Эндрю чувствовал, что Сьюзи напряжена до предела. Он положил руку ей на плечо и пристально взглянул в глаза, призывая взять себя в руки.
— В деревне у вашей бабки было прозвище Мата Хари.
— Почему?
— То, зачем она сюда повадилась, ни для кого здесь не составляло тайны. Сначала на нее косились, но она умела завоевывать расположение. Такая была милая, такая внимательная! В конце концов местные закрыли глаза на все ее проделки. И приняли ее такой, какая есть.
— На что именно они закрыли глаза? — спросила Сьюзи дрожащим голосом.
— Все это теперь не важно, было, да быльем поросло. Важно другое — то, что она оставила вам. Я знал, что рано или поздно сюда кто-нибудь явится, только я ждал ее дочь.
— Моя бабка оставила что-то для меня здесь, в вашем магазине?
Эллиот Бруди громко расхохотался.
— Ну нет, здесь для этого не хватило бы места!
— Что это такое?
— Пойдемте, — сказал Эллиот, доставая из кармана связку ключей.
Он захромал к пикапу, стоявшему на пустыре.
— Спереди помещаются трое. Полезайте!
Кожа сиденья была старой, как и сам Эллиот. В салоне пахло бензином. Мотор прочихался и заработал. Бруди включил передачу рычагом на рулевой колонке, и пикап тронулся с места.
Проезжая мимо витрины своего магазина, бакалейщик погудел и помахал рукой удивленному сыну. Через три километра он свернул на проселок и подъехал к пристани.
Дойдя до края пристани, он поманил Сьюзи и Эндрю к привязанной лодке. Прежде чем дернуть изо всех сил за пусковой тросик, он поплевал себе на ладони, точно знал, что дергать придется не раз и не два. Ответом на предложенную Эндрю помощь стал негодующий взгляд. Наконец двухтактный мотор завелся.
След от лодки всего несколько секунд держался на неподвижной озерной воде. Они приближались к длинному лесистому островку. Он напоминал баржу, севшую на песчаную мель.
— Куда мы плывем? — не выдержала Сьюзи.
Эллиот Бруди улыбнулся и ответил:
— В прошлое, на встречу с вашей бабушкой.
Лодка обогнула остров и подошла к маленькому причалу. Эллиот заглушил мотор, вылез на берег и намотал канат на причальную тумбу. Было видно, что эти действия ему привычны. Сьюзи и Эндрю последовали за ним.
Они зашагали по извилистой лесной тропе. Впереди на фоне блеклого неба, грозившего дождем и снегом, вырисовывалась дымовая труба из камня — серого, как сухая глинистая почва у них под ногами.
— Сюда! — скомандовал Эллиот Бруди на развилке, указывая на садовый домик. — Если идти не сворачивая, выйдем к маленькому пляжу. Ваша бабушка очень любила гулять там на закате, но сейчас время года неподходящее. Уже почти пришли, — добавил бакалейщик.
За частоколом покрытых инеем сосен Сьюзи и Эндрю ждал спящий дом.
— Вот и он, домик вашей бабушки, — сказал Эллиот Бруди. — Ей принадлежал весь остров. Теперь, думаю, он ваш.
— Не понимаю… — пробормотала Сьюзи.
— Раньше к северу от деревни был аэродром. Дважды в месяц по пятницам на нем садился «Пайпер-Чероки»: на нем прилетала ваша бабушка. Она проводила здесь уик-энд и в понедельник улетала. За домом следил мой отец. Мне было шестнадцать лет, я ему помогал. В доме никто не живет с конца лета 1966 года. Через год после исчезновения вашей бабушки у нас побывал ее муж. Мы видели его впервые, что неудивительно. Он сказал, что сделает все возможное, чтобы сохранить дом как семейную собственность. Оказалось, это единственное имущество, не конфискованное государством. Он объяснил нам, что дом записан на компанию, поэтому его не отнимут. В общем, все это нас не касалось, история и без того была печальная, и мы старались не задавать лишних вопросов. Каждый месяц мы получали денежный перевод на поддержание дома и на расчистку леса. Когда не стало моего отца, эту обязанность взял на себя я.
— Добровольно? — спросил Эндрю.
