О чем это он толкует?
— Я должен на несколько дней уехать за границу,— продолжал он,— и до моего отъезда необходимо решить несколько вопросов. В частности, об имени нашей дочери.— Он улыбнулся, глядя на маленькую подрагивающую головку.
Элен запаниковала. Они ведь уже говорили об этом. Набрав в легкие побольше воздуха, она начала:
— Понимаешь, то, как я ее назову, не будет иметь значения. Я ведь собираюсь отдать ее...
— Но почему?!
— Не думаю, что будет справедливо оставить ее...
— Для кого справедливо — для тебя или для нее? — холодно прервал Палмерс.
Она попыталась объяснить.
— Ну, что девочка увидит в жизни? Что значит воспитываться матерью-одиночкой, которой придется работать, чтобы ее содержать? Быть может, мне придется работать допоздна, и я вынуждена буду отдать дочь няньке. А возвращаясь с работы домой, буду настолько усталой, что...
— Ты самовлюбленная маленькая лгунья! Как могла ты об этом даже подумать?!
Элен взорвалась от гнева.
— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право морализировать на тему, что я должна и чего не должна делать для ребенка? Если хочешь знать, до сих пор я делала для нее все. И я думала, что двое родителей для ребенка лучше, чем одна мать...
— Но у нее есть двое родителей,— заметил Палмерс.
Элен уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.
— Так что ты предлагаешь?
— Пока ничего не предлагаю, просто констатирую факт. Но одно я знаю точно, Элен: я не допущу, чтобы кто-то удочерил моего ребенка, и буду бороться с тобой до конца. Проведу тебя через все суды, но не допущу этого.
Малышка уткнулась ему в плечо и начала яростно сосать рубашку. Трудно было ожидать от такого крохотного создания столь большой активности.
Элен протянула руки.
— Дай мне ее.
То, как Ник замешкался, не решаясь передать ей в руки свое сокровище, едва не убило женщину. Он неохотно протянул ребенка матери и засмотрелся на то, как девочка жадно схватила сосок, довольно всхлипнула и блаженно зачмокала, когда тоненькая струйка молока потекла ей в ротик.
Николас подошел к кровати. Склонившись над Элен и буравя ее своими серыми глазами, он напомнил:
— Я должен уехать на несколько дней, с этим ничего нельзя поделать.
— Меня это не касается. Он покачал головой.
— Нет, Элен, касается. Предупреждаю, даже не пытайся отдать кому-нибудь ребенка до моего возвращения. Я проинструктирую своих адвокатов, и они сразу же начнут с тобой тяжбу. Тогда ты пожалеешь о своих словах. Тогда узнаешь, что значит иметь дело со мной.
Какое дело? О чем он говорит?
— Что ты собираешься предпринять?
— Я удочерю девочку. Вот, что я сделаю, если тебе она не нужна. И я хочу, чтобы мы дали ей имя до того, как уеду. Не годится называть ее «она».— Помолчав немного, Ник спросил:— У тебя есть имя на примете?
— Зачем у меня спрашивать,— голос Элен срывался,— я всего лишь мать.
— Матери борются за своих детей, а не стараются от них побыстрее избавиться.
Элен прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.
— Итак? Имя?
— Мне нравится Эвелин,— сказала она неохотно,— или Норма.
К ее удивлению, он ответил:
— И мне нравится Эвелин. Очень нравится. Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно
Элен протянула малышку Нику, чтобы он уложил ее в колыбельку.
Палмерс сделал неожиданную вещь: сменил пеленки. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Элен. Ник бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.
— До свидания, моя маленькая Эвелин,— сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Элен не расслышала.
— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.
После этих слов он вышел, не удостоив Элен ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Элен никому не отдаст свое сокровище. Никому.
8
Элен с ребенком оставили в больнице еще на пять дней. По ее просьбе Клиф Рэддинг купил приданое для малышки, и сейчас молодая мама с удовольствием рассматривала крохотные наряды дочурки. Предстояло еще многое приобрести: коляску, кроватку и кучу разных мелочей, но Элен решила сделать это после выписки из больницы, чтобы выбрать то, что понравится.
