— Сначала, — заговорила она еле слышно, — я просыпалась с мыслью, что это всего лишь дурной сон, что он поднялся раньше меня и я найду его в кухне… Я всегда просыпалась раньше его, но притворялась спящей, чтобы дать ему приготовить завтрак. Свист чайника служил сигналом, что пора вставать. Я ведь лентяйка. В первые месяцы после его смерти я машинально одевалась и брела, сама не зная куда. Иногда заходила в гипермаркеты и слонялась по проходам с пустой тележкой, ничего не покупая. Смотрела на людей и завидовала. Дни становятся бесконечными, когда рядом нет любимого человека.
Эндрю медленно опустил стекло и поправил зеркало, подыскивая слова.
— После больницы, — наконец заговорил он, — я целыми днями торчал у Вэлери под окнами. Часами просиживал на скамейке, уставившись на дверь ее подъезда.
— И вы ни разу не встретились?
— Нет, ведь она переехала. Мы с вами два сапога пара.
Сьюзи молчала, наблюдая, как к ним приближается набухшая снегом туча. В начале очередного виража машину занесло, Эндрю снял ногу с акселератора, но «форд» продолжал скользить. К счастью, он вскоре уткнулся в выросший на пути сугроб и остановился.
— Настоящий каток! — констатировал Эндрю и хихикнул.
— Вы что, пили?
— Самую малость, в самолете, это не считается.
— Немедленно заглушите мотор!
Видя, что Эндрю не подчиняется, Сьюзи стала колотить его по плечу и в бок. Эндрю поймал ее руки и заставил уняться.
— Шамир мертв, Вэлери ушла, мы одиноки и ничего не можем с этим поделать. Успокойтесь! Если хотите, можете сами сесть за руль, но даже кристально трезвый водитель не совладает с таким гололедом.
Сьюзи вырвалась и сердито уставилась прямо перед собой.
Эндрю осторожно тронулся с места. Порывы ветра усиливались с каждой секундой, раскачивая «форд», как утлое суденышко. Темнело, видимость все ухудшалась. Проезжая через крохотный поселок, Эндрю недоумевал, как люди могут здесь жить. Сквозь метель блеснула реклама ресторанчика сети «Дикси Ли», и он свернул на стоянку.
— На сегодня хватит, — постановил он, выключая зажигание.
Интерьер и атмосфера ресторанчика словно были перенесены сюда с картины Эдварда Хоппера. За столиками сидели всего два посетителя. Эндрю и Сьюзи устроились в стороне, за небольшой перегородкой. Официантка принесла кофе и два меню. Эндрю заказал блинчики, Сьюзи отодвинула меню, ничего не выбрав.
— Вам надо поесть.
— Я не голодна.
— Вам приходило в голову, что ваша бабушка может быть виновна?
— Нет, никогда.
— Я не утверждаю, что это так, но бессмысленно приступать к расследованию, будучи заранее в чем-то уверенным.
Сидевший у стойки водитель грузовика нагло разглядывал Сьюзи. Эндрю попытался поставить его на место суровым взглядом.
— Не корчите из себя ковбоя, — сказала Сьюзи.
— Этот тип меня раздражает.
Сьюзи встала и подошла к дальнобойщику.
— Хотите к нам присоединиться? Весь день один за рулем, за едой тоже один, нужна же вам компания! — В ее тоне не было и тени иронии.
Бедняга растерялся.
— У меня одна просьба: хватит глазеть на мою грудь, моему другу это неприятно. Уверена, вашей жене это бы тоже не понравилось. — Она указала подбородком на обручальное кольцо у него на пальце.
Дальнобойщик расплатился и вышел. Сьюзи опять уселась напротив Эндрю.
— Знаете, с чем у вас, мужчин, проблема? Со словарным запасом!
— Тут через дорогу мотель, лучше переночуем там, — предложил Эндрю.
— А рядом с мотелем бар, верно? — Сьюзи повернулась к окну. — Думаете засесть там, когда я усну?
— Не исключено. Вам-то что?
— Мне — ничего. Просто противно смотреть на ваши трясущиеся руки.
Официантка поставила перед Эндрю его заказ. Он передвинул тарелку на середину стола.
— Если вы поедите, то я сегодня вечером не выпью ни капли.
Сьюзи взглянула на него, взяла вилку, разделила стопку блинов надвое и налила в тарелку кленового сиропа.
