— Я не беженец! Я могу заплатить за ночлег!
Изнутри не слышно было ни звука. Данн стукнул сильнее. Тогда распахнулось окно, из которого выглянула сморщенная старуха.
— Чего надо?
— Пустите на ночлег. Я заплачу за кров и еду.
— Только без пса.
— Он ручной. Он не причинит вам вреда.
— Нет. Уходи.
— Рафф будет охранять дом! — крикнул Данн, не сдаваясь.
В конце концов дверь, сплетенная из тростника и перевязанная кожаными ремешками, отворилась, и старческий, теперь уже мужской голос проскрипел:
— Ладно. Только заходите быстрее.
Двое стариков встретили их за порогом. Они смотрели не на Данна, а на огромного снежного пса. Тот сел у порога и тоже воззрился на них.
Комната, в которой оказался Данн, была небольшой и темной. На грубо сколоченном столе горела всего одна лампа на рыбьем жире. Стены были сделаны из хвороста, а потолок из тростника.
Данн повторил:
— Я заплачу за еду для себя и пса.
— А потом сразу уходи, — сказала старуха. Она боялась огромного зверя, сидящего в ее доме.
— И еще отдельно заплачу, если вы разрешите переночевать у вас. Прямо здесь, на полу.
В этот момент послышались крики, в дверь забарабанили. Тростник — слабая защита от весьма настойчивых визитеров.
— Голос, Рафф, — велел псу Данн.
Рафф понял и громко залаял. Судя по топоту, непрошеные гости бросились врассыпную.
— Это сторожевая собака, — сказал Данн хозяевам.
— Ну хорошо, — согласилась старуха и пробормотала что-то старику на языке, которого Данн не знал.
— Откуда вы? — спросил он. — Их лица под слоем грязи были бледными, волосы тоже белели в полумраке. — Вы альбы?
— А тебе-то что? — испуганно нахохлился старик.
— У меня есть друзья альбы, — ответил Данн.
— Мы альбы только наполовину, — поведала ему старуха. — Но и одной половины достаточно, чтобы сделать нас врагами, так все считают.
— Я знаю, что альбам приходится тяжело, — сказал Данн.
— Да что ты говоришь? Какой умный нашелся.
— Сам я из Рустама, — небрежно произнес Данн с целью посмотреть, как старики отреагируют на это.
— Рустам? Где это?
— Отсюда очень далеко, за Чарадом, за речными городами и даже за Хелопсом.
— Мы от путников всяких сказок наслушались. Все они воры и лжецы, — заявила старуха.
В лунном свете Данн разглядел через окно, что несколько беженцев отыскали эту тропу и улеглись на относительно сухих участках спать.
— Среди беженцев есть дети, — сказал Данн, опять желая узнать, как отреагируют на это хозяева.
— Из них вырастут точно такие же воры и лжецы.
Данну досталась миска с похлебкой из болотной рыбы, сероватая и жидкая, а также тушеные овощи, сдобренные крупой. Рафф получил то же самое. Что ж, в доме Касс едва ли кормили лучше.
Потом старуха велела Данну и Раффу ложиться у двери и отгонять всех, кто попробует ночью вломиться в дом.
Данн устроился там, где было сказано, Рафф прилег рядом. Поскольку было уже весьма поздно, Данн не думал, что кто-то еще побеспокоит их. Однако в середине ночи в дверь постучали, и снова лая собаки оказалось достаточно, чтобы отогнать пришельцев.
— Мы не любим снежных псов, — произнесла старуха со своей постели, которая состояла из подстилки на полу и шкуры. — И при первой возможности их убиваем.
— А почему бы вам не приручить одного, чтобы охранял дом?
Но из хозяйского угла раздалось недовольное ворчание старухи, а потом и старик, явно бывший у жены под каблуком, сообщил, что снежные псы опасны и что все это знают.
Данн спал сидя, обнимая Раффа, чем оба были довольны, потому что так было теплее. «Как же они мерзнут здесь, бедные люди…» Данн удивился, когда ему в голову пришла эта мысль. Что толку от сочувствия людям, которые оказались в беде и помочь которым он не мог. Но сейчас ему неожиданно пришло в голову, что когда-то — и не один раз — они с Маарой, два испуганных подростка среди беженцев и изгнанников, были так же задерганы и несчастны, как эти старики в полуразрушенной хибаре, и так же мерзли в холодном свете луны.