Через два дня после отъезда Николаса во Францию в палату принесли громадного розового плюшевого медведя. На приколотой к нему карточке было написано: «Самой красивой девочке в мире. С любовью от папы».
При одном только взгляде на игрушку Элен испытывала необъяснимый страх, глаза наполнялись слезами.
Элен упаковывала чемодан, собираясь отправиться домой, когда Ник Палмерс вошел в палату. На ней была лишь хлопковая рубаха с застежкой спереди, едва доходящая до середины бедер. Элен заметила его вдруг потемневший взгляд, пробежавший по ее полуобнаженной фигуре, и покраснела. Как всегда, тело ее реагировало на присутствие Палмерса по-своему, не считаясь с волей хозяйки. Странно и непонятно! Разве нормально желать мужчину, когда ты едва оправилась после родов? В последние дни у Элен было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении и пожалеть о допущенных промахах и ошибках. Она поступила глупо и трусливо, решив ничего не говорить Нику о беременности, но тогда это казалось ей единственно возможным вариантом. Бесполезно изводить себя упреками. Теперь важно другое: рано или поздно Палмерс должен узнать о том, что она не намерена расставаться с дочерью. Узнав об этом, Николас, конечно, заявит о своих правах на девочку. В этом сомневаться не приходится. Значит, и для ребенка, и для них было бы лучше, если бы между Элен и Ником установились нормальные, вежливые отношения, без бурных выяснений отношений.
— Привет,— поздоровалась Элен.
Николас пристально взглянул на нее, стараясь, видимо, угадать, в каком она настроении.
— Привет,— спокойно ответил он и, кивнув на колыбельку, спросил: — Как Эвелин?
Элен улыбнулась.
— Превосходно, как мне кажется, хотя я...
— Машина ждет внизу,— коротко сообщил Палмерс.
— Для чего?
— Отвезти тебя домой, для чего же еще? Или ты думаешь, что я мог позволить тебе вызвать такси?
Гордость Элен была задета, она вскинула подбородок: он дал понять, что у нее в целом мире нет человека, на которого она могла бы положиться.
— Спасибо, но за мной заедет Клиф Рэддинг.
Палмерс помрачнел.
— Стало быть, он зря проедется.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты едешь со мной, вот что я хочу сказать. Может быть, ты все же оденешься?
Почувствовав себя загнанной в угол, Элен кивнула, прикусив губу, и решила делать то, что он скажет. Не стоит продолжать пререкаться с Ником, он может ответить, и ответить жестоко.
— Будь любезен, отвернись,— напряженно попросила она.
— Не слишком ли вы опоздали со скромностью? — последовал немедленный ответ, но все же мужчина подчинился. Элен надела лимонного цвета шелковую блузку и серую юбку в складку, с радостью убедившись, что все оказалось впору.
— Можешь поворачиваться,— разрешила она.
Николас прищурился, глядя, как женщина проводит щеткой по шелку черных волос, и в тот момент, когда густые пряди, взлетев, упали на грудь, не мог удержать возгласа восхищения.
— Ты понесешь Эви или предоставишь это мне? — спросил он, явно нервничая.
Вспомнив, с какой нежностью он держал ребенка, Элен улыбнулась.
— Ты можешь нести ее, если хочешь.
Он скривил губы — похоже, эта гримаса становилась для него привычной.
— Конечно, хочу.
Все медсестры высыпали в холл родильного отделения, чтобы попрощаться с Николасом Палмерсом. Неудивительно, он оставил им не только шампанское, шоколад, фрукты и цветы, но и весьма внушительный чек в Сестринский Благотворительный Фонд, предназначив деньги на устройство Рождественского бала, и тут же был приглашен на него в качестве почетного гостя.
Элен наблюдала за обменом любезностями с растущим чувством беспокойства, которое, как ни трудно ей было в этом признаться, весьма походило на ревность.
***
Возле подъезда знакомого черного лимузина не было видно. Внимание Элен привлекла блестящая зеленая, как жук, машина марки «бентли». Шофер в униформе распахнул перед ней заднюю дверь, и она села. Следом за ней в салон пробрался и Николас с Эвелин на руках. Он осторожно уложил девочку в специально вмонтированную колыбельку. Элен чувствовала себя еще более смущенной.
