В вагоне стало немного свободнее. Оставшиеся пассажиры по-прежнему с интересом наблюдали за нашим спором. Я пунцово покраснела и выско-чила из вагона (хорошо, остановка как раз была!), увлекая за собой Клавку.
Мы уселись на скамейку в вестибюле, но спорить уже не хотелось. Клавдия, думаю, выдохлась, потому что обреченно махнула рукой и проронила:
— Делай, что хочешь...
При этом вид у нее был такой несчастный, что мне стало ее жалко.
— Ты, Клавочка, главное, не волнуйся! Я позвоню в милицию из автомата, сообщу о трупах, имени своего, разумеется, не назову, даже голос изменю.
Клюквина какое-то время бессмысленно смотрела в пустоту, потом принялась внимательно изучать мраморный пол под ногами и, когда я уже начала терять терпение, согласилась:
— Ладно, может, ты и права. Пойдем звонить в милицию.
По эскалатору мы поднялись наверх и отыскали телефон-автомат.
— У тебя карта есть? — спросила я у Клавки.
Она постучала согнутым указательным пальцем по лбу и напомнила:
— Милиция бесплатно, а также пожарная охрана, «Скорая помощь» и служба газа.
— Будем надеяться, что ни врачи, ни пожарные нам не понадобятся в ближайшее время — очень, знаешь ли, до пенсии дожить хочется... — ответила я, нажимая на кнопки.
Набрав 02, я внимательно слушала длинные гудки. Первый звонок в службу охраны правопорядка остался без ответа.
— Хоть бы автоответчик поставили! — проворчала я, повторяя попытку. Мне всегда казалось, что подобные конторы должны оперативно реагировать на звонки граждан, иначе зачем они вообще нужны?
— Дежурный по городу капитан Смелов, — после четвертой попытки ответил усталый мужской голос.
Мне стало несколько неловко: а вдруг я отвлекла капитана от важного дела? Может, он допрашивал особо опасного преступника, а я так настойчиво трезвонила. А может, милиционер отдыхал от трудов праведных, засад и перестрелок? В конце концов, пришлось себе напомнить, что я не просто так звоню, а по очень срочному и важному делу.
— Здрасте! Вас трупы интересуют? — я слегка зажала нос пальцами и повысила голос до детского писка.
Дежурный Смелов помолчал, а потом сурово обратился ко мне:
— Мальчик, твоя шутка попадает под статью о телефонном терроризме. Сейчас вот вышлю наряд, и тебя отправят в тюрьму! Не доводи до греха, иди домой, посмотри «Спокойной ночи, малыши» и ложись спать...
— Нет, нет, — затараторила я, опасаясь, что капитан положит трубку. — Я не обманываю, дяденька! На улице Ферганской, дом 16, квартира 92 в ванной лежит труп с перерезанным горлом. А во дворе этого же дома в машине «Ауди» темно-вишневого цвета еще один...
Снова повисла пауза. Времени на раздумья не оставалось, и я отчаянно брякнула первое, что пришло на ум:
— А еще там бомба!
В трубке раздался какой-то грохот. Уж не свалился ли в обморок капитан Смелов? Я представила себе, как в дежурной части на полу валяется без чувств мужчина в милицейской форме, и с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вовремя вспомнилось, что смех в такой ситуации был бы совершенно неуместен — тогда этот звонок совершенно спокойно можно было бы отнести к разряду шутки или телефонного хулиганства.
Клюквина, услыхав про бомбу, открыла рот и принялась испуганно озираться. Видимо, она решила, что сию минуту на станцию ворвется отряд ОМОНа, немедленно нас арестует и тут же на месте расстреляет без суда и следствия.
Посчитав, что миссия выполнена и работники милиции теперь обязательно отреагируют на сигнал, я повесила трубку. Теперь мы могли со спокойной душой отправиться домой и хорошенько отдохнуть. Сегодняшний день казался мне бесконечно длинным — столько событий произошло! И что примечательно: все они ничего, кроме неприятностей, нам с Клавкой не сулили.
