Веня продолжал задавать вопросы:
— Этим же до меня занимался Николай?
— Как же ты догадался? — хмуро, но с явными ироничными нотками сказал Инструкция. — Именно этим, причем очень долгое время. Прошу на выход!
Не обращая на него больше никакого внимания, Инструкция двинулся к выходу, и Веня — не оставаться же одному внутри пирамиды — последовал за ним. Спустя несколько мгновений вихрь отпустил его на знакомой крышке люка, чуть правее входа в книжный магазин. Как и в прошлый раз, Инструкции рядом с ним уже не было.
Веня сошел с люка, бросив, по сложившейся уже привычке, взгляд на витрину с книгами, чтобы ничем не отличаться от обычных людей.
Хоть Веня и давал себе слово, причем уже не раз, не ломать больше голову над событиями, в которые оказался втянут, но вечером в этот день он опять занят был тем, что предавался размышлениям. Вернее, осмысливал все, что с ним происходило в последнее время.
Потому что в происходящем, несмотря на всю его абсурдность уже просматривалось некое подобие определенности.
Веня сидел на кухне, пил пиво, называющееся «Стелла Артуа», но имевшее существенные отличия от того «Стелла Артуа», что производят на его исторической родине, в Бельгии, наблюдал за пузырьками в бокале, и почему-то вид пузырьков помогал выстраивать в уме цепочку построений, логически вытекающих одно из другого.
Итак, размышлял Веня, в обязанность ему вменялось раз в шесть дней переноситься с крышки люка неподалеку от книжного магазина на «Соколе» в неизвестно где находившуюся пирамиду, которую охраняют два живых (по крайней мере, двигаются они так, словно живые) египетских сфинкса. Правда, весьма миниатюрных, если сравнивать с их каменным прототипом.
Там, в пирамиде, под руководством Инструкции, ему, Вене, надлежало выравнивать строй удивительных фигурок внутри экрана. Эту абсурдную работу маленький человечек, обитавший в его наручных часах и выходивший из них по мере необходимости, называл синекурой. И, между прочим, прозрачно намекал на то, что эта и в самом деле весьма необременительная работа щедро оплачивается.
Причем, настолько щедро, что в недалеком будущем он, Веня, мог бы купить себе «Рено Меган II».
Кстати, припомнил Веня, там, на берегу Средиземного моря, бросая ему свои часы, Николай крикнул, что они принесут своему новому владельцу много пользы…
Сам Николай, по признанию Инструкции, выравнивал строй фигурок в течение очень долгого времени. Значит, подумал Веня, ему приходилось приезжать к книжному магазине на «Соколе» из своих Химок? Или в Химках тоже есть какая-то своя крышка люка?
Как бы то ни было, волей случая ему, Вене, пришлось сменить Николая.
Веня сделал добрый глоток «Стеллы Артуа» и сразу же осознал, что на этом некое подобие определенности в его логических построениях заканчивается. Дальше начиналась полная неопределенность.
Какой смысл имело это выравнивание строя раз в шесть дней? Инструкция сказал — чтобы на солнце в глубине экрана не было ни облачка? Это было похоже на неведомый обряд непонятного назначения, прямо мистика какая-то.
А что будет, если солнце закроется тучами? Почему этого нельзя допускать?
И отчего Инструкция не имеет права нажимать кнопки, а он, Веня, имеет? Кто дал ему это право, когда дал?
Тут Веня даже поежился, не в первый уже раз осознав, что таинственное вознесение Николая в небо было, безусловно, связано как раз с тем, что он многие годы выравнивал строй.
И есть вероятность, что то же самое ждет, в конце концов, и его самого, если он, компьютерный верстальщик еженедельника «Вольный вечер», как и Николай, многие годы будет раз в шесть дней появляться в пирамиде.
Веня сделал очень большой глоток.
Потом еще один очень большой глоток.
Вместе с тем Инструкция говорил, что вознесение Николая было редчайшим случаем. Значит, вероятность подобного не столь уж высока. К тому же Инструкция говорил еще, что это вознесение было юридически незаконным.
Вдобавок Николай благополучно вернулся, потому что, опять-таки по словам Инструкции, обязательно должен был вернуться.
