– Лорд Деймон – распутник и повеса без всяких моральных устоев! – раздраженно бросила она. – Впрочем, он, кажется, твой ближайший друг, так что развлечений вы ищете вдвоем.
– Уверяю, это совершенно незаслуженное оскорбление. И не стоит забывать, что лорд Деймон еще и старший сын маркиза. Подумай, какая это партия для сестры сельского сквайра из Корнуолла вроде мисс Лоуренс. Очень разумный брак, не находишь?
– Благоразумие – самая важная вещь в браке, – парировала она, вспоминая причину, по которой он когда-то выбрал ее. – Любовь, разумеется, тут совершенно ни при чем.
– Я бы так не сказал. Деймон показался мне влюбленным по уши, – заверил Джон, не обращая внимания на прозрачный намек по поводу выбора невесты, которым руководствовался он сам. – Кроме того, ты, похоже, взяла на себя труд ввести сестер Грейс в высшее общество, и я решил тебе помочь. А ты еще недовольна, когда я только сейчас представил одну из них будущему маркизу.
– Прошлой осенью я пообещала Дилану представить его сестер благородным джентльменам, но они не нуждаются в поклонниках вроде лорда Деймона. Пусть он, как будущий маркиз, считается выгодной партией, но девочка не найдет счастья с ним в браке. А она совсем этого не заслужила. Очень милая и добрая малышка.
– Именно то, что нужно, чтобы Деймон остепенился.
– В самом деле? – фыркнула она. – Но тебе это не помогло.
– Я женился не на милой доброй малышке.
– Благодарю. Если пытаешься завоевать меня подобными комплиментами, не стоит трудиться.
В зале погас свет. Обрадованная возможностью прервать беседу, Виола снова устремила взгляд на сцену, где Дилан Мур занял место за дирижерским пультом, поклонился публике и повернулся лицом к оркестру. Если он и нервничает, это совершенно незаметно!
Джон подвинулся к Виоле и положил локти на перила, коснувшись ее плеча своим.
– Я не женился на милой доброй малышке, – прошептал он, – потому что хотел не милую, добрую малышку, а страстную женщину.
– Вернее, богатую.
– Нет, богатая была мне необходима!
Похоже, ему ничуть не стыдно!
– А хотел я страстную женщину. И она у меня была. Пока не забыла, что такое страсть.
– Какая жестокость! – вскричала Виола, забыв, что находится в театре.
Но тут заиграла музыка, и это оказалось истинным благословением, потому что за первыми нотами симфонии, сыгранными оркестром из ста музыкантов, никто не расслышал ее слов. Виола, не отрывая глаз от оркестра, подвинулась к мужу.
– Если я и забыла, что такое страсть, – хрипло прошептала она, – в этом виноват ты!
– Это правда, – спокойно согласился Джон.
Виола от неожиданности растерялась и повернула голову. Он был так близко, что их губы почти слились, но у нее не хватало сил отодвинуться.
– Джон, я впервые слышу, как ты признаешь собственную вину за наш неудавшийся брак.
– Да, видишь ли, мужчине очень трудно признаваться в своей неправоте. Потому что мы почти никогда не ошибаемся.
Она поджала губы.
– А я почти уже добился улыбки? – пробормотал он.
– Нет. Ты слишком много о себе воображаешь.
– Разве?
Костяшки его пальцев коснулись ее щеки, и Виола едва не подскочила. Пришлось крепко сжать веер слоновой кости и вцепиться в перила. Наверняка половина зала сейчас наблюдает, как его пальцы, скользнув к ее шее, стали чертить круги на затылке. Губы его коснулись ее уха.
– На нас смотрят.
Но Джон, разумеется, не обратил на это внимания.
– Если ты забыла, что такое страсть и в этом виноват я, значит, я просто обязан исправить свою ошибку.
– Джон…
Она осеклась, забыв, что хотела сказать, потому что он поцеловал ее в ушко и стал гладить щеку большим пальцем.
– Я мог бы придумать множество способов напомнить тебе, – продолжал он, – если только позволишь.
Виола закрыла глаза. Почему он делает это с ней?
Джон прав, она забыла, что такое страсть, но теперь все вернулось. И с какой силой! Однако между ними все кончено, она разлюбила мужа и не хотела вспоминать страсть, которой когда-то пылала к нему. Не хотела вспоминать их любовные забавы по утрам, скачки в полях и те моменты, когда только одно его присутствие доставляло ей безмерную радость. Тогда они столько смеялись!
