Его взгляд вызывал ее на то, чтобы она все отрицала.
Но она не могла.
— Ночью ты сказала: «Дай мне себя». — Его низкий голос стал очень сексуальным. — Когда я притронулся к тебе, ты реагировала так, словно принадлежишь мне, только мне, а не какому там еще мужчине.
Лиза яростно взглянула на него.
— Ты прав, — признала она, выпятив подбородок. — Ты только дотронулся до меня, и я дала тебе все. — Ее голос задрожал. — И тело, и сердце, и душу. В том-то и дело. — Лиза почувствовала жжение от слез в глазах и попыталась сморгнуть их. — Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, я теряю частицу себя, раз это не может длиться долго. Мы с тобой расходимся в главном, и я не желаю вынуждать тебя хитростью взваливать на себя обязанности по отношению ко мне. Не буду пытаться уломать тебя. Это было бы унизительно, а я слишком уважаю тебя и себя, чтобы поступить так. Господи, как же это больно! Я знаю, ты неравнодушен ко мне, но…
— Я люблю тебя, — прервал он ее.
Всякий раз, как он говорил это, она ощущала потрясение. Ей стоило труда сохранять спокойствие.
— Ты просто не понимаешь, а? Знаешь, у меня в шкафу свободной спальни стоит сундук с приданным?
Его словно ударили.
— Нет.
— Ты когда-нибудь видел, что женщина складывает в такой сундук?
Он пожал плечами с недоверчивым и тревожным видом.
— Не в последнее время.
Скорее всего, вообще не видел, подумала она, чувствуя, что разговор этот ему неприятен. Тем более следовало поговорить.
— Большинство женщин уже не заводит сундук с приданым, а у меня он есть. Это тебе ни о чем не говорит, Брик?
Она стала перечислять содержимое сундука на пальцах:
— У меня там хранится столовое серебро, которое подарила мне бабушка; стеганое одеяло, которое сшила мать, и ковер, связанный вручную моей теткой за год до своей смерти. У меня есть фарфор. Подушки, которые я вышила, когда мне было двенадцать лет, и самые шикарные хваталки для кастрюль, какие только ты можешь себе вообразить. Я их сделала в восемь лет. — Она криво улыбнулась, припомнив свои дилетантские усилия. — Там есть серебряные рамки для фотографий и детское одеяло. — Она заметила смятение в его глазах, и ее улыбка слиняла. — Ты уверяешь, что любишь меня, а это все — часть меня. В чем-то очень важном я, пожалуй, старомодна. — Она свела отвороты своего халата. — Я больше, чем просто Лиза — поставщица банкетов или чем Лиза — любовница с противозачаточными таблетками.
Брик чертыхнулся:
— Никогда не думал о тебе с этой стороны. — Он провел рукой по своим волосам и задумчиво посмотрел на нее. — Но, черт побери, я и не подозревал, что у тебя есть сундук с приданым.
Он выглядел испуганным, и она бы рассмеялась, если бы ей не было так плохо. Сейчас ей ничто уже не казалось смешным.
Уперев одну руку в бок и чуть склонив голову, он долгую напряженную минуту всматривался в нее. У Лизы пересохло во рту.
— Ты пытаешься отпугнуть меня этой историей о сундуке с приданым, — раздраженно заключил он и покачал головой. Намек на жестокий оскал тронул уголки его рта. — В чем дело, Лиза? Уж не пытаешься ли ты использовать все эти разговоры о браке, как пользуются крестом, чтобы отогнать вампира?
Он наклонился к ней, излучая мощную энергию и решительно сжав челюсти.
— Есть у тебя сундук с приданым или нет, я все равно хочу тебя. И ты все еще хочешь меня.
Справедливость его слов напугала ее. Это не было самомнением, а лишь простой констатацией факта.
— Какой-то безумный инстинкт толкает меня к тебе, Брик, но тот же инстинкт причиняет боль нам обоим. — Она покачала головой. — Больше я этого делать не могу.
Глаза Брика наполнились болью и гневом:
— Еще как можешь. Просто следуй своим инстинктам.
Ощущая в себе пустоту, Лиза прикусила щеку:
— Все, больше не буду.
