Ах, вначале она была совсем другой — миловидной, молодой, нетронутой, невинной.
В тот момент, когда он размышлял об этом, на кухню вошла Бет.
— Прошу извинить меня, — сказала она. — Я не знала, что здесь кто-то есть. Я не могла уснуть и решила согреть себе молока.
— Теплое молоко для старых дев, — медленно сказал Фрэнк. Раньше он не видел, как она была хороша. Она нервно усмехнулась и достала молоко из холодильника.
Он наблюдал, как она наклонилась, вынула бутылку с молоком и встряхнула ее.
Она не пользовалась косметикой, накрашенных женщин он ненавидел. Они напоминали ему похотливых грязных шлюх в черных бюстгальтерах и чулках на ремнях, которых предпочитал его отец и с которыми он познакомил Фрэнка, когда ему было еще тринадцать.
— С работой все в порядке? — хрипло спросил Фрэнк.
— Да, спасибо, мистер Бассалино. — Она усердно размешивала молоко, золотистые волосы скрывали ее лицо.
— А как ведут себя дети?
— Дети очень хорошие. — Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и ему понравилось ее чистое, свежее лицо. В этот момент она поняла, что он готов. Если бы только она могла побороть себя и преодолеть собственное сопротивление.
— Ты красивая девушка, — сказал Фрэнк. — Почему ты прячешься и занимаешься только детьми?
— Мне нравится спокойная жизнь. — Молоко начало закипать, и Бет наблюдала за поднимавшейся вверх пенкой, которая подошла к краю кастрюльки и вылилась ей на руку.
От боли она вскрикнула.
Фрэнк уже готов был заорать: «Какого черта!» — но, увидев, что произошло, намазал обожженную руку толстым слоем масла.
— Я очень извиняюсь.
Она посмотрела на него голубыми широко раскрытыми глазами.
— Какая я неловкая.
Они стояли так близко друг к другу, что она ощущала запах его тела, и ее желанием было убежать отсюда. Но вместо этого она подошла к нему вплотную. Он схватил ее на руки, поднял высоко, как ребенка, и поцеловал сначала легко, затем крепче и тверже. Она молчала. Ее губы оставались сухими, сомкнутыми и немного подрагивали.
— Мой Бог, — удивился он. — Ты такая легкая, как ребенок. И ты еще совсем не умеешь целоваться. Сколько же тебе лет?
В его руках она чувствовала себя, как в плену. Если бы он захотел, он легко мог бы раздавить ее.
— Мне двадцать, — прошептала она.
— У тебя уже был мужчина?
— Мистер Бассалино, пожалуйста, прошу вас, отпустите меня, мне больно.
Он тотчас отпустил ее.
— Ты знаешь, чего я хочу? — спросил он глухим голосом.
Она кивнула и быстро опустила глаза.
— Хорошо, тогда иди в свою комнату, никто ни! чего не увидит, раньше у тебя это уже было?
Он надеялся, что она скажет нет. После Анны Марии у него больше не было девственниц. Фактически все женщины, с которыми он имел дело, были шлюхами.
— Я уже не девушка, — сказала Бет. Заученные фразы легко слетали с ее губ. — Однажды это произошло, мне было лишь двенадцать. Мой отчим был пьян. Я тогда не понимала, что ему от меня было нужно. У меня родился ребенок. С тех пор я никого не имела.
Фрэнк выслушал это молча. Она ему нравилась.
Лишь однажды, с пьяным родственником, это не в счет. И ей тогда было только двенадцать. Он запустил руку под ночную рубашку.
— Мистер Бассалино, я не могу. — Ее глаза были полны ужаса. — Ваша жена, дети, это хорошо…
— Я тебе за это заплачу. — Он смотрел на нее жестким взглядом. — Сто долларов наличными прямо в руки. Тебе это подходит?
Она покачала головой.
— Мне кажется, что вы меня не поняли. Я нахожу вас очень привлекательным, но обстоятельства не позволяют этого. Я у вас на службе и пользуюсь вашим доверием и доверием вашей жены. Если мы… Вы же знаете, что я имею в виду. Как бы я чувствовала себя завтра?
Фрэнка поразила ее порядочность. Слишком мало порядочных людей встречалось на его пути. Однако остановить себя он был не в силах.