— Шрун-Лейк в тридцати милях отсюда, — сказала она. — Приедем туда — и что?
— Сам не знаю. Разберемся завтра.
* * *
Насытившись, Эндрю направился в туалет. Как только он отвернулся, Сьюзи схватила свой мобильник.
— Куда ты подевалась? Я ищу тебя уже два дня.
— Гуляю, — ответила Сьюзи.
— У тебя неприятности?
— Вы слыхали что-нибудь об острове, куда ездила время от времени моя бабушка?
Кнопф смолчал.
— Надо понимать это как «да»?
— Не вздумай туда отправиться, — выдавил Кнопф.
— Что еще вы от меня скрывали?
— Только то, что может причинить тебе вред.
— А что может причинить мне вред, Кнопф?
— Утрата иллюзий. Они были твоей колыбельной в детстве, но как тебя за это упрекать, при твоем-то одиночестве!
— Вы на что-то намекаете?
— Твоей героиней была Лилиан, ты сочиняла ее историю, слушая бредни своей матери. Мне очень жаль, Сьюзи, но Лилиан была совсем не такой, какой ты ее себе выдумала.
— Можете не ходить вокруг да около, Кнопф, я давно выросла.
— Лили обманывала твоего деда! — выпалил Кнопф.
— Он об этом знал?
— Знал, разумеется, но закрывал на это глаза. Он слишком ее любил, чтобы рискнуть ее потерять.
— Я вам не верю.
— Как хочешь. Все равно ты скоро сама откроешь правду. Полагаю, вы уже на пути к озеру.
Настала очередь Сьюзи задержать дыхание.
— Когда доберетесь до Шруна, обратитесь к хозяину магазинчика — он там один. Дальше поступайте по своему усмотрению. Позволь только дать совет, идущий от самого сердца: лучше разворачивайтесь и поезжайте обратно.
— Почему?
— Потому что ты не такая крепкая, как воображаешь. Ты слишком цепляешься за иллюзии.
— Кто был ее любовником? — спросила она сквозь стиснутые зубы.
Но Кнопф уже бросил трубку.
Эндрю ждал, опершись об автомат с сигаретами, пока Сьюзи спрячет телефон.
* * *
Повесив трубку, Кнопф заложил руки за голову.
— Будет когда-нибудь такая ночь, когда нас ни разу не побеспокоят? — раздался голос с соседней подушки.
— Спи, уже поздно.
— А ты будешь мучиться бессонницей? Ты бы себя видел! Что тебя гложет?
— Ничего, просто устал.
— Это она?
— Да.
— Ты на нее зол?
— Даже не знаю. По-разному.
— Еще чего ты не знаешь? — Друг мягко сжал его руку.
— Я не знаю, где истина, Стэн.
— Сколько я тебя знаю, эта семейка портит тебе жизнь. А ведь мы вместе давно, почти сорок лет. Когда наступит развязка, если, конечно, эта история вообще когда-нибудь закончится, я вздохну с облегчением.
— Мое давнее обещание — вот что отравляет нам существование.
— Ты дал это обещание потому, что был молод и неравнодушен к сенатору. А еще потому, что у нас не было детей и что ты взялся играть чужую роль. Сколько раз я тебя предостерегал? Ты не можешь и дальше вести двойную игру. Рано или поздно это тебя погубит.
— Чего мне бояться, в моем-то возрасте? И не болтай глупостей: я просто восхищался Уокером, он был моим наставником.
— Если бы только это… Ну что, гасим свет? — спросил Стэнли.
* * *
— Надеюсь, я отсутствовал не очень долго, — спросил Эндрю, садясь.
— Нет, я любовалась снежинками. Это как огонь в камине: никогда не надоедает на них смотреть.
Официантка подлила им кофе. Эндрю прочел имя на табличке у нее на груди и спросил:
— Что скажете о мотеле напротив, Анита?
Аните шел седьмой десяток, накладные ресницы у нее были длинные, как у восковой куклы, губы густо намазаны ярко-красной помадой, румяна на щеках только подчеркивали глубокие морщины, прорезанные скучной жизнью при кухне придорожного ресторана на окраине штата.
— Вы из Нью-Йорка? — спросила она, громко чавкая жевательной резинкой. — Была там однажды, как же! Таймс-сквер, Бродвей — шик, ничего не скажешь! Часами там бродила, так задирала голову на небоскребы, что чуть шею не свернула. Какой ужас с этими башнями-близнецами, надо же! Я на них поднималась, прямо сердце болит, стоит только подумать… Это кем же надо быть, чтобы такое натворить?!
