Глава 12
– Ароматизировать, Володя? – Статная массажистка с шикарной грудью и несоизмеримо узкой талией склонилась почти к самому его лицу. – Лимончик, шалфей, лаванда?..
– Ничего не нужно, ступай. – Володя слегка приподнял голову от деревянного лежака и, подобающим образом отреагировав, шлепнул ее по голому заду. – Хороша ты, Валюха. Ох и хороша!
Та довольно захохотала, откинув голову назад. Потом внезапно смолкла и какое-то время буравила взглядом поднос с ароматизаторами.
– Чего это ты? – насторожился Володя, заведомо зная, что подобные метаморфозы происходили с той, как правило, не случайно.
– Да так… – Валентина дернула гладким плечом, потом опасливо кинула взгляд за спину, потопталась на месте и, поставив поднос на соседний топчан, присела у Володи в ногах. – Разговоры тут всякие ходят…
– Не крути, Валь, ты же меня не первый год знаешь и выручала не раз. Так что давай выкладывай, кому и как понадобилось языком трепать, – скороговоркой выпалил Володя, чуть отодвигая ноги в сторону и на всякий случай натягивая простыню на интимное место. Не время сейчас предаваться утехам, на которые Валентина была большой мастерицей.
Та догадливо хмыкнула, но промолчала и молчала еще какое-то время, продолжая рассматривать его чересчур пристально. Потом глубоко и протяжно вздохнула и, осторожно взвешивая каждое слово, спросила:
– Это правда, что ты со Стэлкой крутишь посерьезке?
Начинать сейчас ломать дурачка, тараща глаза по типу: «С какой Стэлкой?» или «Как это крутишь?», Володя поостерегся: слишком вспыльчива была его школьная подруга. Могла фыркнуть, послать куда подальше и уйти, так ничего и не рассказав. А новости, видимо, имелись, раз она затеяла с ним разговор не где-нибудь, а прямо в бане.
– Ну и че? – лениво отозвался он, потягиваясь и пытаясь всем своим видом показать, как незначительна по важности подобная новость.
– Ну-ну… – Валентина закусила нижнюю губу и несколько минут ее жевала. – И что дальше? Женишься, что ли?
– Хм-м, может, и женюсь, а че? Она женщина интересная, помогает забыться, расслабиться, не думать о проблемах, о бизнесе, в который я сейчас окунулся с головой. А че? – Он не сразу понял, куда она клонит.
– Чего ты как заведенный заладил, «че» да «че»? – повысила Валентина голос и тут же, испугавшись чего-то, заозиралась по сторонам. Пусть для массового посещения время было неурочное, но, кто знает, где тут могут быть охочие до чужих секретов уши. – Женится он! А как же твоя жена?
– Сама знаешь, что она умерла. – До него наконец-то стало доходить, что за нервозностью Валентины скрывается нечто большее, чем тривиальная ревность к время от времени подворачивающейся ему под руку женщине. – Мне ли тебе напоминать, если ты самолично присутствовала на ее похоронах.
Ему все же удалось вывести ее из себя. Она вспыхнула до корней волос, сделавшись такой же пурпурной, как и спутавшиеся от влаги пряди, топнула сильной ногой об пол и звонко шлепнула себя по голым коленям.
– Ты чего это надо мной измываться вздумал, однокашничек? – зашипела Валентина, надвигаясь на него всем телом. – Совсем меня за дуру держишь? Думаешь, это такой большой секрет, что ты с отсидки себе молодую жену приволок? И что прячешь ее у Гарика на даче? Только вот с какой целью, непонятно!
– А с какой?
Он наконец-таки прозрел. Вот, оказывается, что так взволновало его бывшую подружку. Тому причиной его молодая жена. Вернее, всякие разные и непроверенные слухи, бродящие вокруг этого сумасбродного поступка. Интересно, каковы же на вкус эти самые соленые новости, раз Валентина так озабочена?
– А с такой! Снова не терпится загудеть куда-нибудь?
– С какой это стати? – Он насторожился, боясь ляпнуть что-нибудь такое, что выдало бы его с головой.
– А с такой! Ты здесь человек новый… ну ладно тебе морщиться, оговорилась. Недавно прибывший, скажем так. Ты же ничего не знаешь, – попробовала пояснить ему суть дела Валентина, сдвинув бровки домиком.
– О чем?
