* * *
Девилль ожидал господина, положение которого сейчас было более чем прочным. Мужчина стоял в окружении верных воинов, готовясь сообщить весьма скверную новость.
— Я тороплюсь. Быстрее, — двухстворчатые двери распахнулись, впуская обладателя низкого рычащего голоса в совещательный зал. Лорд-протектор решительно прошагал к столу, указывая Девиллю на стул.
— Где лорд эль-Берссо? — начал он с самого главного.
Девилль присел, не решаясь поднять взгляд, ибо он знал, как может быть опасно смотреть в глаза зверя.
— Ваше сият… ваше величество, — откашлялся.
— Где он? — темные глаза Райта сощурились.
— Лорд эль-Берссо оказал сопротивление и был смертельно ранен. Он скончался по пути в Лауртан.
— Я сказал доставить его живым, — довольно спокойно и даже мягко вымолвил регент.
Эта мягкость лишь обман. К сожалению, Райт не умел быть мягким.
— Мой лорд, это было невозможно.
— Это было довольно просто, — оборвал Берингер, — но ты не справился. Я весьма огорчен. Саргол! — позвал, не спуская с Девилля равнодушно-циничного взгляда. — Я позволю тебе уйти отсюда живым только потому, что ты прошел войну. Твой меч!
Девилль положил руку на рукоять, взглянув на регента.
— Я не выйду отсюда без меча. Меч для воина — это его честь.
— Тогда тебе следует крепче держать его, — усмехнулся Райт, безмолвно протягивая руку в сторону помощника.
Саргол преподнес ему оружие, и Райт вытянув его из ножен, отбросил последние на пол.
— Мне нет равных в бою на мечах, — Девилль поднялся, сообщая противнику простую истину, — если я раню вас или убью, меня отпустят?
— Со всеми почестями, если, конечно, ты действительно так хорош.
Звон стали заставил присутствующих расступиться, образовывая круг.
Девилль, который был старше регента на добрый десяток лет, блестяще владел мечом. Впрочем, это стало очевидным лишь тогда, когда лезвие рассекло грудь Райта.
Саргол, всегда предельно хладнокровный, дернулся в сторону хозяина. В этот момент Девилль выбил из руки регента меч.
— Признаю, — изрек Райт, тяжело дыша, — ты действительно хорош.
Девилль опустил оружие, встал на одно колено, произнеся покорно:
— Я готов служить вам до самой смерти. Дайте мне еще один шанс, мой лорд, и я не подведу вас. Никогда.
Берингер взглянул на разорванную куртку, на тонкую алую полоску, едва вспоровшую кожу на груди. Усмехнулся.
— И почему я не должен убить тебя после всего этого? — спросил он насмешливо. — Ты и твой провал стоил мне очень многого, — Денвилль все еще стоял на коленях, поэтому Райт добавил: — Хорошо, но учти, я сдеру с тебя шкуру, если нечто подобное повторится.
— Никогда, мой лорд. Никогда вы не пожалеете о вашем решении.
Ох, если бы знал тогда Райт, чем обернется для него эта клятва.
* * *
Есть две вещи, которые настоящая леди никогда не должна делать — сбегать из дворца с женатым мужчиной и быть деревенщиной из Хоупса!
Кабинет Райта в Лауртане был подобен полю для игры в мяч в моей незыблемой деревне. По размерам, конечно. И стоило учесть немаловажное обстоятельство — это был воистину мужской кабинет. Думаю, даже служанки избегали заходить в него, опасаясь застать Райта за поеданием младенцев. Ох, и грозен он был. До смешного.
Я медленно шла вдоль стола, ведя по краю пальцами, разглядывая ворох документов, массивную чернильницу, пепельницу с окурками. Руки у меня еще дрожали, на губах горели поцелуи, и ничего я не ждала так сильно, как возвращения этого мужчины. Почти врага, почти друга, почти любимого.
Не удержалась от возможности плюхнуться в глубокое хозяйское кресло, вальяжно развалиться, положив руки на подлокотники. Ощущение, что поплясала на святыне — не дай бог попасться Райту! Приподнявшись, увидела на столе письмо. Печать была сломана, бумага развернулась, давая мне прочесть отрывок: «… заклинаю вас всеми святыми, верните мне сына». Лишь строчка, но у меня похолодело сердце. Потянувшись к письму, я вздрогнула, услышав, как растворилась дверь, и тяжелые шаги возвестили о возвращении хозяина.
Вскочив на ноги, я вытянулась по струнке, испуганно воззрившись на регента. Он медленно закрыл дверь — единственный выход. Пока он не вышел на свет, я чувствовала, что меня одолевают эмоции. Но когда пламя камина выхватило из мрака его высокую фигуру, с меня разом сошел страх:
— Какого…?! У вас кровь?! Райт!
Лорд Берингер усмехнулся, выудив из моих уст стон изумления. Что-то не похож он на тяжелораненного или, хуже того, умирающего.
— Прости, забыл про это, — беспечно вымолвил мужчина, указывая на разорванную куртку, — боялся, что ты уйдешь.