— У тебя другая машина. Я думала, та — большая черная...
— У меня их несколько.
— И в каждой, полагаю, есть колыбельки?
— Во всех неспортивных моделях. Я установил колыбельки на прошлой неделе. Мне это кажется весьма удобным.
Элен проглотила комок. Не удивительно, ведь он собирался удочерить Эвелин. Однако это было до того, как она решила оставить девочку себе.
— Николас... Он нахмурился.
— Давай не будем начинать этот трудный разговор в машине, Элен. При сложившихся обстоятельствах благоразумнее подождать, пока мы приедем домой.
— Благоразумнее? — раздраженно переспросила она, недовольная его менторским тоном, а еще больше снисходительной манерой обращаться к. ней. Элен демонстративно отвернулась к окну. Не стоит опускаться до ссоры. Ты же решила вести себя с ним сдержанно-вежливо, напомнила она себе. Может быть, тебе будет нелегко, но постараться все же стоит.
— Очень любезно с твоей стороны подвезти нас домой.
— Не стоит благодарности,— ответил он с явной издевкой.
Однако шофер свернул не в тот район Лондона, где жила Элен.
— Куда мы едем? — испуганно спросила она.
— В Кью.
— Почему в Кью?
— Потому что я там живу.
— Николас, я хочу домой.
— И это тоже мы должны обсудить. Но не сейчас, позже.
Элен стало ясно, что говорить с ним сейчас бесполезно, и остальной путь они проделали в молчании. Машина остановилась перед огромным двух-фронтонным домом с окруженным нарядной чугунной оградой садом. Идя к дому по покрытой гравием дорожке, Элен не могла не залюбоваться им. Здесь было все: и могучие столетние дубы, и жимолость, и огромные клумбы роз, и заросли душистого горошка. У самого входа на фоне белой кирпичной стены, словно театральные декорации в волшебном спектакле, возвышались дельфиниумы и шток-розы. Элен очень понравился сад; она даже вообразить не могла, что можно жить среди такого великолепия. Интересно, у Николаса есть садовник? Кто сотворил всю эту красоту? Но и сам хозяин, подумала Элен, не мог не участвовать в создании на территории этого шумного загрязненного города цветущего рая. Ирония судьбы. Как же мало знает она об отце собственного ребенка!
Войдя в дом, Элен уже не была так поражена, как в саду. Высокие потолки, продуманное расположение комнат. В центре просторного, отделанного панелями темного дерева холла стояла детская коляска, в которой улыбалась роскошная кукла с длинными шелковистыми волосами.
Элен резко обернулась.
— Что происходит, Николас? Зачем ты меня сюда привез? Для чего притащил сюда детские вещи?
Палмерс усмехнулся.
— Я привез Эви сюда, потому что у тебя ей негде даже спать. Ты не позаботилась ни о чем для малышки! Ни одного чепчика, ни одной пеленки! Впрочем, это неудивительно. Ты же решила избавиться от нее как можно скорее...
Пронзенная болью до самого сердца, Элен схватила его за руку.
— Я хочу тебе объяснить...
— Благодарю, я не нуждаюсь в твоих объяснениях. Однако после того как мы уложим Эвелин, я предоставлю тебе возможность высказаться. В конце концов, все это ради нее.
Да, Ник имел основания считать ее беззаботной кукушкой, хотя все обстояло иначе. Попробуй взглянуть на себя его глазами, сказала себе Элен, и ты увидишь, что он прав.
В гостиной их ждала девушка лет двадцати трех со светлыми блестящими волосами, собранными в пучок на затылке, и милым личиком. На ней была униформа — коричневое платье и белый фартук.
— Привет, Кэтлин,— улыбнулся Палмерс.— Мы привезли Эвелин домой. Знакомься, это Элен Нортон, ее мать.
Сердце Элен тревожно забилось, она взглянула в глаза Николаса, ожидая, что он как-то прояснит происходящее.
