Адрианна бросила на нее высокомерный взгляд:
— На самом деле? Чтобы получить что-либо от вас, нужно быть совершенным глупцом.
Сидя в другом конце комнаты, под звук граммофона Ниниан проговорил:
— Похоже, мир рушится. Мы убежим или останемся здесь?
Джанет серьезно на него посмотрела. Из ее карих глаз, совпадающих по цвету с волосами, лился странный свет, и Ниниан не мог отвести от нее взгляда. Он не понял, что ответила Джанет, потому что думал о другом, но решил, что она высказалась в пользу последнего. Впрочем, прислушавшись, Ниниан уловил:
— На самом деле, не следует с нами так поступать.
Было очень приятно, что их мысли совпадали. Будучи очень легкомысленным человеком, привыкшим жить ради своего удовольствия, Ниниан удивился, что его это радует. Он даже покраснел, и это невероятно обрадовало Джанет: прошли годы после того, как она в последний раз видела его смущающимся.
Мэриел в поисках Джеффри вошла на террасу, открыв стеклянную дверь, и поинтересовалась у него:
— Куда это ты идешь? Мне казалось, будто ты собирался писать письма.
Он сердито хмыкнул:
— Так говорят, когда хотят вырваться из семейного гнездышка. А ты разве не пользуешься этим средством?
Мэриел бросила на него трагический взгляд.
— У меня нет никого, кому я бы могла написать.
— Ты могла бы найти друга по переписке…
— Джеффри, как ты можешь такое говорить? А ты, наверное, решил удрать, чтобы встретиться с Эсме Трент?
— А почему я не могу это сказать?
— Потому что я знаю.
Нахмурившись, он отвернулся от нее, и она повторила эти слова еще раз:
— Говорю тебе, что я знаю.
Он явно торопился.
— Дорогуша, у меня нет времени, чтобы смотреть, как ты устраиваешь сцены.
— У тебя нет времени?! Какая жалость! Разве не ты хотел гулять под луной, целоваться, а потом остаться друзьями? Нет? Тогда тебе нужно быстрее бежать к Эсме. Не забудь передать ей мой горячий привет, а также то, что я видела вас обоих у пруда в субботу вечером.
Джеффри уже взялся за ручку двери, но отпустил ее и резко повернулся.
— О чем ты говоришь?
— О чем слышишь. Вы стояли за занавесками, а потом перелезли через окно, а я пошла за вами. Было так жарко, к тому же мне ужасно хотелось посмотреть, что вы будете делать. Возможно, однажды Эдна захочет с тобой развестись, а я тогда смогу быть свидетелем. Так что я шла за вами и видела, как вы подошли к пруду и зашли в беседку. Именно тогда я порвала свое платье — это случилось, когда я уходила. Ты же слышал? Меесон говорила об этом, и вы с Эдной слышали. Она успела насплетничать обо мне Адрианне. Как ты думаешь, что скажет Эдна, когда узнает про беседку? Или Адрианна? Будет очень забавно, правда? Но для тебя не очень: вдруг люди подумают, что это ты толкнул старушку Мэйбел в темноте?
— А зачем мне это нужно? — грубо проговорил Джеффри.
Мэриел засмеялась:
— Дорогой мой, не глупи! Ты же знаешь, почему мог ее убить. На ней ведь было пальто Адрианны. Ты подумал, что это она. Именно поэтому!
— Какие страшные вещи приходят тебе в голову!
Мэриел кивнула:
— Это ужасно только слышать, а поступать так совсем не ужасно? Если, конечно, удастся толкнуть того человека, который был нужен. После смерти Адрианны мы все будем жить в роскоши. А ты, наверное, сразу же бросишь Эдну и уйдешь с любой, которую выберешь, так ведь?
Джеффри в замешательстве пробормотал:
— Ты сошла с ума… Или сама все это проделала… Я не знаю…
Вернувшись в гостиную, Ниниан поставил новую пластинку с записью джазовой музыки. Он очень хотел поговорить с Джанет — ему всегда было что ей сказать. Он только что нашел сюжет для своей новой книги, а Джанет умела слушать, как никто другой. Даже если она и не говорила ничего, при взгляде на нее что-то вспыхивало в его душе и становилось очень тепло и светло.