— А что, если я тебя вышвырну? — спросил он.
Она покачала головой. Ее мягкие, золотистые волосы очаровывали его, он купался бы в них, он хотел ее.
— Скажи, что же ты хочешь? — спросил Фрэнк. Ведь знал же он, что у каждого человека есть какие-то желания.
— Я ничего не хочу, — спокойно ответила она — Когда я увидела вас впервые, то сразу поняла что мне не следует наниматься на это место. Вы первый мужчина, о котором я подумала, что он не такой, как другие, что он поймет меня. Вы первый мужчина, которого бы я хотела, но вы женаты, и это невозможно.
Он вновь обнял ее своими сильными руками и стал целовать. Его рука скользнула по ее телу. Ее попытки отбиться были безуспешны, он становился все более похожим на того, который ее изнасиловал. Она выбивалась из сил, но в то же время ей стало легче. Скоро это произойдет, он этого хочет, а это значит, все идет по задуманному ею плану.
Она ничего не чувствовала, когда он нес ее в комнату. Он бормотал, что все будет в порядке, что все так и должно быть. Как хорошо, что она покурила немного травки, это сняло остроту и напряжение. Он сдернул с нее ночную рубашку, запер дверь и быстро сбросил с себя одежду.
— Я не причиню тебе боли, — бормотал он. — Это ведь не последний раз.
Под его тяжелым телом она откинулась назад и крепко зажмурила глаза, когда он раздвигал ей ноги. Она почувствовала его — напряжение спало, и она почти рассмеялась.
14
Лерой Джезус Болз спокойно стоял у входа в ресторан. Жесткий взгляд его карих глаз медленно скользил по сидевшим там посетителям и наконец остановился на мужчине за столиком в углу.
Владелец ресторана с открытым ртом кинулся к Лерою. Для таких, как он, мест в его заведении нет и быть не может. Это аристократический ресторан, и черные здесь нежелательны, даже если они хорошо одеты и имеют, как Лерой, много денег.
Хозяин еще не успел подбежать, как Лерой размахнулся и швырнул пакет, с которым пришел, в угол, где одиноко сидел за столиком мужчина. Еще миг — и он исчез.
В этот же вечер телевидение передало подробные сообщения о преступлении. В «Меджик латерн» — известном ресторане Манхэттена был произведен взрыв. Четырнадцать человек погибли и двадцать четыре ранены. Полиция ведет расследование.
Лерой Джезус Болз внимательно прослушал сообщение.
— Дерьмо, — пробормотал он про себя и выключил приемник.
— Что ты сказал, моя радость? — спросила его необычайно красивая темнокожая девушка. Ей было около двадцати — вьющиеся темно-каштановые волосы и карие глаза.
— Ничего, — ответил Лерой. — Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
— Но меня в тебе интересует все, — прошептала она, прижимаясь к нему и поглаживая его волосы.
Нетерпеливо он сбросил ее руку. Было бы неплохо найти такую, которая не тянула бы к тебе руки.
Лерою было двадцать два, ростом метр девяносто один сантиметр, стройный, но необычайно сильный. Правильные черты лица он унаследовал от своей матери-шведки, а темную, шоколадного цвета кожу — от отца с Ямайки.
Он всегда был безупречно одет: костюмы, жилетки, шелковые рубашки. Даже носки и шорты были из натурального шелка.
Он предпочитал черный цвет при выборе одежды, женщин, машин и мебели.
Мать привила ему вкус к роскоши, она же на всю жизнь закрыла ему дорогу к белым.
— Не пойти ли нам сегодня на ночной сеанс в кино? — спросила девушка. — Я завтра не работаю.
— Нет, не пойти, Мелаяи, — спокойно ответил Лерой. — Я должен сегодня еще поработать.
— Что тебе нужно еще сделать? — заинтересовалась Мелани.
Она была знакома с ним уже три недели, две из них спала с ним, но не знала о нем ничего, кроме того, что у него была прекрасная квартира, масса денег и что ей было с ним интересно.
— Я уже говорил тебе, не будь такой любопытной, — сказал Лерой бесцветным голосом. — Переговоры, деловые проблемы. Я занимаюсь делами, которые тебя едва ли заинтересуют.