— Это Кэтлин Вэйн,— сказал он спокойно,— она будет няней Эви.
Господи, да что это такое!
— Рада с вами познакомиться,— сказала Кэтлин, протянув Элен руку. Смотрела она, однако, не на нее и даже не на девочку. Восхищенный, обожающий взгляд няни был обращен на Николаса.
Элен чувствовала себя так, словно ее обвели вокруг пальца. Как мог он нанять няню, даже не посоветовавшись?!
— Это ваша первая работа, Кэтлин? — спросила Элен, лишь бы что-то спросить.
Взгляд девушки вспыхнул, как будто Элен ее обидела.
— Нет. Я работала няней у одного из членов королевской семьи, пока меня не пригласил к себе мистер Палмерс.
— Понимаю.— Элен чувствовала, как пол закачался у нее под ногами. Еще немного, и она совсем потеряет голову от всего этого.
— Николас, прошу тебя,— настойчиво проговорила она.— Нам надо поговорить наедине. Я уже покормила Эвелин, Кэтлин, надеюсь, вы все подготовите для купания девочки, а я искупаю и уложу ее на ночь.
Кэтлин бережно и нежно взяла девочку на руки, и Элен ни в чем не могла бы ее упрекнуть. Но слова няни вызвали у нее неосознанный протест.
— Не стоит волноваться, мисс Нортон. Я сама знаю, что нужно делать. Няни разбираются в малышах лучше матерей, не правда ли, крошка Эвелин?
Элен проводила девушку долгим взглядом. Предстояло столько всего обдумать, во многом разобраться. Как только Кэтлин с девочкой на руках ушла, Элен обернулась к Николасу.
— Кто эта девушка? Я ничего о ней не знаю.
— У нее самые лучшие рекомендации. Она присматривала за детьми моего близкого друга в течение нескольких лет.
Интересно, кто же этот друг, подумала Элен, чувствуя, как подкатывает слабость, неужели принц крови?!
— Она прекрасный работник,— продолжал Ник.— Достаточно твердая и вместе с тем добрая. И принципы воспитания у нее вполне традиционные, как раз такие, как мне нравятся.
Он уже все продумал! Каждую деталь учел, каждую мелочь предусмотрел.
— И каковы же эти прославленные методы воспитания?
Палмерс пожал плечами.
— Регулярное кормление, регулярный сон. Твердая рука, но любящее сердце. Как тебе это?
— И много ли у тебя слуг? — спросила Элен, представив себе вдруг невесть откуда появившийся целый легион горничных.
— Уборщица, садовник и миссис Лэмберт, кухарка. Однако мне приходится пользоваться услугами многих людей — от поставщиков провизии до банкиров. Но это вряд ли имеет отношение к тебе. Не так ли, Элен? Ты, как я понимаю, не собираешься здесь задерживаться.
— Николас,— неуверенно начала Элен,— сейчас-то мы можем поговорить?
— Безусловно.
— Не считаешь ли ты, что следовало проконсультироваться со мной, прежде чем нанимать няню?
— Откровенно говоря, до последнего дня я считал, что тебе это должно быть безразлично,— ехидно заметил он.
— Мне понятно твое отношение,— сказала Элен запинаясь и закрыв глаза, чтобы он не увидел в них слезы. Если Ник не заметил, как влажно заблестели ее глаза, то дрожь в голосе, видимо, уловил. Не это ли заставило его вглядеться в женщину попристальнее? Палмерс молча смотрел на нее с минуту, после чего другим, гораздо более мягким тоном сказал:
— Ты очень побледнела. Почему бы тебе не расположиться поудобнее? — Он кивнул в сторону софы.— Принести тебе немного вина?
Сейчас она не лишила бы себя этого удовольствия, но беременность заставила Элен полностью отказаться от алкоголя и сигарет ради здоровья малыша.
— С удовольствием бы выпила чуть-чуть, но не знаю, будет ли это правильно, ведь я кормлю Эвелин грудью.
Он бросил на нее еще один удивленный взгляд, как будто естественная забота о ребенке никак не вязалась с образцом сидящей перед ним женщины.