Ниниан как раз развивал эту тему, когда пластинка закончилась, и ему пришлось искать другую. Он тут же нашел ее:
Мелодия, словно мед, течет пониже ветви,
И чашка кофе миссис Симмонс…
И ты, сидящая со мной и слушающая тишину
В этой пронзенной одиночеством глуши.
Хотя, конечно же, Омар этого не говорил. Ты великолепна, дорогая, ты это знаешь?
Карие глаза засияли.
— И что я должна на это ответить?
— Ну, тебе нужно дать знак, что хочешь слушать меня дальше.
— То есть мне ничего не нужно говорить?
— Это зависит от того, что ты хочешь сказать.
Он продолжал рассказывать ей о сюжете для своей новой книги.
Адрианна сидела в своем любимом кресле. В нем были подушки темно-фиолетового цвета. Несмотря на то что Адрианна очень умеренно нанесла румяна и помаду, серое платье и обстановка комнаты, в которой преобладал серый цвет, не лучшим образом сказались на цвете ее кожи. Книга по-прежнему лежала у нее на коленях. Адрианна переворачивала страницы, а руки у нее были как неживые, и даже нанесенный на ногти лак не спасал положения. В голове ее мелькали образы. Они приходили из прошлого и продолжали оставаться для нее такими же яркими и насыщенными, как и недавние события. Некоторые из них были приятны, и она до сих пор продолжала черпать в них удовольствие, другие — не очень. Все эти образы принадлежали ее прошлому. Теперь ей следовало думать о настоящем. Адрианна вспомнила изречение из Библии: «Враги человека часто скрываются в его доме».
В свое время у нее были враги. Но она шла по своему пути, не обращая на них особого внимания. По-настоящему они не причиняли ей страданий только потому, что Адрианна им этого не позволяла. Она не сопротивлялась, ни к кому не испытывала ненависти и всегда по-прежнему держала свою голову высоко поднятой. Однако домашних врагов игнорировать было нельзя. Они сидят с вами за одним столом, устраивают ловушки, могут подсыпать смертельный яд в вашу чашку и подать ее вам с улыбкой, способны нанести удар в темноте.
Адрианна думала о тех, кто живет под ее крышей.
Джеффри. Она его знала с четырехлетнего возраста, когда он был очаровательным малышом с белокурой головкой. На этот раз в ее голове прозвучал отрывок из сонета Шекспира: «Человек может улыбаться, улыбаться и быть злодеем». Джеффри удавалось сохранять свою обаятельную улыбку. Невозможно представить, что он способен на убийство. Он любит непринужденность и комфорт, женщин и фимиам, который они воскуривают перед ним, ему нравятся хорошие вещи и нравится, когда они достаются ему без усилия с его стороны. Убийство никак не вписывалось в этот ряд.
Эдна. Она сидит и вышивает — самый тривиальный образ. Господи, что у нее за жизнь! Монотонная, тупая, скучная, ее составляют мелкие и по большому счету никому не нужные эпизоды. И как Джеффри мог жениться на ней? Адрианна мысленно пожала плечами. Наверное, как и другие женщины, Эдна пела ему дифирамбы, вот глупец и попался в ловушку. Адрианна вспомнила, что отец Эдны был поверенным, а ее мать — довольно важной персоной, занятой в нескольких комитетах. Времени заниматься ерундой у нее не имелось, а имелись четыре дочери, все бесприданницы, но она выдала замуж всех. Если бы Эдна была похожа на мать, то Джеффри это пошло бы только на пользу. Но Эдна не могла справиться даже с мышкой, не то что с мужчиной. Бедняжка!
Мэриел. И зачем ей понадобилось брать ее на воспитание? Мысли Адрианны снова возвратились в прошлое, в тот день, когда она в первый раз увидела эту девочку. Ей было шесть месяцев, и за ней ухаживала кошмарная старуха с бойким языком и жадными глазами. А малышка смотрела на нее не мигая. Щенки, котята, младенцы — они смотрят на вас, и вы понятия не имеете, о чем они думают. Мать девочки лежала мертвая с ножом в сердце, который всадил ее муж, а ребенок все видел.
