Гарретом хором и переглянулись.
— Возьми. Ее, — что-то Люциан вложил в свой повторный приказ, чего я не поняла.
Но Гаррет вдруг оказался рядом со мной, схватил меня за руки и заломил их за спину. Я охнула от боли. Ноги мои подкосились.
— Что такое… — прохрипела я, но Гаррет нажал пальцем мне на горло, и я была вынуждена замолчать.
Через секунду я поняла, что я не могу дышать. Меня охватила паника. И обида. Люциан обещал. Он мне обещал, что никогда не тронет мое горло. Но меня держал не Люциан. А Гаррет мог ничего не знать. Я пыталась вывернуться, но у меня не получалось. Я чувствовала, как испарина покрыла мой лоб. Чувствовала, как колотится мое сердце. Я дергалась, пытаясь посмотреть на Люциана, но он смотрел на Джека, лицо которого перекосилось от ужаса и боли. За меня.
— Где архив, Джек? Ты можешь прекратить это в любой момент.
Мое сознание начинало уплывать. Кислород. Мне нужно хоть немного воздуха… Господи! Как я все это ненавижу!
Джек боролся с собой. Он не знал, что делать. Я его понимала. С другой стороны, они все равно найдут архив. Рано или поздно. А его самого казнят в любом случае.
— Ты любишь ее, Джек? — голос Люциана был спокоен и безмятежен.
— Люблю. В отличие от тебя, — Джек плюнул ему в лицо.
Я мысленно зааплодировала мужу. Перед глазами вились черные мушки. Внезапно хватка Гаррета на моем горле ослабла. Я с трудом впустила в себя живительный глоток и закашлялась. Вывернутые суставы болели. Спина — от удара о стену — болела. Я когда-нибудь протяну в этом месте совершено здоровой больше недели?
Что-то скользкое коснулась моей щеки. Я вздрогнула. И тут увидела это — длинный раздвоенный язык Гаррета, тут же напомнивший мне «поцелуй» Люциана. Теперь я поняла, почему Палач ничего не скрывал от своего помощника. Заместителя, если быть точной. Гаррет был того же роду-племени, что и Палач, и, естественно, знал о своем боссе все. Очередной Демон из Преисподней…
Язык медленно полз по моей шее. Поднялся выше, коснулся моих губ, потом скользнул между ними, заполз мне в рот. Я позволила ему это, а потом резко сжала зубы. Гаррет взвыл и выпустил меня. Я упала к его ногам, быстро от него откатилась. Но подняться я не успела. Меня перехватил Люциан, который вздернул меня вверх за ворот рубашки.
— Отпусти ее, — устало проговорил мой муж. — Твоя взяла. Я не могу смотреть на то, как ты мучаешь мать своего ребенка. Я презираю тебя. Вот за одно это.
— Спасибо, Джек, — я вымученно ему улыбнулась. — Но не советую верить во все, что ты тут видишь. И слышишь.
— Ты достаточно настрадалась за свою жизнь, детка. И из-за меня в том числе.