— Да, сэр.
— Я никогда не разозлюсь, если ты придешь ко мне с правдой — неважно о чем, не важно, насколько это будет горькая правда, я обещаю тебе. А теперь ответь мне, ты лишил эту девочку невинности?
— Нет!
— Хорошо. — Отец Райли переступил с ноги на ногу, и половицы вновь заскрипели под его весом. — Но кое-что все-таки случилось, я не слепой.
Кэт не слышала, что ответил Райли, очевидно, во всем признался.
Ответ отца Райли был следующий:
— Ни один из моих сыновей не разрушит свою жизнь и не сделает девочку беременной до окончания школы. Такое бывает, но не с Боландами. Понял?
— Да, сэр.
— А теперь иди и купи прокладки в магазине и отнеси их Кэт. А с Вирджилом Кавано я поговорю как мужчина с мужчиной.
Те два дня, которые Кэт провела в Персуэйшн, воспоминания обрушивались на нее нескончаемым потоком. Она вспомнила события и беседы, которые не вспоминала ни разу с тех пор, как залезла в машину Клиффа Тернера и потом оказалась в доме Филлис. Этот разрушительный визит открыл окно в прошлое и причинил Кэт много боли. Теперь она возвращалась обратно.
Стук в дверь напомнил Кэт, как она здесь очутилась. После того как она откладывала это несколько месяцев, она все же позвонила агенту по продаже недвижимости насчет дома Филлис. Та прибыла вовремя. Кэт показала дом и двор, это не отняло много времени, потому что показывать особо было нечего, и ждала, когда агент выскажет свое мнение.
— Если вы вложите еще тысяч сорок и чуть-чуть перестроите этот дом, то мы его быстро продадим, и он окупится с лихвой. Надо просто поменять кухонный шкаф, столешницу, полы, ванную. Оторвать старый линолеум, отколоть краску, заменить электропроводку и водопровод и, наконец, поставить новую печь.
Кэт кивнула и взглянула за спину Джулиане Дубровски на кухню Филлис, пытаясь делать это объективно и беспристрастно. Бесполезно. Все, что видела Кэт, — это сцены из ее жизни — вот она готовит шоколадный пирог на первый день рождения Эйдаиа, вот она пытается справиться с потоками воды, которая хлещет из прорвавшейся трубы прямо на пол, вот она ругается с Филлис, потому что решила бросить колледж, устроиться на полный рабочий день и снимать собственное жилье.
Потенциальные покупатели не будут столь сентиментальны. Они заметят полинялые желтые обои, исцарапанный линолеум и красную ржавую столешницу. Кэт подумала, что «чуть-чуть измените» не очень подходящий термин по отношению к той работе, которую здесь надо было проделать.
— Звучит так, будто мы должны выпотрошить этот дом.
— В общем, так и есть.
Кэт засмеялась:
— Вы понимаете, что она потратила меньше денег, когда покупала этот дом в 1973 году?
Джулиана улыбнулась:
— О, я знаю! Эти старинные дома просто прелестны, особенно те, что стоят напротив парка. Сейчас за них можно выручить четверть миллиона!
Кэт снова попыталась улыбнуться, но получилось не очень натурально.
— Филлис уже ничего не выручит, Джулиана. Она умерла.
Джулиана выглядела смущенной.
— Ну, конечно! Я знала Филлис Тернер. То есть я слышала о ней. Ее знали все соседи, и все были поражены вестью о том, что она умерла. — Она обхватила себя руками. — Мама говорила, что она была удивительным человеком. Она так играла в бинго, и ее птицы… Все знали о ее птицах.
— Да, птиц у нее было много.
— Откровенно говоря, только между нами. — Джулиана наклонилась поближе и понизила голос, как будто боялась, что линолеум вставит свой комментарий. — Я думала, что здесь беспорядок. Ну, там, знаешь, запах от животных…
Кэт кивнула. Если бы Филлис была здесь, она нашла бы, что ответить. Она представила — Филлис в своем халате лупит газетой «Ньюпорт лайт» Джулиане по губам со словами: «Уноси свой зад из моего дома. Плачет по тебе ремень, которым твоя мать штаны подпоясывает!»
— И кто бы мог подумать, что Филлис была мультимиллионером! Совершенно безумная идея! И сколько ты на ней заработала, когда она умерла?
Кэт с трудом удержалась, чтобы не ударить Джулиану.
