— Надо отобрать у него ланцет. Это опасно, — шепнул Улье.
— Поди отбери. Выть будет день и ночь, как голодный оронг. Лучше не обижай полоумного. Пускай балуется.
— А если вдруг зарежет кого?
— Чтоб тебя съели! Нашел кого трусить. Пшел отсюда, не мешай спать.
— Но нельзя же так. За ним нужен присмотр…
— Клянусь последним глазом, сейчас схлопочешь по башке, если не угомонишься. Отвяжись. Я спать хочу.
Одноглазый лег и отвернулся. Почти сразу он начал посапывать.
Простокваша сосредоточенно ворошил головни хворостиной. Улье поднялся с пола и подошел к нему.
— Старик, — позвал разведчик, — что это ты делал только что?
Безумец заморгал в испуге и вдруг хихикнул.
— Я тебя знаю, — вместо ответа заявил он, уставив в Ульса корявый палец. — Ты новичок.
— Да.
— Ты друг Рябого, — продолжал Простокваша. — Рябой хороший.
— Он пропал.
— А знаешь что? Ты когда-нибудь пробовал простоквашу? Нет? А я ее ел. Правда. Клянусь.
— Я верю.
— Веришь? Да ты хороший. Не насмехаешься. Хочешь, я покажу тебе, как разрезают мертвецов?
— Давай в другой раз.
— Когда я жил в Башне, я резал мертвых. Таскал их, резал, вытирал кровь, убирал остатки. Неприятно. — Да уж чего хорошего.
— Зато однажды мне удалось попробовать простоквашу. Те, в Башне, едят ее вдоволь. И вот однажды я увидел, что кто-то оставил недопитую простоквашу на столе. Я сделал целых два глотка. Никто не видел. Веришь?
— Верю.
— Ты хороший человек, — сказал сумасшедший с глубоким вздохом. — Если б ты знал, какой у нее изумительный вкус. Она так и тает во рту — свежая, кисленькая, густая… Не иначе ее едят праведники в подземных садах милостивого дьявола.
Собеседники помолчали.
— Так вот. Я съел два глотка. А потом испугался, что меня накажут, если узнают. Они бы велели меня разрезать на куски. Это ведь нехорошо, когда тебя разрезают?
— Ничего хорошего.
— Вот-вот. Слушай. Я испугался и убежал. Долго ползал в темноте по подземелью. Наконец увидел свет. И пришел сюда. Сначала я думал, что живым попал в подземные сады, где обитают непорочные души. Они сидели вот у этого светлого и горячего куста. Когда я сказал, что я из Башни, меня хотели убить. Потом пожалели. Оставили здесь, чтобы ухаживал за горячим кустом.
— Погоди-погоди, — осторожно начал разведчик, боясь спугнуть проговорившегося безумца. — Говоришь, ты попал в подземелье из Башни?
— Да.
— Каким образом?
— Я испугался. Я очень испугался и забился в самый низ. Потом нашел дырку. Пролез в нее, захлопнул крышку. Там было очень темно, и я обрадовался, что меня не найдут. Пополз в темноте и вдруг провалился. Очень больно ударился. Долго ползал по камням. Думал, умру с голоду. Потом попал сюда, и меня накормили.
— Послушай. Ты не мог бы показать мне путь, по которому пришел?
— Зачем?
— Я хочу добраться до тех, кто в Башне, — зашептал Улье ему на ухо. — Они мои враги.
— Не могу. Я их боюсь, — заморгав, пролепетал Простокваша. — Они кого хочешь велят на куски разрезать.
— Они тебя не тронут, — заверил разведчик. — Ты проводишь меня до Башни и отправишься назад.
В сумбурном уме старика шла борьба между симпатией к Ульсу, страхом и недоверием. Наконец его лоб разгладился, и в глазах мелькнул проблеск разума.
— Хорошо, — сказал он. — Я знаю, ты со звезд. Я все слышал. Я помогу тебе.
Он взял из костра пылающую головню. Улье набрал охапку сухих смолистых веток для факелов. Подойдя к дальнему, темному и полого опускающемуся концу пещеры. Простокваша нагнулся и полез в округлую промоину. Разведчик последовал за ним.
Глава 8 «МЕНЯ ЗОВУТ АОР»
Факел чадил и пылал, озаряя пересохшие русла подземных рек, проточивших в каменной толще лабиринт из тоннелей, пещер и бездонных отвесных шахт. Старик шагал уверенно, не оборачиваясь, и прихрамывающий разведчик едва поспевал за ним.
