Вирджил как раз собирался вызвать медсестру, когда почтеннейший доктор Боланд вошел в палату. Вирджил изучал его. Доктор постарел по сравнению с прошлым годом, когда он лечил Бетти Энн.
— Доброе утро, Вирджил.
— Никакое оно не доброе.
Пока доктор просматривал его карту, Вирджил решил, что Райли превратился в копию своего отца, только более рафинированную: больше мозгов и меньше мускулов. Был еще один Боланд, на которого стал так похож Эйдан, очаровательный взрослый мальчишка, который решил, что его фамилия дает ему право указывать людям, как им жить.
— Кардиолог уже осматривал вас?
— Конечно, нет. Меня просто бросили здесь, чтоб я тут сгнил. Все хотят от меня только одного — страховых выплат.
Райли захлопнул карточку, повесил ее на кровать и вздохнул.
— Может быть, мы просто наслаждаемся вашим обществом.
Вирджил прищурился. На лице Райли появилась глупая улыбка. Должно быть, это как-то связано с Кэт. Он иногда думал, что бы случилось с Райли и Кэт, если бы она не сбежала. Вероятно, ничего хорошего.
— Ты знаешь, что Кэт уехала из города?
Райли вздрогнул, затем вставил стетоскоп в уши и наклонился над Вирджилом.
— Нет. Не двигайтесь, пожалуйста.
Казалось, прошла вечность, однако Вирджил терпеливо сидел, пока Райли прижимал холодный металлический диск к его груди и просил дышать глубже.
— Что-нибудь еще? — спросил Вирджил.
— Я слышу какие-то шумы. Доктор Чоу скоро проведает вас, вы в надежных руках.
Вирджил усмехнулся:
— Звучит не по-американски.
— Она из Китая.
— Женщина, да еще и китаянка? Господи Иисусе! Я сорвал куш!
— Она обучалась там же, где и я.
— Пекин, Персуэйшн — какая разница! — Вирджил поправил подушку позади себя, так чтобы ему было удобнее сидеть. — Этот госпиталь похож на Организацию Объединенных Наций. Моя медсестра с Филиппин. Похоже, вы — последний американский доктор в штате.
Райли улыбнулся:
— Вряд ли. Я вернусь вечером.
— Подожди.
Райли повернулся, не скрывая, что этот разговор требует от него большого терпения.
— Я никогда особо не любил твою семью, Боланд.
Райли спрятал руки в карманы хлопчатобумажных брюк и ничего не ответил.
— Но ты хорошо лечил Бетти Энн, и я хочу поблагодарить тебя за это.
Райли удивился:
— Спасибо.
— Она говорила о тебе только хорошее. Ты ей нравился по определенным причинам.
— Я рад.
— Теперь. Я не хотел спрашивать тебя, но что сказала тебе моя жена перед смертью, когда попросила меня выйти из комнаты? Это был вопрос на медицинскую тему?
Райли нахмурился:
— Боюсь, не могу вам этого сказать.
Его лицо покраснело от злости.
— А почему нет?
Райли беспокойно дернул плечом.
— Она попросила меня, чтобы я ничего вам не говорил.
Вирджил подпрыгнул на кровати, так что отлетели прикрепленные к его шее электроды.
— Лжец! — Перед глазами все поплыло. — Моя жена ничего не скрывала от меня! Никогда!
— Успокойтесь, Вирджил.
Вдруг его грудь пронзила боль, как будто там вспыхнул огонь.
— Опять… Это случилось опять. — Он хватал ртом воздух. — Зовите вашу китаянку. Быстрее.
* * *
Это произошло в одно субботнее утро в середине мая, когда Кэт было тринадцать. На улице за ее окном зацвела большая сирень. Пышные, мягкие как пух фиолетовые конусы и темно-зеленые листья заслонили собой весь вид из окна на двор и сломали заборчик, что отделял ее участок от участка миссис Эсте. Поскольку было тепло, Кэт спала с открытым окном. Она проснулась тем особенным утром от сильного, сладкого, как сахар, аромата сирени и знакомых криков матери.
Кэт натянула покрывало на голову. Как долго это продолжалось? Может, ей закрыть окно, чтобы миссис Эсте ничего не слышала? Где они могут драться? В прихожей? Сможет ли она добежать до задней двери так, чтобы ее никто не заметил? А что, если на деревянном полу она увидит капли крови? Она ненавидела оттирать пол. Кэт закрыла глаза, до боли сжала кулаки и с головой укрылась одеялом. «Пожалуйста, Господи, не надо крови сегодня. Это все, о чем я прошу!»