Я предложила сестре воспользоваться наземным транспортом. Спускаться опять под землю почему-то не хотелось. Клавдия уныло кивнула и нехотя поплелась за мной. Вообще, последние полчаса Клюквина вела себя довольно странно: она периодически вздрагивала, оглядывалась и подавленно молчала. Иногда она посматривала на меня то с подозрением, то с восхищением, то с жалостью. Короче говоря, вела себя так, словно у нее слегка перекосило крышу. Впрочем, осуждать
Клюквину не стоило, потому что у меня в душе творилось примерно то же самое, а иными словами — полный бардак. Однако лезть в душу сестре я не торопилась, хотя и изнывала от беспокойства.
В троллейбусе мы протиснулись в самый дальний угол, тесно прижались друг к другу и одновременно всхлипнули.
— Афоня, ты это зачем про бомбу соврала? — тоненьким голоском спросила она. — Ведь там не было никакой бомбы?
Глаза Клавки вспыхнули надеждой, и я неожиданно поняла. Ее не совсем обычное поведение объясняется страхом за свою и мою жизнь. Она вдруг решила, что в квартире Павла я обнаружила взрывное устройство, но по каким-то причинам ей об этом не сообщила. Может, просто забыла, а может, умышленно промолчала, чтобы не волновать ее. Обида на меня и ощущение минувшей опасности ввергли Клавку в небольшой шок. Сестринские чувства забурлили во мне со страшной силой. Я обняла Клавку за плечи и порывисто прижала к груди.
— Не было никакой бомбы, — успокоила я сестру.
— Да-а, — обиженно протянула она, — а зачем тогда ты милиции про бомбу сказала?
— Да потому, что дежурный принял меня за ребенка и посоветовал идти домой спать, пригрозив статьей... Зато когда услышал про бомбу...
Тут я замолчала, вспомнив странный стук в дежурке.
— Чего? — Клавдия нетерпеливо дернула меня за рукав.
— Знаешь, — я окончательно смутилась и опустила глаза, — кажется, дежурный упал в обморок...
— Иди ты! — не поверила Клавдия. — Надо же, а еще милиция называется! Что ж тогда говорить о нас, простых обывателях?
В полном молчании и в крайне подавленном настроении мы наконец прибыли домой. Я быстренько приняла душ и устроилась на кухне. Пока Клюквина гремела кастрюлями и сковородками, стряпая нам ужин, я горячо и торопливо рассказывала Тырочке о событиях минувшего дня. Черепашка настолько прониклась, что даже высунула свою головку из воды. Клавдия периодически вздыхала и дополняла рассказ красочными деталями. Под конец рассказа я так расчувствовалась, что тихонечко заревела. Тыра, впервые увидевшая хозяйку в слезах, зажмурилась от ужаса и залегла на дно. Клавдия раздраженно грохнула чайником и... гоже заревела. Минут пять на кухне слышались только всхлипы и судорожные вздохи.
— Ешь, — сестрица первой пришла в себя и поставила передо мной тарелку с салатом из огурцов с помидорами. С трудом пропихнув в себя несколько кусочков, я заявила об отсутствии аппетита и ушла в комнату. Там я забралась с ногами в любимое кресло и попыталась привести мысли в порядок. Это удавалось плохо. В конце концов, я плюнула на это зряшное дело и включила телевизор. Передавали сводку криминальных новостей. По правде говоря, уже давно я не смотрю серьезные телепередачи. Причина проста, как бином Ньютона, — они сильно напоминают хронику происшествий. Не проходит и дня, чтобы кого-то не убили, чего-то не взорвали или не произошла какая-нибудь катастрофа...
— Сегодня вечером в доме на Ферганской улице был обнаружен труп мужчины, —сурово хмурясь, сообщила симпатичная телеведущая. — Хозяин лежал в ванне с перерезанным горлом...
Камера панорамно показала уже знакомую мне квартиру. Голос дикторши уже за кадром продолжал:
— Во дворе этого же дома в автомобиле «Ауди» оперативные работники обнаружили еще один труп. Он принадлежит инструктору одного из оздоровительных центров города. По заключению экспертов, причиной смерти стала острая сердечная недостаточность, наступившая в результате введения большой дозы препарата, парализующего работу сердечной мышцы. По факту двойного убийства возбуждено уголовное дело. В связи с этим разыскиваются две молодые женщины...
Далее следовало довольно подробное описание нас с Клавдией!
— Господи! — простонала я. — Этого не может быть!