Тут, однако, было еще над чем подумать, потому что Николай вернулся, вроде как, только отчасти. Что это значит — отчасти?
Веня отпил еще пива. А после этого решил, что надо бы и в самом деле как-нибудь поехать в Химки, хотя бы под предлогом лечения зубов, и обойти все клиники, принадлежащие Николаю.
Тут он сообразил, что фамилии Николая не знает. Значит, вычислить его клиники непросто, но это будет даже интересно.
А еще Веня вдруг понял, что он, пожалуй, уже ничего не имеет против того, что волей случая оказался втянут во все эти невероятные, фантастические события, и что в его жизнь вошел забавный маленький человечек, неизвестно кто, не исключено даже, джинн из арабских сказок.
Во всяком случае, в повседневном и достаточно унылом бытии появилась определенная новизна. И романтическое очарование тайны, о которой не подозревает никто из окружающих.
И загадка, которую столь интересно было бы разгадать.
Любопытно, а знал ли Николай, зачем и кому все это нужно — выравнивать строй фигурок внутри экрана? И где находится эта пирамида Хеопса, чудесным образом возведенная явно в среднерусской полосе? И кому она принадлежит?
«Нам», сказал Инструкция… Кому — нам?
Веня допил пиво и машинально бросил взгляд на календарь, украшавший кухонную стену. Получилось, что следующее посещение пирамиды, то есть шестой день после понедельника, должно было прийтись на воскресенье.
Вторник, среда, четверг, пятница и даже, по ненавязчивой просьбе Эдуарда Борисовича, суббота, были у Вени до отказа заняты пилотным номером журнала «Эдик». К этому, само собой, добавлялась работа с еженедельником «Вольный вечер», который выходил по пятницам.
Концепцию журнала «Эдик», а заодно и верстку, хозяин то и дело менял. Появлялись все новые материалы, которые потом безжалостно выбрасывались в корзину — разумеется, в виде добросовестно сверстанных Веней полос.
Веня уезжал из дома рано утром и возвращался поздно вечером. Сил после рабочего дня хватало только на то, чтобы съесть нехитрый, наскоро приготовленный ужин и посмотреть телевизор. Потом Веня ложился спать.
Чаще всего ему снились заголовки, иллюстрации и номера полос, иногда даже четырехзначные. Но однажды приснилась египетская пирамида, которую охраняли два сфинкса. У одного сфинкса было лицо Эдуарда Борисовича, у другого — уверенной в своей неотразимости Заныкиной-Сидоровой.
Вечером в пятницу к Вене пришел сосед Алексей Васильевич, естественно, с «Флагманом» (жена Нина Ивановна отбыла на какой-то саммит владельцев супермаркетов в Санкт-Петербург), но Веня сумел ему отказать.
Кандидат наук был настолько этим потрясен, что даже объединился со своим идейным врагом Митрофанычем, ратовавшим за собственный исторический путь развития России, который не должен был иметь ничего общего ни с путем Запада, ни с путем Востока. Два частных извозчика, они же радетели за судьбы родины, долго сидели на лавочке во дворе, как раз под окном у Вени, и громко говорили, не слушая один другого, каждый о своем.
Через какое-то время Митрофаныч вдруг стал подозрительно долго ораторствовать один. Чтобы проверить, не случилось ли чего с Алексеем Васильевичем, Веня даже выглянул в окно.
Но все было в полном порядке — кандидат наук, старательно обходя лунные блики на асфальте, уже возвращался к лавочке с той стороны, где был супермаркет жены Нины Ивановны, держа в обеих руках по пакету с неизвестным содержимым. После некоторой паузы оба снова заговорили вместе.
И, словно дождавшись этого, из часов появился Инструкция.
Для начала, сразу заинтересовавшись громкими голосами под окном, маленький человечек приложил палец к губам, чтобы Веня не мешал ему слушать. Разобраться в независимых один от другого монологов частных извозчиков было нелегко, но Инструкция, похоже, разобрался.
Уже секунд через десять он поставил обоим ораторам нелицеприятный диагноз:
— Вот два бездельника! Почему у вас так горазды пустой болтовней заниматься? И ничего не меняется который век.