Она знала, что произойдет потом. В понедельник мама скажет в школе, что Кэт подхватила грипп, так что ей придется провести несколько дней дома и прикладывать лед и пластырь к ее лицу и давать ей аспирин. Кэт ненавидела это. Еще она ненавидела готовить, потому что мать была слишком слаба. Ужин проходил в ужасной обстановке, и не только потому, что Кэт не была лучшей кухаркой в мире. Это было ужасно, потому, что ей нужно было подходить к матери с подносом, кормить ее в постели, а потом она и отец сидели за кухонным столом в тишине, и она выслушивала его обычные предостережения: «Перестань волноваться о матери, или я и вправду сделаю такое, о чем придется поволноваться».
Она ненавидела, когда он приходил с цветами для матери, ведь это означало, что все снова в порядке, и мама просила ее принести вазу и ставила цветы в воду, чтобы потом ахать и охать над ними, как будто под ее глазами не было черных синяков.
Она ненавидела, когда отец с жизнерадостной улыбкой объявлял ей, что они идут на ночной сеанс в кинотеатр «Риальто», где идет новый фильм. Она ненавидела, когда ее мать отказывалась идти к доктору после побоев. Но больше всего Кэт ненавидела самое главное правило, принятое в ее семье, — делать вид, что ничего не произошло.
В то особенное утро она подумала, что с нее хватит таких секретов. Она встала с кровати, надела шорты, бледно-зеленую футболку и кроссовки, расчесала волосы и собрала их в хвост. Кэт решила не ходить в ванную, чтобы не оставлять свою дверь открытой. Она приставила ночную тумбочку к подоконнику и открыла окно как можно шире. Прыгать, кроме как на сирень, было некуда, так что она прыгнула прямо на куст, сломав при этом несколько веток. Скатившись на траву. Кэт оцарапала до крови ногу и, вся облепленная прекрасными четырехлистными крошечными цветками сирени, побежала от дома прочь.
Кэт неслась по Форест-драйв к Мэйн-стрит. Учитывая, что Герхард еще не взял утреннюю газету, было около шести тридцати утра. Райли должен был быть дома, потому что тренировка по бейсболу начиналась в девять. Кэт пробежала мимо домов Миссони, Беллинджерсов, Макклинтоксов, потом срезала через двор Уилмеров, перепрыгнула через рабицу и приземлилась около кедровой аллеи, которая окаймляла лужайку возле дома Боландов. Как обычно, она пробежала через эту лужайку, взобралась на большой блок системы кондиционирования воздуха, а уже с него — на перила крыльца. Она взобралась на приступочек над окном столовой, а с него — на черепичную крышу.
Кэт не стала стучать в окно, потому что не хотела разбудить отца Райли или Мэтта. Она опустила старую тяжелую раму и просунула в окно ноги, нащупывая пол в его комнате. Здесь, как обычно, был беспорядок. Кэт сняла кроссовки и проскользнула к Райли под одеяло. Ей сразу стало тепло, и не только потому, что она укрылась покрывалом. Райли согревал ей сердце. Она вздохнула, и он проснулся.
— Что случилось? — Он вскочил так быстро, что она чуть не упала с кровати. — Кэт? Ты что здесь делаешь? Отец с меня шкуру спустит!
— Тише ты. — Кэт обняла Райли и притянула его к себе. Она почувствовала, как начинает дрожать ее тело.
— О нет, Скаут. Он снова это сделал?
Кэт кивнула и уткнулась ему в шею. Скаутом ее называл только Райли. Она сразу почувствовала себя в безопасности, ей даже захотелось плакать. Она глубоко вздохнула, от Райли пахло землей, потом и немного банным мылом и дезодорантом. Он, наверное, перед сном принимал ванну.
— В этот раз я позвоню в полицию.
— Он поймет, что это я настучала.
— Тогда я все расскажу отцу. Может, он поговорит с ним. Иначе в один прекрасный день он убьет ее.
— Обними меня.
Райли прижал Кэт к себе. Так сильно, как мог. Она тоже прижалась к нему и разрыдалась.
Райли прошептал ей на ухо, что все будет хорошо.
— Кого ты любишь?