– Хотя бы о том, что об этом месте, где ты оставляешь молодую супругу в одиночестве, ходит дурная слава. – Заметив, что ей удалось-таки пробудить от полудремы своего товарища, Валентина заметно приободрилась. – То там стрельбу кто-то устроит, то пожар. Какие-то крутые, которым твой Гарик вроде как обязан, однажды там так покуражились, что об этом половина Москвы битый месяц судачила. А совсем недавно прошел слух, что там завелся кто-то типа оборотня!
Володя хотел бы остаться серьезным, да не выдержал – рассмеялся. Прагматичный потенциал его романтической натуры был столь велик, что верить в оборотней, привидения и чертей он напрочь отказывался. В нем великолепно уживались восторженный легкомысленный любовник и замороченный цифирью деловой человек. И редко когда одно мешало другому. Но сейчас это был не тот самый случай, потому что Валентину его веселье не впечатлило. Она разозлилась, вскочила с места и принялась шутливо наносить ему шлепок за шлепком по голым плечам, спине и торсу.
– Придурок чертов! Самый настоящий придурок! Ты хоть понимаешь, что творишь? Там люди пропадают уже вот как месяца три! Шел себе человек, шел и пропал, словно его и не было. А потом его останки оказываются развешанными на деревьях. Это, по-твоему, норма? Это что, не оборотень? У какого нормального человека, пусть даже и убийцы, хватит ума и выдержки разделать тело и раскидать его части по разным сторонам?
Один удар оказался особенно ощутимым, и Володя, поймав ее руки, прикрикнул:
– Хватит уже! Мне больно! Успокойся и давай поговорим по-человечески!
Тяжело вздымая пышную грудь, Валя рухнула на свое прежнее место и угрюмо молвила:
– Страшное это место, Вовка, очень страшное! И то, что ты там поселил свою молодуху, свидетельствует только против тебя.
– Понял… – мрачно пробормотнул он себе под нос и поднялся с места, зло обмотался простыней и двинулся в душевую.
– Ничего ты не понял! – крикнула она ему в спину. – Знаешь, что говорят про тебя?
Володя не обернулся и не остановился, поэтому Валентина продолжила голосить ему в след:
– Что ты специально поселил ее там! Чтобы она погибла, а с тебя взятки гладки! Кто-то уже примеряет на тебя прозвище «синей бороды». А ты еще тут с этой лярвой спутался! Зачем тебе эта старая паскуда, коли дома молодая и длинноногая? Эй, постой!
Валентина сорвалась с лежанки и, громко шлепая босыми ступнями по кафелю, кинулась за ним вдогонку. Добежала до него, ухватилась за край простыни и резко крутанула на себя.
– Правда, что она красива? Ответь мне! Я имею все-таки на это право после стольких лет и всего такого… – Груди Валентины ходили ходуном, нацелившись в него темными пиками вздыбившихся сосков. – Хоть я и подстилка, но свои права тоже имею и, будь уверен, сумею их защитить!
– Чего ты хочешь, Валь? – спокойно поинтересовался Володя, не сводя глаз с ее груди. Она была сейчас само совершенство, смуглая и крепкая, с темными, почти черными капельками сосков… Машка же белокожа, и грудь ее алебастрово-белая, с бледно-розовыми сосками, нежными и крохотными, такими крохотными, что он с трудом ловил их губами…
– Черт! – Выругался Володя, поняв, что порочное течение его мыслей не прошло незамеченным. – Давай закругляться, подруга. Я тороплюсь.
– Да? – Валентина блудливо вильнула бедрами и вплотную прижалась к нему. – А он говорит об обратном. Так кого будем слушать, а, Вова?
Ее руки тут же стиснули его ягодицы и потянули с него простыню, слишком ненадежный барьер для них обоих.
– Она и вправду красивая, Валь, – бухнул он первое, что пришло в голову, надеясь этим спасти ситуацию, начинающую выходить из-под контроля. – Высокая, красивая и очень, очень уязвимая.
– Поэтому ты ее и оставляешь одну там в глуши, да? – взвизгнула Валентина, отскочив от него едва ли не на полметра. – Для того, чтобы ее уязвимость сыграла тебе на руку и все свершилось именно так, как тебе того нужно? И ты будешь тогда с этой сукой? И все будут довольны! И ты, и эта старая, набитая силиконом Стэлла! Придурок! Какой же ты придурок, Панкратов! Сколько раз тебя уже использовали, сколько раз тебя обводили вокруг пальца, а ты снова и снова наступаешь на одни и те же грабли! И-ди-от!