Я вскочила и забегала по комнате, потом рухнула в кресло и снова забегала, как зверь в клетке. За этим занятием меня и застала Клюквина.
— Афоня, ты чего? Заболела? — озаботилась она.
Я подбежала к ней и, припав к плечу, зарыдала:
— Клава, Клавочка! Они нас найдут и посадят. А я не хочу в тюрьму, мне нельзя в тюрьму!
Клавдия, кажется, ничего не поняла — на данный момент ее беспокоило только мое душевное состояние. Сестра быстренько сгоняла на кухню и вернулась с рюмкой коньяка в руке.
— На, выпей! Как говорится, успокой нервы, с ними стресс... В журнале «Здоровье» писали, что рюмочка коньяку — первейшее антистрессовое средство.
Я залпом выпила коньяк, даже не почувствовав его вкуса. Секунду спустя «лекарство» стало оказывать благотворное влияние на нервную систему. Я заметно приободрилась, вытерла слезы и, по возможности, подробно и обстоятельно рассказала Клавдии о телевизионном сюжете.
Клавка еще раз сбегала на кухню. На этот раз она вернулась еще с одной рюмкой и початой бутылкой коньяка, оставшейся от какого-то праздника.
— Чувствую, одной рюмкой не обойдется, — пояснила она, уловив мой недоуменный взгляд.
Быстренько сняв стресс у себя, сестрица сморщилась, передернула плечами и молвила:
— Значит, они все-таки приехали... Жаль, честное слово, что там не было настоящей бомбы! А вот мне интересно, откуда им наши приметы известны?
— Может, кто из соседей видел, как мы входили или выходили? — подумав, предположила я. — Соседи, особенно соседки, знаешь, какие любопытные?! А если старушка попадется — все, хана!
Такая расскажет и что было, и чего не было.
— А что, в милиции такие дураки и не могут отличить бред склеротичной бабки от реальных фактов?
— Могут, наверное, — пожала я плечами. — Но только не сразу... Что делать-то, Клав?
— Спать идти! Сейчас вот только хлопнем еще по рюмашечке — и бай, бай!
Мы хлопнули. Меня передернуло, но успокоения не наступило.
— Как это бай, бай? — удивилась я. — Нас ведь ищут!
— Ну и пусть себе ищут! Они за это зарплату получают, — мне показалось, что под воздействием коньяка Клавка расслабилась и стала лучше соображать. — Подумай, Афанасия, даже если нас видела какая-нибудь старушка, какое она могла дать описание?
Я притихла, пытаясь сообразить. Но, в отличие от Клюквиной, у меня коньяк тормозил умственную деятельность. Поэтому я решила не утруждаться понапрасну и озадаченно уставилась на сестру. Клавдия заметила мое смятение, удовлетворенно кивнула и принялась рассуждать:
— Возьмем условную старушку-соседку, которая и сдала нас ментам...
— Возьмем, — согласилась я.
— Видеть она нас могла в «глазок», в замочную скважину и в щелку между косяком и дверью. Впрочем, последние два предположения отметаем. Замочные скважины малы, а старушка подслеповата. Щель... Тоже маловероятно — мы бы услышали, как дверь приоткрывается. Следовательно, остается «глазок». Он, конечно, приближает предметы, но он же их и деформирует. А старушка, как мы уже договорились, подслеповата.
Я восхищенно взирала на сестру, пораженная се логикой и прозорливостью. Кое-что, правда, меня смущало. А вдруг эта условная старушка была в очках? Тогда зоркость у нее, как у Чингачгука! Впрочем, о своих сомнениях я предпочла промолчать: очень хотелось, чтобы Клавдия меня успокоила и рассеяла все сомнения. Сестра между тем продолжала:
— Итак, наши приметы. Две красивые девушки, стройные, среднего роста. Одна с длинными каштановыми волосами, другая — блондинка со стрижкой «асимметричное каре». Обе одеты в джинсы и куртки. Вот и все! А теперь скажи: сколько девушек подходит к данному описанию в таком городе, как Москва?
— Сколько?
— Миллион! — Клавка торжественно воздела руки к потолку. После недолгого молчания она добавила: — Но внешность на всякий случай надо поменять. А ну, поворотись-ка, сынку!
Клавка сдернула меня с кресла и завертела в разные стороны, словно куклу.