Но она не желала вновь испытывать это головокружительное счастье. Слишком было больно, когда оно ушло.
Виола открыла глаза и слегка повернула голову в его сторону, но глазами она искала одну-единственную ложу среди многих во втором ярусе зала. Разумеется, леди Помрой сидела там. Одного вида этой неотразимой брюнетки было достаточно, чтобы погасить те искорки страсти, которые Джон пытался разжечь в ней сейчас. Сколько раз за время романа этой женщины с Джоном очередная ничего не подозревающая хозяйка дома вынуждала Виолу садиться напротив Энн Помрой за чаем или картами…
Знакомая ледяная скорлупа, добрый друг, так долго защищавший ее, снова окутала сердце.
– Конечно, ты знаешь о страсти и наслаждениях любви куда больше меня, Хэммонд, – процедила она. – У тебя ведь огромный опыт!
Даже не глядя на него, она знала, что ее слова попали в цель. Недаром он со свистом втянул в себя воздух. Джон убрал руку и молча отодвинулся.
Ощутив благословенный покой, она откинулась на спинку стула, положила веер на колени и попыталась сосредоточиться на сцене. Но как бы она ни желала успешного исполнения симфонии, как ни была уверена в триумфе Дилана, все же ничего не слышала. В ушах звучал голос Джона, обещавший страсть, хотя Виола знала, что одной страсти недостаточно.
Когда симфония закончилась торжествующим призывом струнных, труб и цимбал, зал разразился овациями. Виола тоже встала, словно только сейчас очнувшись. Аплодируя, она смотрела, как Дилан кланяется публике. В этот момент Виола была так счастлива за друга, что даже забыла о собственных бедах.
Пока Джон не напомнил ей. В то время как дирижера вызывали на бис, он снова наклонился к ней.
– Чего бы мне это ни стоило, я заставлю тебя вспомнить, какой бывает настоящая страсть. Страсть, которую когда-то испытывали мы, клянусь. Увидимся в четверг. В два часа дня. Твоя очередь решать, куда мы поедем на этот раз.
Он исчез, не дожидаясь ее ответа. Виола смотрела вниз на бурлящий зал и понимала, что муж добьется своего. Именно этого она и боялась.
В четверг Джону пришлось пожалеть о том, что он позволил Виоле выбрать место для прогулки.
– Шутишь? – простонал он.
– Я совершенно серьезно, – заверила она с торжествующей улыбкой, садясь в экипаж. – Хочу провести день в музее Энтони. Сегодня утром он сказал, что пробудет там целый день.
Ее улыбка стала еще очаровательнее.
– Он сам устроит нам экскурсию. Как мило с его стороны, не правда ли?
Джон собственными руками загнал себя в ад! Он уселся рядом с ней, лихорадочно ища выход.
– Виола, история всегда наводила на тебя безумную тоску.
– Когда-то так и было. Но с тех пор круг моих интересов значительно расширился.
– И включил в себя римские древности?
– Да.
Сегодня она выглядела холодной, сдержанной и очень довольной собой!
– Может быть, тебе неприятно слышать, но мне удалось прекрасно устроить свою жизнь без твоего участия. У меня множество новых занятий и друзей.
Последнее, по всей вероятности, было правдой, но Джон ни на секунду не поверил, что она выбрала музей Тремора потому, что обожала осколки керамики периода римского владычества над Британией. Нет, она выбрала музей потому, что ее братец наверняка будет там, следя орлиным взглядом за каждым его движением, надменный, злобный, источающий презрение. В его присутствии будет невозможно ухаживать за Виолой. И она тоже это знала.
По дороге в музей Джон изучал ее профиль в солнечных лучах – они ехали в открытом экипаже. Виола только что бросила вызов его изобретательности, и он мысленно поклялся, что, прежде чем они покинут музей, он украдет у нее хотя бы один поцелуй. Конечно, поскольку братец будет маячить рядом, потребуется вся хитрость, чтобы остаться с ней наедине. Но во время ухаживания он привык к подобным проделкам и поэтому немедленно начал строить планы.