Адрианна снова механически перевернула страницу. Если бы она знала, что будет дальше, то взяла бы ребенка? Скорее всего да. Адрианна видела, как Мэриел растет, превращаясь из темпераментного ребенка в неистовую женщину. Она задумалась. Похоже, где-то тут скрывается враг. Но тяжело думать так о человеке, который стал частью вашей жизни, который рос у вас на глазах.
Она продолжала составлять свой мысленный список.
Стар. Ох, нет. Кто угодно, только не Стар! Адрианна не видела в ней ничего агрессивного, не видела ее ненавидящей. Стар очень любила саму себя. Правда, и других людей она тоже любила. Ей и в голову бы не пришло тратить время на убийство.
Ниниан. Адрианне не хотелось даже думать о нем как о враге. Мнение Джанет совпало с ее собственным. Он мог быть эгоистичен, но в нем не было ни ненависти, ни холодной жестокости, способной нанести удар.
Прислуга. Что можно сказать о людях, которых работают в доме? Например, Симмонсы. Они служили ей в течение двадцати лет. Приходящая домработница — респектабельная особа с мирным характером. Глупышка девочка Джоан Каттл, которая была кем-то вроде домашнего животного Эдны…
Адрианна велела всем расходиться, закрыла книгу и обратилась к мисс Сильвер:
— Сейчас только половина десятого, но сегодня было столько событий, что многие захотят лечь пораньше. Во всяком случае, я так и сделаю. А как вы? А Эдна?
Мисс Сильвер улыбнулась и стала складывать свое вязанье. Эдна Форд сделала последний стежок и убрала шитье в корзинку. Сегодня она необычно долго молчала, а теперь утомленно сказала:
— Да, я с удовольствием лягу пораньше. Я сегодня плохо спала. Наверное, я приму какое-нибудь снотворное.
Глава двадцать пятая
Джон Лентон поздно вернулся к ужину. Он устал, просидев много времени на общем собрании. Мэри Лентон была хорошей женой. Она поставила перед мужем тарелки с едой и не стала ни о чем спрашивать. Если он хочет поесть в тишине, пожалуйста. А если захочет поговорить — она будет рядом.
Решив оставить свои мысли при себе, Мэри переменила тарелку. Когда она подошла снова, Джон сказал:
— Присядьте, мне нужно с вами поговорить.
Миссис Лентон положила посуду в раковину и подошла к нему.
Викарий посмотрел на нее с выражением искреннего недоумения.
Она спросила:
— В чем дело, Джон?
Он дважды пересек комнату, прежде чем ответить ей:
— Вы же знаете, что меня вызвала старая миссис Данн…
— Она так плоха?
— Нет, она всегда думает, что умирает. Однако раз уж я туда попал, то решил воспользоваться случаем и встретиться с миссис Коллен и ее дочерью Олайв. Она живет в Лэдбери с миссис Ридли и помогает ей с детьми. Олайв в последнее время не очень хорошо себя ведет: отсутствует целыми вечерами, поздно возвращается домой, связалась с плохой компанией. Она совсем юная — ей шестнадцать, и миссис Ридли за нее переживает. Она позвонила сегодня утром и спросила, смогу ли я поговорить с миссис Коллен. Поэтому я и думал, что раз уж нахожусь поблизости, то мог бы покончить с этим делом.
Мэри Лентон спросила себя, к чему все это привело. Она уже поняла, что Джон переживает за Олайв Коллен, однако ее, Мэри, это не должно касаться, поэтому она ждала, что последует за этими словами.
Она неопределенно протянула:
— Да?
Викарий резко развернулся и посмотрел на нее.
— Я сходил к Колленам и теперь немного разобрался в том, что мне было непонятно.
Миссис Лентон пристально взглянула на него. Ее светлые волосы сияли при свете, но лицо было очень серьезным.
— Джон, в чем дело?
Он опустил руку на ее плечо.
— Я разговаривал с миссис Коллен об Олайв. Знаете, мне очень хотелось побыстрее закончить разговор, так как она не слишком приятная особа.
— И что же она сказала?
— Она посоветовала мне сначала разобраться в собственной семье.
— О, Джон…
— Миссис Коллен сказала, что Элли крутит роман с Джеффри Фордом, что это известно всем, кроме меня, что я сначала должен разобраться с собственной сестрой, прежде чем я решу вмешиваться в жизнь ее дочери….
Он замолчал и отошел к окну.