— Нет, просто переводы продолжали поступать, и с каждым годом сумма понемногу увеличивалась. Дом в безукоризненном состоянии. Не скажу, что вы не найдете там ни пылинки, но мы с сыновьями делаем все, что можем, хотя сейчас двое из них в армии, и мне приходится туго. Все работает, котел поменяли в прошлом году, крышу чиним по мере надобности, тяга отличная, газа в баллонах полно. Генеральная уборка — и домик засияет как новенький. Вы у себя дома, мэм, такова была воля вашего деда. — С этими словами Эллиот отдал Сьюзи ключ.
Сьюзи засмотрелась на дом, потом, опомнившись, поднялась на крыльцо и вставила ключ в замок.
— Дайте я помогу, — подойдя, предложил Эллиот. — Эта дверь с норовом, к ней надо привыкнуть.
За дверью обнаружилась просторная гостиная с накрытой белыми чехлами мебелью. Эллиот раздвинул шторы, впустив в комнату свет. Над внушительным камином висел женский портрет. Сьюзи узнала в улыбающейся женщине свою бабушку.
— Просто поразительно, как вы на нее похожи! — сказал Эндрю. — Взгляд, разрез глаз, губы — редкое сходство!
Сьюзи в смятении подошла к картине, привстала на цыпочки и со смесью нежности и грусти провела пальцами по полотну. Обернувшись, она окинула взглядом гостиную.
— Хотите, сниму чехлы? — предложил Эллиот Бруди.
— Нет, сначала я бы заглянула на второй этаж.
— Подождите, я сейчас, — сказал бакалейщик и вышел за дверь.
Сьюзи расхаживала по комнате, скользя ладонью по стенам, спинкам кресел, подоконникам, то и дело оглядываясь, чтобы рассмотреть каждый предмет под новым углом. Эндрю молча наблюдал за ней.
Снаружи донесся рокот двигателя, и лампы в люстре под потолком загорелись сначала тусклым светом, потом ярко засияли.
— Ток дает дизельный генератор. К шуму легко привыкнуть. Если свет потухнет, значит, дизель заглох. Он стоит в садовом домике. Я запускаю его каждый месяц, бак почти полный. Он обеспечивает нормальное напряжение, только не включайте все электричество сразу. Я включил котел, через час пойдет горячая вода. Ванная и спальня на втором этаже, пойдемте туда.
На лестнице пахло кленовой смолой, перила оказались довольно шаткими. Поднявшись, Сьюзи заколебалась, боясь открыть дверь в спальню.
Эндрю оглянулся и жестом позвал Бруди спуститься вместе с ним.
Сьюзи не заметила их отсутствия. Взявшись за ручку, она толкнула дверь и вошла в комнату Лилиан.
Здесь не было никаких чехлов. Комната выглядела готовой к приезду жильцов. Большая кровать была затянута толстым индейским покрывалом в красную и зеленую клетку, две пышные подушки так и манили в них зарыться. Между двумя окнами, за которыми извивался голый ствол дикого винограда, стоял письменный стол и табурет из березы. Сосновый паркет из широких планок был накрыт аппалачским ковром. В правом углу громоздился каменный камин с очагом, почерневшим за долгие зимние вечера.
Сьюзи выдвинула ящик комода и подняла шелковую бумагу, под которой была аккуратно сложена одежда Лилиан.
Развернув шаль, она накинула ее себе на плечи и покрутилась перед зеркалом. Потом вошла в ванную и приблизилась к эмалированной раковине. В стакане остались стоять две зубные щетки, на полочке соседствовали два флакона — женские и мужские духи. Она понюхала те и другие, закрыла флаконы и вышла.
В гостиной Эндрю снимал чехлы с мебели.
— Где Бруди?
— Уже уехал. Он решил, что мы захотим здесь переночевать. Днем его сын привезет и оставит на причале еду. Он сказал, что в сарае полно дров, я как раз собираюсь за ними сходить. Потом, если пожелаете, мы совершим обход ваших владений.
— Никак не привыкну к этой мысли…
— Странно ощутить себя наследницей такого красивого местечка?
— Странно, что у бабушки был любовник.
— Может, это просто деревенские сплетни?
— Я нашла наверху мужские духи. Дед такими никогда не пользовался…
В открывшейся двери появился запыхавшийся Эллиот Бруди.
— Я забыл оставить вам свой номер телефона. Если что-то понадобится, звоните.
— Мистер Бруди, кто был любовником моей бабушки? — выпалила Сьюзи.