— Она оставила немало. Подожди минутку.
Кэт прошла в крошечную столовую и стала смотреть на блестящую прозрачную дверь. Она так скучала по Филлис! Она скучала по ее смеху и по ее репортажу из первых уст с заседаний городского совета Балтимора. Скучала по способности Филлис давать советы каждому встречному по любому поводу и в любой сфере, в коей она сама ничего не понимала.
В Хайлендтауне все знали Филлис как эксцентричную женщину. Впрочем, больше о ней никто ничего не знал, потому что так хотела Филлис. Она не видела необходимости в том, чтобы все подряд знали про ее дела, и то, что дети обзывали ее Сумасшедший Попугай, только смешило ее. Лишь Кэт да Клифф знали всю правду.
Джулиана, очевидно, высказалась не до конца:
— Моя мать говорила, что Филлис играла на фондовой бирже и, когда умерла, оставила четыре миллиона. Это правда?
— Не совсем.
Всего лишь 3,8 миллиона, но зачем об этом рассказывать?
— И что случилось со всеми этими птицами?
— Мы пристроили их.
Кэт положила ладонь на холодное стекло. Филлис была так добра, что Кэт всегда доверяла ей. Кэт подумала, что она была даже слишком добра, таких людей и не бывает вовсе. Она никогда не показывала свою власть над Кэт. Филлис подарила Кэт все, в чем она нуждалась, — родительскую заботу, среднее образование, помощь в воспитании малыша и даже карточку социальной защиты. Сколько бы человек согласились помочь ей вот так? Сколько бы согласились приютить беременную девицу, которая сбежала из дому, и никогда не просит ее вернуться обратно? Кто бы стал ждать несколько недель, прежде чем приступить к расспросам о ее семье? Кто поддержал бы сплетни о том, что Кэт — сирота, оставшаяся от второй кузины Филлис, девочка, у которой большие проблемы и ей некуда идти, и она останется в доме так долго, как ей того захочется?
Кэт чувствовала, что должна рассказать Филл неправду о том, откуда она пришла, кто она на самом деле и как оказалась в Балтиморе, но ей так и не хватило мужества. Она убеждала себя, что будет лучше, если она сделает вид, будто ничего вообще не случилось. И сейчас, в свои тридцать семь, она понимала, что ложь не так сильна, как боль, и что рано или поздно боль даст о себе знать, воздав за прошлое, и за ложь в том числе.
Очевидно, это время пришло.
— Хотелось бы озвучить цену, если можно.
Голос Джулианы вернул Кэт к реальности. Теперь Райли знает, как найти Эйдана, это время нескольких дней, если не часов. Она должна найти Эйдана до того, как его найдет Райли. Она первая должна рассказать правду сыну, а не какой-то незнакомец.
Кэт прислонилась к прохладной двери и на секунду закрыла глаза. Больше это не комната ее фантазий, и притворяться дальше нет смысла. Она отправилась в Персуэйшн, чтобы отомстить, а вернулась оттуда совершенно опустошенная. Мать умерла. Филлис умерла. Они с Райли больше не были родственными душами.
Как дом Филлис нужно было «чуть-чуть изменить», так и подход Кэт к жизни явно нуждался в некотором изменении.
— Ну что, Кэт? Тебе потребуется время подумать?
Кэт посмотрела на маленький огороженный забором внутренний дворик, на спутанную живую изгородь из кустов роз и подумала, тяжело ли Филлис было каждую весну и раннее лето подрезать свои любимые кусты. Если даже да, то Кэт не замечала этого. Каждый раз, когда Кэт предлагала свою помощь по хозяйству, Филлис отвергала ее и предлагала сосредоточиться на ее собственной жизни. «Старики полны желчи, — говорила она. — Наслаждайся жизнью, пока молода».
Филлис умерла, сидя у окна в своем любимом кресле. По телевизору шло «Доброе утро, Америка», а на ее коленях лежала газета, открытая на рубрике «Спортивные новости». «Массированный удар», — сказал доктор. Священник местного церковного прихода заверил Кэт, что Филлис почила с миром. И как все потом узнают, покинула она этот мир, будучи неслыханно богатой. Дядюшке Клиффу и его семье Филлис завещала автограф бейсболиста Кола Рипкина и миллион долларов, о существовании которых никто никогда не догадывался. Кэт и Эйдану она оставила все остальное — дом, сорок длиннохвостых попугаев, остаток на счете, ценные бумаги, портфель акций и индивидуальный пенсионный счет.
