— Лучше я так и сделаю. Спасибо, мистер Николс.
Август, 16
88
Во вторник в шесть утра Скотт Ковей погрузил последние сумки в «БМВ» и еще раз осмотрел дом. Элейн пришлет кого-нибудь вымыть все как следует, поэтому это его не касается. Он снова просмотрел ящики в спальне и шкафах, чтобы чего-нибудь не забыть.
Подожди, подумал он. Он забыл восемь или десять бутылок хорошего вина, которые еще были в коробках в подвале. Нет смысла оставлять их уборщице.
Одна вещь изводила его — фотографии Виви. Скотт хотел забыть все, что случилось этим летом, но могло показаться бессердечным оставить их здесь. Он принес их в машину.
Скотт вынес мусор. Подумал, следует ли ему вытащить фото Ремембер-Хаус из рамы и разорвать. Потом пожал плечами. Забудь об этом. Мусорный грузовик подъедет через час.
Вчера на слушании он просил юриста Вивиан, Леонарда Веллса, заняться ее состоянием и утверждением завещания. Теперь, когда судья обелил его, ее семья не сможет препятствовать передаче наследства. Веллс рассказал, что ему придется продать недвижимость, чтобы уплатить налоги. Правительство определенно хочет отобрать у людей деньги.
Наверное, независимо от наследства, все так чувствуют, подумал Скотт.
Он выехал из гаража и объехал вокруг дома. Помедлил немного, потом нажал на акселератор.
— Прощай, Виви, — громко сказал он.
89
Утро во вторник они провели на пляже, только втроем. Они принесли манеж для Ханны и держали его под зонтом. Адам лежал на солнце и читал газеты. У Менли были в сумке журналы, но она принесла и немного бумаг из папки Фоби.
Бумаги были перевязаны резинкой и находились в полном беспорядке. У Менли создалось впечатление, что с развитием рассеянного склероза исследования Фоби становились все более беспорядочными. Казалось, будто она просто собирала материал и запихивала его в папку. Там были даже рецепты, выписанные несколько лет назад из «Кейп-Код Таймс», связанные с историей ранних колонистов.
— Трудное положение, — прошептала она.
Адам поднял голову.
— Что?
— Самые последние записи Фоби. Они датируются около четырех лет назад. Очевидно, тогда у нее начались настоящие трудности. Как жаль, она, должно быть, понимала, что теряет память. Многие из ее записей такие невнятные.
— Дай посмотреть, — Адам просматривал бумаги. — Вот интересное.
— Что?
— Здесь описывается это место. Лейн рассказывала мне, что его назвали Ремембер-Хаус, потому что во время шторма дом словно превращается в орган. Звук, который получается, когда дует ветер, напоминает чей-то зов «Рремммеммбе».
— Это же рассказывала мне Джен Палей.
— Согласно вот этому, они обе ошибаются. Копия городской записи от 1705 года. В ней регистрируется рождение ребенка капитана Эндрью Фримена и его жены Мегитабель, дочери по имени Ремембе.
— Имя ребенка Ремембе?
— Взгляни. Вот городская запись от 1712 года. «Означенная собственность, известная как Никквенум, жилой дом, движимое имущество и участок земли, ограниченный с востока берегом или скалой до морской воды, с юга землей Инсайна Виллиама Сирса, с юго-запада землей Джонатана Кровелла и с севера землей Амоса Никерсона, волей капитана Эндрью Фримена были завещаны его жене, а в случае ее кончины, детям. Так как его жена Мегитабель скончалась до его смерти, единственным наследником является их дочь Ремембе, записанная рожденной в год одна тысяча семьсот пятый от рождества нашего Господа. Местонахождение означенного ребенка неизвестно, поэтому жилой дом, известный как Ремембер-Хаус должен быть продан в счет налогов».
Менли вздрогнула.
— Мен, что с тобой? — резко спросил Адам.
— Ничего, просто эта история об одном из первых поселенцев в конце семнадцатого века, о женщине, которая понимала, что умрет после рождения ребенка и велела назвать дитя Ремембе, чтобы она всегда помнила ее. Интересно, Мегитабель знала об этом? Она могла подозревать, что потеряет свое дитя.