— Я не стану повторять все, что говорила эта ужасно невоспитанная женщина. Она сказала, что Элли ходила ночью к Джеффри в дом Фордов, чтобы, как она сказала, поговорить. А затем миссис Коллен увидела, что Элли вернулась домой почти в два часа ночи! Я хочу знать правду! Все происходило так, как она мне рассказала, или же это ложь и клевета? Если вам известно что-нибудь, вы обязаны мне ответить!
Синие глаза Мэри Лентон были очень спокойны. Она невозмутимо ответила:
— Джон, я не знаю. Она была очень несчастна. Я даже забрала детей в свою комнату, когда Дженни сказала, что Элли плачет ночью. А теперь она стала запирать свою входную дверь.
— После чего она стала так делать?
— После того, как я забрала детей.
Джон Лентон, мгновение помедлив, рассерженно и вместе с тем твердо объявил:
— В моем доме такого не может быть! Это очень опасно! Для этого не должно быть причин.
Однако оба подумали о том, что причина все-таки была.
Если девушка уходила ночью, ей нужно было позаботиться о том, чтобы ее уход остался незамеченным.
Он сказал:
— Мне нужно ее увидеть.
— Джон, нет, не надо!
Викарий взглянул недобро, так, как никогда до этого не смотрел.
— Такие вещи нельзя скрывать.
Глаза миссис Лентон наполнились слезами.
— Джон, можно я первая с ней поговорю? Она ведь ужасно слабая, а теперь еще и несчастна. Наверное, дело обстоит не настолько плохо, как ты думаешь.
Джон остановился на миг, затем, словно нехотя, произнес:
— Ладно, поговорите с ней, но только сейчас.
— Она готовится ко сну.
Он посмотрел на свои наручные часы:
— В половине десятого?
— Иногда она ложится и в половине девятого, ты же знаешь. Когда сильно устает.
— Значит, пока она еще не заснула или же вам придется разбудить ее. «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Не думайте, что вам удастся замять эту историю. Вы обязательно должны поговорить с ней сегодня!
Мэри Лентон впервые за свою супружескую жизнь почувствовала, как между ними возникает барьер. В данном случае это была совесть Джона. Миссис Лентон ошеломила мысль, что такое между ними возможно. Ее собственная совесть была более склонна к компромиссам. С ней всегда можно было договориться, если Мэри внутренне ощущала какие-то сомнения. Теоретически она всегда осуждала грешника, но практически почти всегда прощала.
Она пошла наверх с тяжелым сердцем и постучала в дверь Элли. Ответа не последовало, и миссис Лентон постучала снова. После третьего раза она повернула ручку. Дверь была заперта.
Глава двадцать шестая
У викария был очень старый дом. Стены его оплели заросли плюща, здание окружали плодовые деревья. Они были так стары, так высоки, что, казалось, кроны их уже достигают неба. Когда Элли решила, что дома бывать по вечерам и даже по ночам не обязательно, ей даже в голову не пришло использовать лестницу или дверь, для того чтобы уйти. Все, что требовалось, — сделать крошечный шажок от выступа окна до толстой ветки грушевого дерева. Это было совсем нетрудно, и совесть сначала не мучила ее. Элли переполняла романтика и страстная любовь. Ей всего лишь хотелось прикоснуться к этому чуду, отогреть свое сердце. Однако, когда Джеффри обратил на нее внимание, когда прикоснулся и впервые поцеловал, все стало мучительным. И ее совесть, которая шептала, что она поступает не совсем правильно, и мысли об Эдне, от которой страшно хотелось избавиться, — именно она не отпускала Джеффри, следила за ним. Конечно, Элли все понимала: он не мог сейчас уйти от Эдны, иначе Адрианна оставила бы его без средств к существованию.
Теперь Элли понимала, что Джеффри никогда не уйдет от жены, что он любит свой стиль жизни — легкий, непринужденный — гораздо больше, чем когда-либо будет любить женщину. Раньше Элли все виделось словно в тумане, теперь же она начала понимать, каким человеком был Джеффри. Он только пришел и взял то, что она ему предлагала, потому что это было легко и относительно безопасно, а когда безопасность исчезла, исчезла и его любовь. Если она, конечно же, была вообще. Настало время попрощаться.