Как выяснилось, Тремор действительно проведет день в музее, но поскольку устраивает экскурсию для венецианских антикваров, то будет занят по крайней мере еще два часа, а возможно, дольше.
Настал черед Джона улыбаться.
– Итак, – сказал он, обращаясь к жене, – Тремор не сможет сопровождать нас. Какая обида!
Самодовольства в Виоле явно поубавилось.
– Вернемся позже, – решила она.
– Нет-нет, – возразил он, едва сдерживая смех, – мы все равно уже здесь. Кроме того, раз у тебя возникла такая страсть к древностям, ты сама сможешь устроить мне экскурсию.
Теперь бросал вызов он, и Виола прекрасно это поняла, поэтому вздернула подбородок еще выше.
– Прекрасно, – с достоинством объявила она. – Откуда начнем?
– Пока не знаю.
Он запрокинул голову и устремил взгляд на высокий куполообразный потолок. Потом оглядел стены, полы из белого итальянского известняка и мрамора, разбегавшиеся во все стороны коридоры. Великолепное здание! Надо признать, что когда Тремор берется за дело, то старается на совесть!
Джон взял у стоявшего поблизости молодого человека схему музея, развернул и наспех пробежал глазами. Теперь все понятно.
– Вижу, пристроили новое крыло.
– Да, – кивнула Виола и, ослабив бант под подбородком, откинула шляпу за спину. – Правда, там почти нет экспонатов. Всего несколько залов с оружием. Я всего один раз бывала в той части здания.
– Самое подходящее место, чтобы начать, не находишь? – спросил он, вручая ей схему. – Показывай дорогу.
В музее, особенно в новом крыле, было полно народу. Целый час они пробирались сквозь группы любопытных, рассматривавших бронзовые щиты и железные копья.
Джон с удивлением заметил, что Виола интересуется антиквариатом намного больше, чем он предполагал.
– С каких пор ты полюбила историю? – спросил он, когда они склонились над стеклянной витриной с кинжалами, усыпанными драгоценными камнями.
– Думаю, энтузиазм Дафны и Энтони заразителен. Они так много говорят об этом, что я невольно увлеклась историей.
Она показала на кинжалы.
– Кроме того, меня всегда занимали драгоценности.
– Это я помню.
Он решил, что сейчас самое время сделать первый ход. Взглянул на дверь, припомнил, куда хотел увести жену, и медленно повел ее в том направлении, по пути рассматривая экспонаты.
Когда они остановились полюбоваться покрытым изысканной резьбой оловянным щитом, Джон наклонился к ней.
– Пойду посмотрю, что там, – объявил он, показывая на дверь, ведущую в длинный коридор. – Я сейчас вернусь.
– Но там ничего нет, – запротестовала она. – Эта часть музея даже не открыта.
– Но это еще не значит, что там нечего смотреть, не так ли?
Подмигнув ей, он выскользнул в коридор, добежал до дальнего конца, миновав несколько комнат, где стояли корзины с осколками разбитой керамики и полуосыпавшейся мозаики. Похоже, здесь работали специалисты музея.
Остановившись, он взглянул сначала налево, потом направо. В обоих направлениях простирались длинные галереи с высокими, доходящими до потолка окнами. И ни единой души.
Он услышал шаги Виолы. Значит, она последовала за ним!
– Джон! – окликнула Виола.
– Я здесь! – отозвался он, прислушиваясь к ее шагам.
Виола ступила в галерею и помедлила, растерянно озираясь.
– Виола, – тихо позвал он.
Она обернулась. Он поманил ее к себе.
– Подойди и посмотри на это!
– Там не на что смотреть.
– Откуда тебе знать? Ты говорила, что всего однажды была в том крыле. Сюда не заходила?
– Нет, но точно знаю, что эта часть музея еще не открыта. По крайней мере, так указано на схеме.
– Забудь схему.
Он отступил и картинно оглядел оба конца пустой галереи.
– А вот мне кажется, что здесь много чего есть, – с невинным видом заметил он.
Оказывается, Виола становится ужасно милой, когда теряется! Она недоуменно посмотрела на схему, и снова подняла глаза:
– Но что там может быть? Опять керамика, полагаю.
– Целые горы, да и кое-что еще.
Виола нерешительно шагнула вперед.
– Что именно?
– Тебе требуется список? Подойди и посмотри сама.