Дорога шла то вверх, то вниз. Порой приходилось карабкаться по склонам, цепляясь за трещины и известковые наросты.
— Как же ты полз тут в темноте? — удивился Улье.
— Жить хотелось.
— А дорогу назад неужели всю запомнил?
— Нет, я нашел ее потом. Я люблю тут ходить. Красиво. Урки боятся, говорят, где-то тут недалеко чертоги милостивого дьявола. А я не боюсь. Он меня не обижал.
Они шли долго, и ослабевший после болезни разведчик выбился из сил.
— Погоди, — взмолился он, сев на каменный выступ и привалившись к стене.
Старик остановился, зажег новый факел и отбросил догорающий. От охапки осталось всего несколько веток.
— Как же ты найдешь дорогу назад, без света? — обеспокоенно спросил Улье.
— Башня близко. А назад вернусь и в темноте. Не заблужусь. Много тут ходил.
Они помолчали. Улье растирал ноющее колено.
— Когда ты станешь хозяином Башни, — сказал сумасшедший, — ты мне отплатишь добром. Правда?
Разведчик ответил не сразу, обдумывая, что сказать.
— Я не хочу быть хозяином Башни.
— Тогда зачем тебе туда?
— Ты же слышал наш разговор с Атаманом. Я должен спасти людей на звездах. Им грозит гибель.
— А-а. Я думал, ты победишь Башню и накормишь нас всех простоквашей, — убито вымолвил старик.
Улье почувствовал угрызения совести. Он не желал обманывать беднягу. Но и не мог сказать правду, что открытое вмешательство в жизнь карантинных планет запрещается и Галактическая Лига строго карает за нарушение запрета.
— Ладно, — прервал паузу Простокваша. — Пойдем.
По крутому тоннелю они поднялись в обширную сталактитовую пещеру. Множество ноздреватых известковых сосулек свисало с ее свода, навстречу им поднимались бугристые, оплывающие сталагмиты, сплошь и рядом сливаясь воедино. Простокваша уверенно петлял меж толстых желтых колонн, выращенных за тысячелетия мельчайшими каплями воды. Он привел разведчика к широкому, словно дворцовая лестница, каскаду. Отложения известняка ниспадали по его скату застывшей пышной пеной.
Поднявшись наверх, спутники очутились в узком проходе, загроможденном обломками грубой кладки. В этом месте пол разорвала косая трещина, и возведенная строителями Башни перегородка из нетесаных камней обрушилась. Перебравшись через развалины, они попали в скальную пазуху, где идти приходилось согнувшись.
Приземляясь, звездолет разметал рыхлый грунт потоками огня и сел прямо на гранитный массив, который, будучи источен внутри карстовыми водами, не выдержал тяжести и растрескался.
Одна из трещин пересекала низкий потолок пазухи, расширяясь возле стены настолько; что впору пролезть человеку среднего телосложения. Толщина гранита в этом месте не превышала трех локтей.
— Здесь, — объявил Простокваша. Улье выпрямился и дотянулся до верхнего края трещины, за который можно было уцепиться.
— Погоди, человек со звезд, — остановил его сидевший на корточках старик. — Дай руку.
Разведчик нагнулся к нему, протянул ладонь, и Простокваша вложил в нее узкий удлиненный предмет. То был его ланцет.
— На. Пригодится. Разрежь их на куски.
— Зачем? Не надо.
— Возьми-возьми. Хороший. Им любого можно разрезать.
— Нет, оставь себе.
— А как же ты их одолеешь?
— Не беспокойся, справлюсь. Передай Атаману, что я не вернусь. Скажи, пусть не беспокоится. В случае чего я не выдам убежище.
Озаренный зыбким светом факела, воткнутого в узкую трещину на полу, старик смотрел втлаза Ульса. В этом доверчивом взгляде на сей раз не было ничего от безумия.
— На самом деле меня зовут Аор, — произнес он. — Звали Аор. Зови меня Аор. Пожалуйста. Это мое имя.
— Хорошо, Аор. Прощай. Спасибо тебе.
— Прощай. Ты хороший человек. Я вижу. Наверно, если тебя разрезать, внутри будет одно сплошное сердце. Большое-большое, — старик замолчал, подыскивая слова, чтобы выразить распиравшие его чувства. — Другому не поверил бы. Тебе верю.