Проснулся Данн совсем рано, когда рассвет только занимался. Оглядел стены, глиняный пол, низкую тростниковую крышу, которая в нескольких местах протекала, и подумал, что назвать это домом нельзя. Жилище Касс было куда прочнее и удобнее. А под этой хибарой, скрытые топкими болотами, стояли великолепные города. Почему сейчас никто не строит такие города? Он вспомнил поселения, в которых бывал вместе с Маарой во время своих странствий. Среди них тоже были города, и довольно большие, но ни один из них никогда не сравнится с затопленными. И такая тоска по безвозвратно ушедшему прошлому охватила его, что он застонал вслух. Рафф проснулся и лизнул Данна в руку.
— Почему? — бормотал Данн. — Почему, Рафф? Я не понимаю, как это произошло. Сначала были великие города, а потом — вот это.
Он закашлялся, Рафф тихо гавкнул, и хозяева проснулись.
— Так ты уходишь? — первым делом поинтересовалась старуха.
— Без завтрака я никуда не пойду.
И снова они ели размазню из овощей и крупы.
— Куда держишь путь? — спросила хозяйка.
— В Центр.
— Тогда что вы делаете в таком захолустье?
Данн сказал, что он идет с востока, что он побывал на островах, но старики хмурились, не хотели ничего этого слышать, и он замолчал.
— Говорят, что на островах не жизнь, а сплошное удовольствие, — сердито буркнул старик.
Данн спросил как можно равнодушнее, как бы мимоходом, не слышно ли каких новостей про Центр.
— Там сейчас засели бунтовщики, как мы слышали. Не знаю уж, что скажут старые махонди.
— Я тоже махонди, — сказал Данн, вспомнив, что означало это слово когда-то.
— Тогда ты и сам знаешь про нового принца. Все ждут, когда он наведет там порядок.
Данн хотел спросить: «Не прошло ли время принцев?», но решил, что не стоит. Уж очень старыми были хозяева лачуги. В холодном утреннем свете они были похожи на привидения.
Стук в дверь — лай Раффа — удаляющиеся шаги.
— Кажется, вы не прогадали, впустив нас в дом, — заметил Данн.
— Он прав, — проговорил старик. — Пусть остается. Он со своим животным будет караулить дом, а мы хоть выспимся.
— Спасибо, — поблагодарил его Данн, — однако нам пора идти. И еще раз спасибо за гостеприимство.
Он хотел произнести последнюю фразу с иронией, но она прозвучала искренне. Эти двое стариков были как дети, Данн просто не мог обидеть их.
— Может, попросите своих друзей-альбов навестить нас? — сказала старуха неуверенно.
— Недалеко отсюда, как я слышал, есть поселение альбов, — ответил Данн.
— Они не желают нас знать, потому что мы альбы всего лишь наполовину, — обиженно произнесла старуха.
Два старика-ребенка все равно не добрались бы дальше лесистого холма. Возможно, и до него не дошли бы.
— А так было бы хорошо повидаться с кем-нибудь из нашего народа, — продолжала старуха, и ее глаза, и каждая морщинка на ее лице, казалось, молили Данна о помощи.
Данн подумал о Лете, живущей в своей избушке, но сказал лишь, что передаст просьбу стариков своим друзьям. Старуха вдруг заплакала, и к ней присоединился старик.
— Не покидай нас, — попросила она, и муж повторил ее слова.
— Вот что я вам скажу: как встретите снежного пса, позовите его к себе в дом, — посоветовал им Данн. — Будет вам и друг, и великолепный защитник.
И они с Раффом ушли, пошагали по тонкой стежке к дороге, ведущей на запад. По дороге они двигались до тех пор, пока не оказались на перекрестке: одна тропа вела в Центр, другая на ферму. «Маара, там Маара», — сердце Данна пело и летело навстречу сестре, но он сделал лишь несколько шагов в ту сторону, а потом нерешительно вернулся. Снежный пес пошел было вперед, и Данн двинулся за ним, но тут же остановился. Рафф тоже остановился, уставился вопросительно на хозяина. А тот не мог больше сделать ни шагу, как будто путь на запад был закрыт, затянут темным облаком — всемогущим словом «нет». Он хотел, о как он хотел пойти на ферму, но — не мог. Рафф вернулся и сел у его ног, вопросительно заглядывая Данну в лицо, потом облизал его руки. И было понятно: собака все чувствует, абсолютно все, не только его нерешительность. Рафф знал, когда хозяину было грустно.