— Даже не знаю, кем надо быть! — подхватил Эндрю.
— Когда укокошили этого подонка, мы тут все плакали от радости. Представляю, какой праздник вы устроили по этому случаю у себя на Бродвее!
— Жаль, меня там тогда не было, — сказал Эндрю со вздохом.
— Да уж, не повезло. Мы с мужем решили отметить там мое семидесятилетие. К счастью, это еще не скоро, пока рано паковать чемоданы.
— Так что скажете о мотеле, Анита?
— Чистенький, это уже неплохо. Но, конечно, не Копакабана, для свадебного путешествия с такой красоткой не подойдет. — Голос у официантки был пронзительный, неприятный. — Милях в двадцати отсюда есть «Холидей Инн», он будет пошикарней, но в такую погоду я бы поостереглась ехать дальше. Когда есть любовь, все, что нужно, — хорошая подушка. Принести вам что-нибудь еще? Кухня скоро закроется.
Эндрю дал ей двадцать долларов, поблагодарил за деликатность — комплимент, который она приняла всерьез, — и жестом отказался от сдачи.
— Скажете хозяину, что это я вас прислала, он сделает вам скидку. Попросите номер с окнами во двор, иначе вас разбудят грузовики, их здесь поутру полным-полно, грохот стоит, как на полигоне!
Эндрю и Сьюзи перешли через улицу. Эндрю попросил два номера, но Сьюзи возразила, что хватит и одного.
Большая кровать, вытертый ковер, еще более вытертое кресло, сервировочный столик — реликвия 70-х годов, и телевизор той же эпохи — вот и все убранство номера на втором этаже безликого здания.
Ванная комната тоже не отличалась изяществом, зато горячая вода текла бесперебойно.
Эндрю достал из стенного шкафа одеяло, взял с кровати подушку и устроил ложе у окна. Улегшись, он оставил включенной лампу над кроватью и стал ждать, пока Сьюзи выйдет из ванной. Она появилась с полотенцем на бедрах, с голой грудью, и легла рядом с ним.
— Не делайте этого, — попросил он.
— Я еще ничего не сделала.
— Я слишком давно не видел обнаженную женщину.
— Ну и как, действует? — спросила она шепотом, запуская руку под простыню.
Ее рука двигалась неторопливо и ритмично. У Эндрю свело горло, он не мог издать ни звука. Она не унималась, пока не довела его до оргазма. Желая в ответ доставить ей удовольствие, он повернулся и потянулся губами к ее груди, но она мягко отстранилась и погасила свет.
— Я не могу, — прошептала она. — Еще рано.
Она прижалась к нему и закрыла глаза.
Эндрю лежал на спине, глядя в потолок и стараясь не дышать. В паху было мокро, простыня прилипла к животу — неприятное ощущение. Он допустил ошибку, позволил себе грешок, не воспротивившись ей, и теперь, когда возбуждение прошло, чувствовал себя грязным.
Сьюзи мерно дышала. Эндрю осторожно встал и подошел к телевизору. Под ним был мини-бар. Он распахнул дверцу, окинул жадным взглядом батарею бутылочек с крепкими напитками — и мужественно закрыл холодильник.
В темной ванной он приник к окну. Метель не позволяла разглядеть горизонт. Ржавый ветряк издавал душераздирающий скрип, крыша сарая громыхала, грустное чучело, похожее на отощавшего танцора, причудливо плясало на ветру. Нью-Йорк остался далеко, и здесь, в этом захолустье, Эндрю встречала Америка его детства. Ему захотелось снова увидеть, хотя бы мельком, отца, наполниться уверенностью от его любящего взгляда.
Он вернулся в комнату. Сьюзи крепко спала на полу.
В «Дикси Ли» все было совсем по-другому, чем накануне. От какофонии голосов впору было оглохнуть, все столики и табуреты у стойки, пустовавшие накануне, были заняты. Анита сновала между столиками, нагрузившись стопками тарелок, и метала их клиентам с ловкостью циркачки.
Подмигнув Эндрю, она указала ему на столик, из-за которого как раз вставали два дальнобойщика.
Сьюзи и Эндрю уселись.