— Спасибо, Аор, — сглотнув комок в горле, ответил разведчик.
— Удачи тебе, хороший человек.
Улье чуть подпрыгнул и вцепился в край трещины. Подтягиваться было неудобно — тесно, да и пальцы едва-едва не соскальзывали с гранита. Он беспомощно шарил ногой по гладкой стене.
— Аор! Подсади, — попросил разведчик. Внизу послышалась странная глухая возня. Затем кто-то схватил Ульса за щиколотку, но вместо того чтобы помочь вскарабкаться наверх, рванул с силой вниз. Пальцы разведчика соскользнули; падая, он ударился о нижний край трещины затылком и рухнул без чувств.
Очнувшись от хлесткого удара по лицу, он обнаружил, что его запястья и щиколотки крепко связаны концами бахи. Торжествующий Культяпа нагнулся над ним и приставил к горлу лезвие ланцета.
— Тебе конец, штемп, — ощерившись произнес он. — Ты не вернешься в Башню и не предашь нас. Я раскусил тебя и выследил. Но прежде чем умрешь говори: зачем тебя подослали? Что прознали о нас в Башне? Что они хотят сделать с ватагой и убежищем? Говори!
Улье молчал. Волосяной, щекотный холодок исходил от прижатого к коже лезвия. Ну вот. Мало того что пиявка сделала его наполовину инвалидом, а Башня захватила шлюпку. Теперь его скрутил однорукий калека. Ай да разведчик, даром что отставной.
— Не хочешь говорить?
Культяпа отбросил ланцет и выдернул из расщелины пылающую ветку. Скосив глаза, Улье увидел, что Аор лежит ничком. Рядом с размозженной седой головой валялся окровавленный камень. Яростное рыдание подкатило к горлу, но он не издал ни звука, и глаза оставались ясными и сухими.
— Цветок милостивого дьявола отворит тебе рот, — посулил увечный. — Лучше скажи сам, не заставляй мучить. Тогда я просто перережу тебе глотку. А ну говори!
И он поднес факел к лицу разведчика, едва не опалив его бороду.
— Эх, невера, — вздохнув, сказал Улье. — И не страшно тебе ни во что не верить, Культяпа? Вспомни речи Атамана тогда, на берегу. Горе тем, кто отринет Посланца, сказал он. Их постигнет участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. Близок час. Ты еще ответил, что, мол, пусть для начала этот человек превозможет желтую пиявку. Не страшно ли тебе, Культяпа? Ты посягаешь на промысел того, перед кем ты ничтожнее праха.
— Ты подслушал… — ошарашенно проговорил Культяпа.
— Вспомни: я лежал поодаль, у всех на виду. Я никак не мог слышать разговора.
— Значит… кто-то прятался в кустах.
— А как он пересказал мне ваш разговор? В тот день я попал в вашу пещеру и больше из нее не выходил.
— А! Тебе рассказал сам Атаман!
— Слово в слово? Слушай: «Так тогда кто же он?!» — «Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание». — «Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания — бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова». Вот что дерзнул ты сказать. Покайся. Уверуй, пока не поздно. Сегодня во сне владыка мира явился мне и велел: «Когда Культяпа тебя свяжет, объяви ему, что неверующие не доживут до ближайшего восхода солнца». А чтобы ты не сомневался и получил знак, он передал мне ваш разговор с Атаманом, которого не мог слышать никто. Зубы Культяпы мелко застучали.
— Верую! — хрипло выдохнул он. — Верую! Прости меня!
И он припал к ногам Ульса.
— Прости! Прости! — твердил он. — Я был глух и слеп. Но ты исцелил меня. Воистину ты — Посланец.
— О снисхождении проси не меня. Я лишь слуга. Воткнув факел обратно в расщелину, Культяпа поспешно, зубами распутывал узлы.
— Не держи зла, Посланец. Я был глуп и зол. О милостивый дьявол! Прости меня, отведи кару! Дай мне искупить вину мою…
Разведчик сел, потирая затекшие запястья.
— Все было бы поправимо, не убей ты этого несчастного! — негодующе молвил он, кивнув на тело Аора. — Кровь его тебе взыщется!
— Он живой. Живой. Я не смог хорошо размахнуться, тут тесно, — Культяпа захлопотал, переворачивая старика на спину.
Тот глухо застонал.
— Отнесешь его в убежище и будешь выхаживать. До конца дней будешь служить ему и оберегать от глумления, — приказал Улье.