— Его никто не видел. Он приезжал в пятницу вечером, после нее, когда все уже было закрыто, а уезжал в воскресенье. Мы привозили все необходимое, когда его еще не было, а в субботу и в воскресенье нам не разрешалось приближаться к острову. Мой отец не позволил бы себе нарушить запрет, ваша бабка постоянно о нем напоминала.
Эндрю подошел к Бруди:
— Насчет вашего отца я ничуть не сомневаюсь, но шестнадцатилетний парень — другое дело. Неужели вас не тянуло нарушить запрет?
Бруди потупил взор и кашлянул.
— Мне обязательно надо это узнать! — подхватила Сьюзи. — Вы сами говорите, что все это дела давно минувших дней. Что толку хранить молчание теперь?
— Я уже сорок лет слежу за состоянием этого дома, ежемесячно получаю причитающиеся мне за это деньги и ни разу не жаловался на задержку оплаты. Не все мои клиенты так пунктуальны. Зачем мне неприятности?
— Что за неприятности? — спросил Эндрю.
— Ваш дед заставил моего отца поклясться всю жизнь хранить молчание о личной жизни миссис Уокер. Если бы хоть кто-то что-то пронюхал, остров тут же был бы продан, и выплаты прекратились бы.
Эндрю порылся в кармане брюк и выудил пять двадцатидолларовых бумажек.
— У меня к вам два вопроса, мистер Бруди. Первый: кто каждый месяц переводит вам деньги?
— Я совершенно не обязан вам отвечать, тем не менее я отвечу, потому что не хочу врать, — заговорил Бруди, забирая у Эндрю деньги. — Мне платят четыре тысячи, это разумные деньги, учитывая объем работ на острове. Деньги переводит одна фирма, я ничего о ней не знаю, кроме названия, оно значится на выписках.
— Как же она называется?
— «Брюсуотер Норвиджен Инкорпорейтед».
— И второй вопрос: кто тот человек, который проводил здесь уик-энды в обществе Лилиан Уокер?
— Мы были юнцами. Летом ваша бабушка любила с ним купаться. До чего она была красива! Иногда мы добирались сюда вплавь и прятались в зарослях над бухточкой. Он тогда еще не был известным человеком. Честное слово, я видел его всего дважды. Только гораздо позже я понял, кто это.
— Может, хватит тянуть? — не вытерпела Сьюзи. — Кто?!
— Странно, ваша бабка выражала свое нетерпение в точности так же… Он был очень богат и очень влиятелен, — продолжил Эллиот Бруди. — Не дай бог превратить такого в своего врага! Ирония в том, что ваш дед и он соперничали не только из-за вашей бабки. Вообразите, у жены сенатора-демократа шашни с республиканцем! Но все это в прошлом, пусть там и покоится. Чего это я с вами разоткровенничался?
Сьюзи взяла старого бакалейщика за руку.
— Эти семейные тайны принадлежат мне, — заговорила она, — к тому же отныне платить вам буду я. Так что, мистер Бруди, считайте это первым приказанием хозяйки, такой же требовательной и упрямой, как ее бабка. Выкладывайте все что знаете!
Бруди еще немного помялся.
— Проводите меня к лодке, мне пора назад.
На тропинке, ведущей к пристани, у Эллиота Бруди снова развязался язык.
— Сейчас я скажу вам то, что сказал вашему деду, когда он приехал сюда. Ваша бабушка и ее возлюбленный расстались здесь, на острове. В день их ссоры мы с приятелями были здесь, прятались вон за теми деревьями. Не знаю, из-за чего разгорелся сыр-бор, сначала они говорили тихо, с нашего наблюдательного пункта ничего нельзя было расслышать. Но дальше больше, и до наших зрительских мест стала доноситься такая брань, какой мы раньше и не слыхивали, а ведь мы были далеко не кисейные барышни… Она называла его трусом, подонком и еще по-всякому. Не заставляйте меня все это повторять… Она сказала, что больше не желает его видеть, что пойдет до конца, не важно, с ним или без него. Он распсиховался и отвесил ей несколько пощечин. Звонкие были оплеухи! Настолько, что мы с ребятами уже подумывали, не пора ли их разнимать. Поднимать руку на женщину — последнее дело! Но когда она упала на песок, он утих. Собрал свои вещи и уплыл в лодке, оставив ее лежать.
— И что же она? — поторопила Сьюзи рассказчика.