— Почему я не могу пойти к ней, Рафф? — вопрошал Данн вслух, стоя посреди серой воды и серой растительности; белыми здесь были только болотные птицы, сидевшие в промоинах и подкарауливавшие рыбок и лягушек. Промозглый ветер ерошил перья птиц. — Ну почему я не могу?
Данн повернул на другую дорогу и зашагал на север, в Центр.
Центр был виден издалека. Его верх скрывался в облаках. Такой большой, такой внушительный — для тех, кто не знает о руинах и полуразрушенных зданиях, о воде, подмывающей северные и западные края, о неизбывном запахе сырости и гниения. Неудивительно, что Центр так долго доминировал над всей округой… нет, над всем Ифриком. Когда солнце, клонясь к закату, освещало Центр, он горел и сиял, и золотое облако венчало его как корона. Шаг за шагом Данн приближался к Центру, и мысли его теперь были о Гриоте, который имел все основания упрекать его. И Данну сразу бросились в глаза произошедшие за время его отсутствия перемены, и прежде всего — стражник у ворот. На стражнике даже было что-то вроде формы: коричневый мешковатый верх, коричневый же мешковатый низ и красное одеяло, повязанное через плечо. Приступ ярости охватил Данна. Он оттолкнул с дороги молодого стражника, который не сводил испуганных глаз с Раффа. Рафф же не удостоил его даже лаем.
* * *
В огромном зале, где когда-то им с Маарой пришлось ждать, пока их узнают, Данн увидел Гриота. Тот сидел за столом, на котором были разложены бусины для счета и тростниковые дощечки для письма. Данн подошел неслышно. Гриот поднял голову, и тотчас на его лице расцвела улыбка — радушная, как объятие. Он встал из-за стола, и его руки стали подниматься в приветственном жесте, но упали, как только Гриот сумел придать своему лицу выражение, более подобающее солдату. Но как бы он ни старался, все равно воплощал собой бесконечную радость.
— Данн… генерал… Ты вернулся…
— Да. Прости, что нескоро, — сказал Данн, который в этот момент действительно чувствовал себя виноватым.
— Тебя очень долго не было.
— Да. Видишь ли, меня заколдовала одна ведьма с островов в Нижнем море. — Он пробовал было свести все в шутку, но сам же понял неуместность этого. — Нет, конечно, это я шучу. Просто мне там очень понравилось.
Данн увидел в лице Гриота нечто такое, что заставило его замолчать в ожидании: уж не собирается ли тот сказать что-то? Нет. Тогда Данн попросил:
— Ну, рассказывай, как тут дела.
Гриот вышел из-за стола и, приняв стойку «вольно», как учили его, еще молодого солдата под началом Данна, доложил:
— Сейчас у нас целых шесть сотен обученных солдат, господин.
— Шесть сотен?
— Могло бы быть и больше. К нам с востока приходит столько людей, что можно набрать сколько угодно новобранцев.
Рафф выбрал этот момент, чтобы выйти вперед и обнюхать своего нового товарища.
— У нас тоже есть снежные псы, мы приручаем их как сторожевых собак, — сообщил Гриот, почесывая Раффа за ушами.
— Люди почему-то боятся этих животных.
— У наших врагов есть все основания их бояться.
— Ну, а что это за новые хижины, которые я видел на подходе?
— Времянки. И нам нужно строить еще.
— Что же ты собираешься делать с такой армией?
— Да, это и есть армия. Про Тундру говорят, что она разваливается на части. Пока там две противоборствующие группировки. Но мы думаем, что фракций будет больше.
Данн отметил про себя это «мы».
— Правители страны бездействуют. Одна из фракций шлет нам сообщения, просит поддержать их. Видишь ли, Центр пользуется определенным влиянием, господин. — Гриот помолчал некоторое время в нерешительности, но потом смело продолжил: — Это потому, что ты пользуешься большим авторитетом, все знают, что ты тут главный.
— А что другая фракция? Она значительно слабее, как я понимаю?
— Да, она… ничего собой не представляет. Нам даже сражаться не придется, чтобы их сломить.
— Понятно. А вам известно, сколько беженцев вливается в Тундру с востока?