— Райли Джеймса Боланда, во веки веков, — проговорила Кэт между всхлипываниями.
— А я кого люблю?
— Кэтрин Энн Кавано, во веки веков.
— Правильно. И когда мы поженимся, мы будем жить далеко отсюда, а от Вирджила останутся только плохие воспоминания. Какую машину пожелаешь?
— Джип с открытым верхом.
— А какой дом мы купим?
— Дом в горах в Колорадо.
— А потом?
— Бунгало на пляже в Калифорнии.
— А потом?
— Пентхаус в Нью-Йорке.
— Как ты сейчас себя чувствуешь?
Кэт кивнула, она больше не плакала.
— Мне всегда хорошо, когда я с тобой.
— Отлично. Сколько у нас будет детей?
— Двое.
— Мальчик и девочка?
— Да.
— А кто будет первый?
— Девочка.
— Нет, мальчик.
Кэт засмеялась.
— И что мы будем делать всю оставшуюся жизнь?
— Мы будем счастливы.
— Вот и хорошо. — Райли поцеловал ее в макушку. — Ты вся в сирени.
Кэт подняла лицо, которое прятала на его груди, и посмотрела в его синие глаза, такие глубокие, что они казались почти черными.
— Я упала в сиреневый куст.
— Как это?
Кэт почувствовала себя в дурацком положении, но рассказала ему правду.
— Я выпрыгнула на него из окна.
— Ты вся мокрая.
Кэт шмыгнула носом и вытерла глаза.
— Извини, я своими слезами закапала твою майку.
— Нет, это ты вся сырая. Посмотри на свои ноги.
— Я поцарапалась до крови.
Райли отдернул покрывало и откинул его, чтобы можно было осмотреть ее царапины.
— О Боже! — прошептал он.
Кэт посмотрела на Райли и задохнулась от неожиданности. Что-то внутри ее оборвалось. Ей стало так неловко. Она знала, что с мальчиками такое случается, что некоторые мальчишки встают по утрам с эрекцией, потому что им снились эротические сны. Но она и представить себе не могла, что выглядит это именно так.
Она продолжала смотреть на Райли с глупым видом. Она никогда не чувствовала ничего подобного. Во рту пересохло. Ее соски напряглись. Все, чего она хотела, это прижаться к нему. Ее тело хотело этого.
— Черт, Кэт. Да ты вся в крови.
— Я ж сказала тебе, что поцарапалась.
— Нет, я имею в виду, что у тебя между ног кровь.
— Что?
Кэт посмотрела вниз и застыла в изумлении. Этого не может быть. Кровь просочилась сквозь ее легкие шорты и измазала кожу.
— Думаю, у тебя начались месячные.
Кэт вскочила, оттолкнула от себя Райли и закричала от ужаса. Какая девчонка захочет, чтобы парень увидел ее в таком виде? Что она сделала, что Бог так наказал ее?
Кэт метнулась к окну, но Райли перегородил ей дорогу. Кэт не могла пересилить себя и снова посмотрела, есть ли у него эрекция. Она была, даже еще сильнее.
— У тебя начались месячные. Не переживай. Так и должно быть.
Кэт закрыла лицо ладонями, ей захотелось спрятаться, но Райли убрал ее ладони от лица.
— Ничего такого, Скаут. Серьезно.
— Ничего такого? Да я умереть хочу! Мне так стыдно! Я пришла сюда, потому что хотела побыть с тобой, потому что больше ни с кем не могу поделиться этим и…
— Это в первый раз? Давай я тебе помогу. — Он взял со стула полотенце, слегка прикоснулся к ее бедрам и с сосредоточенным видом начал оттирать кровь.
Кэт посмотрела вниз, ей казалось, то, что он делает, жутко и удивительно. Его движения были так осторожны и естественны, как будто он всю жизнь занимался тем, что заботился о ней. Он так сильно любил ее! Эта мысль так потрясла ее, что по щекам побежали слезы.
— Вот. — Райли поднялся и, избегая встречаться с ней взглядом, бросил полотенце на пол. — Посмотрю, может, осталось что-то из маминой одежды. Пойду проверю.
— Райли, — позвала Кэт.
Он отвернулся от нее и с трудом сглотнул.
— Боже мой, Кэт.