Уйду? Да я в его владениях, он найдет меня в любой из многочисленных комнат этого замка.
— Я приказал принести сюда ужин. Не против?
— Я?
Интересуется моим мнением?
— Мне показалось, ты голодна, Джина.
— Я?
— Устала, вымотана…
— Кто?
Он рассмеялся, заставляя меня почувствовать себя сущим ребенком.
Внимательный мужской взгляд окинул меня, стол и кресло, в которое я упиралась.
— Что ты делала? — аккуратно и насмешливо.
— Ничего, — слишком поспешно выдыхаю. — А вы?
— Подрался…
— О… — вообще нечего сказать, кроме глупого: — Ясно, милорд.
Регент, напыщенный регент, черт его дери, подошел к столу, бросив взгляд на нужное письмо, затем на меня. Догадливый до невозможности, он вопросительно приподнял бровь:
— Хочешь прочесть?
Хочешь на виселицу? О, нет. Все, что касалось личности Райта было возведено в квадрат таинственности. Хотя, чисто гипотетически, я бы не прочь прочитать загадочное послание.
— Я разрешаю, — лорд Берингер внимательно следил за мной, и мои эмоции и мысли так явственно отражались на лице, что он снова рассмеялся: — Я будто поймал тебя на краже конфет, Джина. Ты чертовски мило краснеешь.
Когда он говорил в таком тоне, хотелось вывернуться наизнанку, но доказать, что я взрослая, самостоятельная женщина.
— Отлично, — я схватила письмо, развернула, с нарочитой деловитостью принялась читать: — «Супруг мой, я уже много раз просила вас, но попрошу еще, ибо я виновата перед вами. Я готова искупить свой грех хоть сотней лет, проведенных в этих стенах, хоть болью и муками, хоть унижением. Но заклинаю вас всеми святыми, верните мне сына», — под конец мой колос стих, превратившись в шепот. Закончив читать, я посмотрела на Райта.
— Это от Стеллы, — вздохнула, возвращая письмо на стол, — почему вы позволили мне прочитать письмо?
— Потому что у меня в отношении тебя серьезные намерения.
Что бы это ни значило, это заставило меня нервничать.
— Какие именно?
— Свадьба, дети и совместная старость, — на его губах обозначилась насмешливая улыбка. — Ты рассчитывала на такой ответ?
Свадьба, дети, совместная старость и… розовый пони. Я похожа на идиотку?
— Я бы этого хотела, но ваши намерения, вероятно, — бросила я разочарованно, — ограничиваются лишь постелью и несколькими тысячами лир содержания.
Когда он улыбнулся, я поняла, что сказала — признала, что хочу выйти за него и родить ему детей. И, кажется, он был польщен.
— Мм… — Райт присел на краешек стола, — возможно, для тебя мой ответ прозвучит грубо и даже оскорбительно, но я ведь не мальчик, Джина, и не могу обещать тебе, что пока не оформлю развод, наши отношения будут чисто… дружескими. Ты и так это поняла, так ведь? Ты будешь рядом со мной. Это, я считаю, предполагает наличие тебя не только в моей жизни, но и в моей постели.
Я задохнулась от возмущения, явно намереваясь это оспорить.
* * *
В Хегейском королевстве было возможно все.
Смерть монарха давала Хегею довольно жалкие перспективы. Генриетта бы и рада посадить на трон своего дражайшего отпрыска, но слишком много ушей слышало последнюю волю короля. Поэтому трон по истечению пяти дней после кончины его величества был по-прежнему пуст. Занимай — не хочу…
Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.
А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?
Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.
— Око провидца… — горячий шепот коснулся моей щеки.
Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.
— А это созвездие? — говорить трудно, мысли путаются.
Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь — приятная, волнующая, многообещающая — закончилась.
Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.
— Это путь странствий… — ответил мужчина.
— Откуда вы это знаете?
Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.
— Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел — это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться пол дюжиной трупов…
Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…
— Сколько времени вы провели там?
Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.
— Больше десяти лет.
— Это долго…
— Это многому меня научило.
Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова — страшные слова о войне — не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.
— А Стелла? Когда вы познакомились?
— Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.
Жаркое чувство кольнуло в груди.
— Четыре года… — недовольно засопела, — наверно, вы любили ее очень сильно.
Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.
— Джина, ты ревнуешь?
— Нет.
— Отлично, — и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.
— Но все-таки, — теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, — четыре года!
— Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.
Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.
— Значит жена у очага и дети — предел ваших грез?
— Это было бы великолепно, — зарывшись пальцами в мои растрепанные волосы, Райт гладил меня по голове. — Разве это так много, Джина? — а потом добавил задумчиво: — Ты сможешь дать мне все это? Сможешь когда-нибудь полюбить меня?
Простые вещи не всегда лежат на поверхности, иногда путь к их осознанию может быть слишком тернист.
Райт коснулся моего подбородка. О, это движение я выучила наизусть — он хочет приподнять мне голову, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них покорность и желание угодить.
— Просто ответь «да», и я буду ждать тебя сколько угодно.