— Да, мы знаем об этом. Туда многие идут. Большинство. У меня есть друг в Тундре, он держит меня в курсе событий.
— Ага, Гриот, значит, ты создал целую сеть шпионов?
— Да… да, господин, создал. И моя система работает весьма эффективно.
— Отличная работа, Гриот. Как я погляжу, ты многому научился в нашей армии в Агре.
— Это все Шабис. — При упоминании Шабиса в лице Гриота что-то промелькнуло… что? Данн уже был готов прямо спросить об этом, но опять предпочел сменить тему:
— Как же ты кормишь всех этих людей?
— Мы выращиваем зерно и овощи у подножия гор, где сухо. И у нас много скота. Мы держим животных в пустых зданиях на окраинах Центра.
— Тогда зачем ты построил новые хижины?
— Во-первых, если люди находятся в Центре, они более дисциплинированны, а во-вторых, одинаковые для всех времянки уравнивают. Те строения, что стоят пустые по краям Центра, разного размера и формы, а наши времянки все двухместные, предназначены для двух мужчин или двух женщин, и теперь никто не будет жаловаться, что кого-то поселили в лучшем доме, а кого-то — в худшем.
Наступила пауза. Гриот стоял по одну сторону стола, Данн — по другую, снежный пес сидел так, чтобы видеть их обоих: его взгляд переходил с Гриота на Данна и обратно. Он больше не вилял хвостом.
— Ты голоден? — спросил Гриот, пытаясь отсрочить неотвратимое.
— Нет. Но вот Рафф бы с удовольствием поел.
Гриот прошел к двери, и Рафф последовал за ним. Отдав пару приказов, Гриот вернулся.
— Тебе повезло, Гриот. Рафф не с каждым пойдет, даже если его обещают покормить.
— Я умею находить общий язык со снежными псами. Всех наших псов приручал я сам.
— Расскажи мне подробнее о снабжении, — попросил Данн, и Гриот вводил его в курс дела до тех пор, пока в зале не появился солдат с миской еды в руках. Миску поставили прямо на пол. Рафф принялся за еду, а Гриот с Данном смотрели на него. Солдат опасливо поглядывал на снежного пса и держался поодаль.
— Для Раффа это настоящий пир. По-моему, он еще ни разу в жизни не ел мяса.
Снова пауза. Данн не выдержал наконец и потребовал:
— Давай выкладывай, в чем дело.
Гриот некоторое время помолчал, а потом тихо произнес:
— Не вини меня в том, что я сейчас скажу тебе. Мне и так было тяжело носить в себе эту новость столько лет…
— Выкладывай.
— Маара умерла. Она умерла в родах. — Гриот не смел взглянуть Данну в лицо.
Данн оказал спокойно:
— Ну конечно. Я так и знал. Теперь все понятно. Да.
Гриот рискнул бросить на него удивленный взгляд.
— Я с самого начала это знал, иного быть не может, — пояснил Данн. — А иначе почему… — И он умолк.
— Мы получили новость, как только ты ушел.
Данн сидел не двигаясь. Собака подошла к нему, положила голову ему на колено и заскулила.
Данн механически поднялся со стула, медленно, как будто не понимая, что делает. Он вытянул перед собой руки, ладонями вверх.
— Конечно же, — произнес он все тем же рассудочным тоном. — Да, так и есть. — И затем Гриоту: — Так ты говоришь, Маара умерла?
— Да, она умерла, но ребенок жив. Тебя долго не было. Ребенок…
— Это он убил Маару, — сказал Данн.
Он снова начал двигаться, но бесцельно: делал шаг, останавливался, рассматривал собственные руки. Делал еще пару шагов, разворачивался, будто готов был броситься в атаку, вставал как вкопанный с горящим взглядом, обращенным в никуда.
Рафф ходил вслед за ним, глядя ему в лицо. Гриот наблюдал за обоими. Сделав еще один дерганый шаг или два, Данн остановился.
— Маара, — произнес он. — Маара, — говорил он громко и с надрывом, словно спорил с кем-то невидимым, а потом с угрозой вопросил: — Маара мертва? Нет, нет, нет. — Теперь он кричал, яростно протестуя, и как безумный пинал ногами стены и пол, едва не попав в Раффа, который после этого забился под стол.
Затем так же неожиданно и резко Данн сел за стол и вперил горящий взгляд в Гриота.