Остаток уик-энда Брик чувствовал себя эмоционально выпотрошенным. Господи, ему было чертовски больно, а панацеи от этой боли не было. Выпивохой он никогда не был, поэтому не мог и напиться. Мысли о Лизе преследовали его неотступно, и он не мог спать. На работу ему стало наплевать, не мог он отдаваться ей всей душой и сердцем. Выход у него был только один — посетить родственников в Бьюла, но ему была невыносима сама мысль о необходимости отвечать на вопросы о Лизе. Тем более, что и сам не знал ответов на них.
Всякий раз, как он спрашивал себя, почему не может жениться на ней, он испытывал сильную физическую реакцию. Как если бы у него была аллергия на саму эту мысль. У него сразу становилось сухо во рту, начиналось сильное сердцебиение и крутило желудок.
В его мозгу прочно засела мысль: он страдает фобией к браку. Могло такое быть?
Эта мысль мучила его, пока вечером в понедельник он не решил наконец-то сделать что-то по этому поводу. На следующий вечер он оказался в таком месте, которое ему и не снилось, — в кабинете психиатра.
Глава 10
Принявший его мужчина средних лет вовсе не походил на доктора Фрейда. Весь какой-то кругленький, чисто выбритый и вполне дружелюбный.
— Садитесь там, где вам будет удобнее, — сказал доктор Майклз, беря блокнот со своего письменного стола.
Недоверчиво взглянув на кушетку, Брик сел на один из двух зеленых мягких стульев, положив лодыжку одной ноги на колено другой, едва удерживаясь от желания барабанить пальцами по ноге и чертовски смущаясь.
Доктор Майклз сел на другой зеленый стул и ободряюще улыбнулся ему:
— В первый раз люди часто чувствуют себя неуютно. Это понятно. Если вы будете помнить, что мой долг — помочь вам, вы, может быть, расслабитесь немного. — Он взглянул на заполненный Бриком бланк: — Вижу, у вас вызывает беспокойство мысль о браке. Не начать ли нам с того, что вообще вы думаете о браке. Что из себя представляли, браки в вашей семье?
Удивительно, но Брик почувствовал, как напряжение несколько ослабло. На вопрос ответить не составляло особого труда. Откинувшись на спинку стула, он начал с рассказа о браке своих родителей.
Когда после девяностоминутного сеанса Брик возвращался домой, он чувствовал себя выжатым, как лимон, но уже не таким несчастным, как раньше. Какое облегчение поделиться с кем-то своими мыслями о родителях и о мачехе! В беседе с психоаналитиком он не испытывал необходимости приукрашивать правду, как часто поступал в разговорах с братьями и сестрой.
В свою квартиру он вошел с ощущением перемены, хоть и едва различимой. Он заставил себя думать о женитьбе, и сама мысль о ней вызывала у него тошноту. Обескураженный, он нахмурился. Это задело его за живое. Он хотел измениться и хотел этого немедленно. Гоп-ля и Брик Пендлтон — господин всех в округе!
Внезапно он уже не мог выносить свой страх, эту гамофобию, или как ее там, черт побери, называют. Она мешает ему, решил он, доставая бутылочку джинджер-эйла из холодильника. Он сделал большой глоток, и вкус напитка напомнил ему последнюю встречу с Лизой. Грудь его пронзила боль от чувства потери и страх, что эта потеря окончательная. Этот страх мешал ему получить то, чего он хотел: Лизу. Он был в патовой ситуации. Нужен был решительный шаг.
С той же целеустремленностью, с какой он готовил сложные взрывы, Брик настроился на изгнание из себя бесов. Доктор Майклз копал глубоко, и к третьему сеансу Брик выработал стратегию. Подчиняясь желанию Лизы, он не звонил ей с того самого утра в отеле. Однако он знал, что она собирается в этот треклятый круиз холостяков, и был полон решимости опробовать свою новую стратегию в открытом море.
Наблюдая за увеселениями других пассажиров вышедшего из Майами лайнера, Лиза в пятнадцатый раз спрашивала себя, правильно ли она поступает. Она невольно кривилась, слушая оживленное щебетание женщин.
Лиза едва не отказалась от своего билета после той незабываемой ночи с Бриком. Если бы Сенада не наседала на нее, она так и поступила бы. Подчиняясь ей, Лиза отправилась в круиз, взяв с собой целый чемодан нарядов, которые в иных обстоятельствах не посмела бы надеть. Под длинным, наглухо застегнутым жакетом на ней был облегающий зеленый саронг с глубоким декольте, открывающим ложбинку между грудей, и разрезом, обнажающим добрую часть ее левого бедра. Еще одна подсказка Сенады, хотя Лиза и не собиралась снимать жакет.