Веня оторопело глянул на своего руководителя. Инструкция снисходительно усмехнулся.
— Я давно здесь, всякого, знаешь, наслушался. В девятнадцатом веке, хорошо помню, точно так же болтовней занимались славянофилы и западники, чаще всего опять-таки под водочку. И к чему все эти разговоры привели?
В монологи вклинился раздраженный женский голос из какого-то окна:
— Ну, сколько можно, люди уже спят! Шли бы в парк, что ли! Сейчас водой окачу!
Монологи стихли, но только на миг, а потом возобновились с новой силой. Вене вдруг стало весело, и он от души рассмеялся. Инструкция улыбнулся.
— Я, собственно, только хотел проверить. Думал, опять у тебя сосед сидит, тот, что «Флагман» пьет. А ты молодец, есть сила воли.
Послышался другой нервный женский голос:
— Сейчас в милицию позвоню! По закону, чтоб после одиннадцати все тихо было!
На этот раз монологи стихли. Потом Митрофаныч миролюбиво произнес:
— Не шуми, соседка. Скоро закончим. Видишь, о родине думаем. О собственном историческом пути развития. Менталитет у нас такой, что нам, то есть России, как всем остальным никак невозможно.
На эти слова, теперь уже высоко сверху, отозвался третий резкий женский голос:
— Лучше бы о развитии семьи, паразит, подумал! Тебе с твоим менталитетом за баранку с утра.
— Завтра суббота, — неожиданно заступился за своего идейного противника Алексей Васильевич, — день отдыха, на который все имеют законное право. Иван Митрофанович в том числе, как любой трудящийся.
— А дети и внуки у Ивана Митрофановича в субботу есть, что ли, не хотят? — горько вопросил с верхнего этажа прежний женский голос. — Или в воскресенье не хотят? Не у всех же свои супермаркеты, как у некоторых.
Снизу послышалось легкое стеклянное позвякивание. Идейные противники, похоже, дружно собирали с лавочки принадлежности своей исторической встречи. То ли для того, чтобы разойтись по домам, то ли для того, чтобы куда-то переместиться.
Вероятнее, последнее, потому что, судя по всему, вторая бутылка была едва начата. В двух шагах от дома в самом деле был парк, плавно спускавшийся к Москве-реке.
Позвякивание стихло, наступила тишина.
— Вот так, — весело подвел итог всему услышанному Инструкция, и, подмигнув своему подопечному, унесся в его часы.
— Значит, в воскресенье? — успел крикнуть вслед ему Веня, но ответа уже не получил.
Тем не менее рассчитал он, как оказалось, совершенно верно: Инструкция действительно появился в воскресенье, однако не с утра, а ближе к вечеру. Уже привычным маршрутом Веня отправился к метро «Сокол», чтобы встать на крышку люка.
Налетел мощный вихрь, и Веня совершил мгновенное перемещение к пирамиде. В общем, эта процедура тоже стала для него вполне привычной.
Увидев Веню, сфинксы опять радостно завиляли хвостами. В этом неизвестно где расположенном лесу, на поляне которого кто-то неведомый выстроил египетскую пирамиду, Веня уже явно становился своим человеком.
И выстраивание фигурок тоже прошло совершенно обыденно. С той лишь разницей, что в этот раз строй не был идеально ровным.
Из него почему-то вышла вперед дама, одетая, как оперная певица, исполняющая роль Татьяны в опере «Евгений Онегин», да еще бородатый мужик в кольчуге, крайний слева, поднял руку с боевым топором много выше, чем в прошлый раз.
Глядя на это, Инструкция на миг призадумался, а потом показал Вене, какие клавиши он должен нажать.
Теперь, Веня подсчитал, нажать пришлось одиннадцать клавиш, четыре из них по два раза и одну трижды.
Пушкинская Татьяна вернулась в строй, бородач в кольчуге опустил секиру.
Инструкция удовлетворенно хмыкнул.
— Ну, видишь! Ничего сложного. Синекура и есть. Многие захотели бы оказаться на твоем месте, если б только знали. Пошли!
Веня двинулся вслед за ним, и тут ему пришла одна мысль, навеянная последними словами Инструкции.