Она увидела в глазах Райли желание, которое не сможет забыть и по сей день. Мир вдруг изменился. Он был для нее всем эти тринадцать лет — противником в играх, другом, братом, жилеткой, в которую она плакала, защитником и парнем. К четвертому классу они поняли, что созданы друг для друга и всегда будут вместе. И в этом никто из них не сомневался. И вдруг все изменилось в одно мгновение. В одно мгновение их отношения перестали быть игрой. Все стало серьезно.
Райли поцеловал ее. Он целовал ее с карнавала, который был еще в шестом классе, и с тех пор они перепробовали разные поцелуи — нежные, с языком, со звуками… Но этот поцелуй не был похож ни на один из тех. Ее сразу пригвоздило к полу. Его губы были такими жадными, как будто он хотел поглотить ее без остатка. В ее голове вертелись всякие образы и мысли — стыд от того, что он увидел кровь, шок от его поцелуя, жар, который она почувствовала внутри тела, его… пенис, такой большой, что казалось, он вот-вот порвет шорты.
Поцелуй продолжался. Руки Райли с ее спины опустились ниже, и, хотя он никогда раньше этого не делал, он как-то очень естественно обхватил ее ягодицы. Что она делает? Остановиться Кэт уже не могла. Поцелуй становился все глубже, она положила дрожащие руки на пояс его шорт, потом залезла внутрь и обхватила его пенис руками. Он был одновременно нежным, как бархат, и твердым, как железо. Она извлекла его из шорт и, прервав поцелуй, посмотрела вниз, на то, что было в ее руках.
Вдруг Райли вздрогнул, и струя белой жидкости вылетела из его пениса и испачкала ее футболку.
В этот момент в дверь постучал отец и, не дождавшись ответа, тут же зашел в комнату. Кэт и Райли отскочили друг от друга и встали как для расстрела. В мозгу Кэт с бешеной скоростью пронеслась картинка, которая предстала перед глазами отца Райли, — его сын запихивает известную часть тела в шорты, а девчонка стоит рядом с полотенцем, на котором явно видны пятна крови, и, что хуже всего, такие же пятна заметны и на ее шортах.
Отец Райли навалился на дверной косяк и скрестил руки на груди.
Райли сделал шаг вперед и прикрыл Кэт.
— Пап, это не то, что ты подумал.
— Сынок, мне пятьдесят два. Я вижу то, что вижу, и знаю, что это значит.
Взгляд отца упал на Кэт. Она готова была умереть со стыда. Отец Райли откашлялся и сказал обычным грубоватым голосом, но с оттенком слащавости:
— Дуй в ванную и приведи себя в порядок, Кэт.
— Есть, сэр. — Она тут же выполнила его приказ и с облегчением закрыла за собой дверь в ванную. Однако продолжение разговора она слышала очень хорошо и через закрытую дверь.
— Пап, ты не понимаешь…
— Ну конечно, понимаю.
Кэт прижалась ухом к двери. Что будет делать отец Райли? Если он расскажет ее родителям, что застал ее здесь, ее жизнь на этом закончится. От одной мысли, что об этом узнают ее родители, Кэт стало плохо.
Она слышала скрип половиц, когда отец Райли ходил по его комнате.
— Ты в своем уме?
— Ей надо было с кем-нибудь поговорить.
— Не знал, что от разговоров так пачкаются.
— Я не прикасался к ней.
— Ты думаешь, что я поверю, что кровь потекла сама собой?
— Именно это и произошло. У нее начались месячные.
— Начались что?
Кэт отступила от двери.
— Вирджил избил Бетти Энн этим утром. Кэт испугалась и прибежала ко мне.
Последовала минутная тишина, потом отец Райли пошевелился и спросил:
— Что он сделал?
— Ударил. Избил ее. Он напился в студии, всю ночь корпел над своими дурацкими скульптурами, потом пришел и избил Бетти Энн, как будто она в этом виновата.
Вновь последовала тишина. Кэт прижала ухо к двери и слышала, как отец Райли отчетливо произнес:
— Ты хочешь сказать, что ты знал об этом и раньше и не рассказал мне?
Райли как-то вяло ответил:
— Кэт умоляла меня ничего никому не рассказывать, потому что думала, что будет следующей, на кого поднимет руку ее отец.
Отец Райли тяжело вздохнул:
— Она права. Но если ее и изобьют, то только в том случае, если она будет молчать и дальше. Послушай меня и хорошенько запомни — если в будущем ты услышишь что-нибудь подобное, расскажи мне. Ты понял?