— Да! Да! Я все сделаю…
— Теперь помоги мне. Подсади. Потом подашь новую ветку, пересадив на нее цветок.
Культяпа опустился на колени. Разведчик ступил на его плечо, оттолкнулся и единым махом оказался наверху. Затем взял поданный снизу факел.
Он стоял на дне Башни.
Над его головой, отражая ровное пламя факела, сияла шлифованная воронка одной из ходовых дюз. По сравнению с ней Улье выглядел карликом. Пригнувшись, он пролез между краем дюзы и полом. Как он и ожидал, аварийный люк в центре громадного днища оказался распахнут.
Подковыляв к свисающему гибкому трапу, Улье вскарабкался наверх, нашел рубильник освещения и повернул его, включив цепочку миниатюрных плафонов, тянувшихся вверх по стенке аварийной шахты. Дым от чадящей ветки не затягивало в шахту, значив верхний люк захлопнут. Он отбросил факел.
С трудом ворочая негнущейся ногой, Улье карабкался по лесенке. Несколько раз он останавливался передохнуть. Когда он добрался до верха, пот заливал глаза, разъедал рану на затылке; вялые после болезни мышцы еле слушались.
Верхний, закрытый люк оказался разблокирован. Без труда распахнув его, разведчик выбрался в кормовой отсек. Поскольку двигатели не работали, опасаться радиации не приходилось. Слабо светили негасимые дежурные лампы, озаряя бессчетное множество трубопроводов, кожухов, наглухо заклепанных ремонтных лючков. Бортовая сеть исправно работала на Черной Смерти.
Компоновка звездолета ничем не отличалась от типовой во времена империи. Это облегчало задачу.
Поднявшись по винтовой лесенке к потолку, Улье нажал кнопку, и толстенная дверь из покрытого никелем свинца послушно отъехала вбок. Улье вошел в еле освещенный трюм. Как и ожидалось, большинство запаянных ящиков с инструментами и приборами, которыми снабжались ссыльные, оказались нетронутыми. ранившегося здесь добра хватило бы на то, чтобы оснастить целый город-завод.
Не рискуя пользоваться лифтом, разведчик полез дальше по лесенке, прикрепленной к решетчатой шахте грузового транспортера. Не скоро достиг он уровня жилых палуб, располагавшихся по спирали вокруг огромного многоярусного помещения трюма. Они начинались выше ворот грузового шлюза, о чем свидетельствовала первая дверь в прозрачной трубе гидравлического лифта. Дальше лесенка крепилась просто на переборке, и вдоль нее на равном расстоянии друг от друга располагались красные заслонки запасных входов. Дойдя до верхней из них, Улье остановился и перевел дух.
Отсюда он попадал в отсек экипажа, венчавшийся рубкой управления. Разведчик дошел почти до носовой оконечности корабля, до вершины Башни, грозно возвышавшейся над ночной равниной. Он надеялся, что снаружи все еще ночь и обитатели звездолета мирно спят. Вряд ли они выставляют часовых в своих коридорах.
Все же сердце его коротко трепыхнулось, когда он повернул ручку, приоткрыл заслонку и прислушался.
Ободренный полной тишиной, он выбрался в пустой узкий коридор, по ходу винтовой нарезки обвивавший толстенную сердцевину корабля. Левая, выпуклая стена была глухой, за исключением аварийной заслонки, через которую он сюда пролез. По правой, вогнутой стене тянулась вереница дверей. Улье двинулся вдоль нее, потрясенно глядя на дверные таблички: А, А1, А2, A3, В, В1, В2, ВЗ, С, С1… Мог бы догадаться сразу, упрекнул он себя.
Однако на пассажирских кораблях каюты экипажа испокон веку помечаются просто цифрами. Литеры с Цифрами приняты на супергрузачах с большой командой. Но это же не грузач, на них не ссылали. А еще? Фрегаты разведслужбы, естественно. Но их в то время, разумеется, и в помине не было. А еще какие корабли имели каюты с буквенно-числовыми обозначениями?
Военные.
Прихрамывая, Улье почти бежал по истертому полу коридора, сохранившему рифление лишь по краям. Он спешил к последнему номеру боевого расчета, к двери с одинокой литерой Z. Справа мелькнули Y и Y1. Коридор уперся в глухую переборку. Разведчик вздрогнул. Потом повернул голову. Ну конечно. Последняя дверь, ведущая в крайний носовой отсек, оказалась слева от него.