— Та-ак, пострижем, перекрасим... Внешность у тебя, Афоня, запоминающаяся. Хорошо бы еще, конечно, пластическую операцию сделать, но это чересчур долго, да и, прямо скажем, дороговато!
Я зарделась от комплимента по поводу моей внешности и от пластической операции категорически отказалась.
— Ладно, — смилостивилась Клюквина, — обойдемся стрижкой и окраской волос. Да, кстати, можно еще и мэйк-ап наложить.
— Кого наложить? — не поняла я.
— Эх, деревня ты, Афоня, а еще училка! — пре-зрительно поморщилась сестрица. — Мэйк-ап — это макияж по-нашему!
— Вот и говори по-нашему! — я разозлилась. — И, вообще, подумай, как ты свою внешность изменишь. Она у тебя, конечно, не такая выдающаяся, но все же...
Я демонстративно осушила еще одну рюмку и удалилась, громко прикрыв за собой дверь.
Лежа в кровати и натянув на голову одеяло, я никак не могла согреться. Невеселые, мрачные мысли заставляли меня вертеться с боку на бок. Вскоре в спальню на цыпочках прокралась Клюквина.
— Афоня, ты спишь? — шепотом спросила она.
Я зажмурилась и еще плотнее закуталась в
одеяло. Издав глубокий вздох, Клавка залезла к себе в кровать, немного там повозилась и затихла. Уверена, что сестрица тоже не спала. Оно и понятно! Вы знаете человека, который в один день встретил двух покойников, узнал о том, что он особо опасный преступник и вовсю разыскивается милицией? Кто способен заснуть в такой ситуации? Во всяком случае, я не принадлежу к числу таких индивидуумов. Промучившись подобным образом довольно долго, я пришла к выводу, что не смогу спокойно спать до тех пор, пока... пока не найду убийцу. Немного ошарашенная собственной решимостью, я вскочила и включила большой свет.
— Клюква, подъем! — рявкнула я, срывая одеяло с сестры. — Дело есть...
Клавка недовольно жмурилась и терла глаза кулачками.
— Чего это ты, Афоня? Клопы закусали?
— Не говори ерунды, — одернула я сестрицу. — У нас клопов нет, слава богу. Чего ты там о стрижке и окраске бухтела? Я согласна. Приступай, мастер!
Клавдия таращила на меня глазищи, явно удивленная моим поведением.
— Тебе нельзя пить, Афанасия, — строго произнесла она. — Глупеешь прямо на глазах...
— Тетеря! Некогда мне с тобой объясняться. Собирайся!
— Куда?
— В круглосуточный супермаркет!
— Зачем?!
— Будем внешность менять.
— Зачем? — снова повторила Клавка, проявляя чудеса бестолковости.
— Чтобы в тюрьму не сесть, — пояснила я, роясь в шкафу и выбрасывая оттуда вещи. — Одевайся, кому говорю!
— А утром нельзя это сделать?
— Нет! Нужно торопиться, неужели неясно?!
Клюквина решила, что я спятила. Этот диагноз
совершенно четко читался в ее глазах. А с сумасшедшими спорить — дело бесперспективное и глупое, поэтому Клюквина поднялась с кровати и начала одеваться.
— Афоня, где мои брюки? — несмело пискнула она.
— Мои надевай, да пошевеливайся! Время теряем!
Мы весьма оперативно оделись и в скором времени уже двигались в направлении супермаркета.
Сонные кассирши и не менее сонная охрана равнодушно наблюдали, как две девицы горячо спорят о чем-то возле прилавков с косметикой, парфюмерией и прочими дамскими причиндалами. А спор у нас с Клавкой произошел из-за того, что никак не могли решить, в какой цвет перекрашиваться.
— Ты должна меня слушаться, — втолковывала я Клавдии. — Я старше!
— Зато я дипломированный специалист! — пыталась переубедить меня Клюквина, для пущей важности топая ногами.
Специалистом Клавка и в самом деле была классным. Трудилась она в одном очень известном салоне красоты на улице Тверской. У нее в клиентах ходят многие обеспеченные люди. Вспомнив об этом, я заткнулась и предоставила Клавдии полную свободу действий. В конце концов мы выбрали радикальный черный цвет для меня и натуральный медный — для Клюквиной и, прихватив заодно тортик, расплатились и пошли домой.