Она уже не заботилась о конспирации. Ей уже было плевать, что на ее громкие крики уже дважды кто-то любопытный выглядывал из-за колонны и, кажется, продолжал там стоять, ожидая развязки столь пикантной ситуации.
– Хорош орать! – тихо обронил Володя, и Валентина мгновенно умолкла.
Она знала этот тон и то, что за этим последует. Еще одно слово из ее уст – и он ее непременно ударит. Такое случалось редко, но если случалось, то ей приходилось несладко. Поэтому она замолкла и выжидательно уставилась на своего бывшего одноклассника, спать с которым было делом давним, привычным и приносящим стабильный и довольно-таки приличный доход. Его долгое отсутствие ощущалось ею почти болезненно. Вот он вернулся, и что? А ничего! Мало того, что вернулся с какой-то непонятной женой, так теперь еще и Стэлла! И если само понятие жены не включало в себя потерю в его лице потенциального сексуального партнера для нее лично, то со Стэлкой ей не справиться. Одно дело – непостижимая провинциальная клуша, которую он до сих пор держит взаперти и не спешит выставить на всеобщее обозрение, другое – Стэлла. Эта медуза горгона сцапает и Вовочку, и все его состояние и походя расплющит об асфальт всех шавок вроде нее, Валентины. А тут еще эти разговоры. Что же получается: ждала-ждала, и все напрасно. А так мечталось вновь прильнуть к кормушке и пожить еще хоть годик-другой на полном пансионе…
– Что-то я не пойму тебя, Валь, – начал медленно Панкратов, пытаясь угнаться за ее мыслями, четко обозначившимися на ее исказившемся лице. – То про Стэлку орешь, то про жену. Сначала пристаешь с вопросами, а когда получаешь на них ответ, вопишь, будто тебя режут. В чем проблема? Ревнуешь что ли?
– Может, и ревную, а что, нельзя? – огрызнулась Валентина, стараясь не раздражать его сверх меры и не навлечь на себя лишнего неудовольствия. – А как прикажешь понимать тебя? Женился так женился. Жену спровадил непонятно куда, а сам здесь с этой сухопарой кобылой крутишь, причем крутишь в открытую. Знаешь, что про тебя тут говорят?..
– Ну?
– Что ты на девке той женился, не зная про Стэлку. А узнав, растерялся. Развестись, якобы, ты с ней не можешь по какой-то там причине, вот и выжидаешь подходящий момент, – зачастила Валентина, покрываясь мурашками под его тяжелым колючим взглядом. – Ну а когда окажешься свободным, то тут же тебя под белы ручки эта самая…
– Сухопарая кобыла, я понял, – оборвал ее пламенную речь Володя. – Только я не понял, что мне мешает развестись с Машкой? Коли все кругом так великолепно осведомлены, расскажи мне, почему я не могу просто развестись со своей женой, а? Ответь, Валь, почему?
– Ты чего, Панкратов, дурака тут включаешь! – фыркнула Валентина, снова забывая об осторожности. – Просто развестись!.. Так ведь это не про тебя, дорогой! Чтобы просто развестись! С первой помнишь что было? Застал с любовником и измудохал обоих едва не до полусмерти. Результат: ее инвалидность и полная импотенция ее любовника. Сам-то отделался, кажется, парой поломанных ребер и алиментами на ее содержание. Ну понятно – состояние аффекта, первый случай, ты выкрутился. С Катькой, тут расклад вообще понятен. Баба трахала все, что дышало. Кому это понравится? Никому! Ты все быстренько устроил, тем более что девочка оставила после себя более чем приличное состояние…
– Заткнись! – крикнул Володя и, шагнув к Валентине, ухватил ее за волосы. – Заткнись немедленно, или я за себя не отвечаю!
– Что, и меня убьешь? Бей, бей! За все эти годы пару раз синяки от тебя зализывать приходилось. Но знай, это тебе с рук не сойдет! На этот раз тебе отвечать придется по вышке! И вообще, я больше знать тебя не желаю!
Володя с силой оттолкнул Валентину от себя, и она, не удержавшись на ногах, с глухим шлепком ухнулась голым задом на пол. Пару минут озабоченно моргала, глядя снизу вверх на сжимающего кулаки Володю, а потом вдруг звонко расхохоталась.