Он был серьезен, предельно откровенен и искренен.
— Хочу тебя, Джина, с той самой секунды, как увидел. Хочу быть хозяином твоего тела, души, каждой твоей мысли… — он обхватил ладонями мое лицо, припал к губам, нежно целуя. — Ты просто должна сказать «да».
Я скользнула ему на грудь, пугливо прижимаясь щекой. Хотела одного — тонуть в его объятиях. И, кажется, он понял.
— Хорошо, — произнес, снова обнимая и устраиваясь удобнее на медвежьей шкуре, — мы с тобой вернемся к этому разговору позже, но ты обещаешь подумать. Так ведь?
Я кивнула.
— Умница, девочка. А теперь взгляни на звезду удачи. Она сегодня просто сияет.
Запах этого мужчины, его прикосновения, голос… я медленно погружалась в омут его очарования. Таким ласковым, чутким, заботливым он был впервые, исключая тот случай, когда нес меня на руках, спасая от похитителей.
— Устала? Хочешь спать? — шелохнулся Райт.
— Нет, — протараторила, боясь, что он поднимется и отпустит меня, — я не устала, здесь очень хорошо.
С тобой очень хорошо…
— Тогда расскажи мне о Хоупсе.
— Это рай зеленых долин, пастбищ и лугов… — проворковала я сонно, устраиваясь на плече мужчины, — место, где идут густые, пахнущие лесной смолой, дожди, где бьют ручьи и шумят реки, где воздух прозрачен, как капля россы…
Широкая теплая ладонь мерно, медленно и нежно гладила мою спину.
— … И каждый день там солнце погружается в недра земли, потухает, чтобы восстать, подобно фениксу… там обитают непокорные и бесстрашные тарпаны, которых невозможно приручить… там в воздухе кружат запахи жимолости, полевых цветов и горькой травы… там люди чувствуют себя свободными, вольными…
Мужчина слушал меня, задумчиво выплетая узоры кончиками пальцев на моем плече.
— Это, наверно, самое прекрасное место на свете, Джина.
Я улыбнулась. Сейчас здесь, на этой смотровой площадке, самое прекрасное место на свете. С ним…
Мне не хотелось говорить, просто находится рядом — достаточно. Слушать стук его сердца, его дыхание, ощущать его прикосновения, чувствовать, как в груди бушуют эмоции, как кружится голова, как по телу распространяется сладкий дурман.
— Райт, — шепчу, засыпая.
— Ммм?
— Не отпускай меня…
Он молчит, лишь прижимая крепче, и я тону в мягких волнах сновидений.
* * *
— Донесение от Девилля, ваше величество…
Генриетта мазанула взглядом по говорившему, затем многозначно посмотрела на сына. Эдмунд задумчиво остановился напротив прикованного к стене пленника, разглядывая, морщась. Узник был обнажен по пояс, на животе и груди алели полосы от плети. Голова безвольно повисла, взмокшие волосы упали на лицо.
— По его милости мы потеряли почти две сотни человек, — пренебрежительно вымолвил он, указывая на поникшего мужчину: — Я чуть не погиб, черт его побери.
Королева развернула послание, игнорируя слова отпрыска, прочла и усмехнулась.
— Мой дорогой сын, теперь это уже не имеет значения.
Эдмунд недоуменно оглянулся.
— Что?
— Девилль остался верен Хегею и тебе. Он никогда не будет служить ублюдку сакрийской рабыни. И поэтому, я спешу поздравить тебя, сын, с первой маленькой, но очень важной победой, — лицо Генриетты светилось торжеством.
Эдмунд повернулся всем корпусом, настороженно почесывая подбородок:
— Что это значит, вообще?
— То, что у Райта все-таки есть слабость — его женщина.
— Но она по-прежнему в Лауртане…
— Да, но у нас ее отец, — Генриета подошла к чадившему факелу, поднося бумагу к пламени и наблюдая, как огонь вспыхивает, пожирает послание, оставляя после себя лишь черный пепел. — И если мы правильно расставим фигуры на доске, Джина очень скоро окажется в наших руках.
Эдмунд неожиданно рассмеялся, снова посмотрел на пленника.
— Так выходит, Тесор нам больше не нужен?
— Думаю, Райт не пошевелит ради него и пальцем. Потери — это то, к чему он привык.
Принц извлек нож, но вдруг махнул рукой одному из тюремщиков:
— Еще забрызгает меня кровью, — пробурчал, указывая тюремщику на бывшего начальника стражи: — За предательство своего короля приговариваю лорда Тесора к казни. Убить.
Генриетта лишь пожала плечами, равнодушно взирая, как тюремщик исполняет приговор. Ей не было дела до прихотей сына, пока они не вредили общему делу. Кроме того, Тесор, который был предан Райту, как пес, ей никогда не нравился. Всего два часа назад по его приказу началась резня тех, кто осмелился поддержать Эдмунда. Кровопролитие удалось остановить, но трон все еще недосягаем, пока жив чертов бастард — плод грехопадения короля с женой собственного сына.