— Тогда, если мы все-таки купим этот дом, может, лучше вернуться к первоначальному названию. Ты имеешь представление, что означает Никквенум?
— Это индейское слово, по сути значащее «Я иду домой». Во времена первых поселенцев, если путник шел через враждебную территорию, ему стоило только произнести это слово, и никто не препятствовал его продвижению.
— Ты, должно быть, узнала это во время своих исследований?
Так ли это, подумала Менли.
— Я пойду немного поплаваю, — сказала она. — И обещаю не заплывать слишком далеко.
— Если будешь тонуть, я спасу тебя.
— Надеюсь на это.
В час тридцать она подбросила Адама в Барнстейблский аэропорт.
— Вот и опять я уезжаю, — сказал он. — Вернусь в четверг, и мы начнем настоящий отпуск. Никакой работы. И если я присмотрю за ее высочеством, ты будешь валяться на пляже и заниматься работой?
— Спрашиваешь!
— Мы попросим Эми отпустить нас пару раз пообедать.
— Одни, я надеюсь.
По пути из аэропорта Менли решила заскочить в Истем, чтобы еще раз посмотреть на дом Тобиаса Найта.
— Сейчас, Ханна, ты должна обещать хорошо себя вести. Мне надо посмотреть на это место. В нем что-то есть, чего я не могу понять, — сказала Менли дочке.
Сегодня за столом секретаря в старом доме дежурила другая пожилая женщина, Лютенция Релей. Сегодня спокойный день, сказала она Менли, и у нее есть время поговорить.
Менли дала Ханне сушку.
— Она такая же твердая, как собачьи бисквиты, — сказала она, — но это хорошо, потому что у нее режутся зубки. Я присмотрю, чтобы она не роняла крошек.
Успокоенная Ханна занялась сушкой, а Менли завела разговор о Тобиасе Найте.
— Я не могу найти о нем достаточно материала, — объяснила она.
— Он был таинственным человеком, — подтвердила Релей. — Конечно, он был прекрасным строителем и опередил свое время. Этот дом красивый, но я понимаю, что тот, который он построил в Чэтхэме, был показателен для того периода.
— Я его снимаю, — сказала Менли, — он красив, но комнаты меньше, чем в этом доме.
— Не понимаю. По размерам они одинаковы, — Релей стала искать в столе. — Здесь есть его биография, которую мы обычно не даем. Она не льстит ему. Вот его портрет. Презентабельный, правда? Денди своего времени.
На рисунке был изображен мужчина лет тридцати с правильными чертами лица, бородкой и длинными волосами. На нем были бриджи, камзол, накидка, кружевная рубашка с высоким воротом и туфли с серебряными пряжками.
Релей понизила голос.
— Согласно биографии Тобиас покинул Истем из-за подозрений. У него возникли неприятности, после того как он связался с чужими женами и, кроме того, многие были уверены, что он занимается грабежами, что он мункус, вы знаете?
Она вытащила брошюру и протянула ее Менли.
— Примерно в 1704 году, через несколько лет после того, как Тобиас поселился в Чэтхэме, его допрашивали по королевскому указу, когда был разграблен весь груз с «Благодарного». Все были уверены в его вине, но он, должно быть, нашел способ спрятать награбленное. Через два года он исчез. Существует гипотеза, что в Чэтхэме стало слишком жарко для него.
— Из чего состоял этот груз? — спросила Менли.
— Одежда, одеяла, утварь, кофе, ром — причина, по которой было столько шума, в том, что это все предназначалось для дома губернатора.
— Где они обычно прятали груз?
— В укрытиях, вырытых на берегу, а у некоторых были даже потайные комнаты в домах. Обычно эти комнаты располагались за камином.
90
Во вторник утром Нэт Куган уехал на работу раньше обычного. Из чистого любопытства он поехал мимо дома Скотта Ковея, чтобы посмотреть, нет ли признаков подготовки к отъезду. Нэт не сомневался, что теперь, когда прошло слушание и принято решение, Ковей отряхнет прах Кейпа со своих подошв.