— Как спалось, голубки? Ну и завывало ночью! Видели бы вы дорогу на рассвете: вся в снегу, белая как молоко. Сейчас-то все растаяло, а ведь нападало с целый фут! Гамбургер с утра пораньше? Шучу! На ужин у вас были блинчики, так что…
— Два омлета, только мне без бекона, — сказала Сьюзи.
— У принцессы прорезался голос! Вчера я приняла вас за немую. Два омлета, один без бекона, два кофе! — пропела Анита, торопясь к стойке.
— Надо же, в одной с ней постели спит мужчина… — прошептала Сьюзи.
— А она ничего! В свое время даже была хорошенькой.
— «Бродвей — это шик!» — передразнила она официантку, изображая, будто ожесточенно жует резинку.
— Я вырос в таком же городишке, — сообщил Эндрю. — Здешний люд гораздо душевнее моих нью-йоркских соседей.
— Ну, так поменяйте квартал!
— Можно узнать причину вашего веселого настроения?
— Я плохо спала и не люблю шум на пустой желудок.
— Вчера вечером…
— Это было вчера. Сегодня я не желаю об этом говорить.
Анита принесла им завтрак.
— Каким ветром вас сюда занесло? — поинтересовалась она, расставляя на столе тарелки и чашки.
— Мы заслужили отпуск, — ответил Эндрю. — Решили побывать в горах Адирондак.
— Тогда вам надо в заповедник Тапер-Лейк. Сейчас не лучшее время года, но там великолепно даже зимой.
— Тапер-Лейк так Тапер-Лейк, — согласился Эндрю.
— По пути заверните в Музей естественной истории. Он того стоит!
Сьюзи надоела болтовня, и она потребовала счет, дав понять Аните, что ее присутствие нежелательно. Официантка накорябала что-то на листке, вырвала его из блокнота и сунула Сьюзи.
— Обслуживание входит в счет, — бросила она и удалилась с высокомерным видом.
* * *
Через полчаса они добрались до деревни Шрун-Лейк. Эндрю затормозил на главной улице.
— Лучше встаньте у бакалеи, — посоветовала Сьюзи.
— И что будет?
— В такой дыре, как эта, бакалея — центр притяжения. Я знаю что говорю.
Бакалея скорее напоминала базар. По обе стороны двери громоздились ящики с овощами и бочки с соленьями. Посредине высились стеллажи с хозяйственными товарами, в глубине продавались скобяные изделия и всевозможные инструменты. В магазине «Бруди и сыновья» можно было найти все что угодно, но ни единого признака современности. Сьюзи подошла к человеку за кассой и спросила хозяина.
— Он перед вами, — ответил тридцатилетний Дилон Бруди.
— Тот, кого я ищу, старше вас.
— Джек в Афганистане, Джейсон в Ираке. Надеюсь, вы не с дурными вестями?
— Нет, мне нужно старшее поколение. Не бойтесь, я не принесла дурных вестей.
— Отец разбирается со счетами в заднем помещении, сейчас его лучше не беспокоить.
Сьюзи прошла через магазин к подсобке и постучала в дверь. Эндрю последовал за ней.
— Отстань, Дилон, я еще не закончил, — раздался голос из-за двери.
Сьюзи вошла первой. Эллиот Бруди был человеком невысокого роста с выразительным лицом. Он поднял глаза от своего гроссбуха и, прищурившись, устремил взгляд на непрошеную гостью. Потом поправил на носу очки и снова погрузился в вычисления.
— Если вы хотите мне что-то продать, то вы ошиблись адресом. Я занят инвентаризацией. Мой балбес-сынок вечно ошибается с заказом.
Сьюзи достала фотографию и положила ее на гроссбух.
— Вы знаете эту женщину?
Бакалейщик скосил глаза на пожелтевший от времени снимок. Сначала он внимательно смотрел на него, потом перевел взгляд на Сьюзи. Встав, он взял черно-белую фотографию Лилиан Уокер и поднес ее к бледному лицу внучки.
— Ну и сходство! — пробормотал старик. — Сколько времени прошло! Только я не пойму, для ее дочери вы слишком молоды…
— Лилиан была моей бабушкой. Так вы ее знали?
— Закройте дверь и сядьте. Нет, не сюда!
Он повесил на вешалку свою меховую куртку и распахнул дверцу, за которой темнел чулан.
— Здесь я тайком курю, — признался Эллиот, снимая крышку с ведерка и доставая оттуда пачку сигарет. Сначала предложив закурить Эндрю и Сьюзи, он сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой.
— Потом я напою вас кофе, хорошо?