Вместо того, чтобы хандрить в одиночестве, она должна бы быть в гуще событий, как рекомендовала Сенада, и демонстрировать свои роскошные бедра. И конечно же, ей не следовало бы жалеть о мужчине, который зеленеет при одном упоминании о браке. Не следовало бы и задаваться вопросом, почему он не звонил. Она должна бы быть благодарна ему за это.
Мне надо вести себя поактивнее, думала Лиза. Ведь я вполне могу встретить прекрасного человека, желающего жениться и завести семью. Изобразив веселую улыбку, она отошла от перил, полная решимости использовать наилучшим образом этот круиз.
Лиза ввинтилась в толпу и пробралась к бассейну, где стюарды разносили ромовый пунш под аккомпанемент стального барабана. Над палубой висел огромный транспарант: «Познакомься со своей парой».
— Хочешь стаканчик? — услышала она слишком знакомый глубокий голос, приблизившись к бару.
Лиза резко обернулась, ища в толпе его лицо. Этого не может быть, сказала она себе. Брик просто не может находиться здесь. Да ни за что не поехал бы он в холостяцкий круиз, думала она, тряся головой, уже увидев его. Вот он и сам, во плоти, протягивает ей пластмассовый стаканчик с пуншем. Беря немеющими пальцами холодный стакан, она уставилась на него. Его взгляд был гипнотизирующим, а ухмылка напугала бы и акулу.
Приступ паники вывел ее из оцепенения:
— Что ты здесь делаешь?
Его рекламная улыбка стала еще шире.
— Вот хочу познакомиться со своей парой, — бросил он с плохо скрытым торжеством.
Лиза зло сощурила глаза, медленно оглядела толпившихся вокруг людей, используя паузу, чтобы прийти в себя.
— Здесь все это организовано для тех, кто относится серьезно к браку, а не избегает его. Как тебе удалось пройти отсеивающий отбор в агентстве?
Брик пожал плечами:
— Я заполнил анкету, а секретарша сказала, что лишние тридцатилетние мужчины им не помешают.
— Я тебе не верю. — Лиза хватила добрый глоток пунша. Она же отправилась в это путешествие, чтобы освободиться от влияния Брика и познакомиться с другими мужчинами. Ее охватило отчаяние, смешанное с гневом. — Тебе здесь не место. Не знаю, зачем ты явился… — Она подняла руку, когда он раскрыл рот. — Только не ври, что ищешь себе пару.
— Почему ты думаешь, что я вру? — напряженно спросил он.
Лиза так разъярилась, что задохнулась. У нее руки чесались вылить остатки своего пунша на его неотразимую голову. Если бы он у нее оставался, она бы так и сделала.
— Ты сам не раз говорил мне о том, как ты относишься к браку, — прошипела она. — Это самая гнусная выходка, какую ты когда-либо выкидывал — заявиться сюда и делать вид, что переменился.
Он сразу посерьезнел.
— Может, я и не делаю вид.
Ее сердце едва не остановилось. Потом ее мозг заработал снова. Это же Брик. Он не может измениться. Она выпила еще стаканчик и облизала губы. Слишком много сил было потрачено, чтобы возвести соединяющий их мост. Слишком много раз она надеялась на перемену и разочаровывалась потом. Слишком много раз она просила и получала отказ. Превратности их отношений причиняли ей невыносимую боль, и сейчас у нее было ощущение, словно ее толкали за борт.
— Может быть, — бросила она нарочито холодным голосом, — но я тебе не верю. — Она повернулась и пошла к бару.
Сзади себя она услышала ругательство и его поспешные шаги.
— После всего того, что мы пережили, после того, как мы были вместе, ты, по крайней мере могла бы дать мне шанс.
— Нет, — бросила она и попросила бармена налить пунша. — Я собираюсь хорошенько развлечься в этом круизе. — Она была решительна как никогда. — Буду знакомиться с мужчинами и делать вид, что тебя здесь нет. А тебя я буду игнорировать.
Брик встал перед ней.
— Когда это мы были в состоянии игнорировать друг друга?
Лиза сглотнула ком в горле. Его поза и грубоватый тон голоса напомнили ей обо всем, что связывало их.