Несмотря на раннее время, он сразу понял, что Ковей уже уехал. Жалюзи были опущены, у дома дожидались мусорщика две сумки с мусором. Паркуя машину, Нэт решил, что для просмотра мусора не требуется разрешения судьи.
В одной сумке были банки и бутылки, а также осколки стекла. В другой — отбросы и разный хлам, включая раму с остатками разбитого стекла в ней и поцарапанной фотографии. О, мой Бог, подумал Нэт. Это было фото с воздуха Ремембер-Хаус, то, что было в витрине агентства по недвижимости. Даже в таком плачевном состоянии оно было яснее, чем дубликат, который Мардж показывала ему в офисе. Но кусок с лодкой был оторван. Интересно, почему? Зачем он разорвал фото? Почему просто не оставил, если не хотел утруждать себя и брать с собой? И почему лодки нет и на копии?
Он сунул поврежденную фотографию в багажник и поехал на Мейн-Стрит. Элейн Аткинс как раз открывала. Она приветливо поздоровалась с ним.
— У меня есть картина, которую вы хотели приобрести. Я могу вставить ее в раму.
— Нет, не беспокойтесь, — быстро сказал Нэт. — Я возьму ее сейчас. Деб хочет сама вставить ее в раму.
Он взял снимок и изучил его.
— Потрясающе! Великолепная фотография!
— Согласна. Панорамные аэрофотосъемки могут стать хорошим инструментом рекламы, но просто сама по себе она прекрасна.
— У нас в отделе иногда требуется выполнять работу в воздухе. Вы используете кого-то из округи?
— Да, Вальтера Орра из Орлеана.
Нэт продолжал рассматривать снимок. Это была та же копия, которую Мардж выставляла в витрине три дня назад.
— Я ошибаюсь, или на картине в витрине была лодка? — спросил Нэт.
— Негатив был поврежден, — быстро ответила Элейн. — Мне пришлось его ретушировать.
Он заметил, что она покраснела. И отчего она так нервничает?
— Сколько я вам должен? — спросил он.
— Ничего. Я сама печатаю.
— Очень мило с вашей стороны, мисс Аткинс.
91
Вторник был не легким днем для Фреда Хендина. Понимание того, что он вот-вот навсегда расстанется с Тиной, было оскорблением всех его чувств. Сейчас ему тридцать восемь лет и он встречался со многими девушками. По крайней мере, половина из них, возможно, вышли бы за него замуж.
Фред знал, что по некоторым меркам он был хорошей партией. Он трудолюбив, обеспечивает спокойную жизнь. Он был преданным сыном и будет таким же мужем и отцом. Многие бы удивились, точно узнав размер его банковского счета, хотя у него всегда было ощущение, что Тина догадывается.
Фред понимал, что если прямо сейчас позвонит Джин, Лилиан или Марии, вечером у него будет свидание.
Беда в том, что он искренне любит Тину. Он всегда понимал, что она капризна и требовательна, но когда шел с ней под руку, то чувствовал себя королем. И она могла быть очень забавной.
Ему придется выкинуть ее из головы. Весь день он был расстроенным, думал о ней и о том, как порвет их отношения. Босс даже пару раз окликал его.
— Эй, Фред, прекращай мечтать. Надо кончать работу.
Он посмотрел на дом через дорогу, но почему-то сегодня дом не был таким привлекательным. О, конечно, он, возможно, купит его, но это будет уже по-другому. Фред воображал себя с Тиной в этом доме.
Но у человека есть достоинство, гордость. Ему придется порвать с Тиной. Сегодняшние газеты были полны репортажами о слушании. Не было упущено ни одной подробности: состояние правой руки Вивиан; утерянное изумрудное кольцо; визиты Тины к Ковею во Флориду. Фред вздрогнул, найдя свое собственное имя как бывшего и теперешнего друга, а теперь и жениха Тины. В репортаже он выглядел дураком.
Да, придется с этим кончать. Завтра, когда он повезет ее в аэропорт, то скажет об этом. Но его заботила одна вещь. Наверняка Тина откажется вернуть ему драгоценности его матери.
В шесть часов, когда он подъехал к Тине и выяснил, что, как обычно, она не готова, Фред включил телевизор и открыл коробку для драгоценностей.