Джон исчез за углом и спрятался в нише, очевидно, предназначенной для статуи, но пока что пустой. Он прислонился плечом к стене и стал ждать. Она попалась! Как всегда, благослови Господи ее доверчивую душу!
Джон улыбнулся.
Повернув за угол, Виола увидела затаившегося в нише мужа и гневно зашипела:
– Ты провел меня!
– Разумеется.
Джон, смеясь, обнял Виолу за талию и привлек к себе.
– Я часто это делал! Находил способы застать тебя одну. Неужели не помнишь?
– Помню. Отпусти меня и веди себя прилично! – Виола попыталась отстраниться, но Джон затащил ее в нишу. – Хэммонд, что ты делаешь?
Он повернул ее спиной к стене.
– Теперь ты попалась и, чтобы освободиться, плати пошлину. Помнишь какую?
Она помнила и поэтому нервно облизнула внезапно пересохшие губы.
– Я не буду тебя целовать.
Его улыбка стала еще шире. Опершись ладонью о стену, он наклонил голову и стал играть лентами ее шляпки. Потянул за конец, и соломенная шляпка упала на пол.
– Ты каждый раз попадаешься на эту уловку, – прошептал он и взялся за пуговицу ее накидки. – Думаю, это потому, что втайне ты мечтаешь о моих поцелуях, но просто не можешь честно этого признать.
– Если я попадаюсь на твои уловки, значит ты мастер обманов и интриг.
Виола попыталась выйти из ниши, явно ожидая, что Джон позволит ей пройти.
Не тут-то было! Он крепче сжал пуговицу и положил ладонь на шею Виолы.
– Правила есть правила, – сказал он, слегка улыбнувшись и лаская ее щеку. – Сначала ты должна меня поцеловать.
– Подобные глупости мы творили перед свадьбой. Но это давно в прошлом.
– Разве? – усмехнулся Джон, ощутив привычное возбуждение. – А мне кажется, что прежние дни вернулись, и я вновь ухаживаю за тобой. Восхитительное предвкушение… и много трудов и изобретательности с моей стороны. Я думал, что после того, как женился, мне больше не придется ухаживать за тобой, но ты вынуждаешь меня идти на отчаянные меры.
– Вынуждаю? Что за абсурдные…
Она осеклась, прикусила губу и снова попробовала обойти его. А когда ничего не вышло, раздраженно вздохнула:
– Пропусти меня, Хэммонд!
– Обязательно. В свое время. – Он обнял ее за талию одной рукой, по-прежнему играя пуговицей накидки. – Но не прежде, чем получу поцелуй.
И в эту минуту, заглушая слова Виолы, с другого конца галереи донесся мужской голос:
– Джентльмены, я знаю, как сильно вам хочется увидеть собранную в этом году римско-британскую керамику, которая еще не выставлена в витринах. Следуйте за мной!
– Это Энтони! – ахнула Виола, роняя карту и лихорадочно упираясь кулаками в грудь Джона. – Он нас застанет!
Но Джон не шевельнулся.
– И что тут такого? Мы женаты, забыла?
– Отпусти меня!
Джон не двинулся с места.
– Он приведет сюда этих венецианцев! – С отчаянием выпалила Виола.
Джон, продолжая обнимать ее за талию, повернул голову. Оказалось, что герцог Тремор, помедлив, свернул направо. Процессия престарелых джентльменов потянулась за ним. Очевидно, они направлялись в глубь нового крыла.
– Не приведет, – прошептал он в ответ. – Они пошли в другую сторону.
Как только герцог и его спутники исчезли из виду и звук шагов замер вдали, Джон вернулся к прерванному занятию.
– Они ушли, – сообщил он, снова прижимаясь к жене. – Итак, на чем мы остановились?
Виола огляделась, пытаясь найти способ побега. Ничего не вышло. С трех сторон ее окружали каменные стены. Значит, она загнана в угол!
– Я хочу уйти, – процедила она.
Джон упрямо покачал головой:
– Я требую поцелуя.
Виола презрительно фыркнула:
– Мужчины как дети!
Джон погладил ее по щеке, и ощущение мягкой, нежной кожи еще больше усилило его желание. Глубоко вдыхая аромат фиалок, он нежно гладил крошечную родинку в уголке ее губ. Огонь разгорался все жарче.