— Даю вам слово, мэм, если бы мой папаша отвесил мне хотя бы одну оплеуху из тех, что достались ей, я бы сутки лил слезы. А она — нет, ни единой слезинки! Мы с ума сходили, так нам хотелось броситься ей на помощь, но страх пересилил. Она постояла на коленях, потом встала и ушла по тропинке в дом. Назавтра я снова был тут как тут, хотел взглянуть, как она, но ее уже не было. Больше я ее не видел.
— Кто же он был, этот трус и подонок? — поднажал Эндрю.
— Он потом женился, захватывал все больше власти и в конце концов оказался на самой вершине, но это было уже спустя много лет. Ну все, я и так слишком много вам наговорил. Мне пора. — Эллиот Бруди сел в лодку. — Когда приплывет мой сын с продуктами, не мучайте его расспросами, он ничего не знает. Я ему ничего не рассказывал — как и всем остальным. Наслаждайтесь, это мирное, волшебное местечко!
Скоро лодка Эллиота Бруди превратилась в маленькую точку. Сьюзи и Эндрю так и не двинулись с места, только изредка ошеломленно переглядывались.
— Остается все это переварить, а потом пойти по следу, благо следов тут хоть отбавляй, — выдавил наконец Эндрю.
— Почему мой дед так цеплялся за этот остров? Ведь он был для него воплощением кошмара!
— Я не собирался начинать с этого вопроса, но он заслуживает внимания. Вы разгадывайте семейную загадку, а меня больше занимает эта компания, так щедро оплачивающая услуги нашего бакалейщика, который так и не сказал нам главного. Еще мне любопытно, что имела в виду ваша бабушка, когда грозила своему любовнику дойти до конца, либо с ним, либо без него.
— На что намекал Бруди, говоря о «самой вершине» власти?
— Боюсь даже представить… — задумчиво ответил Эндрю.
На развилке тропинок они разошлись: Эндрю направился в сарай, Сьюзи — обратно в дом.
В углу гостиной белело нечто похожее на пианино. Она отогнула край чехла, открыла крышку и положила пальцы на клавиатуру.
Вскоре вернулся Эндрю, нагруженный дровами.
— Может, сыграете что-нибудь? — предложил Эндрю. — А то тишина слишком давит на уши.
Сьюзи молча указала взглядом на свою изувеченную кисть. Эндрю свалил дрова у камина, присел с ней рядом, извлек несколько звуков правой рукой и подтолкнул ее локтем. Она подыграла левой, узнав мелодию.
— Мы отлично друг друга дополняем! — воскликнул он, ускоряя темп.
Потом оба вернулись к своим занятиям. Эндрю натаскал больше дров, чем требовалось, — сидеть сложа руки было выше его сил. Возня на свежем воздухе помогала отгонять докучливые мысли. Сьюзи тем временем проводила скрупулезную инспекцию всех ящиков и шкафов.
— Напрасная трата времени! — сказал ей Эндрю, шаря на каминной полке. — Вы же понимаете, что дом обыскали до нас сверху донизу.
Он дернул цепь, открывавшую заслонку в дымоходе, и увидел на углях пятно света, просочившегося сверху. На золу посыпалась сажа.
— Играете в Санта-Клауса? — осведомилась Сьюзи, видя, что он пытается заглянуть в дымоход.
— Не принесете мой фонарь?
— Что там? — спросила Сьюзи, выполнив его просьбу.
— Что-то странное…
Сьюзи тоже исхитрилась заглянуть в дымоход.
— Смотрите! — Эндрю тыкал лучом света, как указкой. — Все в саже, раствор между кирпичами черный всюду, кроме вот этого места прямо у меня над головой… Наверняка мы найдем инструменты. Пошли!
На крыльце Сьюзи поежилась, Эндрю снял куртку и набросил ей на плечи.
— Холодает, — сказал он.
Шагая к садовому домику, они услышали тарахтенье подвесного мотора.
— Должно быть, это Бруди-сын с ужином. Очень кстати, я смертельно проголодался. Вам задание: добыть большую отвертку и молоток. Я схожу за провизией.
Отпустив Эндрю, Сьюзи вошла в домик. Стоило ей открыть дверь, как на пол обрушились вилы, лопата, мотыга и грабли. Она наклонилась, чтобы все это поднять, и долго возилась, пытаясь аккуратно поставить на место садовый инвентарь. Над верстаком висели разнокалиберные пилы и прочие инструменты. Ее выбор пал на зубило, киянку и длинный напильник.