— Я не могу этого сделать, — сказала Кэт. Джулиана открыла от удивления рот. — Я только что поняла, что не могу продать этот дом. Это единственное, что осталось от Филлис. Я отремонтирую его и сама буду в нем жить.
Джулиана слегка пожала плечами и отдала Кэт карточку.
— Ситуация на рынке непредсказуема. Залоговая сумма может…
— Я понимаю. Прости, что отняла твое время.
Кэт проводила Джулиану через маленькую гостиную к входной двери, и тут зазвонил сотовый. Она достала его из кармана.
— Эйдан! Наконец-то!
— Что случилось, мама? Все в порядке?
— Все нормально! Сын, если тебе какие-то звонки на твой телефон покажутся странными, ты ведь мне расскажешь? — На другом конце линии повисла тишина. — Эйдан?
— А этот считать?
Кэт облегченно вздохнула.
— Смешно, — ответила она.
— Так вы с Нолой все еще обживаете Большое Яблоко?
Как ей объяснить сыну, что они успешно обжились в Нью-Йорке, но зато их выгнали из Персуэйшн в Западной Виргинии? Эйдан не знал, куда они отправились, он, вероятно, даже не предполагает о существовании такого места, как Персуэйшн, как и о том, что там проживает его папочка и что его жизнь может перевернуться вверх дном.
Кэт заверила себя, что поступает правильно. Эйдан все равно потребует правду. Он заслужил ее.
— Нью-Йорк — замечательный город, дорогой. Могу я пригласить тебя на ленч?
— Сегодня?
— Да, сегодня.
— У меня лабораторная по физике в два часа.
— Сейчас только одиннадцать. У нас есть немного времени. Мне правда хочется поговорить с тобой. Это важно.
— Я догадываюсь, но…
— Что, если мы встретимся в «Джи энд Эй»? Когда в последний раз ты ел хот-дог с чили?
Близился полдень, и этот денек впору было заносить в Книгу рекордов Гиннесса. Райли сидел в кабинете, и его дожидалась толпа нетерпеливых пациентов. Кэрри отправила ему утром сообщение и спросила, есть ли у него время. Новый подрядчик клиники послал ему по электронной почте сообщение, что электрическую проводку, которую протягивал старый подрядчик, надо менять, поскольку она сделана не по стандарту. Сегодня утром пришлось втиснуть в плотный график встречу с представителем кредитного отдела, которая продлилась целый час и закончилась тем, что Райли сунули под нос официальную бумагу.
Первому национальному банку Персуэйшн не приглянулся его график погашения долгов за последние шесть месяцев, выплаты по которому выполнялись от случая к случаю, и он наложил арест на имущество должника и выставил на аукцион дом Боландов.
И ни слова от Кэт.
Райли мерил шагами свой офис и стонал от разочарования. Возвращение Кэт было чудом и одновременно ошибкой. Почему она не ответила на его звонок? Почему уехала из города, не попрощавшись и не сказав, когда он познакомится с Эйданом? Никаких мыслей по этому поводу не было, и последние два часа Райли провел, беспокоясь об этом. Мэтт сказал, что встретил Кэт и ее подругу возле дома Боландов воскресным утром, и что Кэт нервничала и вела себя глупо, но об отъезде ничего не сказала. Мэтт поговорил с Мэдлин из «Черри-Хилл», и та сказала, что женщины позавтракали, а потом внезапно уехали, но вроде бы ничего плохого не случилось.
Как только Вирджил начал выздоравливать, Райли спросил его, что он слышал о дочери.
— А почему я должен что-то слышать? — был его ответ.
Так что Райли оставалось только гадать, что случилось между счастливым сексом и ее внезапным отъездом из города. Может, что-то вынудило Кэт так поступить? Или уезжать вот так — это ее любимое занятие?
В дверь постучали. В кабинет заглянула Иззи, но Райли вскинул руку, останавливая медсестру на полуслове:
— Знаю, знаю, надо пристроить очередного пациента, и это срочно.
— И это тоже, но не только. — Ее лицо скривилось. — Не хочу вас огорчать, но в приемной сидит доктор Матис и желает вас видеть. Она едва сцену не закатила.