– Ты чего это так перепугался, Вова? Толкаешься, вместо того чтобы просто по мордасам мне влепить! Я же не себя имела в виду, когда говорила, что тебе это с рук не сойдет. Я же эту твою Маньку имела в виду! Ее и только ее, понял? Убьешь ее, и тебе уже никогда не отмазаться. Никогда и ни в жисть! В лучшем случае – пожизненное, в худшем – вышка!
– Зачем мне убивать ее, дура? Может, я люблю ее. – Он уже почти успокоился и говорил теперь только лишь для того, чтобы позлить Валентину. – А Стэлка – это так…
– Что так? – Ноздри у Валентины гневно затрепетали. – Не слишком ли у тебя много этих самых – так?
– Бизнес, дорогая. У Стэллы связи, деньги, кредиты, да и как ты уже говорила, с такой женщиной не стыдно появиться на людях.
– Я не говорила! – снова взвизгнула Валентина.
– Да? А, ну значит, подумала…
И он снова повернулся, чтобы уйти, искренне надеясь, что у нее хватит ума не добавлять более ничего к тому, что она уже сказала. Но она была бы не она, если бы не заорала ему обиженно в спину:
– Конечно, кто я такая?! Всего лишь нищая массажистка, которая давала тебе сначала списывать, потом отдавала себя. Зачем тебе себя растрачивать на меня, когда кругом такие кандидатки?! Меня даже убить не за что, не то что твою Машку.
Нет, он, наверное, никогда не уйдет отсюда. Вот пришлось снова останавливаться, поворачиваться, сдерживая себя из последних сил, чтобы не подскочить к этой голой дуре и не начать трясти ее, чтобы выбить из нее всю дурь и сквернословие. Да тут еще, как на грех, собственное любопытство дало о себе знать…
– Так чем таким удалось прославиться Машке, что ее надлежит убить? – с непонятной блуждающей улыбкой поинтересовался Володя, боковым зрением уловив еще какое-то движение в зале.
– А то мы такие дураки, да, Володя? – Она снова расхохоталась, потрясая грудями, будто огромными виноградными гроздьями. – Мы уж знаем, на ком жениться и кого на тот свет спроваживать!
– Говори! – снова потребовал он угрожающе тихо.
– Как будто не знаешь! – Смех ее оборвался мгновенно, и Валентина обескураженно заморгала, застигнутая врасплох его тоном. – Все же говорят…
– О чем?
– А это… Все ведь говорят, Володь, чего ты… – Она отползла по полу подальше от него, сделавшегося мгновенно черным и страшным, как грозовая туча. – Чего ты так… Все же говорят про тебя и про нее…
– Ну?
– Вроде мужик у нее был, он умер и оставил ей в наследство завод, магазины, торговые точки всякие разные, счета в банке и что-то там еще. Что, это, она…. того… охренеть какая богачка. Ну чего ты на меня так смотришь, я не могу!
– Что-нибудь еще говорят? – спросил он тихо, брезгливо обегая взглядом распластавшуюся на кафельном полу голую подружку.
– Что, это… ты ее, как Катьку, из-за денег хочешь… того… убить…
Глава 13
Маша еле успела разлепить глаза, когда на ступеньках крыльца загрохотали чьи-то шаги. Входная дверь со стуком отлетела. Затем – обязательное ругательство в полутемном коридоре с вывороченными половицами. И следом вполне оптимистичное:
– Во, блин, она все спит! Здорово! Вставать давно пора, а ты все тянешься! Подъем!
Маше очень хотелось запустить в свою гостью подушкой, заставить ее заткнуться и, черт возьми, не излучать столь радужного настроения. Но она этого не сделала. Во-первых, глаза она сомкнула совсем недавно, проворочавшись большую часть ночи без сна. Во-вторых, сил на то, чтобы попасть подушкой в топчущуюся у порога Нинку, у нее не было. А в-третьих, ей было лень. Лень вставать с кровати, лень готовить и затем заставлять себя завтракать, лень вступать в какие бы то ни было дебаты, чего уж тут говорить о подушке. Все осточертело ей. Осточертело настолько, что собственное существование на этой грешной земле стало казаться совершенно бессмысленным. И тут еще этот незапланированный визит…
– Машка, поднимайся! – скомандовала Нинка, сбросила с ног кроссовки и, подойдя вплотную к кровати, уселась у нее в ногах. – Чего ты в самом деле? День какой славный. Солнышко. Пойдем погуляем, что ли?