Жемчужины его матери, часы и булавка, а также обручальное кольцо, только что подаренное им, были на месте. Он подумал, что кольцо выполнило свое назначение и она, возможно, не могла дождаться, чтобы снять его с пальца. Фред опустил все эти вещицы в карман.
Потом он пригляделся и увидел кольцо, спрятанное под дешевыми цепочками и браслетами Тины. Оно было с большим зеленым камнем и бриллиантами по бокам, все оправленное в платину.
Фред достал его и рассмотрел. Только дурак не узнал бы чистоту и яркость изумруда. Фред понял, что держит в руках фамильное кольцо, сорванное с пальца Вивиан Карпентер.
Когда Менли приехала домой после посещения дома Тобиаса Найта, Эми сидела на ступеньках.
— Ты, должно быть, подумала, что я забыла о тебе, — виноватым голосом сказала Менли.
— Я знаю, что вы не забыли.
Эми вытащила Ханну из машины.
— Эми, вчера я услышала, как ты говорила с мужем о фильме с Бобби. Расскажи мне об этом.
Эми неохотно пересказала, как он оказался у нее.
— Где он сейчас?
— Дома. Я взяла его у Элейн вчера, когда одалживала киноленты. Я собиралась отдать его мистеру Николсу, когда он вернется в четверг.
— Принеси мне его завтра.
— Конечно.
92
На следующий день после слушания Грехем и Анна Карпентеры решили отправиться в круиз.
— Нам необходимо уехать, — решил Грехем.
Анна, глубоко потрясенная последними событиями, равнодушно согласилась. Их дочери приезжали на слушание, и Эмили, старшая, прямо заявила:
— Мама, ты должна прекратить обвинять себя. По-своему, бедная Виви сильно любила тебя и папу, и мне кажется, что она не хотела бы видеть тебя в таком состоянии. Уезжайте. Уезжайте от всего этого. Хорошо проведите время с папой и заботьтесь друг о друге.
Во вторник вечером после отъезда дочерей с мужьями Анна и Грехем сидели на крыльце, планируя свой круиз. Голос Анны стал более живым и она даже рассмеялась, когда они вспомнили одно из своих прежних путешествий.
Грехему пришлось облечь в слова то, что он чувствовал.
— Безусловно ужасно, что во всех этих бульварных газетенках мы представлены ужасными родителями. Но мы сделали то, что должны были сделать, и мне кажется, что Вивиан понимает наши попытки восстановить справедливость ради нее.
— А я молюсь, чтобы она также поняла, что мы не можем ничего больше сделать.
— О, смотри, вон Прес Крепшоу с Брутом.
Они смотрели, как их старый сосед медленно шел по дороге мимо ворот в сопровождении немецкой овчарки.
— Проверь свои часы, — улыбнулся Грехем, — ровно десять часов.
Через минуту мимо ворот проехал автомобиль.
— Пресу следует быть внимательным, на дороге темно, — заметила Анна.
Они встали и вошли в дом.
93
Менли пригласила Эми пообедать с ней. Она чувствовала какую-то грусть в юной девушке.
— Я сделаю салат и рыбу в соусе из мидий, — объяснила она, — и приглашаю тебя разделить это со мной.
— С удовольствием.
Она действительно милый ребенок, подумала Менли, но на самом деле уже не дитя. Ей почти восемнадцать, она сдержанная, что по-настоящему привлекает. Плюс она более ответственна, чем большинство взрослых. Но ей определенно неприятна мысль, что отец женится на Элейн.
Однако именно об этом Менли не собиралась говорить. Она начала разговор о приготовлениях Эми к колледжу.
Обсуждая свои планы, Эми оживилась.
— Я говорила по телефону с соседкой по комнате. Она, кажется, милая. Мы обсуждали покрывала и шторы. Ее мать поможет ей купить их, а я заплачу свою долю.
— А как у тебя с одеждой?
— Элейн сказала, что поедет со мной в Бостон и у нас будет, подождите, как это она сказала, «девичий день развлечений». Ну не ужасно ли это?
— Эми, не ругайся с ней, — сказала Менли. — Она выходит замуж за твоего отца.
— Зачем? Она же не любит его.