Мелани на минуту замолкла, затем спросила:
— Когда тебе нужно уходить?
— Позже.
— Я могла бы остаться здесь на всю ночь и согреть постель. Ты хочешь, чтобы я осталась?
— Да, но в другой раз.
На глазах Мелани выступили слезы. Она подумала, что он хочет от нее отделаться.
— У тебя есть другая! — завопила она. — Ты уходишь, потому что договорился с ней.
Лерой вздохнул. Они все одинаковы, просто удивительно. Почему он не найдет себе умной девицы?
Он выбирал подруг всегда очень тщательно, чтобы не попалась шлюха, наркоманка и вообще нечистоплотная девица. Это были чернокожие манекенщицы, актрисы или певицы. Мелани, к примеру, до недавнего времени позировала для обложек журнала «Космополитен», а предыдущая девушка заняла второе место на конкурсе «Мисс-черная Америка».
— Будь умницей, — убеждал Лерой Мелани, которая плакала уже в полный голос. — Твои красивые глаза станут красными и размазанными, а я этого терпеть не могу.
— Так остаться мне или нет? — спросила Мелани сквозь слезы.
Лерой покачал головой.
— Я ведь тебе уже сказал, у меня сегодня деловая поездка.
15
Рио привлекала к себе извращенцев и лесбиянок, как бегущая сучка стаю кобелей. Они окружали ее небольшими возбужденными компаниями, одетые экстравагантно, как иностранцы, высокомерные, жадные до сплетен, озлобленные.
Рио это не мешало. Она со всеми умела ладить, если обоюдные отношения были хоть в какой-то мере теплыми и великодушными. Она искала в каждом доброту и, когда не находила, пыталась искать снова.
Единственную трудность представляли для нее «праведники», как, например, Ларри Болдинг.
Она считала, что они переполнены вызывающим смех чванством, неискренностью и другой чепухой. Это вызывало у нее отвращение. В их присутствии она ощетинивалась и вела себя вызывающе. Рио еще никогда не была в Лондоне, но имела там друзей, которые с нетерпением ждали ее приезда: фотомодель, сказочно красивая блондинка Пичез, которая прежде была мужчиной, и Перри Хернандо — певец-гомосексуалист мексиканского происхождения, находившийся в Лондоне в поиске новых партнеров.
Встречу отпраздновали шумно и весело: с шампанским, много курили всяческого невообразимого зелья. Затем всей ватагой отправились в Трэмп — единственный, по их мнению, пригодный для развлечений район в Лондоне.
Рио хотела туда непременно попасть. Это был именно тот район, где по ночам появлялся Анжело Бассалино со своей дамой. Она знала все места, где он бывал, и все его привычки.
Сейчас он спал с одной малоизвестной актрисой — худой блондинкой, с замужней женщиной, имеющей четырех детей и толстого богатого мужа, а также с цветной женщиной-крупье из какого-то казино.
Он любил женщин независимо от того, какая у них фигура, рост или цвет кожи, — особых вкусов у него не было.
Рио заранее никакого плана не готовила. Она чувствовала себя надежно и уверенно. Обходиться с людьми она умела и знала, что может завоевать каждого, если только захочет. Когда надо будет найти верное решение, как одолеть Анжело, она найдет его.
Если бы все трое достались ей: Фрэнк, Ник и Анжело. Она бы никогда никому ничего не сказала и великолепно справилась бы со всеми.
Бет и Лара, что они могли знать о том, как разделаться с тем, с кем необходимо, превратить его в развалину, как найти его уязвимые места и держать за горло до тех пор, пока ему не придет конец. Уложить мужика в постель — это они могут, но, черт побери, это же и все, на что они способны.
Маргарет была не такой. Вот она могла бы это сделать. Она была ведьма. Она знала все.
Рио хорошо помнила, как они встретились впервые. Была очень холодная зима, и она вдруг подумала: а не поджечь ли дом? Это была абсолютно сумасшедшая мысль, но тогда она готова была на — все. Полыхающее море огня. Это был бы прекрасный финал! Но затем она подумала о тех, кто жил там, да и какой прок от прощальных строк Ларри Болдингу, если и они погибли бы в пламени. Это дерьмо должно за все заплатить. Она хотела уничтожить его самого и его проклятую политическую карьеру.