— Послушай! Если тут надо бывать раз в шесть дней, как же Николай уезжал в отпуск? В Каталонии, он говорил, всегда жил по месяцу.
— Что ж, человеку право на отдых не положено, что ли, — весело отозвался Инструкция. — Законное право, как говорит твой сосед. И тебе будет положено, не беспокойся. Когда Николай уезжал, его подменяли, конечно.
— Кто же мог подменять? — изумился Веня.
— Да есть кому, ты не один такой. Не торопи события, сколько раз тебе повторять. Разберешься во всем постепенно.
Инструкция уже стоял на поляне возле пирамиды, Веня вышел вслед за ним. Маленький человечек произнес несколько слов на шипяще-жужжащем языке, и узкий ход в глубь пирамиды плавно затянулся камнями.
А несколькими мгновениями спустя Веня уже оказался на крышке люка, неподалеку от книжного магазина. И, как всегда, быстро сошел с него, чтобы подойти к витрине с яркими обложками книг, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
Инструкции рядом с ним не было.
Но маленький человечек неожиданно объявился снова, когда Веня уже выехал на Волоколамское шоссе, направляясь домой. Инструкция забрался ногами на Венину сумку, лежащую на правом сиденье, оперся руками о торпеду и с любопытством стал разглядывать попутные и встречные машины. Потом нарушил молчание:
— Ты уже третий раз был в пирамиде. Вижу, что привыкаешь.
— Да вроде, ничего сложного нет, — отозвался Веня.
— Не скажи, — отвечал маленький человечек загадочно. — Раз на раз не приходится.
Веня покосился на него с удивлением.
— Всякое, знаешь ли, бывало, — сказал Инструкция. — Но мы всегда справлялись.
— Да что может быть? Тучи солнце закрывали?
— Ну да. Оттого, что строй нарушался.
Веня помолчал. Инструкция тоже ничего больше не говорил.
Конечно, на языке у Вени уже вертелись самые разные вопросы, но по опыту он уже знал, что Инструкция отвечать на них не станет. Маленький человечек отпускал своему подопечному информацию в строго дозированных дозах.
Вот как сейчас: отпустил еще чуть-чуть и замолчал.
Ничего, подумал Веня, рано или поздно он и сам во всем разберется.
Пора было поворачивать на улицу академика Курчатова. Теперь Инструкция почему-то, не отрываясь, смотрел назад. Веня свернул с улицы академика Курчатова направо, на Щукинскую улицу.
— Показалось, — озабоченно сказал Инструкция и снова стал смотреть вперед.
— Что показалось? — не понял Веня.
— Зеленый «ниссан» очень долго сзади держался. С правым рулем. Похоже, от самого книжного магазина. Повернул за нами на Курчатова, но теперь поехал дальше, а мы свернули.
Веня почувствовал, как в его душу заползает легкий холодок тревоги.
— Ты хочешь сказать, что за тобой кто-то может следить? Или это… за мной?
— Все может быть. Не исключено, — Инструкция вдруг рассмеялся, но смех его в этот момент показался Вене деланным, — что это кто-то из твоих ревнивых подружек. У тебя есть подружка с зеленым «ниссаном», у которого руль справа? Может, это твоя девушка из Брянска?
Веня машинально глянул в зеркало. Позади теперь шла очень потрепанная серая «шестерка». Ничего зловещего в ней не чувствовалось. Веня покосился на Инструкцию. Неясный холодок тревоги улетучился.
Это была лишь шутка, вдруг понял Веня. Вдобавок ко всему, маленький человечек, оказывается, наделен своеобразным чувством юмора. Ничто человеческое ему, стало быть, не чуждо…
Правда, подходит ли слово «человеческое» к бесплотному существу, лишь внешне имеющему сходство с человеком, вдобавок крохотным?
— А ты, смотрю, Москву хорошо знаешь, — похвалил Веня своего наставника, переводя разговор в другое русло. — Названия улиц и все такое.
— Ну, еще бы, — ухмыльнулся Инструкция. — Кому, как не мне знать, что как раз здесь прежде была деревенька Покровское-Стрешнево. И что в этих местах Лжедмитрий Второй с войском стоял в начале семнадцатого века.