— Должно быть, ты шутишь?
— Тук-тук. — Поверх головы медсестры появилась голова Кэрри, на лице ее была напряженная улыбка.
Казалось, Иззи вот-вот заплачет.
— Простите меня, доктор Боланд.
— Все в порядке.
Райли позволил Кэрри зайти, она тут же закрыла дверь. Она была в темной юбке и пиджаке, который облегал ее фигуру так плотно, что, казалось, невозможно просунуть между тканью и ее кожей даже зубную нить.
— А к тебе трудно попасть, Райли.
— Да. Потому что я недоступен. — Он потянулся в кресле. Он почти стыдился того, что дважды чуть не влюбился в нее, первый раз во время их обучения в медицинской школе, и потом, три года спустя, когда Кэрри запустила свой проект и выбрала Персуэйшн в качестве места для сбора данных.
Может быть, его ослепила ее улыбка? Возможно, ему показалось, что он снова влюбился так, как он влюблялся только в Кэт, и решил, что устроить свою жизнь с успешной, привлекательной коллегой не самая худшая доля? Но, лежа на смертном одре, Бетти Энн Кавано спасла Райли жизнь.
— Чего ты хочешь, Кэрри?
Она подсела ближе и усмехнулась:
— О, какой некорректный вопрос! Разве ты сам не знаешь?
Райли покачал головой:
— Я в затруднении. Будь так любезна, выручи меня. Что именно ты хочешь услышать до того, как поймешь, что между нами все кончено?
Казалось, его слова задели Кэрри.
— Мне кажется, все очевидно. Я пропускаю твои звонки и сообщения, потому что не хочу разговаривать с тобой. Я сказал своим сотрудникам не пускать тебя ко мне, потому что не хочу видеть тебя. Ты желаешь, чтобы я написал это на рекламном щите? А может, накропал столбец в «Чарлстон дейли мейл»?
Райли видел, как задергалась верхняя губа Кэрри. Его удивило, что когда-то он находил ее красивой. По сравнению с Кэт Кэрри была словно сделана из пластмассы.
— Прости меня, Райли, но я думала, ты захочешь услышать кое-какие хорошие новости.
— Что?
— Я слышала, что клинику в эту законодательную сессию будут финансировать в первую очередь.
Он прищурился:
— А я слышат, что программа финансирования заморожена.
— Это не так. То есть пока не так. Но когда…
Райли поднялся со своего места. Кэрри выбрала не самый подходящий день для этого разговора. Он обошел стол и направился к ней.
Три года назад строительство клиники представляло собой ничем не подкрепленную идею, возникшую в голове Кэрри. Он не мог доказать, но был уверен, что это ее рук дело, что финансирование прекратилось, как только он отменил свадьбу и порвал с Кэрри.
Из-за нее Райли заложил все, что у него было, и ему все равно не хватало более миллиона, а сегодня он узнал, что все придется электрифицировать заново! «Боже, за что этот хаос!»
— Спасибо за сводку последних новостей, Кэрри. Я сделаю несколько звонков нашему адвокату.
Она скептически покачала головой:
— И это все?
— Все. И не показывайся здесь больше. Понятно?
Губы Кэрри раскрылись. Райли слышал, как она издала легкий стон негодования, потом повернулась и вышла из кабинета.
Кэт смотрела, как Эйдан принялся за третий хот-дог с чили, без умолку болтая о том, как бы ему поменять своего научного руководителя по биохимической инженерии.
— Нет, мам, я серьезно. Это так важно при исследовании стволовых клеток, особенно сейчас, когда они определяют потенциальные регенеративные возможности остальных клеток в эмбрионе. Это заткнет за пояс всех спорщиков на эту тему и откроет огромные возможности! — Он втянул кока-колу через пластиковую соломку из старомодного стаканчика. — Вот где я хотел бы оказаться через десять лет — в центре этого переворота. Только представь себе — побеждены все болезни в мире!
— Это замечательно, мой милый.
Кэт посмотрела на его лицо — он так похож на Боландов! Кэт видела сильное сходство между сыном и Райли и недоумевала, а где же ее черты? У него улыбка Мэтта. И если добавить сто фунтов веса и полфута роста, то перед ней ни дать ни взять отец Райли. Кэт с трудом сглотнула и подумала, как же она расскажет Эйдану о человеке, который связан с ним и о существовании которого он даже не подозревает.