Она тщательно наложила на лицо косметику, подобрав экстравагантные экзотические краски, и надела красное, плотно облегающее платье. В конце концов она была суперзвездой и в ее намерение не входило исчезнуть со сцены тихо и незаметно. Небольшая доза наркотика ЛСД должна была помочь ей легко уйти из жизни.
Было три часа утра, когда она включила на полную громкость какую-то дурацкую музыку, взяла бритву, которую у нее оставил Ларри — он не любил электробритв, — и выдвинула острое лезвие. Она прорезала им глубокую линию на внутренней стороне кисти правой руки, затем на левой. Боли она не чувствовала. Это было красивое зрелище — бьющая фонтаном кровь. Она смеялась. За последние месяцы ей ни разу не было так восхитительно: никаких обязательств, никаких забот, ничего.
Она смеялась до тех пор, пока не потеряла сознание.
Кровь струилась из разрезанных ран на чистый белый ковер.
Все, что происходило потом, было как в тумане: лицо Маргарет, очень близко, очень озабоченное. Затем бессознательное ощущение, что ее подняли и понесли. Голоса, звучавшие приглушенно, издалека. И пробуждение. Через сколько дней? Два, три? За столом сидела Маргарет Лоуренс Браун и что-то писала. Длинные черные волосы, очки с затемненными стеклами, очень выразительное лицо.
Рио не могла пошевелиться. Она лежала в какой-то очень странной кровати, в странном помещении, ее руки были забинтованы по локти.
— Ой, — ее губы шевельнулись. Маргарет подняла голову и в упор посмотрела на нее своими зелеными глазами. Ненакрашенное лицо, даже некрасивое, излучало столько необычайного тепла и привлекательности, что Рио полюбила ее с первого взгляда. Странное чувство. Что должен был означать весь этот идиотизм? Она вообще не хотела здесь находиться.
По лицу Маргарет скользнула улыбка. Она встала. Высокого роста, с маленькой грудью, в свободной тенниске и джинсах.
— Я надеюсь, что ты с этим справилась, — сказала она несколько хрипловатым голосом. — Какое-то время ситуация была критической, но интуиция подсказывала мне, что ты выживешь. Меня зовут Маргарет. Я живу рядом и выскочила из постели из-за рева музыки. А поскольку раньше у тебя всегда было тихо, я решила пойти посмотреть. Это был бы прекрасный материал для фоторепортажей и газет: красное платье и кровь на белом ковре. Было даже жалко спасать тебя, но, детка, таких вещей из-за какого-то парня делать нельзя! — Маргарет укоризненно покачала головой. — Ларри Болдинг — дерьмо. Мне даже не надо с ним быть знакомой, чтобы понять, какое он дерьмо. Девочка, мы с тобой никогда больше не будем лишать себя жизни из-за такого дерьма. — Как обычно, Маргарет говорила четко и ясно.
Рио оставалась у нее еще две недели, а потом вернулась в свою квартиру. За эти две недели она узнала больше, чем за всю свою прошлую жизнь.
Маргарет была исключением. Рио восхищалась этой самостоятельной сильной личностью. Она делала добро людям, и ничего другого ей не нужно было в жизни. Она отдавала все свое время, энергию, жизнь зато, что считала справедливым. Ее бесило, злило, раздражало, как в обществе обращаются с женщинами. Она хотела изменить все это, но не болтовней, как другие. И делала для этого все, что могла.
В свете сверкающих огней Трэмпа Рио видела, как вошел Анжело. Она долго и внимательно наблюдала за ним. Вместе с ним была худая маленькая блондинка.
Рио больше не хотела терять времени. Она подошла к их столу и села.
— Эй, Анжело, — сказала она, — правда ли, что ты здесь лучший жеребец?
16
Энцио Бассалнно провел три серьезных телефонных разговора.
Прежде всего — и это было самое важное — он позвонил в Нью-Йорк Фрэнку.
— Я намерен приехать. Как там погода?
Фрэнк, конечно, знал, что Энцио имеет в виду.
— Все то же самое, — ответил он сдержанно. Ему точно было известно, что ФБР прослушивает его телефоны.