— Хороший вопрос, — согласилась она. — Придется прибегнуть к крутым мерам. — Лиза расстегнула свой длинный жакет, сняла его и направилась в толпу.
Брик вытаращился на умопомрачительное женственное видение в зеленом и с трудом подавил желание завыть, отграничившись хрустом суставов. Невероятная ирония ситуации могла свести его с ума. А он-то пытается побороть свою гамофобию. И вот теперь, когда он взял хороший старт, Лиза не только не верит ему, но и намерена игнорировать его.
— Привет. Я Келси Ричардс из Нью-Йорка.
Брик неохотно оторвал свой взгляд от другой стороны палубы, где Лиза произвела настоящий фурор среди мужчин, и посмотрел на остановившуюся рядом миниатюрную блондинку.
— Привет, Келси. Я — Брик, и я уже нашел свою пару. — Он показал пальцем на Лизу.
У Келси брови полезли на лоб.
— Не похоже, чтобы она чувствовала себя заангажированной.
Брик заметил, что мужчины вьются вокруг Лизы, как свора пускающих слюни собак. Он достал из кармана и бросил в рот таблетку:
— У нее просто провал памяти.
Келси с сомнением посмотрела на него.
— Ну, если вы передумаете…
— Спасибо, но я не передумаю. — Брик помрачнел, сообразив, как трудно будет заставить передумать Лизу.
Остаток вечера Брик потратил на то, чтобы заполучить как-то место за столом Лизы. Он разведал расположение ее каюты и уточнил маршрут круиза.
За обедом она бросила на него враждебный взгляд, поздоровалась, но в дальнейшем полностью игнорировала, сосредоточив все свое внимание на коммивояжере из Северной Каролины. На ней было облегающее платье нежно кораллового цвета, которого он раньше не видел. Каштановые волосы Лизы ниспадали роскошными волнами на плечи. Она выглядела великолепным десертом, который пожелал бы отведать любой мужчина. С грустью наблюдая за ней, Брик соображал, не было бы ему легче, если бы он сидел за другим столом. Он заметил, что к концу обеда ее приподнятое настроение пошло на убыль, и она решительно отодвинула от себя тарелку.
— Вроде судно начало качать сильнее, чем раньше? — Лиза нахмурилась. — До этого я почти не замечала качки.
Коммивояжер кивнул:
— Если уж кто подвержен морской болезни, то мучается ею в первую же ночь. Вы немного позеленели. Хотите, я провожу вас в каюту?
Только через мой труп, подумал Брик. Парень явно надеялся на большее, чем просто проводить ее. Брик настороженно ждал ответа Лизы. Слабо улыбнувшись, она покачала головой.
— Нет, думаю, я справлюсь сама. — Рассеянно пожелав всем спокойной ночи, она встала и, неуверенно покачиваясь, двинулась по залу.
Вздохнув, Брик отшвырнул свою салфетку и последовал за ней.
Лиза заметила его присутствие, доставая ключ из сумочки. Кожа ее побледнела, и она глубоко дышала.
— Уходи, я плохо себя чувствую.
— Только когда удостоверюсь, что с тобой все в порядке, — заверил он ее и распахнул дверь. — Сколько ромового пунша ты выпила?
Она скривила лицо и дотронулась рукой до головы:
— Четыре. Пожалуй, мне следовало ограничиться тремя.
— Скорее двумя, — поправил он и поспешно провел ее в ванную комнату, когда она схватилась за живот и издала булькающие звуки.
Лиза скрылась в крошечной комнатке и захлопнула за собой дверь. Прислонившись к стене, Брик слушал, как ее рвет. Не повезло бедняжке, с сочувствием подумал он.
Через несколько минут она появилась из ванной комнаты, все еще бледная, явно не в себе.
— Я не нуждаюсь в твоей заботе, уходи.
Он заскрипел зубами:
— Это еще вопрос. Может, позвать врача?
Скинув босоножки, она покачала головой и опустилась на кровать:
— Я хочу лечь в прохладной, темной и спокойной комнате и представить себе, что нахожусь на твердой земле.
Кажется, она хочет гораздо большего, чем может предоставить действительность, мрачно подумал он, ощущая усиливающуюся качку лайнера. Он намочил полотенце холодной водой, выжал его и осторожно приложил к ее лбу.
Она широко раскрыла глаза — зеленые, полные чувств, которые он не мог понять.
— Спасибо, — поблагодарила она сиплым голосом.